КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК, или ИСТОРИЯ ОДНОГО ПЕРЕХОДА

Все совпадения имен, фамилий и воинских званий являются злонамеренной попыткой
очернить, опорочить и бросить тень на честное имя.
Автор

В некотором царстве, в Советском государстве, на Тихом окияне, на полуострове Камчатке служили три брата-СКРа (не путать с героем древнего анекдота про мышь). Одного проекта, практически близнецы. Имен им не полагалось, бортовых номеров я не помню, а боевые номера не положено выдавать затаившемуся среди моих добрых читателей супостату... у, вражина! ... так что назовем их условно «Старшим», «Средним» и «Младшим».

Корабли, как известно, те же люди, только лучше. Так вот, «Старший» был этаким жилистым работягой, с которым любое начальство чувствует себя, как за каменной стеной, хотя и бывает регулярно и тщательно обложено матом. Его командир, Папа, был толст, могуч, и не боялся ни морского черта, ни, что намного важнее, командования любого ранга. Он демонстративно носил бороду, и штабные проверяющие, которым случалось неодобрительно на нее покоситься, неизменно натыкались на тяжелый противотанковый взгляд глубоко посаженных маленьких глаз, недвусмысленно рекомендующий пойти примерить белые тапки. Человек-гора, в лучшем смысле слова.

О командире «Среднего» за давностью лет помню только, что был он круглолиц и грузен. Видели мы его нечасто, и «двигателем прогресса» там служил помощник, капитан-лейтенант Дыбенко, суровый мужчина с прямоугольным лицом и богатым словарным запасом. Сам же корабль был, как говорится в известных кругах, «ни украсть, ни покараулить». С кем бы сравнить...Бывают, знаете ли, такие молодые матросы - с виду вроде нормален, слушает задачу, преданно смотрит в глаза и даже способен повторить, что нужно сделать - а посмотришь на результат его дневных трудов, и остается лишь долго и грустно материться.

«Младший» был позором семьи и отличался от братьев клиническим отсутствием башки. В отличие от классического героя сказки, из скрытых талантов он имел лишь способность создавать ЧП из ничего, на ровном месте. Командование отчаялось что-либо с этим поделать, и в море «Младшего» старались без крайней нужды не выпускать. Впрочем, большую часть времени он и не в состоянии был никуда выйти. Но в этой сказке речь пойдет о «Среднем», а точнее о его историческом переходе из Владивостока на Камчатку, участником которого я был - правда, меда-пива мне тогда по сроку службы не полагалось, да и усы еще не росли.

«Средний» был моим первым кораблем. Я попал на него из учебки, молодой и зеленый, как тот сигнал светофора. Корабль месяца три назад вышел из консервации и оправлялся от комы в Дальзаводе. Экипаж отчасти состоял из бывших «консерваторов», представлявших все среднеазиатские республики, а отчасти был набран с бору по сосенке. Кто-то дослуживал после дисбата, прочие были сосланы с других кораблей и бербаз за пьянку, залеты и распиздяйство. Подозреваю, что банда батьки Махно в сравнении с тем экипажем смотрелась бы бледно. Семья БЧ-5 была большая, да в море до этого бывали два человека - отец наш механик, да молчаливый моторист шестого года службы Геша Денисенко, украшенный наколками дивной красоты. У остальных предыдущая служба прошла под известным девизом «Не трогай технику, и она не подведет».

В конце лета пришло время выходить из завода и вести СКР на Камчатку. Заводчане, пряча глаза, побожились, что корабль к выходу в море готов, а если что и осталось доделать, так это ерунда, личному составу работы на полтора часа, максимум на неделю.

В день выхода обнаружилось, что не подключены системы только что установленного дизель-генератора. С одной рабочей ДГшкой выходить поостереглись, и БЧ-5 была дана команда напрячься. Выглядело это примерно так.

Чумазый и щуплый моторист, сын освобожденного Востока, извиваясь в сплетениях многочисленных систем под пайолами (вы не бывали под пайолами? очень рекомендую, хатха-йога отдыхает), что-то куда-то подсоединял, закручивал и обтягивал. Сверху им руководил сидящий на корточках комод мотористов Серега, который время от времени укоризненно басил «Ну что ж ты сука делаешь...» и подавал вниз все новые ключи и отвертки, взамен уроненных в трюма. На трапе над Серегиной головой нервно курил старшина команды трюмных мичман Жора Жаворонков. На грибке у люка в позе Мыслителя сидел механик, а рядом, как кот ученый, кругами ходил помощник. Командир и какое-то камчатское начальство наблюдали за обстановкой с мостика. Периодически по громкой с ГКП раздавалось суровое «Ну?» и цепочка приходила в движение. «Что там?» вопрошал помощник, вопрос спускался по трапу в машину и далее в трюм. Из-под пайол доносился сдавленный хрип «Айоптваймат... Шас...». «Крутит»,- переводил Серега. «Крутим», - сообщал мичман механику, и тот передавал бесценную информацию дальше.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Несмотря на чуткое руководство, к вечеру системы все же подсоединили, дизель запустили и опробовали, и СКР плавно отошел от стенки завода. Праздника не могло испортить даже то, что через полчаса сгорел блок электропривода рулевого управления. Делов-то - послать вахтенного в румпельное отделение, штурвал там есть, а команды и по трансляции передавать можно. Следующий сюрприз ждал, когда снова запустили свежеустановленный дизель-генератор. Как оказалось впоследствии, из двух похожих заглушенных патрубков сын Востока подсоединил не тот, что надо, а тот, что ближе, поэтому при попытке подкачать топлива в бак дизеля поступала пресная вода. Почувствовав в форсунках воду, дизель понял, что его кидают, и воспроизвел известный жест, которому у людей соответствует хлопок по бицепсу резко сгибаемой правой руки. С тем и почил, невинно убиенный механизм.

