Шинель номер пять

(правдивая история)

Известно, что мартышки измеряют удавов в попугаях, солдаты считают, сколько им осталось до дембеля по несъеденным порциям масла, а у офицера срок службы идет по изношенным шинелям.
Мои шинели номер один и два прекратили существование, износившись в хлам на аэродроме, шинель номер три вообще не появилась на свет, поскольку отрез пошел уже не помню на какие домашние нужды, а в шинели номер четыре я ходил на службу. Проблема состояла в том, что через год после женитьбы шинель мне удавалось застегнуть только на выдохе. Со всей остротой встал вопрос о пошиве новой.
Шить военную форму одежды - это очень противное занятие. Сначала нужно получить на складе материал и фурнитуру, причем, всегда оказывается, что для пошива по стандартным лекалам не хватает 2-3 сантиметров. Не знаю уж, как это получается у вещевиков, но где бы я ни получал материал на форму, его обязательно не хватает. Офицер, у шинели которого одна пола короче другой, выглядит вызывающе, поэтому в ателье приходится «договариваться», чего я терпеть не могу.
Подождав 2-3 месяца в очереди, попадаешь к закройщику, потом ездишь на примерки, потом платишь свои деньги и еще полгода ждешь очередной выдачи вещевого имущества, чтобы Родина тебе эти деньги вернула. И еще неизвестно как сошьют... Моему первому ротному, например, шинель в талии заузили так, что на бедрах она торчала наподобие кринолина, а воротник сзади отставал от шеи сантиметров на пять. Когда шеф в обновке приехал на точку, с антенны РЛС упала ворона.
Можно, конечно, взять готовую шинель, но я еще не видел человека, которому готовая шинель пришлась впору. Подозреваю, что тыловики делали лекала, обводя на картоне друг друга. Вся военная форма почему-то была рассчитана на дистрофиков с узенькими плечиками и глобусным брюхом. В том месте, который тактично называется «шагом», кроме положенного природой имущества можно было легко разместить ПМ и два магазина. Допускалась, правда, подгонка брюк путем удаления двух специальных клиньев на штанинах, от чего штанины винтом заворачивались на ногах. В общем, тихий ужас.
Тогда я еще был человеком сравнительно молодым и не подверженным депрессиям, но представив, что мне предстоит, я затосковал. Неожиданно спасение пришло со стороны моего шефа. Перед дембелем он вместе с документами цикла, секреткой и бутылью спирта передал мне контакты своего закройщика.
На следующей неделе, уточнив адреса, пароли и явки, я отправился в ателье ГУТ «Военторг» вблизи станции метро «Октябрьское поле».
Все пошивочные ателье похожи друг на друга - унылые помещения с облупленными манекенами, плакаты «Правила ношения формы одежды офицерами, прапорщиками и мичманами СА и ВМФ», грязноватый пол, запах гладилки. Дождавшись своей очереди у приемщицы, я произнес секретное слово и был допущен в примерочную. Через несколько минут брякнули кольца занавески и в комнату вкатился закройщик. Он сунул мне руку, буркнул: «дядя Боря» и спросил: «Шинель? Давай материал».
Померив материал и подкладку, дядя Боря издал призывный звук, из подсобки немедленно появилась девица с блокнотом, а дядя Боря начал меня обмерять. Ростом он был всего метра полтора, но невероятно широкоплечий, косолапый и очень проворный. Я поворачивался, поднимал то одну, то другую руку, а дядя Боря, пуская лысиной зайчики, прыгал вокруг меня, делая многочисленные и какие-то причудливые обмеры.
