Мы были...
Киноповесть.
(продолжение)

Москва. Дом правительства. Наше время.

В кабинете деда они были вдвоем. Сидели за журнальным столиком в креслах и пили чай из старомодных подстаканников. Дед как всегда был честен и прям.
- Я все понимаю, Кирюша, все понимаю. И поэтому настоял именно на том, чтобы именно ты и твоя фирма занималась этим делом.
- Дед, да поймы ты... Этот проект стоит гигантских денег. Мне просто в лоб намекнули на «правильные» выводы экспертизы, которые компания ждет от меня... как от лояльного сотрудника. Им нужен этот контракт. И они будут нажимать на все возможные кнопки и покупать всех нужных людей от норвежских экологов до наших чиновников...
Дед достал трубку и начал не спеша набивать ее табаком.
- Я, кстати, тоже... чиновник...- и улыбнулся.
- Ну, извини, деда... Извини... Ты же понимаешь, о чем я...- Кирилл поглядел на деда и опустил глаза.
- Да ладно. Понимаю, понимаю. Такого добра здесь по этим кабинетам рассовано знаешь сколько? Лучше и не спрашивай...- дед прервал фразу и раскурил трубку.
- Дед, а почему ты, собственно, против подъема лодки? Все же цивилизованно, всех, кого там найдут, торжественно перезахоронят, никакой опасности, с норвежцами все в норму придет. Да мне кажется, это для престижа России....
Дед резко прервал Кирилла.
- Престиж России не в том, чтобы давать кому-то разорять свои погосты!!! Кирюша, эта лодка - могила. Могила твоего отца и еще 18 человек. Ее просто нельзя поднимать. Но кое-кто здесь...- дед обвел рукой стены - хочет на этом хорошо нагреть руки. Для этих не существует ничего более достойного в жизни, кроме собственных карманов. Но у тебя там лежит отец, и ты должен это помнить! Обязан! Да и не тот человек был мой Славка, чтобы не доделать свое дело до конца. Распиздяем был, но не по этой части...
Дед встал и подошел к окну. Помолчал минуту. Стукнул кулаком по подоконнику.
- Хватит лирики. Решать тебе! Но хочу официально заявить, что спуски для визуального осмотра корпуса лодки наша сторона по соображениям секретности разрешает только ограниченному числу людей, и обязательно с участием наших специалистов, так как затонувший корабль является собственностью Российской Федерации. И мы имеем полное право оспорить или просто не признать выводы вашей экспедиции. И я буду первый, кто будет против подъема корабля. Так и знай, внук. Это тебе официально.... А так, давай решай со своими орлами вопросы с гостиницей и вечером к нам. Комнату я тебе подготовил. А бабушка сама к плите встала, цени... Для меня раза два в жизни такое случалось, да и то в лейтенантские годы...
Кирилл улыбнулся и подошел к деду.
- Конечно! Я дня три в Москве у вас, а потом к родителям в Севастополь смотаю...
Дед пристально посмотрел в глаза Кирилла.
- Понимаю. Надо, конечно. Мать-то уже сколько не видал? Года полтора? Да и с Юрием тебе поговорить не помешает... О том же...

Севастополь. Порт-Пункт Троицкая. Наше время.

Пыльная не асфальтированная улочка на окраине города. Маленький крымский домик, увитый виноградом и вьющимися цветами, давно не крашеные железные ворота.
Кирилл, коротко поблагодарив таксиста, вылез из машины и подошел к воротам. Немного замешкавшись, вошел во двор.
- Здравствуй, мама!
Нагнувшаяся над тазиком с бельем, стоявшим на табуретке, женщина выпрямилась. Она была красива. Красива красотой зрелой, но уже начавшей стареть женщины, той красотой, которую замечают и молодые мужчины, и стареющие ловеласы. И ее не портили уже изрядно заметные седые волосы, отсутствие косметики и старенький заношенный сарафан.
- Кирюшенька!!! Сынок!!!
Она бросилась к Кириллу, на ходу вытирая руки о фартук.
- Кирюша, Кирюшенька...Господи, да ты же звонил, что только завтра прилетаешь... Я и не готова совсем... сынок... возмужал, иностранец ты мой...