Возвращаться из-за подобной мелочи не стали - в запасе была еще одна ДГшка. Под утро прошли пролив Лаперуза, и ничто не предвещало беды, как вдруг во время развода очередной вахты свет в коридоре плавно померк и погас совсем. Последний рабочий дизель что-то неразборчиво хрюкнул, видимо, прощаясь навеки, и затих. «Чума мазутная... Механик!!!», - взревел помощник, но мех и так уже рванулся в машину спасать матчасть от вахтенного бойца ************ыева. За ним вниз по трапу прогрохотало во тьму отделение мотористов, чем-то напоминающее всадников Апокалипсиса.

Выработав топливо в рабочем баке, сам собою остановился главный дизель и установилась тишина. Светило ласковое дальневосточное солнышко, в далекой дымке виднелся по правому борту какой-то берег, несильно дул прохладный северный ветерок, а в полумиле на правом траверзе мирно покачивался японский фрегат УРО. На верхнюю палубу поднялись перекурить радисты, и сказали, что аккумуляторы дохлые, и со своими мы вряд ли свяжемся, если что. Флегматичный добряк штурман замерил скорость ветра и мимоходом обронил, что если не запустимся, то через пару часов окажемся в японских водах, где нас, наверное, арестуют до выяснения.

Экипаж повеселел. Мичман Жора Жаворонков мгновенно рассчитал в уме спот-курс обмена солярки на видеоплейеры, а заодно оценил емкость японского рынка трехжильного медного кабеля берегового питания. На мужественных лицах других сундуков тоже отразились напряженные вычисления, плохо замаскированные под решимость не сдаться врагу. Усатый крепыш боцман (засл. арт. ТатАССР ст. 1-й ст. Рафик Галимзянов), изгнанный из Камрани за увеличение товарооборота между Советским Союзом и Демократической Республикой Вьетнам, расправил плечи и даже стал как будто выше ростом. Рядовой состав шутил и веселился, замполит же, напротив, отчего-то сделался мрачен, и при взгляде на него мне вспомнилась фраза «Графиня изменившимся лицом бежит пруду». Я с трудом скрывал телячий восторг - «Вау! Япония!!!», - но слегка опасался, что в последний момент замполит именем Партии прикажет открыть кингстоны и повторить подвиг «Варяга». Однако связь заработала, подошел ракетный крейсер «Севастополь», взял нас на буксир и потащил от греха подальше на север, как строгий папаша оттаскивает от прилавка с игрушками свое шкодливое дитя. Япония обломилась.

Ближе к Курилам погода испортилась, и нас начало болтать. Несильно, балла четыре. Вспышка морской болезни быстро превратилась в эпидемию, от которой полегло добрых три четверти экипажа. Несмотря на темноту и качку, героям-мотористам удалось запустить ДГшку и главный, и вспыхнувший свет озарил тут и там скорченные тела жертв эпидемии и следы их нечеловеческих страданий.

Свои вахты я стоял в румпельном. Поскольку рулевая машина не работала, а позволять молодому матросу мучиться от безделья было бы преступно, бледно-зеленый вахтенный рулевой Мишаня со словами «Лучшее средство ... от морской болезни ... это ... работа» уступал мне место у штурвала. Сам старший товарищ не злоупотреблял дефицитным лекарством и ложился неподалеку в обнимку с дежурным обрезом (ведром - прим. ред.). Я гордился оказанным доверием, рулил кораблем!!! и был бы счастлив, если бы самому не приходилось постоянно держать обрез под рукой на случай внезапного приступа. А между тем, приключения продолжались.

На третью ночь оборвался буксирный конец. Естественно, его затащило под днище и намотало на вращающийся винт, который в результате вращаться перестал. Так мы одновременно потеряли способность передвигаться без посторонней помощи и возможность эту помощь принимать. Именно тогда помощник выдвинул исторический лозунг «Ни дня без приключений!», которому суждено было стать девизом корабля на весь оставшийся срок его службы.

К полудню боцман со товарищи кое-как смастерили из подручных средств новый конец, почти вдвое короче первого, и стало ясно, что, оборвись он, второй раз проделать такой фокус не удастся. Крейсер дал задний ход и подошел поближе; его здоровенная корма раскачивалась в жутковатой, на мой непросвещенный взгляд, близости. Ожидая прилета выброски, боцман «Севастополя» что-то громко кричал - видимо, немного нервничал. Прислушавшись, я понял, что он размышляет вслух об особенностях конструкции СКР, о внешности и способностях его матросов и вспоминает свои разнообразные интимные отношения со старшиной второй статьи Женей Козыревским, который уже в восьмой то ли десятый раз раскручивал над головой линек с выброской, безуспешно пытаясь поразить ею крейсер. Наблюдавший за этим безобразием помощник устало покачивал головой и тихо, но образно комментировал Женины действия: «...вы когда-нибудь видели, как я бросаю лассо? ну давай, родной... а вот за что я люблю ковбоя... еще разочек!... вали боцмана, он толще... не уйдет, вражья душа... да Вы, милейший, просто снайпер... при абордаже пленных не брать!...» и т. д. Сдавленный гогот слышащих это матросов швартовой партии (в том числе и автора этих строк) звучал несколько неуместно в серьезной, в общем-то, ситуации. Но долго ли, коротко ли, а конец был заведен, и «Севастополь» повлек наш «корабль-призрак» туда, где вскоре показались над океаном сверкающие вечными льдами камчатские сопки - самое прекрасное зрелище на Земле.

