РАПÓРТ
...Гаврила ж, кровью истекая,
И всё на свете проклиная,
Писал последний свой рапόрт
Про флот, про жертв и про аборт...
Баллада о Гавриле. Известный автор
Корабль восьмой месяц был в отрыве от родного причала. Противолодочную бригаду сокращали, и корабли стали выводить из Губы. «Дозорный» же в этом деле был первопроходцем.
Поначалу капитан 3 ранга Берёза стонал от организации службы в Главной Базе. Зачастую старпом получал диаметрально противоположные команды.
- Чтобы к вечеру артпогреба были разгружены! - требовал комдив.
- Сигнал «Флагман-1». На верхней палубе и причале никому не находиться! - через полчаса после начала работ вещал оперативный.
- Старпом! Чем вы тут занимаетесь? Почему боезапас не выгружают?! - вопрошал через час прибывший на корабль начальник штаба.
О, сколько тёплых и нежных слов было сказано Сергеем в адрес оперативного дежурного, командования, Главной Базы в частности и всего Северного флота, штаб которого маячил тут же на горе, в целом. Но, естественно, произносились они с таким расчётом, чтобы ненароком не дойти до ушей адресата. Мало ли что! То ли дело в Губе, где ты сам себе хозяин и, не только что штаб флота, но и командира дивизии видишь по большим праздникам. Да и то, пока до тебя доберутся, свои люди десять раз предупредят: «Едут!» Так нет же ж! Родилась же в чьей-то мудрой голове идея о переводе корабля под бок к командующему!
Но со временем старший помощник командира «Дозорного» привык к сумасшедшему режиму службы в Базе и даже стал работать «на опережение», предугадывая очередную вводную. Служба налаживалась...
Единственное, к чему не могли привыкнуть - это отрыв от семьи. Офицеры и мичмана корабля ездили в Посёлок раз в неделю - с вечера четверга до обеда субботы или с обеда субботы до утра понедельника. И то, если корабль не заступал в боевое дежурство, не объявляли, ставший уже привычным в это время года «Ветер-1», или не перекрывали дорогу из-за снежных заносов. Три часа езды от Базы до Посёлка при условии, если удалось сесть в автобус. А желающих было ну о-очень много.
Но и с этим корабельный люд потихоньку смирялся, надеясь, что вскоре состоится-таки приказ командующего о переводе кораблей бывшей бригады в Главную Базу, и им наконец-то дадут квартиры в городе.
И дождались! Приказ, наконец, состоялся.
Зачитав приказ командующего экипажу и отпустив старпома и сходную смену на долгожданный выходной, командир «Дозорного» капитан 2 ранга Кисляков привычно обошёл корабль.
- Обновить оклетнёвку на трапе, - выдавал он очередное указание сопровождавшему его дежурному, по старой привычке барабаня указательным пальцем по источнику замечания.
- Есть! - в который раз с готовностью отвечал лейтенант Виршин, недавно допущенный к самостоятельному дежурству по кораблю.
- А почему вы ничего не записываете? - прервал поток замечаний Гаврила Иванович.
- Я запомню, товарищ командир! - клятвенно пообещал дежурный.
- Запомните, Александр Андреевич, - Кисляков наставительно вознёс к подволоку палец, - самый тупой карандаш на порядок лучше и надёжнее самой острой памяти! Вам две минуты, чтобы прибыть сюда с ручкой и записной книжкой!
Решив поднатаскать молодого офицера, командир так увлёкся, что обход затянулся до вечерней поверки.
В пятнадцать минут четвёртого, проспав всего полтора часа, Гаврила Иванович был разбужен взволнованным Виршиным.
- Товарищ командир! Затопление командного поста носовой «Осы»!
- Аварийная тревога! - на автомате скомандовал Кисляков, вскакивая с койки и торопливо одеваясь.
«Разбираться будем в процессе, а сейчас главное - выполнить первоочередные мероприятия», - подумал Иваныч, поднимаясь на ГКП под перезвон срывающих людей с коек колоколов громкого боя.
Как выяснилось, прорвало пожарную магистраль, и поток воды, бьющий в переборку под давлением 8 кгс/см2, за полчаса превратил пост управление носовым зенитно-ракетным комплексом в аквариум. О происшествии стало известно лишь во время очередного обхода корабля дозорным по живучести, который тут же доложил дежурному по кораблю. А тот, в свою очередь, поднял командира.