Закончив, он что-то посчитал в уме, шевеля губами, и сообщил: «Примерка через неделю, двадцать пять сверху». О том, что дяде Боре нужно доплачивать, я уже знал, поэтому молча кивнул. Мой бывший шеф предупредил, что дядя Боря - мастер уникальный, шинели у него шьет пол-Москвы, поэтому такса - четвертак сверху с шинели плюс бутылка чего-нибудь приличного спиртуозного.
Через пару недель я приехал за обновкой. Дядя Боря выкатил манекен, на котором висела моя отглаженная шинель. Я осторожно надел ее и застегнул, с трудом пропихивая пуговицы в тугие петли. И тут случилось чудо. Плечи сами собой развернулись, спина выпрямилась, я вдруг ощутил желание управлять войсками и даже, поднявшись на трибуну Мавзолея, принять парад частей Московского гарнизона.
Шеф сказал правду, дядя Боря оказался настоящим мастером. С тех пор я шил форму только у него.
Как и положено правильному закройщику, дядя Боря увлекался дрессировкой зеленого змия, поэтому на примерках частенько дышал «духами и туманами». Это не мешало ему работать виртуозно. Брюки, например, он шил вообще без примерок (а у преподавателей форменные брюки просто «горят» и понятие «просиживать штаны» для них не фигура речи, а суровая реальность). Правда, однажды, на примерке очередных брюк я с изумлением обнаружил вместо одного заднего кармана справа два - справа и слева. Помявшись, дядя Боря объяснил, что сначала «малость промахнулись» и прорезали карман не с той стороны, вот и пришлось выкручиваться. Это было, конечно, нарушением формы одежды, но ни одному проверяющему так и не пришла в голову кощунственная идея посчитать карманы на заднице проверяемого...
Но, повторяю, коронным блюдом дяди Бори были шинели, любые - повседневные, парадные, флотские, тут ему равных не было. Зарабатывал дядя Боря, видимо, неплохо, но для полного счастья хотелось ему поехать поработать за границей. Оказалось, что в группах советских войск в Германии, Польше и в других странах тоже есть ателье Военторга, вот туда-то дядя Боря и нацелился. Однако даже с его связями это оказалось делом непростым. Желающих на такое хлебное место оказалось столько, что, казалось, проще было пробить для дяди Бори должность командующего группировкой, чем закройщика в ателье в Вюнсдорфе. Но он не отчаивался и продолжал плести хитрые интриги.
И вот однажды он, самодовольно улыбаясь, сообщил, что решение по нему состоялось, и скоро он уедет в загранку. Я, конечно, вежливо пожелал ему удачи, а сам вспомнил эпизод из «Семнадцати мгновений»: «У кого же теперь мы будем лечиться?» Мы попрощались...
Прошло полгода. Мне опять понадобилось что-то сшить, я поехал на Октябрьское поле уже «как простой инженер», и вдруг в ателье за спиной приемщицы увидел знакомую квадратную фигуру. Через полчаса я стоял в примерочной.
- Так вы не уехали? Места что ли не было?
- Было, отказался, - энергично махнул коротенькой ручкой дядя Боря. - Они совсем там офигели, - пояснил он свою мысль, но другими словами. - Я закройщик по шинелям, по ши-не-лям! Понимаешь? Вот. Ты - понимаешь. А они мне предложили знаешь куда ехать? В Анголу! Шорты габардиновые с кантом шить! Бля!

