Историю эту я уже постил в комментах, но думаю, что там её мало кто прочтёт, пусть уж будет отдельно... Это касается самолёта, улетевшего в Китай в конце 70-х...
Я служил тогда в тех краях срочку, и, будучи уже пожилым солдатом и даже старшиной, лично отводил на губу планшетиста Юрку Какшарова, по немалой вине которого и заварилась вся эта каша...
Летел, кстати, Ан-24, набитый мирными гражданами под завязку... Лётчик просто решил ориентироваться по Амуру, но отвлёкся и попал на Янцзы (или Хуанхе, ща с бодуна не помню географии...). А в это время наш оперативный дежурный отлучился рубиться в шеш-беш (они же нарды) к корешкам с ПН. Дедушка-планшетист мигом слинял спать, повесив на Юру свои наушники... Юра, хоть по жизни страдающий тяжёлой формой технического кретинизма, сообразил, что если нарисовать на планшете несколько засечек на полчаса вперёд, то можно тоже кемарнуть... Вот тогда всё и случилось... Самолёт заметили погранцы, когда он пересекал границу, и на всякий случай поинтересовались в Хабаровск, там оперативным сидел дядя покрупнее, не капитан, а генерал: он позвонил к нам, кэп оторвался на звонок от шеш-беша, на просьбу доложить обстановку отреагировал правильно: посмотрел на планшет, увидел там правильные засечки и ответил большому дяде, что всё в порядке... В это время лётчик уже врубился, что летит в Китае, запросил координаты, и его поправили... Летал, если мне не изменяет склероз, он в Китае 7 минут... А наутро у нас был большой кипиш: примчался комбат и куча других серьёзных дядей, вытащили из Юрика правду и выписали ему 10 суток! Ну а что с него взять: заморыш 152 см ростом, дунь - развалится... Я ещё договорился со старшиной губы, чтоб не шибко там с ним. Он молодец, через трое суток отпустил Юрика обратно на сопку, правда, раздетого в хлам (хотя мы переодели его в подменку), разутого в сапоги, требующие каши... Вшей ещё приволок, зараза! Губа-то была в танковом полку, там служили в основном таджики, какие-то они все были грязные и вонючие, насколько я успел их рассмотреть... Капитана сделали старлеем и отправили на самую захолустную точку... А в 1987 году меня замели в партизаны, собрали нас читать лекции солдатам-партизанам... Сижу в классе, рассказываю эту историю господам офицерам: смотрю, оглядываются на дверь... Я тоже оглянулся: стоит капитан, начальник курсов, и улыбается... Говорит: «Про то, что ты сейчас рассказывал, я очень хорошо знаю, там прошли мои лейтенантские годы. Помню тот случай. Ох и кипиш был тогда! Всем досталось!» А мужики, кстати, слушая меня, недоверчиво покачивали головами. Не верили, что такое могло произойти! А кто, интересно, придумал анекдот с окончанием: «Эх, опять по пачке Беломора лететь придётся!»

Соль земли

Дело было на первом курсе, причём в первой его половине. Я не составлял исключения из многотысячной армии будущих офицеров, которых на первом году службы прозвали «без вины виноватые». Это я к тому, что за первые полгода побывал в увольнениях раза три-четыре. Да и то, настоящее увольнение было одно - в день Присяги, когда приезжали родители. Нас тогда отпустили до утра, чтобы потом незамедлительно вытрясти мамины пирожки через марш-бросок в лагерь. Так вот, остальные увольнения были в виде походов в строю, оберегаемом спереди и сзади флажковыми, в Дом офицеров на праздничный концерт для массовости (это в лучшем случае, а в худшем - например, в музей Октябрьской революции). Но увольнение, о котором я собираюсь сейчас рассказать, было совершенно особым. Точно не помню, но, по-моему, это была суббота. С утра, как обычно, прошел ПХД (на всякий случай напомню - парко-хозяйственный день), а может, ещё спортивный праздник был. После обеда редкие счастливчики были отпущены в увольнение (после десятка построений и проверки внешнего вида). С легкой грустью проводив боевых товарищей, я бесцельно плёлся мимо тумбочки дневального. И тут меня окрикнул курсовой офицер, капитан Власюк. В этом месте придется сделать лирическое отступление по персоне нашего курсового (5 и 6 группы). В то время это был весьма атлетичный дяденька, кажется, мастер спорта по гиревому спорту. И имел он на этом своём увлечении пунктик, или как сейчас говорят, «бзик». Да простит мне такую вольность в изложении мой бывший курсовой, кстати, уважаемый мной и многими курсантами за справедливость. Бывало, построит курс сразу после утреннего подъема, и, не дав нам справить естественные надобности, минут 15 рассказывает о пользе гиревого спорта. Ещё он любил говорить, что надо побольше нагружать наши полевые сумки книгами потолще - попутная тренировка! Наверное, были ещё какие-то забавные моменты, но в памяти всплыли только эти. Итак, останавливает меня курсовой: - Товарищ курсант! Хотите в увольнение? Чувствуя какой-то подвох, я мялся и молчал. Не выдержав моей затянувшейся паузы:
- Надо сходить в ближайший магазин за солью.
- Э-э-э...
- Возьмёте у каптёрщика самый большой чемодан.(в таких у нас секретчики носили тетради и учебники на всю группу). Вот вам 2 рубля, купите, сколько влезет в чемодан, будем генеральскую аллею посыпать. Увольнительную выписываю до 18:00, быстренько сбегаете и можете даже в кино успеть сходить. Ближайшая булочная на пересечении Греческого проспекта и улицы Некрасова находилась, я думаю, в полукилометре от КПП училища. С пустым чемоданом этот путь я проделал довольно быстро. А вот в дверях булочной завис надолго. День субботний, посетителей много, а мне хотелось улучить момент, когда никого не будет. Я почему-то очень стеснялся, представляя, как я буду говорить продавщице: Мне, пожалуйста, полный чемодан соли! Так и не дождавшись одиночества, я, краснея и обливаясь липким потом, промямлил что-то вроде:
- Вот сюда соль...
- Што-о-о?
- Ну, соль.
- Какую, по 6 копеек?
- Да, наверное.
- Сколько?
- Сколько поместится.
Врать не буду, сейчас не помню, сколько было пачек, но мне казалось, что чемодан весит килограммов 25. И вот началась моя долгая-долгая дорога обратно. Весил я тогда чуть больше, чем пара таких чемоданчиков, и вы можете представить, как я его нёс: тащил двумя руками между ног, толкал перед собой, тянул за собой на буксире. Надо ли говорить, что ни в какое кино я не пошёл. А когда я втащил этот ужасный груз на третий этаж казармы, оказалось, что я еле-еле уложился в срок, указанный в увольнительной записке. Вот такая соль земли. Вы спросите, почему земли? А я скажу, потому что эту соль потом высыпали на землю, и перед этим чемодан с солью я волочил по земле.