Кончается эта сказка (а может, и не сказка...) хорошо. Самопальный конец выдержал. Нас дотащили до Петропавловска, и мы даже ни разу не въехали в корму «Севастополю», хоть это и была не наша, а их заслуга. Заменили дизель и блоки рулевой, местные водолазы очистили винт. Остался только девиз, который много раз подтверждался впоследствии.

Тут, собственно, и сказке конец, а кто голосует... ну, вы в курсе.

Год 93-й. Абхазия. Все кругом сражаются, как большие. Последний день
зубодробительной командировки, сидим, оттягиваемся вином, думаем о
вечном. Момент истины посещает после четвертой банки. Елыть, всех
отсняли, забыли про сванов. Были такие гоблины, сидели в
горах, если кто приходил в горы - резали нах без разговоров.
Оператор меланхолично говорит - это интересно. Собираемся,едем
в Кодорское ущелье. На входе в ущелье - наша десантура. Поит нас спиртом,
смотрит, как на полных идиотов, но не возражает. Типа - хотите, идите.
Только не признавайтесь, что российские журналисты, лучше - западники,
так, может не сразу прибьют. Достаю из кармана значок - Би-Би-Си, один
деятель подарил, цепляю на грудя, фокусируемся, идем в горы сванов
искать. На исходе третьего часа заворачиваем за валун - стоят два
джигита. В бурках, папах-мапах, один - вылитый Мимино, держит наган,
второй - маленький, кривоногий, но гордый - с ручным пулеметом.
Я - обрадованно, тыкая на значок Би-Би-Си, на очень ломаном русском.
- О, этто есть сванн. Ми - есть иностранны корреспондент.
Ми приехали вас снимайт, ви нам рассказывайт, ми вас показывайт...
Молчат. Тупо смотрят. Завожу шармань заново - О-о-о-о-о, этто есть
сванн.... Ми приехали...
Мимино лениво поворачивает голову к кривоногому.
- ПЫЗДЫТ??? - ПЫЗДЫТ!!!
Кривоногий живенько щелкает затвором. Наше общее очко падает, и катится
по кодорским горам. Рычажок в моей башке не переключается, я, продолжая,
тыкать в Би-Би-Си -
НО, НО, МИ ЕСТЬ РАШЕН, МИ ЕСТЬ ДЖОРНАЛИСТ ИЗ РАША, НО ПЫЗДИТ!!!...
Спасает нас какой-то местный Чапаев. Он невесть откуда появляется, водит
перед моим иностранным лицом "стечкой", и ласково предлагает - сначала
их допросить, и только потом зарезать. На это, без сомнения, правильное
предложение, мой оператор, до этого дня знавший только один забугорный
язык - армянский - матерный, легко и радостно переходит на немецкий,
который он кажется учил в школе. Фраза на уровне подсознания.
Я-А!! Я! Я! ОБЪЯЗАТЕЛЬНО ДОПРОСИТЬ!!!
Сваны окончательно дуреют, ведут нас дальше в ущелье, через час выходим
в аул, кишлак, село, насрать, но в центре - СТОЛ!!! А вокруг - СВАДЬБА!!
Родна мама, мы ж гости, зарежут не сразу. Приглашают к столу, подносят
по рогу, грамм эдак по 600. Хочут тоста. Оператор обнимая рог,
облегченно шепчет - слава ты яйца мои, хоть нажремся перед смертью,
ты главное, командир, говори что-нибудь... Говорю, как настоящая
тамада - что невеста, как виноградная лоза, жених, как горный... бля.
(не козел, и не баран!!!)...ах да, горный тур. Выпиваем залпом.
Немедленно наливают, требуют продолжения про родителей.
Пою песнь песен про стариков. Тем же залпом, и не закусывая, благо
с испугу пьется, как вода. Подходит аксакал -
- ТИ ЗНАШЬ??? МИ ТЕБЕ НЕ БУДЕМ РЕЗАТЬ.
Оператор импульсивно -
- ЧТО ЗА НА ХУЙ!!! ПОЧЕМУ???
- ВИ - НАШИ. САВЕТСКИЕ. ТОКО АНИ ПИЮТ ТАК ЧАЧУ.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Эпилог, рассказанный десантниками.
Поздний вечер. С гор спускается делегация. Впереди горец с белым флагом,
за ним несут два тела, отдельно взятый горец несет камеру.
Все эта байда бережно кладется в пыль за десять метров до блок-поста.
Сваны уходят. Капитан с новой смены, утром он нас не провожал,
и ничего не знает, осторожно подходит, шевелит стволом остывающее тело
и интересуется -
- Ты, кто, бля, нах, едрить тебя во все пихательные, такой?!
Старший - коматозен, перебирает камушки, смотрит в дальнюю даль.
При повторном вопросе вздрагивает, суетится, шарит по карманам,
что-то достает, и успокаиваясь -
Ми есть иностранны джорналист, ми приехать вас снимайт...
Падает, и затихает. Охуевший капитан принимает из его слабых рук
значок Би-Би-Си...
P.S. Материал получился.
http://www.anekdot.ru/an/an0007/o000715.html#9

Босфор. Февраль 85го.
(Внутренний монолог с командами и докладами)