Мы были...
Киноповесть
(продолжение)

Картинка былого: поезд Москва-Севастополь

От дома с Патриаршьих до Курского вокзала Славу везла черная штабная «Волга» отца с молчаливым мичманом -водителем за рулем. Проводить его до поезда не смог никто. У отца неожиданно возникло важное совещание в недрах министерства Обороны, мама уже неделю обменивалась культурным опытом в Болгарии, а дед по возрастным причинам смог лишь, доковыляв до окна, помахать оттуда рукой.
Поезд был утренний, вагон был купейный, а в сумке Славы, кроме вещей и конспектов лежал еще классический цыпленок-табака, купленный в кулинарии ресторана «Прага» и бутылка народного портвейна «777», которой Слава собирался обмыть в поезде конец своей мирной жизни. Билет Славе был взят отцом по какой-то сумасшедшей важной брони, отчего проводница очень придирчиво изучала билет перед посадкой, а потом, уже когда поезд тронулся, Слава обнаружил, что едет в купе один, и к нему, несмотря на разгар курортного сезона, никого не подсаживают. Ехать одному было скучно, и уже через пару часов, насмотревшись на проплывавшие за окном пейзажи Подмосковья, Слава вышел прошвырнуться по поезду, предварительно зайдя перекурить в тамбур. Там он и обнаружил коротко стриженого паренька, сосредоточенно дымившего «Примой» и внимательно что-то вычитывающего в потрепанной тетрадке.
- Не помешаю? - спросил Слава.
- Неа...- не поднимая головы, пробурчал парень.
Заглянув тому через плечо, Кирилл увидел знакомые формулы.
- Физика что ли?
- Ага... - все также не проявляя интереса к собеседнику, буркнул парень.
- Поступать едешь? А куда, ежели не секрет?
- В Севастополь...
- Интересно... Я тоже. А куда конкретно, мужчина?
Парень оторвал голову от тетради.
- Севастопольское высшее Военно-Морское... А ты?
- Опаньки!!! Я тоже!!!
Слава абсолютно искренне обрадовался попутчику, и не раздумывая, протянул тому руку.
- Святослав... но это так... официально. А вообще-то Слава! Слава Соколов. Москвич. Наверное, уже бывший... Море зовет!
- Горелов Юра. Я из Твери. А ты что, уже зачислен?
- Нет. Но я в школе учился, а не штаны протирал. Да и в этом училище вечный недобор, как я выяснил. Никак народ не хочет ядерщиками, да еще и подводниками становиться...
-Ну-ну... там посмотрим, - настороженно проговорил Юра.
Не обращая на это внимания, обрадованный возникшим товарищем по поступлению, Слава продолжал:
- А ты чего в тамбуре-то торчишь? Ты в каком вагоне едешь?
Юрка поморщился как от зубной боли.
- В соседнем. Плацкарт. Дети, крики, шум, нифига не повторишь. Курортники, одним словом.
- Так давай ко мне в купе. Я один еду. Как перст! Батя расстарался....
- Ну да... Чтобы потом проводница бригадира, а то и милицию вызывала...
Слава театрально развел руки.
- Упаси господи! Проводницу беру на себя, - и потянул Юрку за собой.
С проводницей Славка и правда договорился быстро, сунув той три пятерки и клятвенно пообещав освободить место, как только появятся официальные пассажиры.
К ним никого не подсадили. Вечером, когда за окном уже стемнело и в вагонах успокоились пассажиры, Славка разодрал цыпленка-табака на две части, разлил портвейн по стаканам, и потекла беседа...
- Мой батя - прапорщик во Внутренних войсках... Конвои, зоны, караулы. А мама просто нянечка в детском саду. Они хорошие, только большего в жизни не хотят. Опоздали, говорят... А я всегда мечтал офицером стать. Военно-морским. Флотским. Как увидел в детстве «Командира счастливой щуки», так сразу и понял. Моё это. Хм... я даже в Нахимовское хотел поступать после восьмого класса, да батя не отпустил. Говорит, там одни блатные, если хочу - надо после школы пробиваться... Я весь девятый и десятый класс только и учился, даже на танцы всего пару раз выбирался...
- Ты прямо как фанатик, честно слово. Я бы так не смог. А чего тогда в инженерное поехал, а не в командное? В нашем училище командиром лодки не станешь...
- Ядерщиком интереснее, да и перспективнее, наверное, будет. Весь мир на атомную энергию скоро перейдет...
- А ты, Юрец, чувак дальновидный... Ну, давай-ка портвешок добъем и спать... Утром уже Севастополь...
Утром на железнодорожном вокзале их встретил старый сослуживец Славкиного отца. Он посадил их в свои «Жигули», и совершив обзорную поездку по центру города, высадил прямо на площади Нахимова у знаменитой Графской пристани.
- Вам туда, молодые люди, - указав рукой на другую сторону бухты, сказал старый капраз.
- Берете билеты на катер. Остановка «Бухта Голландия». А там уже не заблудишься. Эта бухта и есть училище.
Пока катер пятнадцать минут чапал до Голландии, друзья окончательно поняли, что такое этот город. На рейде гордо возвышался вертолетоносец «Москва», поражающий своими размерами, и старый артиллерийский крейсер «Адмирал Ушаков», грозно ощетинившийся стволами орудий главного калибра. Все пирсы по обоим сторонам бухты были плотно заставлены всевозможными кораблями и вспомогательными судами, а сами пирсы были усеяны матросскими фигурками. Это была воистину столица флота, красивый, белоснежный южный город, раскрашенный военно-морским колоритом в свой совершенно неповторимый окрас. Севастополь и правда был великолепен своей подчеркнутой военизированностью и одновременно какой-то милой крымской патриархальностью и обаянием. Он был как воин, отдыхающий и наслаждающийся отдыхом, но готовый в единый миг, собраться и ответить любому врагу сразу и без раскачки....