Она обнимала и обнимала Кирилла, а он, прижимаясь к ее плечу, жмурился и улыбался от удовольствия.
- Юра! Юра! Ты где!? Кирюшка приехал!
Он вышел откуда-то сбоку из-за дома с лопатой в руке, в бугрящихся на коленях спортивных штанах и застиранном тельнике. Кирилл, мягко отстранил маму и подошел к нему.
- Здравствуй, папа!
Они крепко пожали друг-другу руки и потом обнялись.
- Здравствуй, сын! Ты же завтра обещал? Я и мясо на шашлык не замариновал...
- Да сейчас и замаринуем, папа. Просто успел дела быстрее в Москве закончить и на день раньше от деда уехал.
Юрий как-то кривовато улыбнулся.
- Гм... от деда? Один твой дед здесь, другой в Твери в земле лежат...
- Так!!! Прекратите!!! Юра, сын приехал на пару дней, а ты все за старое!!! Хватит!!! Тебе, что, одной меня не хватает желчь свою изливать? Пожалуйста!!! - Мама стояла с высоко поднятой головой, ветер раздувал волосы, а голос был неожиданно силен и громок. Кирилл даже не успел рта раскрыть, как мать неожиданно сменив тон, уже с улыбкой дала команду.
- Ну и давайте-ка вместе на стол накрывать! Предлагаю во дворе, под небом! Мужчины, вытаскивайте стол, потом Кирилл умываться и переодеваться, и маринуйте мясо на шашлыки... И не портьте мне хоть сегодня настроение...
Вечером под ночным звездным севастопольским небом они втроем сидели за столом, и им всем было хорошо. Еще дымил мангал, на столе лежали груды свежих овощей и фруктов вперемешку с шампурами и стаканами, высилась большая оплетенная бутыль с вином.
- А что твоя эта... Камилка не приехала? Боится «дикой» России? Медведи на улицах затопчут? У нас-то в Крыму? - затягиваясь сигаретой, спросил улыбающийся Юрий у сына.
- Ага...вот таких медведей как ты и боится... Да и не забывай... Тут не Россия, тут Украина... незалежная...- беззлобно посмеиваясь, ответила за сына мама.
- Да она и не против была бы... но у нее работа. Да и я по случаю заехал, а не отдыхать. Сам же знаешь. Вот выпадет у нас вместе свободная неделя - обязательно прилетим...
Кирилл потянулся.
- Красота-то, какая... Все-таки нет лучшего места, чем Крым и лучшего моря, чем Черное...
Мать встала, потрепала Кирилла по голове.
- Сидите... мужчины. А я пойду чайник поставлю, да и посуду пока сполосну лишнюю... И не спорить тут без меня!
Она собрала посуду со стола и ушла в дом. Юрий посмотрел ей вслед, взял со стола заплетенную в лозу бутылку и разлил по стаканам.
- Давай выпьем, сынок, пока мамы нет... А то она ругается последнее время, когда я стаканчик лишний опрокидываю...
- За лишний, папа, и не грех поругать-то...
- У нашей мамы каждый стаканчик лишний, сынок... Хотя, может, и права она... Не знаю...
Отец протянул стакан. Они молча выпили. Закусили. Закурили.
- Папа, так что думаешь по поводу этого контракта, который мне поручили?
Юра вздохнул.
- Сынок... А что я могу думать? У меня была своя работа, а это твоя работа... Ты человек современный, деньги зарабатываешь этим... Что тебе мое мнение? Ну, скажу я... А тебе просто прикажут твои англосаксы и всё... Ты что, эту работу из-за моего мнения бросишь? Жить-то на что будешь?
Кирилл сморщился.
- Папа, не считай меня за полное дерево! Я понять хочу! Как поступать... А работа... Да!!! Это моя работа!!! Я хорошо зарабатываю, когда надо вкалываю день и ночь, зато имею возможность жить как хочу и вам помогать еще кстати!!!
Юрий ударил кулаком по столу.
- Я тебе помогать мне не просил!!! И не попрошу никогда!!! И знаешь....
Юрий не договорил фразу, и вдруг весь как бы немного сдулся и сгорбился. Он вдруг заговорил тихо и с каким-то внутренним надрывом.