.... Светает. Команда позавтракала. Пора. Где старпом?.. Ага... Доброе...
- Добро!
- Учебная тревога. Корабль к проходу узкости приготовить!
Сейчас доложат... Устал... Вчера - Дарданеллы, ночь - Мраморное, остается Босфор... холодновато. Смотри-ка, на берегах снег лежит! Хм... Испортилось что - то в небесной канцелярии.... Хорошо, солнце. Хотя вон там, на севере - тучки клубятся...
- Товарищ командир, корабль к бою готов!
- Есть. Действуй по плану.
- Расписанным по проходу узкости - по местам! Арсенальщику - наверх!
...Это заму гранату и пистолет выдать. По юту будет ходить. Якобы если кто прыгнет - его гранатой.....Бредятина...
...Тряхнуло пароход - боцман якоря к отдаче готовит.... Как там у его команды внешний вид - шинели - норма, спасательные жилеты - норма. Америкосы снимать будут. Пусть снимают. Говорят, в ЦРУ есть фотографии всех, кто светился на палубе во время прохода Босфора. Бог с ними. Хотят на наши рожи любоваться - флаг им в руки...
Штабные приперлись. Пассажиры. Был бы хоть штурман штабной - толк, моему помог .... А эти...
А вот и командир лодки. Отпускник. Вроде мужик неплохой.
Пусть стоят, смотрят....
- Сверка приборов курсоуказания. Курс по гирокомпасу -....градусов. Товсь - ноль! Курс - ....градусов!
- Сверка корабельных, встроенных в приборы и наручных часов. Московское время - ....часов...минут Товсь - ноль. Московское время....
- Товарищ командир ! Сверка приборов курсоуказания и часов произведена. Замечаний нет. Погода ветер - 350градусов - 15 метров в секунду.
- Есть.
Ну да, ну да.. Сверка - это чтоб потом если что у всех одно время было...Так. Локация в строю, на крыльях моста, на пеленгаторах - офицеры, связь проверена. Что - то хмарь пошла.... Да ладно, холодно, тумана не будет...
- Международная станция «Рейд» включена !
Так, шестнадцатый канал...тишина....обычно тут болтовни много...
- Рашн во шип! Рашн во шип!......... Денджер!.....
Что они там про опасность. Только и понял - советский военный корабль и опасность. Плохо без языка...
- Штурман ! Извещения по проливной зоне срочные были?
Нет ничего. Наши обычно предупреждают. И эскадра молчит... Пошли они на хер, эти турки со своей опасностью....
Станция радиолокационная у меня одна. Кретины, думали не знаю каким местом, вторую не поставили. Но не подводил старичок «Дон». Хотя.... Были вроде пару раз сбросы высокого. Тьфу, тьфу, по дереву постучать...
- «Дон», шкала ?
- Полторы мили!
- Включить пятимильную!
Посмотрю сам. Хм. Странно. Никого не видно. Что-то пустовато сегодня. А, утро раннее...Может, не проснулись еще...
- Шкала полторы мили !
- Есть!
- ПЭЖ - ГКП !
- Есть ПЭЖ !
- Петр Николаевич, как дела?
- Нормально !
- Внимательно на реверсах, входим!
- Есть!
С богом как говорится. Все проверили - да вроде все. Что там старпом копается?
- Товарищ командир! Корабль к проходу узкости готов!
Поехали.
- Вестовой! Чаю!
Вестовой у меня хороший парнишка. Молдаванин, Чекран. Готовит хорошо.. Дед говорил, что предки наши - из Молдавии, то ли Чекран - то ли Чекрану... Черт его знает, чушь какая в голову лезет....
......вот и Кызкулеси показалась. Леандрова башня. Островок на входе...или на выходе... Или встречает в Босфоре, или провожает. Как Херсонесский маяк в Севастополе...
Паромов что - то нет. Обычно они здесь на Золотой Рог бегают, лезут наперерез..
Турки на берегу синие - отсюда видно, замерзли. Их бы в наши морозы. Снег в Босфоре....Бред какой - то. Не увидел бы сам - не поверил.
О, первый мост...
- Штурман ! Определяй место!
Все время под мостом штурману это командую. Сначала обижался.... Теперь вроде понимает, что подшучиваю.
Чай. Хорошо.
- ГКП - машина! Прошу правой машиной самый малый. Падает давление масла!
- Правая вперед самый малый ! Руль - лево пять! Рулевой - удерживать курс! Доложить новое нейтральное положение руля!
Черта не зовешь, так он сам придет. Туда их всех маслопупов в растак. Где механик!
Опять правая. Мало, что газоход оторвался, выхлоп в машину частично идет, теперь...
- Нейтральное положение руля - лево три градуса !
- Есть.
Что там мех... Блядь!
- Штурман, место якорной стоянки!
Чего я его дергаю? Бухту Золотой рог прошли, значит напротив банки Умурьери.... А до нее - как до Луны раком, весь Босфор...и решение. Идти или встать на якорь... Встать можно. Ну нарушу правила плавания в проливной зоне, ну вздрючат...Не в этом дело.... Под палубой моста - экипаж. Сплаванный за эти семь месяцев. И доверяющий .... Решай...
- ГКП - машина ! Прошу правую - стоп! Давление масла - ноль!
- Причина?
- Разбираемся!
- Правая - стоп!
- Рулевой! Нейтральное положение руля?
- Лево пять!
- Есть.
Т-а-а-ак...Какая там у нас реакция парохода на перекладку руля при одной машине...ага, тридцать пять секунд в сторону стоящей, и минута двадцать - на работающую. Ёбт...А здесь левые, на работающую.. И парусность! Она сожрет время при таком ветре в левый борт - у меня почти две тысячи квадратов... «Крузенштерн», блин...
Так, левых поворотов... эти пройдем. А вот Галатасарай....там вправо - и влево. Вправо - не пережать - машина и ветер помогут - а влево раньше надо, раньше, а ход?
-Штурман ! Путевая скорость!
Пока прямо идем - прикинет...Надо посчитать...
Ничего себе! Снег! Заряд. Наверное на севере так...Б...! Гюйсшток не видно! Вот это да...
Где эти штабные... Слиняли. Ладно, на мосту посвободней будет.
Прошел снег. Хорошо, что заряд короткий,... локация работает.
- Машина - ГКП!
- Есть!
- Петр Николаевич, что там?
- Давление масла - ноль. Разбираюсь....
Сука!.........проходили мы Дарданеллы без гирокомпаса...но тогда я старпомом...командир тогда молодцом...спокойный как мамонт, на глаз. А машины две были. И погода была - лето...
Опять чушь в голове...советоваться не с кем, решать надо....
Левая надежна...Не подводила...
Идем!
Все. Спокойно, без нервов и воплей.
