Преобразования Лоренца

Володя Ломов выделялся среди курсантов первого курса возрастом, авторитетом
и рыжими усами. За его могучей спиной были почти два года службы в хим. войсках, гражданская специальность учителя физкультуры, спортивные разряды по бегу, лыжам, гимнастике и различным единоборствам. Необузданный темперамент холерика придавал его взрывному, но отходчивому характеру неповторимый колорит. Слова его звучали ёмко, по взрослому, какую бы пургу он не мёл. Умение в критический момент разрядить предгрозовую обстановку короткой, часто солёной шуткой, а при необходимости, не раздумывая, пустить в ход физические аргументы, вызывало неподдельное уважение товарищей. Обострённое чувство справедливости с желанием и готовностью её отстаивать, пробуждало истинную любовь у сокурсников и инстинкт самосохранения начальства. «Ломяру» любили, уважали, побаивались. Чуть позже открылось у Володи ещё одно уникальное качество. Просто феноменальная краткосрочная память.
В начале сентября Валентина Борисовна Бажанова подвела итоги первой летучки» по высшей математике: 26 двоек, 1 тройка, 1 пятёрка.
- У кого пятёрка? - негромко спросил Володя.
- У меня!- скромно, но с достоинством ответил я.
- Повезло тебе, Серега! Видишь первую парту?
- Ну, вижу.
- Вот за ней мы с тобой и будем сидеть.
И, что интересно, за ней мы и провели следующие пять лет.
Самоподготовка начиналась с Вовкиной фразы:
- Ну, что, дьявол! Учи пулемёту. И мы учились настоящему делу военным образом.
Остатки Вовкиных знаний по физике, математике и прочим химиям были сновательно
подтёрты хим. войсками и частыми физическими нагрузками. Законы Ома и Кирхгофа
часто вылезали новыми началами термодинамики. Квантовая механика скрипела в результате адиабатического сжатия. Но количество упорно переходило в качество.
Педагогических секретов в физматшколе при «Бауманке» мне, к сожалению, не открыли и Володе часто доставалось ручкой по бестолковке (благо, логарифмические линейки были уже не в ходу). Обычно заводящийся с пол-оборота Володька, стойко переносил тяготы и лишения образовательного процесса, лишь изредка ломая мне шейные позвонки.
Но с 21:00 и до вечерней проверки наступало его заветный час. «Ну что, Умка, кончилось твоё время!»- плотоядно улыбаясь и потирая затёкшие от писанины руки, изрекал Ломяра. - Пойдём из тебя человека делать.
Экзекуция производилась в спортгородке училища. Полоса препятствий ВМФ стала родной до боли, турник крестом, а отжимания с Володькой на спине не самым любимым, но привычным моционом. Зато, ударяясь головой об подушку, я сразу терял сознание и засыпал, не ожидая ночных поллюций. А к концу 1 курса свободно делал 9 подъемов переворотом, хотя при поступлении с трудом подтянулся 4 раза. Наш взаимовыгодный тандем уверенно катил далёкой дорогой в сторону раздачи слонов и турецких сабель (погон и кортиков, если хотите).
Навсегда запомнился первый марш-бросок на полной выкладке на 6 км. с зачетом по последнему. Учитывая моё легкоатлетическое прошлое, Володя поставил во главе взвода - задавать темп, а сам стал в конец подбирать упавших и пристреливать загнанных лошадей. Ну, темп-то я задал, а разницу между гладким бегом и бегом с довесками в виде Калаша, подсумка и противогаза прочувствовал только на четвертом кругу.
Из глубокой фрустрации меня вывела добрая Вовкина фраза:
- Давай сюда автомат, заморыш московский!
Без пушки бежать было легко, но совестно, и метров через тридцать я забрал её назад.
А на последнем кругу подхватил пулемёт другого заморыша. В норматив взвод вложился с большим зазором.

