ДВА КАДРА
(окончание)
Кадр третий. Макс.

Итак, осознав, что жизнь прекрасна и удивительна, только в одном случае - когда она действительно прекрасна и удивительна, я продолжал потихоньку тащить службу, отбиваясь от ежедневных визитов Ка-700, нытья в части одалживания ему то художника, то писаря, то уборщика, и его веселых вопросов, типа, а где я лопаты для снега беру?
У меня в отряде снег в локалке убран, а у него в отряде сугробы, из-за того, что ни одной целой лопаты не осталось (обычный саботаж зеков). Интеллигентных посылов в пеший сексуальный маршрут, Ка-700 добродушно не понимал, и продолжал капать на нервы, на откровенную грубость реагировал оригинально, - радостно улыбаясь уходил к себе, для того что бы на следующем общем собрании нач.состава, дождавшись дежурного: «Вопросы есть?», встать и спросить у хозяина, а можно ли старшему лейтенанту Маратычу посылать на йух лейтенанта Ка-700?
Народ тихо сползал под стулья, давясь от смеха, хозяин вопросительно смотрел на замполитра, тот пытался ментально убить меня, прожигая красным глазом во мне дыру, а я рассматривая потолок, вспоминал нетленные строки Романа Сефа и пытался увидеть ЕГО... Помните:
«Где-то в космосе
Летит голубой метеорит.
Ты идешь, а он летит.
Ты лежишь, а он летит.
Ты заснул, но все летит
В космосе метеорит...»
Попытки замполитра вытащить меня на суд чести успехом не увенчались, ибо я упрямо шел в несознанку, а Ка-700 не смог написать нормальный рапорт о происшедшем, т.к. после фразы «а дальше Маратыч сказал...» он начинал скрупулезно излагать на бумаге все мои перлы, что придавало официальной бумаге непотребный вид сборника песен С.Шнура.
В итоге всех этих непотребств я понял, что своими руками отрыл себе яму. Отвязаться от Ка-700 нормальным способом уже невозможно, а затевать обратку было глупо, т.к. любой бы догадался, откуда ухи растут.
Так в состоянии душевного раздрая и морального упадка, я заскочил в гости в соседний отряд к Максу. Отпив дежурного купца и закурив, я развалился на диване, лениво разглядывая нехитрый узор на обоях.
- Маратыч! Ты че завис? Влюбился что ли?
- Угу.
- Напряги в отряде?
- Угу.
- Ушел в себя, вернусь нескоро?
- Угу.
- За «варку» лысого побалуешь?
- Угу... Че??? Ты грядки попутал что ли? Базар фильтруй!
- О! проснулся, ты че загнался?
- Да, с этим Ка-700 головняк сплошной!
- А что с ним?
- Да задолбал! Он мало того, что каждый день по два часа у меня в отряде проводит, учится типа, так он при этом умудряется на моих зэков шкурки в дежурку писать за всякий порожняк, а потом еще замполитру меня сдает!
- Как сдает?
- А вот так! Приходит и спрашивает: - «Тащ полковник! А вот Маратыч, что б ремонт сделать, смотрящего на краску развел! А мне можно так же???»
Макс кашляет, разливает по служебной документации стакан чая, с матом выкидывает его в дверь и уже из под стола продолжает странно похрюкивать.
- Макс! Хорош ржать!
- А замполитр, то че?
- Как обычно, на ковер...
- В центре ковра, в красном трико с голубой каемочкой призывно в партере Маратыч! Над ним в розовом кружевном трико склонился замполитр!
- Макс! Хорош глумиться! Дай сигарету!
Закурив, Макс посмотрел в окно, и задумчиво произнес:
- Забыл ты Маратыч главный принцип командира!
- Какой?
- Не можешь предотвратить, организуй и возглавь!
- И кого мне возглавлять? Ка-700? У меня своего головняка в отряде хватает.
- Воот! А у него этого головняка нет, поэтому и времени полно свободного, чтоб у тебя тусоваться. Времени у него много, потому что в его отряде старшина толковый! За порядком есть кому смотреть!
- И че, ты предлагаешь старшину у него переманить? А куда? У меня старшина нормальный, у тебя тоже!
- Неее, старшину трогать нельзя! Грубая работа, не красиво!
- Блатных к нему сливать тоже бесполезно! Или сам закроет, или старшина операм сдаст!