Голос из прошлого

Мы оба поступили. Правда, у Юрца были некоторые шероховатости с физикой, отчего он здорово попсиховал, ожидая результатов экзамена. И мы даже попали в одну роту на первый факультет. И в строю на принятии тоже присяги стояли рядом. С бритыми затылками и в больших не по размеру и несуразных чуть ли не квадратных бескозырках. Я бывал с отцом и дедом на парадах на Красной площади в Москве, но этот торжественный ритуал на залитым солнцем плацу училища, где в одном строю стояли две тысячи курсантов в белоснежной флотской форме, а напротив них столько же гостей, запал мне в память на всю жизнь, и не столько своим воинским содержанием, а какой-то одной большой общностью и сопричастностью всех, кто был там, к чему-то большому и настоящему.

Картинка былого: Севастополь. СВВМИУ.

Величественно и завораживающе торжественно выглядел плац СВВМИУ на принятии присяги. Залитый щедрым крымским сентябрьским солнцем и заполненный стройными рядами тысяч курсантов от первого до пятого курса, он как бы подпирал собой огромное и удивительно красивое здание учебного корпуса. Колонны курсантов стояли к нему спиной, а напротив в тени аллей толпились гости, приехавшие со всех уголков огромной страны, посмотреть на тот ритуал, который каждый военный исполняет только раз в жизни, и помнит его до конца своей жизни - на присягу.
Там среди всех затерялась и семья Юрки Горелова и там же, но на более почетном месте, возвышалась могучая адмиральская фигура старшего Соколова с его стройной и красивой мамой, пожертвовавшей на этот раз своей бурной культурной жизнью ради присяги единственного сына.
Славка и Юра стояли не в первой шеренге, но оба очень старались отыскать глазами в толпах людей своих родных...
- Славка... это не твой отец... вон, справа от трибуны... адмирал с женщиной? - шепотом спросил Юрка.
- Мои... я их давно увидел. А твои где?
- Да вроде мелькали там, но сейчас уже не вижу... Они прямо с поезда сюда...
- Да ничего... все закончится... найдешь еще...
Месяц оргпериода прошел не зря, и когда их вызывали на зачтение присяги, они оба уже не очень походили на тех парней, которые месяц назад вышли из поезда в этом городе. Только вот было заметно, что Юрка печатал шаг более строго, а Славка вроде бы и так, но все же вальяжнее и не так подтянуто.
Юрка читал присягу у стола, рядом с которым стоял их начальник факультета, высокий, немного сутуловатый капитан 1 ранга Бык в шитой фуражке с огромным козырьком и козлиной бородкой, что все вместе придавало ему вид бравого и просмоленного всеми морями современного викинга. После того, как Юра отчеканил слова присяги, он взглянул на него исподлобья и тихо, но строго напутствовал:
- Служи, сынок...
Слава читал присягу рядом со своим командиром роты, кап.2 ранга Шараповым. Тот был по-строевому четок и краток.
- Курсант Соколов, встать в строй!
Потом было прохождение торжественным маршем, после чего новоиспеченных первокурсников отпустили к родителям.
Юра стоял со своими родителями недалеко от трапа, ведущего вниз, когда его нашел Слава, за которым степенно вышагивали его родители.
- Папа, познакомься, это Юра, мой друг... Я тебе говорил, мы еще в поезде познакомились...
Юра при виде адмиральского мундира вытянулся в струнку.
- Товарищ вице-адмирал, курсант Горелов...
- Да ладно, юноша... мы же не на плацу.... Борис Иванович...