Воду перекрыли, «аквариум» осушили, и оставшуюся половину ночи личный состав БЧ-2 под непосредственным руководством командира корабля наводил порядок в посту. Но это были ещё цветочки - были вполне обоснованные опасения, что вода просочилась внутрь агрегатов, а значит, предстояла огромная работа по их промывке и просушке. Причём ввести матчасть в строй было необходимо в кратчайшие сроки - на следующей неделе «Дозорный» вместе с другими кораблями Северного флота должен был принимать участие в «Кумже». Перспектива безрадостная!
Утром Гаврила Иванович докладывал обстановку командиру дивизии.
- Да уж! - протирая ладонью вмиг вспотевшую лысину, отозвался контр-адмирал Прыжов. - С вами я не только на вышесидящую должность не назначусь, а, чего доброго, ещё и на нары загремлю! Что делать собираешься?
- Матчасть в строй вводить. Что мне ещё остаётся?
- Ты понимаешь, что времени у тебя почти нет?
- Конечно понимаю, товарищ комдив, - нервно дёрнул плечом Кисляков. - Организую круглосуточные работы (домой, естественно, не поеду). Будем промывать кипятком и шилом. После - высушим и проверим сопротивление изоляции. Авось обойдётся...
- У тебя что, спирт есть? - подскочил в кресле Прыжов, зная, что корабли дивизии «шильным удовольствием» не обеспечивались уже три месяца. - Сколько?
- Три литра в сейфе стоит, - поняв, к чему клонит командир дивизии, «честно» признался капитан 2 ранга.
Загоревшиеся было глаза Прыжова вновь потухли.
- Ну, для того, чтобы на... - Алексей Николаевич прикусил язык, вовремя спохватившись о том, что дал себе слово отвыкать от «палубной» речи, дабы чего не брякнуть на питерском паркете, однако, нашедшись, продолжил, - ...бульбениться с горя, тебе вполне хватит. А «Осу» промыть - вряд ли. Ладно, иди, организовывай работы, а я к тебе флагарта пришлю.
- Зачем? - вскинулся Гаврила Иванович. - Нам нервотрёпки и без него хватит.
- Ничего. Пусть побегает, рогатым[1] твоим хвосты накрутит, - давая понять, что решение принято и разговор на эту тему окончен, ответил комдив. - К тому же, под лежащего флагманского коньяк не течёт!
С тем командир «Дозорного» и убыл.
В течение нескольких дней и ночей личный состав ракетно-артиллерийской боевой части посменно производил работы по вводу ЗРК N1 в строй. Кисляков, верный своей давнишней привычке всё контролировать самому, принимал доклады о ходе работ каждые четыре часа, периодически самолично спускаясь в пост к ракетчикам. Флагарт тоже «прописался» на корабле и, несмотря на опасения командира, грамотно организовал восстановительные работы, не дёргая никого по пустякам. Вскоре появилась надежда, что личный состав уложится в срок.
И вот, наконец, в четыре утра понедельника в каюту командира поднялись командир БЧ-2 с флагартом и доложили, что работы завершены, сопротивление изоляции в норме. Спустившись вместе с ними в осиный пост, Гаврила Иванович дал добро на запуск. Секунды, тянувшиеся после пуска агрегатов, отняли у Кислякова несколько миллионов нервных клеток.
Наконец, флагарт, лично проверив все параметры комплекса, облегчённо доложил:
- Всё нормально!
- Прекрасно! - выдохнул командир и повернулся к командиру БЧ-2. - Личному составу - отбой. Подъём в семь тридцать. На проворачивании проверить комплекс во всех режимах.
После чего он обратился к флагарту:
- А вас, Николай Алексеевич, я прошу подняться ко мне для решения организационного вопроса.
Капитан 2 ранга Воронин, зная о привычке Гаврилы Ивановича производить «разбор полётов» непосредственно по окончании мероприятий, лишь пожал плечами. Какая разница, отбиться сейчас или после разбора - лишние полчаса уже никакой рояли не играют...
- Какой вопрос, Иваныч? - переступая через комингс командирской каюты, поинтересовался флагарт.
- Как какой? Армянский, естественно! - хитро прищурился Кисляков, и, видя недоумённый взгляд офицера, достал из бара бутылку «Васпуракана» и лимон. - Думаю, что можем себе позволить. Заслужили!!!