- Таак... Может коня?
- При чем здесь «конь» (устройство обмена инфо и предметами в ШИЗО/ПКТ)?
- Да не наш конь! Исторический! Троянский!
- Макс! Ты уже совсем книжек перечитал! Проще будь!
- Да? А как тебе такая идея?.....
Несколько дней спустя. Ночь. Макс, будучи на суточном дежурстве, с помощью одолженных у меня ключей засел в моем кабинете, включил настольную лампу, положил большую черную папку и через дневального выдернул к себе Ильича.
Сонный и встревоженный зэк с опаской зашел в кабинет и замер на месте. За столом сидел незнакомый ему офицер, который, подняв голову, тусклым бесцветным голосом произнес:
- Проходите Ильин, присаживайтесь!
Зэк примостился на краешек стула и с удивлением увидел, что на столе перед офицером в черной папке лежат его «тюремные дневники».
Макс поднял голову, строго посмотрел на Ильича, и голосом нынешнего премьера спросил:
- Ильин! Это Ваши записи?
Ильич судорожно вздохнул, вжал голову в плечи и, опустив глаза, выдохнул:
- Да!
Макс встал, подошел к зэку, встав у него за спиной холодным голосом произнес:
- Вы понимаете, что может повлечь Ваше признание?
Ильич помолчал, и резко подняв подбородок, гордо ответил:
- Да!
Неожиданно Макс крепко приобнял его за плечи, развернул к себе и с чувством сжал его кисть:
- Ну, наконец-то! Дорогой Вы наш человек!!! Сколько же мы Вас искали!
- Я? Меня? Искали? - обалдел Ильич.
Макс сел напротив, протянул Ильичу пачку сигарет (с моего стола стыренную) и проникновенно смотря ему в глаза, продолжил:
- Ильин! Вы же прекрасно понимаете, что Вы сюда не просто так попали! Это была подлая, хорошо законспирированная операция направленная не только против Вас, но и против демократии, против России! К сожалению, мы не смогли подстраховать Вас во время следствия. Прокурор и судья оказались сторонниками коммунистической партии!
- А...
- К нашей радости, в колонии оказались наши люди! В том числе и Ваш начальник отряда!
Ильич обалдело уставился на стену, где висел портрет И.В.Сталина, потом на бюст Ленина на столе. Макс, перехватив его взгляд, махнул рукой:
- Не обращайте внимания, это маскировка. Ваш начальник вынужден скрывать свое истинное лицо (два выговора огреб за ИВС). Именно он сообщил нам о Вашем нахождении здесь, и о проделанной Вами работе.
- Работа?
- Да, мы проверили Ваши сигналы, убедились в их достоверности. Спасибо Вам за помощь!
Ильин впал в ступор, закурил сигарету с фильтра, закашлялся и с надеждой посмотрел на Макса
- Так значит, меня освободят?
- Да, Ильин, обязательно! Свобода не за горами! Но нам следует проявлять осторожность! Мы не можем Вас отпустить просто так, у коммунистов еще сильные позиции, поэтому нами разработан план Вашего освобождения по УДО.
- А?? Как?
- Вот бумага! Пишите заявление о вступлении в секцию дисциплины и порядка, второе заявление о переводе в отряд номер восемь.
- А зачем перевод?
- Есть подозрение, что, Ваш начальник отряда засвечен, поэтому рисковать нам нельзя! На карту поставлено слишком много! Демократия в опасности! Вы нужны России!
- Понятно!
- Далее. После перевода, Вы как член СДиП (секция дисциплины и порядка) получите официальное право помогать начальнику отряда. Поэтому Вы должны прекратить писать только в дневник, отныне Вы обязаны ежедневно сдавать Вашему начальнику отряда сообщения о правонарушениях в отряде. Вот вам журнал регистрации сообщений. Проследите за тем, что б начальник отряда отмечал каждое Ваше сообщение. Это важное условие для Вашего УДО.
- Хорошо! Я, да я...
- Пока полная конфиденциальность! Запомните Ильин! Режим консервации прекратится только после Вашего освобождения.
- Да, конечно!
- И еще! О нашем разговоре никому ни слова! Если враги узнают, о нашей деятельности - расправятся с обоими! На связь со мной не выходить! Если понадобиться, свяжусь с вами самостоятельно! Идите! И помните, от Вас зависит очень многое!
