Лучшие истории 2010 г. в категории "Армия"

Парадная форма одежды

Случилось это все в середине мая 1994 года, в одну из пятниц месяца. У меня подошел срок получения парадной формы. Срок носки был ограничен 5 годами. Вторая после выпуска парадка была взята младшеофицерским диагональным материалом синего цвета и подарена любимой теще... Сколько и что из нее было сшито, об этом история умалчивает...Третья парадка, опять таки взятая материалом, уже старшеофицерской диагональю, послужила идеальным строительным материалом для шитья супругой симпатичного офисного костюмчика... Но получилось так, что после 1989 года я испытывал некоторые сложности по попаданию в свою старую парадную форму... Короче говоря, на период описываемых событий в свою, еще выпускную, по сути дела, «лейтенантскую» парадку, украшенную капитанскими погонами, я, подполковник ВВС, смог бы попасть только с очень и очень большого разбега...
Посему я решил, что было бы неплохо закрыть наконец этот вопрос... Тем паче, что у меня выходил срок получения новой парадки, и еще кой-чего из всякого положенного имущества должно было набежать по мелочи. После обеда, доложив начальнику отдела о своем перемещении в сторону АХО ВВС, я пошел переодеваться «в гражданку» в комнате своего отделения, начальником которого я был. Мои манипуляции с формой одежды вызвали живейший интерес со стороны моего подчиненного, представителя славной когорты гражданского персонала РА, отставного генерал-майора ГШ ВС СССР Петра Алексеевича (см. историю про его фронтовую юность http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=4165).
- Куда это ты, Леха, намылился так рано? - удивился Петр Алексеевич (ПА).
- Да, в АХО, ПА... В парадку уже даже с длинного разбега не вбиваюсь, надо бы новую получить, - отвечал я, приобретая «гражданский» вид.
- А на хрена тебя парадка? - оживился ПА. - Полковника получать еще рано, досрочно тебе не дадут, орден тоже вроде не светит, на мероприятия всякие не пошлют, лейтенантов-капитанов хватает, да и ты из трех начальников отделений самый «уважаемый» в отделе... Тем более, что новая форма уже практически введена, останешься снова на бобах. Короче не е... мозги - бери деньгами!
Деньги и все, что с ними было связано, были одной из любимых тем разговоров на внеслужебные темы у ПА. Тем паче, что «убитая» годами перестройки и начавшейся после нее «перестрелки» швейная промышленность ну никак не могла удовлетворить спрос военного люда на предметы военного быта. Поэтому, скрепя сердце и сквозь свои крокодиловы рыдания, службы вещевого довольствия начали позволять брать взамен причитающегося имущества пусть его мизерный, жутко заниженный, но таки денежный эквивалент.
- А хоронить в чем меня, тьфу-тьфу-тьфу, будут, а ПА? Ежели не дай Господь что? - вдруг что-то меня, что называется, «проперло».
- Да не заморачивайся ты, - еще сильнее оживился ПА. Похороны и все, что с ними было связано, были второй любимой темой его разговоров на внеслужебные темы. - Разрежут сзади и все прекрасно натянут, снаружи даже и не поймешь! Так что еще повторяю: бери деньгами! Купишь бутылку и мы с тобой в понедельник в конце рабочего дня разопьем! - Выпивка и все, что с ней было связано, было третьей любимой темой разговоров ПА.
Вдохновленной таким пламенным напутствием подчиненного мне уважаемого генерала-фронтовика, отстояв очередь в бухгалтерии вещслужбы АХО в Хользуновом переулке, я уверенно заявил бухгалтерше:
- Все деньгами!