Он открыл бутылку и по каюте тут же распространился благородный аромат.
- Что ж, я полезных перспектив никогда не супротив! - процитировал Николай Алексеевич, нарезая лимон.
- Ну, за успех нашего безнадёжного дела!
- Будем!!!
Приятное тепло растекалось по пищеводу, снимая напряжение минувших суток.
Памятуя о том, что между «прогревным» и «пристрелочным» должно пройти не более минуты, флагарт налил по второй.
- За наших любимых! - поднял рюмку Воронин.
Закусили лимончиком.
- Чего вдруг пригорюнился, Иваныч? - заметив изменившееся настроение командира, спросил флагарт.
- Да Маруся мне теперь всю плешь проест. В эти выходные с «Осой» провозились, в следующие - «Кумжа»... Когда теперь до дома доберусь - не знаю.
- А что по поводу квартиры говорят?
- Да пока ничего...
- А ты рапорт на хату написал?
- Нет ещё.
- Так ты напиши! - посоветовал Алексеевич.
- А что? И напишу! Завтра же!!! - пообещал Гаврила. - Ну, за тех, кто в море!
К началу шестого бутылка опустела и флагарт откланялся.
Командир, дав указание дежурному поднять его в семь утра и уточнив, понимает ли тот разницу между терминами «разбудить» и «поднять», стал готовиться ко сну.
«А чего тянуть? - трезво рассудил Кисляков. - Напишу рапорт сейчас, а утром отдам комдиву».
Сказано - сделано! И, поставив подпись под документом, Гаврила уронил голову на подушку и тут же уснул.
Однако поспать до намеченного часа ему не удалось. В половину седьмого командир был разбужен звонками корабельного колокола и докладом по КГС: «Прибывает командир бригады!»
Пока Гаврила Иванович торопливо натягивал брюки, дверь в каюту отворилась, и он услышал голос капитана 1 ранга Пирогова:
- Спишь, командир? Отдыхай, отдыхай! Мне дежурный уже доложил, что «Осу» в строй ввели.
«Какой там, к чертям, отдых! Ни сна, ни отдыха измученной душе!» - мысленно проворчал Кисляков, надевая рубашку. Однако вслух ответил:
- Да я уже встал, товарищ комбриг! Сейчас только в порядок себя приведу.
- Ну-ну...
Открыв дверь спальни, Гаврила увидел, что комбриг, надев очки, читает его, неосмотрительно оставленный на столе, рапорт.
- Ну, ты даёшь, командир! Долго сочинял?
- Да нет, - ответил Кисляков дрогнувшим голосом. - Это я так, для себя написал...
- Какое там «для себя»? Вон тут русским по белому написано: «Командиру войсковой части...» и подпись стоит. А это уже документ, между прочим, - расплылся в улыбке Пирогов. - Пойду-ка я отдам сей опус начштаба дивизии - пусть возрадуется.
С этими словами комбриг, сунув рапорт в папку, вышел из каюты.
- Товарищ комбриг! Фёдор Александрович! - пытался остановить его Гаврила Иванович, но тщетно - лишь три с половиной звонка были ему ответом[2]. Пирогова и след простыл.
«Ну, това-арищ комбриг!» - вспомнил командир фразу из любимого фильма, обдумывая последствия от прочтения его рапорта вышестоящим командованием. Тут же в памяти всплыла ещё одна фраза, авторство которой приписывали самому Феликсу Эдмундовичу: «Если думаешь, говоришь, пишешь и подписываешь - не удивляйся!»
Наспех побрившись, Кисляков прибыл на борт «Адмирала Михайлова» и поднялся в каюту начальника штаба дивизии.
- Разрешите, Виктор Сергеевич?
- А, пришёл! - капитан 1 ранга Беляков находился в прекраснейшем расположении духа. - Ну, заходи, Пушкин ты наш доморощенный!
- Тут это... - начал, было, Гаврила, заходя в каюту. - Комбриг мой рапорт...
- Ага! Прочитал! Получил неописуемое удовольствие!!! - перебил его Виктор Сергеевич.
- А забрать можно? - с надеждой спросил командир «Дозорного».
- Не-а!
- Почему?
- А я его комдиву отдал. К нему и обращайся.