Ильич, украдкой вытирая глаза, прижал тетрадки к груди и радостный убежал в секцию. Макс устало отвалился на кресло, закурил, и довольно пробормотал: «Минимум литр с Маратыча!»
Тот же самый кабинет. День. Рутина. Услышав громкий хлопок двери (Ка-700 иначе в отряд не входил), я убрал очередной детектив в стол, сделал серьезное лицо и начал деловито шуршать бумагами. Ка-700 залетев в кабинет начал рутинный речитатив.
- Маратыч! Ты представь, что эти негодяи удумали! Преступники, хулиганы понимаешь!
- Что там?
- Без бирок ходят по отряду!
- Почему?
- Так они все бирки на телогрейки нашили, а на лепнях нет!
- Так зима ж! Обязаны носить бирки на верхней одежде, вот и носят!
- Да? А как я их в отряде узнаю?
Я задумался, действительно вопрос глобальный...
- А, ты че своих зэков в лица не узнаешь?
- Как? Они ж все сволочи на одно лицо! Ворюги, понимаешь! Там даже убийцы есть! Их и не различишь!
- Слушай! Ну, ты же больше двух месяцев на отряде, на проверках их видишь, они к тебе заходят, неужели не запомнил?
- Маратыч! Они ж все бритые, в робах!!! Да еще и рожи у всех такие хитрые! Ууу, ворье!!!
- Ндя... нелегко тебе.
В это время старшина начал по одному загонять в кабинет ко мне заранее подготовленных зэков. Все как один вид имели значительный, потому и придурковатый. Я забирал у каждого «шкурки», глубокомысленно «вчитывался», делал какие-то записи в журнале, после чего отпускал народ. Ка-700 подобную сцену увидел впервые, в связи с чем начал вытягивать шею, пытаясь понять суть происходящего.
Когда зэки кончились, Ка-700 собрался с мыслями:
- Маратыч! Че это ты делал?
- А... информацию по правонарушениям собирал.
- Зачем?
- Ну, как это? Я ж начальник отряда! Должен знать, кто, чем занимается, кто себя нормально ведет, кто нарушает. Вот, например, смотри, сообщение о том, что зэк Иванов ночью курил на спальном месте. Сейчас вызову, политику партии объясню, в ШИЗО закрою!
- Ух ты! И че так каждый день?
- Ага, зэки сообщения приносят, я в журнале учет веду, кто больше принес, тому благодарность, или на облегченные условия отбывания наказания переведу.
- А почему у меня не приносят?
- Ну, ты спросил! Это надо сперва работу провести, людей организовать, потом уж инфо будешь получать!
- Спасибо, Маратыч! Пойду я к себе, работы много, организовать там понимаешь...
Ка-700 убежал, а я посмотрев ему в спину, произнес что то банальное, типа «Он сказал - поехали, и махнул рукой».
Вечер того же дня.
- Маратыч! Эти бандиты и фулюганы!...
- Че стряслось?
- Не хотят! Говорят - западло! Я только шестерых успел в ШИЗО закрыть, вот еще материалы сделал, а начальник в управление уехал, подписать некому. Что делать то?
- Ха, а ты думал, что все легко что ли? Такие помощники на вес золота ценятся, их пока найдешь - вспотеешь!
- Маратыч! Помоги, а?
- Как я тебе помогу? У тебя свой отряд, а ты там даже зеков по фамилиям не знаешь! Своих я тебе не отдам, походи поспрашивай у других! Может и отдаст кто из других урядников, но это вряд-ли...
- Маратыч! Но я ж видел, у тебя их человек пятнадцать было! Может дашь кого-нить?
- Ну, как я тебе, зэка отдам? Да и кто захочет? Они тут уже давно живут, все по семейкам, все друг-друга знают, помогают! А у тебя че там хорошего?
- Маратыч! Ну, пожалуйста! Я это того... отблагодарю!
- Как это?
- Ну.... - выразительный щелчок по горлу.
- Два литра!
- С зарплаты!
- Уговорил! Короче старшина сегодня вечером пробежится, поспрашивает, если кто из моих захочет, то отдам. Но имей ввиду, если ты ему в отряде нормальных условий не сделаешь, шконку там правильную не подгонишь, от блатных не защитишь, я его обратно заберу!