Опять заряд....Чтоб ему пусто... А уж вот он, Галатасарай....
Хорошо ни встречных, ни поперечных... Недаром турки орали денджер, денджер. Опасность, мать их...
- Чекран, чаю!
Чай, горячий. И идем себе потихоньку...
- Товарищ командир, путевая скорость - три узла !
Нихера себе!...На одной машине - минимум пять должно быть. Течение - полтора - два узла...да еще северный ветер - да, все Эгейское трепало как тряпочку. Хорошо в островной зоне волне разгуляться негде. Вот тебе и три узла....Хоть течение в морду, пароход управляется... А по лагу шесть....нет, почти семь....Лихо.
- Товарищ командир ! Прошу три градуса вправо по компасу. Выкатываемся на встречную полосу!
Совсем штурман обалдел....Где он там?
- Штурман! На правое крыло!
Выскочил. Ну - ну. Пусть посмотрит. Какие еще градусы вправо, и так почти по берегу идем.
- Товарищ командир! Прощу пять градусов влево по компасу!
От урод. Наопределялся там в штурманской рубке.
Все правильно. Ветер - слева и еще левая молотит - снос. Да в общем пусть докладывает. Ага... Стал на ГКП выглядывать, посматривать глазом на обстановку. Хоть не все время кверху задницей в карте торчит...Вот Борода - это был штурман.... А этот.... да ладно, что бог дал. Да и на боевой проблем не было....А тут растерялся мал - мала....А вот рекомендации его сейчас не торопясь, не торопясь принимать.
Опять заряд......Ну, сука!..........Прошел....
Как там офицеры на пеленгаторах, на крыльях моста?.......Н да-а-а....
- Чекран! Офицерам на пеленгаторы - чаю горячего!
Сигареты кончились... Вроде две пачки было...
- Чекран - в каюту ко мне, со стола две пачки сигарет!
Слава богу - рулевой толковый. Грек. На счастье отбил его у особистов - не хотели пускать на боевую, мол к родственникам в Грецию сбежит. Не сбежал... А друга его не смог отбить. Так и не ходит в море. А с этим за семь месяцев с полуслова понимаем друг друга....За семь с половиной...Твою мать! Семь с половиной.... Жена писала, сын совсем от рук отбился. Трудно ей, растет пацан...
- Товарищ командир, время поворота вправо на курс......
Приплыли, Галатасарай.
- Руль право десять!
Не мало?...Нет, не мало...покатились..... Заряд ! !
- На «Доне» сброс высокого !
- Штурман, секундомер, время!
Свой на «Океане» - тоже...
- Блядь ! Локацию в строй ! Убью !
Сколько идти...так...три узла...две с половиной минуты - при восьми....полторы минуты - на реакцию парохода....снег проклятый!!...снос вправо...
- Руль лево десять !
- Товарищ командир, рано!
- Выполнять!
Так...три минуты прошло...при трех узлах надо пять...встречных не было....
- Руль лево пятнадцать!
- Рано!
- Лево пятнадцать!
...четыре минуты....Зашевелился пароход...
- Лево двадцать!
Покатились...На правое крыло....Там вешка на трехметровой изобате....Прошел заряд....Нормально....почти....вот она, вешка, в десяти метрах от борта.....УХ......
- «Дон» в строю!
- Уроды!
Ладно.... Теперь легче.....теперь все в порядке....почти.....что там в машине?
- Машина - ГКП! Что там у вас?
- Лопнул приводной вал масляного насоса!
- Ну, б....! Заменяйте!
- Нет в ЗИПе!
- Варите!
Та-а-а-ак...кто у нас хорошо варит?....Да...
- Мичману Гашеву прибыть в мехмастерскую!
- Машина!
- Есть!
- Сварите - меня позовете. Сам проверю!
Вот, теперь почти все время прямо...Умурьери...Вздохнуть можно...
- Товарищ командир ! Подходим к разрешенному месту якорной стоянки!
- Есть! Идем дальше. Время до поворота?
- .....минут!
- Есть!
Гляди, небо светлеть стало... Что меня в этот раз так мордой возит по асфальту.... Устал....
Встречные пошли....Значит кончились безобразия...
Тоже мне, денджер, денджер...прошли, твою мать...не говори гоп....на выходе сейчас наверное.....Ух, нихера себе.....что это за чудо?
- Бугель, это платформа, исполни семьдесят один.
- Пошел.
Это он меня на семьдесят первый канал по международной радиостанции зовет. Что - то голос знакомый....Кто бы это мог быть?... Бугель - общий позывной военных в Босфоре....вот, семьдесят первый..
- Бугель, это платформа, как у вас?
- В норме.
- Это твой Курган - два, как понял?
Замкомбриг. Что его на эту штуку занесло?... Катамаран, два корпуса, вышка буровая...
- Понял, узнал...
- Чего ты полез, турки же пролив закрыли. Ты один и шел!
- Извещения не было, вот и пошел.
- Ну ладно, не лихачь там!
- Есть!
Лихачь!...Тут ползешь как вошь беременная...
- Товарищ командир, время поворота!
- Есть!
.......выползаем...Нда-а-а-а...Маланьина свадьба...А мы полегонечку, правее, и пойдем, пойдем. Даже если в турецкий полигон влезем - да пошли они на хер. Им сейчас не до контроля, кто там в полигон лезет....они сейчас всю эту толпу в Босфор с двух концов загоняют, по порядку номеров....
- Боевая готовность номер два!
- Товарищ командир, боевая готовность номер два установлена!
- Старпом, рули. Я - в машину.
............
Потом он спустился в машину и долго смотрел на черный кусок металла, длиной сантиметров пятнадцать, сломанный почти посередине....
И ждал, когда его сварят.
И сам, вспомнив, как работал на заводе контролером ОТК, проверял биение,, зажав вал в токарный станок, и заставлял переваривать, пока биение стало почти незаметным...
А потом поднялся в свою каюту, и увидел там накрытый стол, две бутылки югославского бренди - и командира ремонтирующейся в Югославии лодки, которого вез в отпуск...
А потом они пили бренди, болтали, и командир лодки сказал:
- Да...Еще один такой проход - и яйца можно сдавать в утиль за ненадобностью...
Они посмеялись, и выпили еще...
А потом доложили, что машина введена в строй...
А потом, всю ночь до Севастополя, пока старпом был на мостике, он не мог уснуть, он все считал время, поворачивал, вспоминал, что командовал и говорил... и прокручивал, прокручивал этот проход в голове бессчетное количество раз....
.....................
А потом, в Севастополе, жена - вдруг погладила его по виску и сказала:
- Ты поседел.....