- Тогда, после гибели корабля, следствие с полгода шло. Когда закончилось, экипаж расформировали... Кого куда... Еще с полгода меня за штатом продержали, а потом предложили уволиться. Мол, деть меня некуда, и никому я не нужен. Не нужен им капитан 2 ранга, орденоносец, командир БЧ-5, да еще и после академии, но с погибшего корабля!!! Я сам уверен, да и госкомиссия тоже установила, что не было нашей вины в том пожаре... Не было! Там кого угодно можно винить, а скорее государство наше, которое стало средства зажимать на ремонт своих же кораблей! Вахтенные снизу еще успели передать, что сначала вверху рвануло... а там кроме регенерации, ну и кислорода, нечему взрываться... а больше узнать не от кого. Вся корма погибла, все три отсека, только из десятого до конца еще связывались, но мы уже не могли нос притопить, чтобы они вышли... И Славку я не на смерть посылал. Он свой долг выполнял, а не мою прихоть...
Юрий прикурил еще одну сигарету, налил стакан вина и выпил.
- Плюнул я тогда и подал рапорт на увольнение. А куда ехать? В Тверь к моим, нас троих еще у них в двухкомнатной квартире с пятью жильцами не хватало... Да и мама сказала, что никуда кроме как в Севастополь не поедет. А то дом-то уже второй год пустовал после смерти ее отца...
Здесь тогда нас Соколов старший и нашел, да это ты и сам помнишь... Это все из-за матери твоей... Она... Она... Она тебя с ним отпустила в Москву... Пропади она пропадом... Сказала, что не хочет, чтобы ее сын вместе со мной до конца жизни водопроводы и канализации чинил...
По всему было видно, что охмелел Юра уже очень изрядно, и речь его становилась все более невнятной и беспорядочной.
- А ты - мой сын... Мой, а не его! Это я тебя с пеленок... Ты у меня на Камчатке... А он только когда я с ТОФа на Север перевелся о твоем существовании узнал... Я... А он... Ну и что, что ты на него похож... Все люди похожи друг на друга... Все...
Юрий встал из-за стола и его повело. Кирилл успел подхватить его.
- Папа, пойдем, я тебя спать уложу...
- Пойдем сынок... пойдем... я... я...
И вдруг, как будто на мгновение протрезвев, обретя четкость речи и ясность взгляда, посмотрел сыну в глаза и произнес:
- В одном я с Соколовым старшим согласен. Нельзя поднимать лодку. Нельзя. Если бы сразу поднимали... это одно, а сейчас это уже надгробие. Памятник бывшему флоту. И Славке памятник... И мне, наверное, тоже... И пусть даже я так никогда и не узнаю, что там случилось... Нельзя, сынок. Вот тебе мой ответ.
И снова обмякнув, повис на руках сына.
- Пойдем... сынок... поможешь прилечь...
И Кирилл повел тяжело переставляющего ноги отца в дом.
Потом, когда Юрий уснул, Кирилл сидел с мамой за убранным столом и пил чай.
- И часто он так, мама?
- Не то чтобы часто, но бывает, сынок. Но ты не обижайся на него. С тех пор, как он уволился... В нем как будто что-то сломалось... Сколько уж лет-то прошло... Он никогда и помыслить не мог о жизни без флота, а тут... Я тебе никогда не говорила, но он после своей первой получки... сантехника... плакал весь вечер... Кто знал, что все вокруг развалится в один миг... У него же пенсия украинская, как у последнего дворника.... Не думай плохого, сынок... У него есть я...И он сильный. Лучше попытайся понять...
Кирилл подвинулся поближе к матери.
- Мама, я всегда хотел тебя попросить, чтобы ты рассказала побольше о моем отце... о...
Мама посмотрела на Кирилла и как-то грустно улыбнулась.
- Кирюша, сынок...больше того, что я тебе уже говорила, тебе и знать не надо...К чему ворошить былое? Я любила Славу, и ты его сын, но жизнь распорядилась так, что я вышла замуж за твоего папу и потом полюбила его... И он вырастил тебя, всегда считая, что ты его сын... И ты, правда, его сын! Но и Славин...Так и вышло, что у тебя два отца... Но можешь быть уверен, что мама у тебя одна...