- Да не вопрос!!!
- Ладно до завтра!
Наутро, я обрадовал Ка-700, вручив ему заявление Ильича, подсказал как правильно написать рапорт о переводе зэка, заставил согласовать его у замполитра, и уже к обеду Ильич сжав под мышкой свои дневники переселился в отряд Ка-700.

Монтаж.

По нашему с Максом сценарию, симбиоз самого больного барабана и самого тупого урядника сожрал бы сам себя уже через месяц. А там или ишак сдохнет или падишах умрет... Но жизнь оказалась гораздо интереснее и веселее любого кино.
Неделя первая.
Блаткомитет восьмого отряда расселяется по ШИЗО/ПКТ, смотрящего отряда раскручивают на тридвараз (ст.321 УК РФ), и цепляют еще три года но уже строгого режима.
Неделя вторая.
Массовое вскрытие осужденных отряда номер восемь (в основном мужики). Толку мало, резонанса не получилось (блатных не было). Управление проводя проверку по горячим следам, долго ломало голову, пытаясь сформулировать истинную причину - отказ осужденных добровольно сдавать сообщения о правонарушениях.
Неделя третья
Старшина разбивает об Ильича трехлитровую банку, ловит две недели ШИЗО, откуда переводом уходит ко мне. Оперотдел в легком трансе - восьмой отряд остался без «сетки» (оперативного прикрытия), старые барабаны отказываются стучать, новые бегут к Ка-700. Из отряда в сто пятьдесят человек на месте половина, остальных закрыли.
Неделя четвертая.
Начальники десятого, шестого и тринадцатого отряда после работы во время снятия стресса, начинают размышлять, как по-тихому завалить Ка-700 (Ильич не мог не стучать, и переключился на соседние отряды). Мы с Максом распивая спиртные напитки застенчиво отводили глаза в сторону.
Неделя пятая.
Впервые за все время работы меня сняли с суточного дежурства в три утра. Причина - Ильич сдал меня, за пронос наркоты! Пока я грыз перила и бил копытом, мечтая кого нибудь немножко убить, в ситуации разобрались. Во время проверки уронил в отряде пачку сигарет, учитывая, что подбирать с пола западло, пнул пачку и ушел в дежурку. Сигареты подобрал вечно кумарящий местный наркоша, который при этом громко ляпнул «Ну хоть так кайфану»!!! Ильич моментально выстроил логическую цепь, накатал шкурку и умудрился занести ее в дежурку, где как назло тусовались проверяющие с управления.
Наутро, одурев от написания бумаг, посвященных объяснению отсутствия связи между мной и верблюдом, я завалился в кабинет к Максу, минут пять истерил (ругался нецензурной бранью), после чего грязно выругался и выдохнул.
Макс, зачарованно посмотрел на меня, поставил перед носом стакан купца.
- С кипешом завязал? Че делать будем?
- Да я этих пида...
- Это я уже понял! Не пыли! Мысли есть дельные?
- Нет!
- Ладно! Топай домой, отсыпайся! Чапай думать будет.
И он надумал...
Пару недель спустя. Режимный день.
В кабинет зашел Макс, кивком отправил старшину за чаем, присел на диван.
- Маратыч прикол есть.
- Ну?
- Маратыч! Ты б уборку в кабинете сделал.
-Так чисто вроде...
- Ага, тока вождей убери подальше, ну и так по запрету посмотри...
- Что случилось?
- Ты ж в курсе у меня сосед в управе работает. Он мне вчера цынканул, что к нам на днях проверка приезжает с управы, с прокуратурой и фейсами.
- Так не в первый раз, и не в последний ... А фейсы то зачем?
- Жалоба осужденного Ильича.
- Ха! Ну и че там?
- Я, так прикидываю, 278 УК...
- Че то не помню такой.... Че за статья?
- Действия, направленные на насильственный захват власти....
- Чего???
Макс опустил голову,
- Ну, я не уверен, но судя по тому черновику который я сегодня на шмоне в восьмом отряде прочел, типа того....
- Подожди! Какая нахрен жалоба? Какие фейсы?
- Понимаешь, пока ты дома на выходных балдел, Ильич радиограмму получил из Центра.
- Какую???