ПОЛЁТ ЧИРКА

Перед носом деловито гудя и как-то торжественно прошёл на посадку "Руслан". Выруливаем. Уже в который раз. И каждый раз одно и то-же чувство переполняет меня. Этого не описать. Сердце начинает биться быстрее, дыхание превращается из безусловного рефлекса в осознанную процедуру. «На исполнительном» - улетает в эфир. «85*** - взлёт разрешаю ». Мишанька буркает: «Взлётный» и турбины берут мир на свои плечи. Их гул, перерастающий в лихой посвист, теперь уже не просто временами встревает в наши переговоры, теперь он - прима. Сброс тормозов и машина бескомпромиссно устремляется вперёд. Шасси по-паровозному стучит на стыках плит, всё быстрее и быстрее.
- Рубеж.
- Продолжаем.
Да, мы продолжаем, как всегда. Огни уползают под брюхо. «Отрыв», «Безопасная» звенит в наушниках. Дождь в бессильной злобе стучит в лобовушки. Дворники заняли круговую оборону.
- Шасси убрать.

Сколько раз произносил эту фразу, и всегда мне казалось, что это - волшебное заклинание, своего рода «сим-сим откройся».
И он открывался. Огни порта уже не видны. Клочки облаков сначала робко, а затем всё уверенней и уверенней стирают очертания шоссе и сотен огоньков автомобилей. Там, внизу люди торопятся домой, к своим пелёнкам и макаронам, заступают в ночные смены, меняют перегоревшие лампочки и
признаются в любви. «Шасси убрать» - всегда символично. Обрубить пуповину, между мною и Землёй. Эти существа, эти строения, эти механизмы физически всё ещё не так далеки от меня, но духовно я ухожу в другое измерение и забираю свой экипаж, свой самолёт, своих пассажиров. Только на этот раз, к этому празднику чувств примешивается ещё что то, неосязаемо покалывающее сердце. Я знаю, что это. Это - последний, может даже последний в жизни моей полёт в качестве Командира Воздушного Судна. Я всматриваюсь, вслушиваюсь, пытаясь навсегда запомнить и впитать душой эти мгновения. Мгновения, которые никогда не вернутся.
«Закрылки ноль». Всё. Ребята потихоньку затихают, сбрасывают с себя груз процедур взлёта. Начинается тихая рутинная работа экипажа. Неожиданно выходим из пелены облаков. Привет, Луна, привет! Лунный свет скрупулёзно разрисовывает облака, превращая их в пейзаж фантастической красоты, полной загадок. Здесь живёт сказка. Любимая сказка всех пилотов. Тех, кто пришёл в небо, поддавшись на уговоры детства. Последние годы пробежали очень быстро, слишком быстро. Очень многое изменилось в моей жизни, нашей жизни.
Путь из Кировограда до сегодняшнего рейса кажется до обидного коротким. С другой стороны, сделано многое. Выучился, стал пилотом, осуществил мечту. Женился, родил сына и лапочку-дочку. И всегда был доволен и горд своей состоятельностью. Потом произошёл перелом. Рыночные отношения, большой Аэрофлот развалился на сотни маленьких осколков, поранив ими немало душ. Странно было видеть вчерашних однокашников и коллег под флагами других компаний, других государств. Привык. Странно было видеть, что денег уже не хватает. Пришлось ужиматься, затягивать брючный ремень. Привык. Потом - развал компании, пол-года безработицы с перерывами на разрузку вагонов и строительство дач более удачливых. Статус новичка в другой компании. Весь путь, когда-то уже раз пройденный, предстояло штурмовать ещё раз.
Передаю штурвал второму. Лёшке. Я его выпестовал, сделал из него КВСа. Я уйду - он займёт моё место слева. Я уйду и буду за него спокоен. Я завидую Лёшке белой завистью. Он молод, живёт с родителями. Отец - профессор, известный в прошлом дипломат. Лёшке не надо денег, его ещё не интересует соцпакет. Ему нужен только штурвал и небо. Моё небо, которым я с ним охотно делился.
«Заняли 10600». Точкой-тире пропел знакомый маяк.
