Восемьдесят пятые ракеты

В первой половине января девяносто первого года, в самый разгар полярной ночи, большой противолодочный корабль «Адмирал Макаров» волею судьбы и вышестоящего командования был переведен с родного третьего причала, от которого до выхода в город было не более десяти минут неторопливой ходьбы, на «другой берег», ужасно далёкий двадцать первый причал. Берег-то был, конечно, тот же, но расстояние до обитаемого мира стало составлять много миллионов парсеков, несмотря на вживую наблюдаемые огни «большой земли». Отныне с существующей на планете цивилизацией нас связывал только дежурный буксир, несколько раз в сутки, и то, при условии благоприятной погоды и незакрытого рейда, совершавший свои неспешные барражирования от первого причала до стоящих на рейде крейсеров и нас, оставшихся одними во Вселенной. Честно говоря, никто особо не удивился, когда сразу же после нашей швартовки и ухода страховавшего буксира рейд был закрыт. Надолго, почти навсегда. Конечно, существовала пешая дорога, по которой даже ходил автобус, от расположенной где-то в соседней галактике базы оружия до Североморска, но мы так и не смогли найти эту остановку. Один раз мы решили дойти пешком, благо расстояние казалось совсем небольшим. Тот, кто ходил по Заполярью в середине января, абсолютно не представляя дороги, наверное, меня поймёт. Через три часа, радуясь тому, что остались живы, все мокрые от растаявшего снега, который забился везде, куда только мог попасть, мы вернулись на корабль, счастливые от того, что сумели его отыскать...

Нас ставили в завод, а потом сразу в док. Советский Союз ещё планировал боевые службы... В тиши и стороне от людских и начальствующих глаз, не отвлекаясь на всякую ерунду вроде личной жизни и прочих гражданских несуразиц, мы выгружали боезапас. Сдавали топливо и чистили цистерны. Цистерны из под мазута... Это песня, отдельная история, то, что не будет забыто мною никогда...

Торпеды, бомбы и снаряды мы выгрузили ещё в старом месте базирования. Основной задачей было снять зенитные и противолодочные ракеты. «Штормовские» ракеты мы выгрузили очень быстро, и пришла пора моих любимых противолодочных восемьдесят пятых, ласково называемых на всех флотах нашей необъятной родины «аэродинамическими уродами». Процесс выгрузки восьми ракет занял время от подъёма флага и далеко за полночь. Сначала нам привезли ловители с другого проекта, которые абсолютно не хотели крепиться на нашей палубе, и контейнер загрузочного устройства было не установить. Когда, наконец, мы его установили, оказалось, что замёрзли передние крышки пусковых контейнеров. Вся эта весёлая кутерьма проводилась при пронизывающем ветре, плавпирс покачивало, кроме сухого снега, расстреливающего шрапнелью, на лица постоянно швыряло мокрую воду из Кольского. Все прожектора корабля и плавкрана били на группу сумасшедших, шестой час приплясывающих на баке. Из-за искусственного электрического освещения реальный мир терял контуры, перспектива искажалась, исчезли тени. Творил полный сюрреализм, в котором заплутали бы Сальвадор Дали вместе с Малевичем, даже если бы шли, взявшись за руки. Пар изо ртов уже не вылетал, а колом застревал в горле, вылетая осколками битого льда при каждом кашле. Сопли и слёзы, градом катящиеся из глаз создавали невиданные узоры и, застывая ручейками разной конфигурации на телогрейках и канадках, создавали нечто футуристическое. Сначала мы время от времени бегали греться, потом прекратили, когда поняли, что лучше быть замороженным постоянно, чем слегка отогревшись, проходить через этот ад снова. И, как ни странно, мне тогда казалось, расчёты работали. Боже, какой мат слышало это спрятавшееся за стеной электричества небо, какие проклятия даже тем, о ком и чём не имел раньше ни малейшего понятия. Но они не слышали стонов и не видели плача и ни одного сбежавшего в относительную теплоту надстройки. Когда мы заканчивали с последней, то были уже одним целым, грязным и промерзшим, покрытым льдом, как черти. Это было новое для меня чувство единства, воли и желания победить...

Когда, отправив последний ракетовоз и приведя материальную часть в исходное, мы сидели все вместе в столовой команды и пили обжигающий чай из железных кружек, медленно отогреваясь, меня вдруг пронзила резкая боль под самым носом, забывшая забыть и про отмороженное тело и раскалывающуюся голову. Рот наполнился соленым привкусом крови, заливающим его сверху... Усов не было, не было и кожи под ними. Одно сплошное кровавое пятно, след от которого держался года полтора, пока не исчез окончательно.

И до сих пор мне часто снятся корабли, ледяной ветер и команда по громкой - «по местам стоять, противолодочный боезапас по левому борту выгружать...». И я выгружаю...