Она улыбнулась, но даже в темноте были видны слезинки, застывшие в уголках ее глаз.
- Мама, я всегда хотел спросить... А почему тогда, когда приехал из Москвы дедушка, ты все рассказала папе?
Она снова криво усмехнулась.
- А кем бы ты был сейчас, если бы не он? Матросом на буксире, таксистом или сантехником, как твой папа? Ты знаешь, каким был мой отец? А кем был папин? Не знаешь... И не надо тебе этого знать. А я знала, кто были Славины родители. И знала, что ты их единственный внук. А он, оказывается, тогда, перед этим проклятым походом, написал про тебя своим родителям... И когда приехал Славин отец, я решила, только я сама решила, что пусть хоть у тебя все в жизни сложится. Чтобы было, кому тебе помочь, чтобы ты всегда был уверен в завтрашнем дне, чтобы хоть с тобой жизнь обошлась по-доброму... Самое тяжелое было сказать об этом твоему папе... Я ждала чего угодно, но... Твой папа любит меня, и я люблю его. Он принял это... как смог, но принял... и даже простил...И достаточно об этом, сынок... К чему пилить опилки? У нас есть ты, а у тебя есть мы...Чего еще надо?

Голос из прошлого

Меня зовут Святослав Соколов, а проще - Слава. Я вырос в Москве, причем в самом ее сердце, на Патриаршьих прудах. Дед мой, Иван Соколов, родом был из Владимирской губернии. Революцию встретил на Балтийском флоте матросом, да так на флоте и остался, причем заболев революцией и морем до конца своих дней. Много позже Верховный главнокомандующий спросил у моего неукротимого деда, уже тогда носившего вице-адмиральский мундир, где бы тот хотел жить. Дед с революционной прямотой ответил, что у воды. Иосиф Виссарионыч, обладающий своеобразным чувством юмора, тотчас подарил ему эту квартиру на Патриаршьих, в которой и прошло мое детство. Отцу моему дед свободы выбора профессии, естественно, не оставил, и само собой, отец мой, Борис Иванович, тоже связал свою жизнь с флотом. Закончил училище им. Фрунзе и лет двадцать пять бороздил моря и океаны, командуя всевозможными кораблями, а потом и соединениями кораблей. К слову сказать, я и сам родился на Камчатке в Елизово, откуда в годовалом возрасте и был благополучно эвакуирован в Москву. В одном из походов у отца прихватило сердце, и в итоге его убрали с плавсостава, но, принимая во внимание его заслуги и орденоносного деда, перевели в Москву в какое-то управление по всевозможным видам материально-технического обеспечения Вооруженных Сил, где он благополучно дослужился до вице-адмиральских погон и командования этим самым управлением. Мама моя была из потомственной московской интеллигентной семьи, и с юности променяв столицу на гарнизонное существование, всегда ощущала недостаток культуры в грубых флотских душах. А оттого она, словно пламенная пассионария, отдавала себя всю всевозможным кружкам и литературным клубам в гарнизонных ДОФах, а по приезду в Москву стала заведующей по культуре в каком-то райкоме города, где со временем умудрилась стать даже заслуженным деятелем искусств СССР. Само-собой, в семье столь занятых родителей, я был единственным отроком, и рос в относительной свободе от родительских нравоучений по причине их редкого присутствия дома. Наверное, эта свобода и сыграла со мной довольно неприятную шутку, когда в десятом классе я после драки в знаменитом московском пивном баре «Жигули» оказался в милиции, откуда был с превеликим трудом извлечен стараниями всех членов моей семьи и благодаря их широким знакомствам. Именно тогда предки и поставили передо мной вопрос ребром: куда идёшь учиться? Их мнение было единодушным: выбить из меня дурь сможет только воинская служба. Возражать я побоялся, выторговав себе лишь поступление не в командное, а в инженерное училище в славном городе Севастополе, где и море потеплее, персики растут, да и девушки красивые. Так я отправился поступать в училище, причем без какой-либо протекции, так как учился всегда хорошо, да и родители мои были категорически против поступления по блату. Именно в поезде, уносившем меня в будущее, я и познакомился с Юркой Гореловым....
(продолжение следует)