- Юстас - Алексу. «Просим немедленно собрать и направить непосредственно гаранту конституции информацию о планах тайных лидеров оппозиции, членов коммунистической партии с 1917 года: Ка-700, замполитр, кум зоны, хозяин»
- Макс! Ты даун!!! Ты прикинь че он там написал!
- Да я уже прочел... В основном порожняк конечно, но по мелочи, каждому хватит... лет на пять.
- Зашибись!
- Ну, я же как лучше хотел! Набил на компе, распечатал, скотчем приклеил к календарику с Новодворской и втемную на карман ему закинул!
- Макс! Спасибо друг! За помощь! За поддержку душевную! Нам надо было двух дураков убрать, а не общезоновский кипеш устраивать!
- Ну, короче теперь ты в курсе... И это, проверка скорее всего будет все записи Ильича читать, ты не забудь, что там про тебя тоже две тетрадки написано...
- Твою же маму!!!
Еще неделю спустя.
Отшумела проверка. Пальцы обросли мозолями от написания объяснительных. Ка-700 перевели за зону вечным начальником быков (бесконвойники). Ильича признали «отказняком» и в целях безопасности этапировали в другую зону. Я хапнул «строгача». В зоне тишина, хорошо, на ужин компот наливают.
Как там у классиков?
Хочешь победить дурака, не умничай - дай одурачить себя...

О сигнальных ракетах в гражданской жизни

Запустили мы как-то ракету "сигнал бедствия П-2" на одной базе отдыха, находящейся сразу за чертой города (летом там пионерлагерь). Чтобы народ, собраный на комсомольское мероприятие с ночёвкой, на дискотеку созвать. Сигнальные ракеты нам политотдел базы флота в качестве дружеской помощи выделил. И прислал старлея с тремя матросами для запуска праздничного салюта.
Сигналом бедствия решили начать салют, предположив, что это сирена. Он был один и самой большой в коллекции. В прилагаемой инструкции обязывалось производить запуск только из пусковой установки, но мы этот пункт обошли, привязав ракету стальной проволокой к столбу. Проволоку принесли матросы из ниоткуда, получив команду и минуту для её исполнения.
Назначенный к пуску матрос дёрнул за верёвочку и ракета ушла, тяжело перевалив через конёк одноэтажного клуба. Нас разделяло здание, но когда прозвучал этот сигнал бедствия, матросы рефлекторно повалились на землю, а я и старлей присели. Ударная волна дунула в ухо, взъерошила волосы, прозвенела по стёклам соседних домов и стала возвращаться дальними отражениями.
Мы, придя в себя, обежали здание, готовясь оказывать первую помощь раненым, но таковых не оказалось. Не было ни воронки, ни поваленных деревьев. Только пара разбитых окон.
Месяц по городу ходили слухи о страшной аварии на базе флота.
В инструкции к ракете было написано: радиус действия 50 миль, но что это значит, мы как-то сразу не сообразили.

Зарисуечки. О сёстрах наших меньших

С младых ногтей в память крепко въелось, что Кипр (и Турция, и Израиль, раз уж начали) принадлежит к Азии. Все географические атласы и справочники, детская энциклопедия в десяти томах, кроссворды, наконец, упорно отводили этой стране место на самом большом континенте планеты.
В последние политкорректные и общечеловеческие годы я как-то привык к тому, что Кипр - член Евросоюза. Что турецкие команды выигрывают кубок УЕФА. Во избежание скрытого, продолжать не будем ;-)
Но приехав на остров, я убедился, что детская память не обманывала. Это - Азия, господа. Азия-с. И дело вовсе не в плоских крышах. И не в машинах, запаркованных как попадётся.
Первое, что бросается в глаза - женщины. Поручики, молчать, я не про мало водки. А про то, что их место обозначено железно чётко. Это „пэдьЯ - кузИна - эклисьЯ”.
Отметим, впрочем, справедливости ради, что Вильгельм наш Гогенцоллерн милостиво добавлять соизволял еще одно „К”, которое на местном языке звучит „рухА”. Тут оне отрываются по полной программе. Все расфуфырены по самое не могу, машут в бутиках золотыми карточками, ездят на крутых тачках и т.д., и т.п.
Но одну женщину или женскую компанию - речь о женщинах, не о девушках школьно-студенческого возраста - сидящую за столиком в кафе без мужчины не увидишь. Не принято.