Фигуры на шахматной доске данной истории располагались следующим образом...

Некий городок, ставший вдруг столицей победивших революционных сепаратистов, которые сразу после победы разделились на два непримиримых лагеря...

На знаменах первых проглядывали черты бородатого любителя халявных рейнских вин из погребов приятеля, а вторые были близки к ценностям, в том числе отображавшимся портретом некой блондинки, с развеваемым воздусями подолом (ни за что не отгадаете, кого я имею в виду).

На помощь своим неофитам бросились сразу два Больших брата под звездами разных цветов, но единственную дорогу, годную для проезда техники, перекрывал лагерь Легионеров, родом из страны лягушек и коньяка. Легионеры ждали эвакуации, и ссориться с ними никто не хотел, потому что, во-первых, были они весьма неплохими солдатами, а, во-вторых, в этом наваристом компоте для полного счастья не хватало только еще одной стороны.

Что было хреново, так это то, что поджимало время, ибо у сторонников автора Критики Готской программы силенок было существенно поменьше, нежели у их затуманенных кока-колой и джазом противников, причем, у этих прислужников империализма было несколько единиц ПЗРК Стрела-2, которые было необходимо локализовать и изъять, ибо их там быть не могло, а, следовательно, не было вовсе и никогда.

Короче, с раннего утра к Легионерам двинулись две делегации в оговоренном количестве по три человека. Ихний джип обогнал наш ровер, но мы не стали конфликтовать и двигались на полкорпуса сзади, и к воротам базы подошли вторыми, что, кстати, дало нам определенную информативную фору.

У принимающей стороны, кстати, была традиция, поднимать над всеми военными и гражданскими присутствиями свой триколор, и обязательно не маленьких размеров. Тут над воротами флаг имелся, также и еще перед воротами стоял часовой. Наши конкуренты прошли в ворота, не обратив внимания ни на шофера, ни на флаг, мы же, обратив внимание на это упущение, поприветствовали уставными жестами и часового, и флаг.

Встречающая нас делегация, состоящая из капитана, лейтенанта и адьютант-шефа, переглянулась. А когда мы все вышли на плац, там началась местная "Пионерская зорька" с построением, подъемом флага и исполнением гимна.

Как только флаг пополз по флагштоку вверх и заиграл гимн, все хозяева частично вытянулись по стойке смирно, и частично отдав при этом честь не по нашенски вывернутой ладонью, стали бодро подпевать гимну. Нашим конкурентом это было демонстративно пофигу, а вот мы...

Мало что откозыряли, так еще и тоже начали подпевать. А что, песня-то хорошая. Как-то там ... "Пройдемте граждане, не опоздайте, сейчас побатальонно будут выдавать автоматы Калашникова", короче - наши слова! Легионеры, стоявшие рядом с нами, изображали квадратных раков, то есть - глаза, как на прутиках, вытянулись в нашу сторону и были квадратными от изумления. А мы, не обращая внимания на эффект, вытягивали бессмертные слова: Aux armes citoyens, Formezvosbataillons, Marchons, marchons... и.т.д. (Двое из нас знали текст Марсельезы, а третий играл ушами в караоке).

Короче, после всех этих изысков наш имидж в глазах легионеров взвился до небес и, судя по всему, они отделили для себя зерна от плевел, то есть, с одной стороны были грубые типы, не уважающие святое - наши конкуренты, а с другой - благородные шевалье, уважающие флаг и поющие Марсельезу - естественно, мы.

Ввиду того, что нас принимал сам полковник, а конкурентов капитан, надежды на успех были ощутимыми. Нас угостили кисленьким компотом, выдаваемым тут за спиртной напиток. Мы жадно восхищенно и радостно на него накинулись, и Таракан, высосав три бокала, настолько опьянел, что выболтал военную тайну о том, что у противной нам группы революционеров есть ракеты Стингер, и если их не прижучить, то этими Стингерами эти нехорошие люди могут начать пулять по вертолетам наших гостеприимных хозяев во время эвакуации. После чего мы, естественно, выставили водку (много), и Таракан, ставший после третьего тоста, лучшим другом полковника, вымолил разрешение придвинуть нашу колонну к ихнему блокпосту, чтобы мы были под охраной доблестного часового легионеров.

В общем, через час-другой нас пропустили, наша высокая делегация присоединилась к колонне уже на противоположном выезде с базы, а конкуренты остались с носом, то есть "Капитал" оказался круче джаза, секса и кока-колы, и задание было выполнено в полном объеме.

Всё-таки не зря на кафедрах французского заставляли учить Марсельезу наизусть.

А Марсельеза - классная вещь, хотя из революционных песен мне больше нравится Марш 26 июля. Так что Музы пушкам не всегда мешают.