18.10.2005 г.

Шинелька

Чтобы не нарушать авторских прав великого Николая Васильевича Гоголя, я назвал свой рассказ существительным в уменьшительно-ласкательном наклонении. Этого очень важного предмета военной одежды в современной Российской армии уже давно нет. Сейчас это называется пальто (они бы ещё китель пиджаком обозвали). Но я не об этом. С самого первого курса родилась во мне болезненная страсть к «утонченно-приблатненному виду форменной одежды» (как говаривал наш курсовой старший лейтенант Петров Андрей Владимирович). Даже к моменту получения офицерских погон эта страсть не только не утихла, но даже усилилась и не отпускала долгое время. Только теперь, будучи подполковником, готовящимся к увольнению в запас, я стал понимать, какая это всё хрень. Но прошлого не вернёшь. В рассказе Кота «Чарли» в принципе правильно переданы черты моего характера в этой области, в гипертрофированной форме, конечно. Так вот, я самозабвенно вставлял всякие вставочки в погоны и шевроны, подгибал бляхи и кокарды, делал шапку «домиком», а фуражку «аэродромом». Но самое главное: я любил чистоту и наглаженность! Про то, как я тайком ночью (после отбоя) в «бытовке» два часа гладил брюки через марлечку, ходили легенды. А самым ненавистным для меня было бессилие в борьбе с беззаботными сволочами, которые преспокойно надевали мою начищенную «парадку» в увольнение, когда я по каким-то причинам отсутствовал и не мог проверить «целкость» моей ненаглядной формы. Поэтому иногда случались моменты, когда я с ужасом обнаруживал, что желтые курсантские полоски вдоль погона стали грязновато желтыми, а на рукаве вдруг появилось пятно непонятного происхождения. И если всё-таки парадная форма висела в закрытых шкафах, только иногда открываемой каптерки, то шинели располагались в открытых шкафах прямо в общем помещении казармы. Надо ли говорить о том, что моя приблатненная шинель с жестко заутюженными фалдами пользовалась ещё большим спросом, чем «парадка». После очередного анонимного пользования моей шинелькой, я, скрипя зубами, брал зубную щётку и остервенело застирывал желтые полоски на погонах. В то время они были чаще матерчатые, и, сами понимаете, что в результате нескольких таких банно-прачечных мероприятий погоны приходилось менять. В очередной раз любовно пришивая новые погоны, мне казалось, я запомню каждый рубчик желтых полосок. Как же я жестоко ошибался! Как-то раз на втором курсе нас под утро подняли по тревоге и с полной выкладкой погнали куда-то в сторону Охтинского моста. Когда мы расхватывали шинели из шкафа, мне бросились в глаза самые яркие желтые полоски, и я, не мешкая, впрыгнул в войлочные рукава. Дальше было не до красоты: получение оружия, вещмешков и прочей лабуды, и немедленное выдвижение на маршрут. Перед самым выездом на мост я был выставлен в роли некоего регулировщика (не помню, что надо было делать, но стоял очень долго). И вот когда появилось время отдышаться и оглядеться, я увидел, какая чудовищная на мне обертка!!! Это была шинель, полы которой доходили до самой земли (прямо железный Феликс), кисти рук при втягивании утопали до самой середины рукавов, а в объеме могла поместиться ещё одна половинка моего тела. Между тем светало, стали появляться пока ещё редкие прохожие. Я был готов провалиться сквозь землю. Представляю, что думали все эти граждане, глядя на меня: «Вот это чучело охраняет рубежи Родины и наш мирный сон?!» Публичный позор продолжался часа два, пока меня не захватил возвращающийся строй. Тогда я впервые ощутил счастье находиться в тесной толпе топающих гоблинов. Потом, конечно, выяснилось, что буквально накануне тревоги Андрюха Яшников (Пит) сподобился пришить на свою шинель новые погоны, что и ввело меня в жесточайшее заблуждение. Меня успокоило лишь то, что я живо представил, каково было в моей шинельке Питу, который был выше меня почти на 20 сантиметров и на пару размеров больше.

21.11.2005 г.