К моему превеликому удивлению, кроме парадной формы одежды и ремешка для плащ-накидки мне причиталось еще значительная толика ранее (из-за отсутствия в наличии) мною не выбранного вещевого имущества. Сумма денежного эквивалента, которую я рассчитывал получить, оказалась превышена практически вдвое! Вот такая нечаянная «вещевая» радость получилась... Действуя по заранее просчитанной во время передвижения по маршруту (от части к АХО) программе траты неожиданных денежных средств, я сразу же отложил в дальний карман сумму, которую я брал в долг у своей тетушки и быстренько метнулся на импровизированный хозяйственный рынок к Киевскому вокзалу, где приобрел смеситель в ванную... Но деньги еще оставались, и их было достаточно много... Достаточно много, чтобы мне удалось, возможно, сделать небольшой сюрприз. Дело в том, что моя тогда 10-летняя дочка уже выросла из своего трехколесного детского велосипеда. Ей, конечно, хотелось иметь свой, она уже научилась кататься на взрослом, но своего не было, и она просила покататься велики у ребят из нашего двора... В 1994 году уже начинался тот процесс массовой задержки выплат денежного довольствия и практического забвения выплаты денежных компенсаций за продпаек, который достиг своего апогея в 1995-97 гг. Жена в то время, также как и я, «защищала» Родину, и мой не такой уж и взрослый «дитёныш» понимал несвоевременность предъявления каких-либо требований к родителям... Но ей очень и очень хотелось иметь свой «взрослый», настоящий велосипед...
Прикинув оставшуюся денежную массу, я осознал, что ее с большой долей вероятности хватит на то, чтобы купить подростковый велик. Окрыленный осознанием этой мысли, я рванул в Сокольники, в магазин «Зенит». И тут мне повезло. Разбитные мужички прямо с машины с брянскими номерами недалеко от магазина продавали складные велосипеды «Десна».
- На какой возраст велик? - спросил я.
- От 8-ми до 80-ти! - задорно ответил один из мужичков.
Цена была более чем. У меня еще оставались деньги! Здраво рассудив, что поездка с полупромасленным великом ни в метро, ни в такси мне не грозит, и углубленно прикинув объем оставшейся денежной массы, я купил бутылку шампанского, букет цветов, и не забыв об проанонсированном ПА мероприятии в понедельник следующей недели (в самый-самый дальний карман), на перекладных, наземным транспортом двинулся в сторону дома...
Дома меня уже заждались. Перед выездом из части я позвонил жене и сказал, что еду в АХО, что автоматом означало, что я буду где-то на час раньше обычного, а тут получалось, что на полтора позже. Зрелище из себя я представлял достаточно импозантное. Представьте: в одной руке несколько на отлете полупромасленный складной велик, на шее сумка на ремне, из которой торчит не влезшая полностью фольга шампанского. В другой руке букет цветов и пакет с постоянно норовившем выскользнуть смесителем... В дверь квартиры я звонил... носом. Жена начала уже волноваться моим отсутствием и была прилично удивлена. Но. Но дочка... Эти расширенные от удивления, от неверия в то, что видишь, и от ощущения чудесным образом сбывшейся потаенной мечты детские глазенки... Хотя и прошло много лет, я помню этот взгляд... И это великолепнейшее ощущение того, что ты смог, смог доставить своему ребенку вот такое маленькое детское счастье... Это очень дорогого стоит...
Шампанское было вечером выпито, долг я вернул тетушке в воскресенье, пузырь с ПА и начальником отдела мы раздавили на троих в его кабинете в понедельник, цветы завяли и были выброшены, новый смеситель на неделе установили слесаря, «лейтенантская» парадка, после отрыва капитанских погон и петлиц закончила свой путь на даче в качестве рабочей одежды, велосипед в тот же вечер мы с дочкой очистили от остатков масла, накачали колеса, настроили седло и руль, и в выходные она с него практически и не слазила. Он жив и до сих пор. «Живет» на даче. И когда наша 26-летняя дочь одаривает нас своими редкими посещениями дачного участка, она на нем катается. Жена ворчит. Надо его выбросить, только место занимает, но мне жаль. И еще я очень благодарен Петру Алексеевичу за этот его немудреный житейский совет.