Строевые занятия под Володькиным руководством не формировали умственные
способности человека вопреки известному постулату незабвенного полковника Гоглоева, но всегда способствовали возникновению хорошего настроения. Особенно команды: всем залупиться, вольно - расслабиться и зимнюю стойку принять. Нахохлившегося воробья в январский мороз видели? Теперь увеличьте его, наденьте черную шинель и шапку 62 размера глубоко на уши. В глаза вложите трепетную надежду в светлое будущее в грядущем далеко и неизбывную тоску от гнусного настоящего. Вот она, зимняя стойка... Строевые прогулки под «Поворот» Макаревича, паровозики и другие нехитрые развелекалова разнообразили рутину повседневных будней.
В начале восьмидесятых роты первого курса по идиотской традиции, бытовавшей в то время, подойдя к камбузу, не замирали в предвкушении вкусной и здоровой пищи, а продолжали топать на месте до команды СТОЙ. Справа по одному бегом марш.
Ефрейторский зазор определялся настроением, сволочизмом и аппетитом старшины.
Чувствовать себя духами нам вконец надоело, и после сдачи последнего экзамена за 1 курс решили мы эту традицию похерить, положив на неё толстый и ржавый болт во всю длину от шеврона до погона родного командира.
Не забуду урок, преподанный ротным. Александр Борисович, увидев полное неподчинение старшине, не полез сам командовать строем, а активно стимулировал
пробуждение служебного рвения у последнего. Семь раз отмерь, а отрезать дай другому.
Взвод стоит в чётком равнении, первая шеренга, предварительно составленная из командиров отделений, топать на месте отказывается. Её замена на вторую ситуации уже не меняет. Дело пахнет керосином. Ума у начальства хватило не доводить до отказа от приёма пищи. Тем более, и пожрать мы были не прочь. Ну а вечерком начались разборки, в результате которых и сформировался наш 123 класс. Класс на выживание. В первый и второй перевели часть наших отличников, нам добавили отморозков в хорошем смысле этого слова. Старшиной назначили Володю, а комсоргом избрали меня. Вопреки ожиданиям класс стал отличным и потерял меньше всех бойцов по пути к выпуску.
После обеда наш ротный любил поработать с документами (посидеть на спине как я полагаю), предварительно приказав дежурному доложить ему время в 17:00. И вот как-то раз разбудив его (прошу прощения, доложив ему время), я нарвался на философский вопрос. Почему, - говорит, офицеры седеют?
- А, как же, - отвечаю, - ответственность-то огромная.
- Да нет,- говорит, просто набрали на флот дураков, а спрашивают с них как с умных, вот они и седеют.
Перехватив мой ехидно смеющийся взгляд со своей шевелюры, Александр Борисович
быстро добавил: «А я, товарищ Макаров, поседел по семейным обстоятельствам».
Делать нечего: подумали мы с Ломом, и он решил становиться отличником учёбы, чтобы сохранить естественный цвет волос.
На втором курсе главной засадой была высшая математика. Принципиальность Валентины Борисовны Бажановой была общеизвестна. Не одно поколение потенциальных офицеров-подводников собственноручно использовало интеграл для извлечения предметов из труднодоступных мест на кораблях Краснознаменного Черноморского флота. Математическое ожидание успешной сдачи сессии Володей носило привкус пессимизма. Но нет таких крепостей, которые устоят под ударами наших голов.
Частные производные и дифференциальные уравнения, роторы и градиенты последовательно усваивались Володькиными извилинами до полной деградации и оцепенения. Математический аппарат, использованный Эйнштейном для бессмертной
теории относительности, стал точкой росы. Пот струился по лбу и вискам, стекая струйками за форменный воротник. Что из чего выходит, оставалось для Володи загадкой.
Не приживались преобразования Лоренца в его сознании.
- Всё, Серега, без стакана не разобраться, - сдался Ломяра.
Пузырь не помог. Ночные бдения в баталерке тоже.
- Ладно, Макарка, иди спи. Зазубрю.
На следующий день, делая вид, что готовлюсь к ответу, я с интересом наблюдал, как Володька дописывает аккуратными символами вторую доску.
Вот оно! Сказал он, закончив, и разведя руки в стороны. (Примите плод моих
терзаний, вечерних грез, ночных недосыпаний).
- Ну, докладывайте, Ломов!- произнесла слегка заинтригованная Валентина Борисовна.
- А что тут докладывать, это берём, ну а вот это получаем. Связь пространства и времени, так сказать, - не к месту вспомнил Ломяра мою ночную сентенцию.
- Списал, где шпора? - брала на испуг Валентина Борисовна.
Володя завёлся, схватил тряпку, стёр всё подчистую. И начал писать вновь к изумлению Валентины Борисовны.
Вот!!! Володя поставил последнюю точку, раскрошив кусок мела.
- Ну, объясняй, как ты до этого дошёл, - потребовала уже с улыбкой Валентина Борисовна.
- А вот это пусть Лоренц и объясняет!- ответил Володя, находясь в кризисе кипения второго рода. Пузырьки переходили в плёнку.
- Ладно, убедил, - сдалась Валентина Борисовна. Четыре балла.
А отличником учебы Владимир стал, успешно прорубив дорогу в дебрях сопромата и гидромеха.
В сентябре прошлого года Володя Ломов ушёл от нас навсегда. Но время, пространство и людская память неразрывно связаны.