Командир дивизии о чём-то увлечённо беседовал с контр-адмиралом Гореликом, угощая его чаем, заваренным по собственному рецепту. Увидев появившуюся в проёме двери фигуру Кислякова, Алексей Николаевич оживился:
- О! Командир! А ну заходи!!! По поводу «Осы» мне комбриг уже доложил. Молодцы!
И, уже обращаясь к гостю, добавил:
- Вот послушай, Василий Николаевич, какие рапорта мне командиры пишут.
И, нацепив на нос очки, стал читать, держа лист на вытянутой руке:
- «Командиру войсковой части...» Слышишь, Вася? Это он! мне!!! пишет.
«Рапорт». Тебе, в бытность твою начальником штаба, таких докýментов не писали. Вот слушай:
«Чтоб службу справную нести хочу квартиру обрести». Хочет он! Квартиру, Вася! Ни много, ни мало!
«Состав семьи: жена с детями и бобик с острыми когтями». Да прекрати ты ржать, Николаич, - это ещё не всё. Читаю дальше.
«Жена, хоть баба, но живая - ей комната нужна жилая. Подруга жизни, как-никак! Её не сунешь на чердак» [3].
Ну, как тебе слог? И ведь не постеснялся, паршивец, подпись поставить!
«Если пишешь - не подписывай!» - донёсся до Гаврилы Ивановича насмешливый голос Железного Феликса. Да причём так явственно, что Кисляков замотал головой.
- Что головой мотаешь? Не твоя, что ли, подпись???
- Моя...
- Так ото ж!
- Слушай, Лёша, отдай его мне, - утирая слезы, простонал Горелик, кивнув на рапорт. - Буду слушателей учить, как надо документы оформлять.
- Ага, щас! Вы и так там в своей академии Генштаба непонятно чему народ учите, - сварливо ответил ему Прыжов. - Опять будут мои корабли с танками сравнивать. Хоть бы что-нибудь новое придумали...
- Зато, хоть теперь про «фляжку» и дырки на тапках не спрашивают! - парировал Василий Николаевич.
- Опять же не ваша заслуга, а месье Покровского с его «Расстрелятью»... А ты знаешь, Вася, я на его рапорт отвечу, - кивнув в сторону замершего соляным столбом посреди флагманской каюты Гаврилы, комдив достал «Паркер».
Начеркав несколько слов и поставив размашистую подпись, Алексей Николаевич победно взглянул на командира и перевёл взгляд на гостя:
- Вот так-то! Мы тоже не «Шиком» бриты!!!
Контр-адмирал Горелик, протерев вспотевшие очки, прочитал резолюцию и начал сползать со стула.
- Ну, Николаич, талант! Даже я так не смог бы!
- На, командир, ознакомься, - Прыжов протянул в сторону Кислякова рапорт, однако, не давая его в руки.
Гаврила был готов к любой резолюции от «ВыХОД» до «ПТНХ». Но только не к этой! В левом верхнем углу листа по диагонали чётким почерком значилось: «Жена не блядь - квартиру надо выдавать! к/адм Прыжов». [4]
- Ознакомился? Всё! Иди, готовься к «Кумже». Не хватало мне ещё перед Василием Николаевичем и его подопечными опозориться.
- А рапорт? - в голосе капитана 2 ранга вновь прозвучала надежда.
- Что «рапорт»?
- Отдайте, товарищ комдив.
В этот же миг в нос Кислякову упёрлась адмиральская дуля.
- Вот! Видел? Я его лично в ОМИС[5] отнесу и проконтролирую, чтобы квартиру тебе в кратчайший срок распределили.
Рапорт долго кочевал из одного кабинета ОМИСа в другой, где над ним ухохатывались все, от начальника до последнего клерка. Однако через месяц Гаврила, Маруся с «детями» и бобиком вселялись в новую квартиру в Главной Базе.
1. Рогатые - прозвище личного состава ракетно-артиллерийской боевой части на надводном корабле. Возможно, из-за изображённых на «штатах» (нарукавных нашивках) скрещенных стволов орудий.
2. Прибытие и убытие на корабль начальников обозначается продолжительными звонками. Командир корабля - три звонка; комбриг - четыре; комдив - пять и т.д. При сходе начальника с корабля последний звонок даётся коротким.
3. Дословный текст подлинного документа.
4. Из песни слов не выкинешь. Текст резолюции тоже подлинный.
5. ОМИС - отдел морской инженерной службы. |