Однажды на эстафете в Хитроу сидел, глядя на донышко опустевшей чашки кофе. Причудливые картинки. По ним как-то гадают. Интересно. Может быть, вот этот великан - это я? А может нет, может наоборот, я - это вот эта закорючка, спрятавшаясы под листом экзотического растения? Или эта птица, держащая в клюве конверт? А что в конверте? Кто знает, кто знает. Жена на девятом месяце. Нужно найти где-то нормальную стиралку. Где? Боковым зрением улавливаю господина в белом костюме. Стоит и рассматривает меня. Блин, господин, что надо тебе? Господин не уходит. Приближается. Подсаживается. Ну что тебе надо? Не звал я тебя.
- Володька, ЧирОк! .
Всматриваюсь в лицо господина. Что-то удивительно знакомое. «Чирок» - так меня звали в училище, после небольшого скандала, учинённого мною старенькой Аннушке. Володька, не узнаёшь? Вижу лёгкое разочарование на лице собеседника. Но эта улыбка, эта улыбка, она кажется такой близкой и доброй. «Валька?». Да, этой был мой однокашник Валька Бодров. Мы вместе с ним заканчивали, вместе попали в Норильск, жили в одной холостяцкой общаге авиаотряда. К счастью (или к несчастью?) мой вылет отложили по метео. Мы долго сидели с Валькой. Он закончил свою лётную карьеру там же, в Норильске, налетав 1000 часов. Перестройку встретил во всеоружии. Бился, бился, сегодня - бизнесмен. Хозяин недвижимости по всему миру.
- Ну, я рассказал. Теперь ты!
«Да, на фоне Валькиных успехов мне и рот открывать стыдно» - мелькнуло в голове. Начал рассказывать про жену, про наследника, про работу. Валька как-то стих, подпёр голову руками, глядя куда то в недра английского тумана.
Потом мы обменялись телефонами и, постояв обнявшись, разбежались. Я - к своим, наконец-то дали погоду, Валька - к своим.

Стук. Людка, бортпроводница картинно отвешивает поклон, подавая подносик с кофе. Благодарю её, оглядываю ребятишек. Лёшка уставился на Луну, о чём-то думает, шевеля губами. Бортач Мишанька включил свою «люстру», что-то пишет. Штурманец занят шахматными задачами. Пойду, пройдусь. Я обожал иногда выйти вот так, на эшелоне, в салон.
Мне нравились взгляды пассажиров, особенно пацанов, скользящие по моей форме, глядящие с восторгом и завистью. Бывало, выбирал себе парнишку побойчее и вёл его к нам в кабину. Нет, нет, в кресло я его не сажал (хоть катастрофа под Междуреченском ещё не произошла). Я показывал, рассказывал. Мне нравилось заражать молоденькие души небом, штурвалом. Я представлял себе радость этого мальца, сбивчиво рассказывающего соседским детишкам, как он «вёл» самолёт. В глазах этого мальчонки я чувствовал себя героем, пусть на минуту, но героем. Мне нравилось перегнувшись над пассажирами сосредоточенно глянуть в иллюминатор на крыло, а потом, удаляясь непринуждённо подмигнуть им. Сейчас ночь, света в салоне нет. Люди спят. Люди спокойны, они мне доверяют. Люди - в надёжных руках.

Через пару недель после встречи в Хитроу Валька позвонил (я, честно говоря, и не ждал). «Есть разговор» - крикнул он в трубку. Встретились. Я возвращался домой оглушённым. Валька предложил работать с ним. Валька предложил условия, о которых я и не мечтал. Валька предложил «приземлиться». В ту же секунду я ответил «ДА». И по сию секунду я думаю и думаю об этом. Что ж, одна из серий жизни позади. Я обретаю утраченные уважение, финансовую независимость, покой. Но я теряю небо. Я опустошён. Говорят, время лечит всё. Говорят, через полгода будешь ухмыляться, вспомнив сегодняшнее состояние. Говорят. Все говорят.

Облака постепенно исчезли, подо мной огни России. Люблю летать над Россией. Любил летать над Россией. Там, в Европе понатыкано городов-деревенек, связанных линейками-шоссе. Там 20-й век вовсю вращает свои технологические жернова. Тут, в России всё первозданно. Хорошо это или плохо, но мне так нравится больше. Вот Волга, скоро снижаться. Глубоко вдыхаю. Чтобы запомнить. Буду прощаться. Буду прощаться и мечтать о небе, как тогда, в детстве.