Дикая природа

Буквально неделю назад - в прошлые выходные - движимые благими намерениями, мы с Мариной отправились в подмосковный дом отдыха.
Погодка приятная была, настроение - тоже. У меня тюбетейка красная - самому нравится. Мы взяли велосипедики и поехали прокатиться - в поля. Пообщаться, так сказать, с дикой природой.
Первые встреченные представители природы были два охотника с двумя собаками. Собаки бегали и нюхали, охотники несли ружья и большой моток проволоки и кричали: "Ффу". Мы их успокоили, сказали, что собаки нам не страшны - не лают, не кусают, просто нюхают.
- Да что ты, - охотник говорит, - они чурок всегда кусают.
- Чурок? - спросил и тюбетейку поправил.
- Ага, они собак пиздили, когда те маленькие были.

Ну ладно, нас не покусали - и то ладно. Марина немного напугалась, а я - нет, плечи расправил и дальше поехали. Проехали так километров 5 - вокруг поля. Слева поле, справа - лес, до пансионата недалеко, кабан бегает дикий.
Так, бля, кабан. Нет, не так. КАБАН, сцуко - в 10 метрах перед нами. Как ротвейлер, только больше и с пятаком. Выбежал на дорогу и стал думать, куда дальше бежать.
Мы остановились, Марина приготовилась заверещать. А я нет - я же мужчина, поэтому только описался немного и всё. А Марину держу так за руку. Чтоб не побежала. Кабан тут ходит и пятаком своим нюхает, куда бежать. И, что характерно, охотники ушли. Наловили проволоки и ушли. А тут кабан, я бы даже сказал - вепрь. Клыки, пятак -всё не по-людски как-то у него. Да и мы тут не в тему. Хоть и ветер на нас, не чует он и то ладно.
А кабан-то нюхает всё. Уж секунды две прошло или даже три. А он всё решить не может. А я писать устал даже - мокро опять же. Ну свин решился и пошёл через канаву в лес. Судя по треску - катился боком. Как только он побежал в лес, Марина поехала назад. Быстро так, что характерно. Еле догнал потом.
Ну минут через 20 уже поехали в пансионат. Объяснил, что кабан был один - без семьи и пацанов своих, у него дела свои и мы ему не нужны.
К тому же я в тюбетейке был, да и брюки приспустил - он же понимает, что мусульманин ему ничего плохого не сделает. Так и разошлись.
Наобщались с природой, ага.