И Славин отец протянул оробевшему Юрке руку.
- Юра...Юрий...
Адмирал повернулся к мужчине и женщине, стоящей рядом с Гореловым.
- А вы, наверное, родители этого бравого кадета?
По сравнению с внушающим невольное уважение адмиральским обликом Славкиного отца и столичной внешностью его мамы родители Горелова выглядели более чем скромно. Простые люди, просто одетые, они, судя по всему, приехали в училище прямо с вокзала, отчего Славин отец был с объемным портфелем в руках, а мама с хозяйственной сумкой, из которой выглядывали какие-то пакеты со снедью.
- Борис Иванович.
Адмирал протянул руку.
Славин отец неторопливо поставил портфель на землю.
- Виктор Поликарпович. Вот... приехали... красиво тут... моряки везде...
Одновременно Славина мама поздоровалась с Юриной.
- Очень приятно, Надежда Сергеевна...
Славина мама, судя по выражению ее лица, сильно оробевшая как от вида могучего адмирала, так и от столичного лоска его супруги, чуть запнувшись, ответила.
- Зинаида... Матвеевна... мне тоже очень приятно... спасибо...
- Мой-то охломон третьим в нашей флотской династии будет! Не хотел ведь сначала, разгильдяй! Но вот порадовал все же... порадовал... Жаль, деду здоровье приехать не позволило. А вы сами кем... трудитесь? - похлопав Славку по плечу, спросил адмирал у Юриного отца.
- Мы... по другому ведомству... сухопутному... охраняем покой, так сказать...
Юра, который явно не хотел, чтобы профессия его отца была озвучена, схватил отца за рукав.
- Извините, товарищ адмирал, нам пора... паром скоро уходит...
Адмирал развел руками.
- А может, мы вас подкинем... у меня машина тут...
Но Юрка был настроен решительно.
- Спасибо товарищ адмирал, мы еще город посмотреть хотели... спасибо... До свидания!
И потащил не успевших сообразить, что к чему, родителей к трапу.
Так они и разъехались в свое первое официальное увольнение «на берег». Юрка со своими на заказанном училищем пароме на Графскую, а Славка на черной «Волге» выделенной его отцу штабом флота вокруг бухты в какую-то специальную гостиницу ЧФ для высокопоставленных гостей.

Голос из прошлого

На первом курсе меня назначили старшиной класса, а Юрка остался простым курсантом. Его это немного задело, но он упорно осваивать военные и прочие науки, так как сначала у него не особо пошла система высшего образования, а мне на удивление училось легко и ненавязчиво. Первый курс пролетел быстро и незаметно. Учеба поглощала дни с ужасающей скоростью и осталась в памяти, как меня, так и Юрца в основном пробежками в составе класса вниз и вверх по училищному трапу и постоянным острым желанием положить голову на парту и уснуть. Зимой после самого первого отпуска нас неожиданно для всех, вместо летней практики на надводном корабле, отправили в море зимой, в Грецию. Это был очень интересный поход, после которого я перестал быть старшиной класса. В порту Пирея я купил «Плейбой», который совсем некстати выпал у меня из-под бушлата по возвращении на корабль, причем прямо перед заместителем командира похода по политчасти. Суд был скорый и беспощадный. Старшинские лычки с меня были срезаны через полчаса, а на мое место неожиданно для всех старшиной класса назначили Юрку. На наших отношениях это никак не отразилось, и я даже был рад за него, правда, периодически подшучивая над его карьеризмом.