"МОСКВИЧ" И ГАВРИЛЫЧ

Гаврилыч купил машину. Машину он хотел давно, да только денег не было. На 'Жигули', не говоря уже об иномарке, у него и сейчас бы не хватило, но помогла сестра жены. Она работала на АЗЛК и предложила Гаврилычу купить машину по заводской цене. Грех было отказаться.
Водительские права, как и у любого офицера, у Гаврилыча, конечно, были, лейтенантские еще, а вот устойчивых навыков пилотирования - не было, не приходилось ему водить машину много лет, да еще в таком бешеном городе, как Москва. Поэтому он попросил коллег помочь ему правильно выбрать машину - дело-то ответственное - и отогнать ее к дому, а там он уже сам потихонечку! С ними увязался и я, используя любой повод, чтобы сбежать со службы.
На заводской стоянке, увидев десятки новеньких разноцветных автомобилей, Гаврилыч мгновенно ощутил себя арабским шейхом, выбирающим очередной 'Роллс-Ройс' и начал страшно ломаться. Он бессистемно бродил между рядами машин, постукивая по капотам и багажникам, как будто выбирал арбуз. Тогда мы решили упорядочить поиск.
- Гаврилыч, - сказали мы, - определись сначала с цветом, а потом уж мы выберем лучшую из тех, что есть.
Гаврилыч подумал и начал определяться. Ярко-оранжевые, нарядные 'Москвичи' были с негодованием отвергнуты как 'слишком кричащие', белые оказались маркими, а серые - тусклыми.
- Гаврилыч, - вновь сказали мы, - конечно, ты достоин черного, блестящего 'Москвича', но их, к сожалению, так не красят.
После долгих и мучительных колебаний, ясное дело, остановились на зеленой машине, правда, это был какой-то хамский, ярко-зеленый цвет, а 'Москвича' благородного, столь любимого военными цвета 'хаки' на заводе тоже не оказалось.
Стали смотреть зеленые машины. Выглядели они как-то странно. У одной не было фар, у другой - аккумулятора, третья была поцарапана, у четвертой не закрывались дверцы. Стабильностью технологического процесса на заводе даже и не пахло. Каждая машина таила свои, уникальные и загадочные дефекты. Наконец, после долгих, изнурительных поисков одну более-менее приличную машину нашли, но у нее не закрывался 'бардачок'. Дефект тут же поправил продавец: он подогрел крышку зажигалкой и ловко подогнул. Машина была куплена.
Следующие две недели Гаврилыч барражировал во дворах, боясь далеко отъезжать от дома, и учился выполнять 'упражнение № 1' - заезжать в гараж, не касаясь зеркалами стенок.
К исходу третьей недели он перестал путать педали и принял безответственное решение - приехать на службу 'своим ходом'. Как ни странно, добрался он без приключений и, гордый, в конце рабочего дня пригласил нас осмотреть своего зеленого коня. Поскольку приехал Гаврилыч отнюдь не на 'Порше' и презентации не намечалось, особого интереса народ не проявил, но, все-таки положенные ритуальные телодвижения вокруг машины были выполнены, и офицеры с чувством выполненного долга потянулись обратно.
И тут Гаврилыч предложил подвезти желающих до метро. Я и еще два слабоумных согласились.
Для того, чтобы выехать на дорогу, нужно было сделать левый поворот через полосу встречного движения. Гаврилыч без происшествий вышел на исходный рубеж и стал ждать, когда тактическая обстановка позволит ему выполнить сложный и ответственный маневр. Водитель вертел головой, как пилот фанерного По-2, опасающийся атаки 'Мессеров', но удачный момент все не представлялся. Если дорога была свободна слева, то по правой стороне обязательно кто-нибудь ехал; как только освобождалась правая сторона, возникал затор на левой. Наконец, Гаврилыч устал работать дальномером, приняв командирское решение, он нажал на газ и 'Москвич' стал входить в вираж. Сразу же выяснилось, что решение было неверным, потому что слева от автобусной остановки отваливал 'Икарус', а навстречу ему ехал грузовик. 'Икарус', опасаясь, тарана, замигал фарами и трусливо прижался к обочине; водитель грузовика тоже решил не связываться и остановился. Наш 'Москвич', распугав все остальные машины, победно окончил эволюцию и двинулся в сторону проспекта Вернадского. Мы вытерли предсмертный пот и уже ощутили себя в недрах прохладного и безопасного метро, как вдруг оказалось, что Гаврилыч забыл перестроиться, и свободу мы могли обрести только на следующей станции.
Вообще, Гаврилыч был очень странным водителем: за руль он держался, как за горло классового врага, скорости переключал очень резко и жестко, отчего наш автомобиль двигался судорожными прыжками, напоминая эпилептического кенгуру.
Мы уже были под самым светофором, когда на нем зажегся желтый сигнал. Дисциплинированный Гаврилыч с похвальной реакцией вогнал педаль тормоза до самого полика, и тут мы ощутили, что сзади на нас наползает громадная тень. Я оглянулся. Упираясь в асфальт всеми копытами, с визгом и шипением к нам подползал седельный тягач 'Volvo', на трейлере которого раскачивалось что-то вроде экскаватора или автокрана.
Гаврилыч расклинился между рулем и педалями и перестал реагировать на окружающий мир. Хлопнула дверца кабины тягача.
- Ну, Гаврилыч, - сказал кто-то с заднего сидения, - ты хоть голову прикрой…
К нашему 'Москвичу' подскочил водитель тягача, ощутимо искря злобой. Он нагнулся к Гаврилычу, набрал полную грудь воздуха и… вдруг увидел, что машина забита военными, а за рулем - полковник.
С гигантским усилием он проглотил ком матерщины, застрявшей в горле, сделал судорожный вдох, и каким-то шипящим, посаженным, но истекающим ядом голосом, произнес:
- Товарищ полковник, не могли бы вы мне указать причину столь резкого и неожиданного торможения?!!