оценка - 1,84

Не мое, но тем не менее...
Мой дядя Тимофей Купченко перед самой войной закончил курсы водителей и всю войну подвозил снаряды на арт. батареи. Ни разу не был ранен, но прошел через такое, что и правда можно только с ним согласиться. Он часто говаривал: "А Бог все таки меня любит".
Из его рассказов кажется, что оно так и было.
Прибыл как-то на батарею с опозданием. Немец только закончил обстрел наших позиций.
До сих пор с ужасом вспоминал об увиденном. От нашей батареи не осталось ничего и никого. Обломки металла, смешанные с землей. Людей не было видно вообще.
С большим трудом выкопали из земли одного солдата. Живого, но сильно контуженного.
Привозит он как-то на батарею снаряды, а среди них ящик с гранатами. Артиллеристы злые, кинули ящик в кузов. Мол, вези туда, где взял, и смотри, что грузят.
Едет он назад, навстречу немецкий самолет. Очередь дал, промахнулся. Ну, думает дядя, сейчас развернется и вдогонку уже не промахнется. Место открытое, воронок нет. Куда деваться? Выскочил из кабины и под радиатор.
Немец не промахнулся. Очередью прошил ящик с гранатами. Взрыв разнес машину. Дядя Тимофей - ни одной царапины, только очень контужен. А когда контужен, перестает разговаривать или очень сильно заикается. Прибыл в часть пешком. Ему стоило больших трудов объяснить, как от пустой, без снарядов, машины ничего не осталось.
В одну поездку в попутчиках оказался молодой солдат, его земляк, односельчанин. Едут, дом вспоминают. Налетели немецкие самолеты. Пока он объяснял оцепеневшему земляку, куда лучше спрятаться, пока выталкивал его из кабины, самому уже не было времени добежать до воронки. Взрыв полной машины снарядов далеко его зашвырнул.
Лежал Тимофей сильно контужен, без чувств, но ни одной царапины. Земляк решил, что Тимофей убит. Вскоре его письмо в родное село сообщило, что
Тимофей Купченко погиб у него на глазах. Однако, проезжавшие санитары определили, что он жив. Два месяца он в госпитале приходил в себя, и только потом написал домой. Ох и досталось тому односельчанину, который с какой-то оказией оказался потом дома.
В очередной раз он подъехал на батарею к моменту начала обстрела наших позиций. Все по блиндажам. Тимофей кинулся к ближайшему, а он полон. Пришлось ему залечь в углубление перед входом. Тяжелый немецкий снаряд угодил в блиндаж.
В живых остался он один. Был засыпан землей, а когда выбрался наружу, от контузии и ужаса долго не мог говорить. Рассказывает: поднимаю голову, а в сантиметрах от моего лица оторванные людские конечности и другие части человеческих тел.
Вот так и возил он снаряды до самого Берлина. Не ранен ни разу, контужен много раз.
В Берлине ездил на студебеккере. Как-то с сопровождающим, младшим офицером, решили раздобыть шнапсу. А как? Меняли бензин. Не успели закончить обмен, два особиста на мотоцикле. Все бросили и по газам. А те как гончие не отстают. На одном из поворотов зацепили какой-то большой щит. Он упал и придавил тех "особняков".
Что с ними стало, он не знает, но долго тряслись, ожидая поисковиков и следователей.
Сами же помчались на площадку отстоя машин, приготовленных к сдаче американцам.
Выбрали не поврежденный автомобиль, сменили номера и поклялись лет 30 никому об этом не рассказывать. Все обошлось. Никого не искали.
Из Берлина ехали поездом. На каком-то полустанке прицепилась цыганка.
Ты с железом дело имеешь, от него и погибнешь. Так это ему в душу запало, что вернувшись домой, категорически отказался иметь дело с техникой.
Работал ездовым. Послали его как-то за сеном. Сена нагрузил, что называется, "выше крыши", целый стог. А сам сел сверху. Дорога шла вдоль леса. С другой стороны целина. У дороги стоит одинокий дуб. Лес справа, дуб слева. Дуб старый и раскидистый. Ветки свисают над дорогой. Телега с сеном на пройдет. Начал объезжать дуб по целине. Какая это была мина, не важно. Лошадь и телегу разнесло в куски.
А мой дядя Тимофей с остатками сена оказался высоко на ветках дуба. Дядя цел, но сильно контужен. Опять два месяца заикался, с трудом слова выговаривая.
Когда пришел с войны, обед начинал со второго. Говорит, привык. А как?
Так везло, только налили в котелок первое, обстрел или бомбежка. Бежать в укрытие - все расплескаешь. Не бежать - или земли насыплется, а то еще и осколок упадет.
Решил начинать со второго. С ним бегать проще. А потом, если удавалось, то и первое съедал. Вот так и привык обед начинать со второго.
Огород его дома расположен на склоне. Вдоль забора шла дорого и поворачивала в сторону. Дорога песчаная, водители гонят вниз, машины заносит. Один из них снес часть забора. Обещал забор восстановить.
Вскоре привез секции забора и столбы.
Тимофей был рад и сказал, что сам восстановит забор. Вкопал столбы, остался последний. Старая ямка мелковата, новый столб гораздо длиннее.
Углублял яму, лопата ударилась обо что то твердое. Решил, что камень.
Принес лом. Ударил пару раз.
Или это Божья десница, или шестое чувство. За секунду до взрыва отскочил от ямы и рухнул на землю. Опять заикается, опять контужен, но невредим.
Последний случай. Выкопали во дворе яму, накрыли кое-как, сделали погреб.
Это сразу после воины, с водкой трудно. Достал д. Тимофей пару бутылок и припрятал их в этом погребе. Старший сын, тракторист на гусеничном тракторе, задом заехал во двор. Провалил весь погреб и гусеницами его загреб. Раскапывать на стали. Досыпали земли, сравняли с уровнем двора.
Прошло лет 20. Расширяли дом, фундамент стал на бывший погреб. Для усиления фундамента выкопали яму. Откопали эти бутылки.
Дядя был рад неимоверно. Накрыл стол, собрал полсела, всех угощал и приговаривал: "а Бог все-таки меня любит!"

оценка - 1,82

Текст удален по просьбе автора