Картинка былого. Средиземное море
Борт учебного корабля «Хасан»

Славка с Юрой сидели в корме «Хасана» в курилке. Корабль еще не успел покинуть теплые воды Средиземноморья, и ребята были без бушлатов в одной робе. Славка, держа на коленях бушлат, аккуратно отпарывал с погон старшинские лычки.
- Сокол, ты такой кретин! Слава, тебя же за эту порнуху отчислят нафиг! Ты придурок!
Слава, сосредоточенно орудуя лезвием «Нева», улыбнулся.
- Не каркай под руку... погон порежу...Да к тому же ты совсем не знаешь, что вот «Пентхаус» -это порнография, а «Плейбой» - простая высокохудожественная эротика... Валенок... Да и чего тебе жаловаться? Ты теперь старшина класса... меня в увольнение отпускать будешь... как я тебя до этого...
Потом Соколов замолчал и поднял голову. В его глазах бегали чертенята.
- Кстати! Я ведь два «Плейбоя» притащил... А реквизировали у меня только один. Так что мы еще полюбуемся идеологически вредными целлулоидными попками потенциального противника!
- О, ёб... Выбрось ты его нафиг за борт... А то начальнику политотдела объяснять будешь, где эротика, а где порнография... комсомолец недоделанный...
Слава отложил лезвие в сторону.
- Да не отчислят меня... не отчислят... Во-первых, журнал выпал не перед строем, а так... кулуарно... не при всех. Во-вторых, учусь я отлично, а в-третьих, им самим никаких лишних замечаний по походу на самих себя вешать не резон... Ну, посадят на губу... а какой настоящий моряк не сидел на гауптвахте?
- На губе сидят только вот такие молодые дураки, как вы, Соколов, которые даже набедокурить толком не умеют!!!
Ребята вскочили и замерли по стойке «Смирно». Перед ними стоял их начальник курса капитан 2 ранга Шарапов Иван Михайлович. Это был сухощавый, высокий офицер с идеальной прямой спиной и расправленной грудью. Он был уже немолод, но выглядел бодро и смотрел на курсантов строго, но с глубоко запрятанной в глазах снисходительной смешинкой.
- Да, тебя не отчислят. Тут ты, Соколов прав. Но только потому, что капитан 1 ранга Сажин - мой бывший сослуживец и подчиненный, и мне пришлось за тебя, паршивец ты эдакий, просить его! А он мужчина твердый, и если бы решил вас выгнать, то никто бы не помог, ни ваш отец, ни ваш дед... Понятно, товарищ бывший старшина класса?!
Соколову стало стыдно. Он не мог понять отчего, но очень стыдно было стоять вот так перед своим командиром.
- Так точно, товарищ капитан 2 ранга... понятно...
- Вот так-то лучше. Отпарывайте дальше... Голова у вас, Соколов, насчет знаний светлая, а вот разума пока никакого. Запомните оба... На будущее. В жизни у вас еще будет ох как много ошибок, больших и маленьких, смешных и обидных, разных... И надо уметь, мальчики, совершая их, с честью и достоинством принимать последствия этих ошибок... Какими бы они не были...Уяснили?
Ребята коротко кивнули.
- Так-то лучше...
И развернувшись, пошел от них по палубе чеканя шаг, но внезапно остановился и повернув голову вполоборота, коротко бросил:
- А второй журнальчик, Соколов, я у тебя уже и так из наволочки изъял. Чтобы не разлагались.

(продолжение следует)