Поэтому супруг вывозят по ресторанам. Если в ресторане музыка, танцуют одни мужчины. Женщинам дозволяется хлопать в ладоши и восхищаться. После чего даму отвозят домой и с чистой совестью отправляются дальше - по ночным клубам, или в карты с друзьями до утра. Суммы в обоих случаях спускаются - по моим представлениям - запредельные.
В это время гречанка с подругами перемывает косточки отсутствующим мужьям и принимает реляции от посланных шпионить за благоверными. Происходит это действо либо за чашечкой кофе на веранде дома - своего или соседкиного - либо в парикмахерской/маникюрной. Кстати, еще одна чёткая деталь: чем длиннее у дамы маникюр, тем богаче её супруг. Как увидишь отполированные двенадцатисантиметровые когти, вцепившиеся в руль, на марку можно и не смотреть - спортивный „мерс”, как минимум!
Есть два варианта обращения к женщине: „мАна му” и „кОри”. Первое означает „мамочка”. Ко второму мы ещё вернемся. Бывает ещё и „кирИя” (госпожа), но оно употребляется только в разговоре с очень уважаемыми дамами, а с таковыми киприот, как правило, пересекается редко.
Первое обращение зарезервировано за супругой. Телефонные разговоры с ней звучат обычно так: „Да, мана му. Конечно, мана му. Не знаю когда вернусь, мана му. Увидимся завтра, мана му. Едем с друзьями (родичами, соседями) обделать одно дельце (на охоту, в картишки перекинуться), мана му. Пока, мана му!”
Неотменимая задача мужа - вовремя и щедро пополнять копилку „маны ту”. И тут же о ней забыть. „Эх, разбить бы когда-нибудь эту копилку” - мечтает иногда островной джентльмен, уставясь на очередное возникшее на горизонте 20-летнее чудо в ресницах. Но развод - процедура дорогостоящая и хлопотная, пускай уж копилка пылится дома на полочке. „Хоть бы она скорее стала бабушкой и забыла мой номер телефона!”
В обращение „кори” (буквально - „девочка”) вмещается весь остальной женский мир. Часть его чужда, красива, соблазнительна, пышна, маняща и не всегда доступна.
В этом смысле „кори” - соседка, о которой мечтал с юношеских лет, служанка, опять напялившая сегодня свои аппетитные округлости, красивая и загадочная туристка, пахнущая другими берегами и другими мужчинами, бывшая любовница, будущая любовница, любовницы друзей, даже одноклассница, на которую засматривался лет дцать назад, хотя в наши дни она уже с успехом заполнила пятиугольную форму достопочтенной хозяйки дома.
Есть и другие „кори”. Это все, кто моложе тебя, равны или ненамного обгоняют тебя по возрасту (впрочем, даже намного обгоняющих можно назвать „кори имярек”). А также те, кто каким-либо образом ниже тебя по социальному статусу - от работницы в твоей фирме до продавщицы в магазине.
Вообще, это ёмкое слово заменяет любое не-циничное обращение к существу женского пола, от „крошки” до „девки”. Таким образом, из состава „кори” исключается разве что пара дам-министров, хотя чёрт знает как к ним на совещаниях обращаются президент или премьер. Ну и, разумеется, матриархиня клана - назвать ее „кори” киприоту не вздумается даже в страшном сне. По крайней мере, пока сам не стал патриархом клана.
В нашей таверне трудятся две женщины. Повариха, киприотка, на пару лет старше меня и подсобная работница, болгарка, лет тридцати. Работают они, в силу опыта, да и просто женской сноровки и аккуратности, с гораздо большей отдачей, чем я. Но несмотря на разницу во вкладе, возрасте, происхождении и вознаграждении, обе они - „кори”. Меня же зовут реже по имени (почему-то им сложновато его произносить), чаще „май фрэнд”, а пару раз, когда в субботу хозяин с мужским персоналом традиционно выпивают по стакану пива после работы, удостоился побывать даже „рэ, кумбАрэ!” (эй, кум!)
Все развлечения в этой части мира придуманы и ориентированы всецело на мужчин. Территории обоих полов разграничены чётко, раз и навсегда, и не пересекаются практически нигде.
Кроме еды. И кофе. Ну, и усов ещё, куда ж гречанке без них-то...