Матросики...

Этот случай произошел, после моей первой и единственной летней академии, когда мне с большой группой товарищей по несчастью, пришлось с практики в славном городе Горьком, вернуться в училище, чтобы пересдать экзамен по ЭСАУ. Экзамен я сдал. Причем практически на следующий день по приезду, самым анекдотичным способом, о котором уже писал. А потом я собирался ехать в Москву. В этот же вечер. Но получил свой отпускной я только на следующий день утром, а уехал только вечером, и не один. Дело в том, что в Нахимовке, учился на первом курсе, сын одного нашего соседа по Феодосии, Игорь. Он переходил на второй курс, я на четвертый. Получив отпускной, я позвонил родителям и получил от них просьбу, похожую на приказ. Взять этого самого Игоря, и в Москву добираться с ним. А там разбежаться. Дело в том, что Игорь, сдав сессию, завалился в госпиталь со сломанной ногой. Его выписали буквально на днях. И сидит он у своей тетки, которая после перелома отпускать его одного категорически опасается. Надо его брать и в путь. С учетом того, что парень был сыном старого сослуживца отца еще по Северу, мой отказ был категорически неприемлем.
Тетка у Игоря оказалась женщиной деятельной и со связями. Буквально за полчаса, вооружившись записной книжкой и телефоном, она в разгар курортного сезона, договорилась о билетах на поезд, пусть и плацкарт, но на сегодняшний вечер. И была еще одна неувязочка. Билет был с пересадкой, не до Москвы, а до Орла. Поезд туда приходил утром, а на Москву только вечером. Нам надо было провести в Орле весь день, но и это родственники Игоря предусмотрели. В Орле жил двоюродный дядя первокурсника, которого обещали предупредить, чтобы нам было, где пересидеть до вечернего поезда. Игорь, которого я знал, постольку - поскольку, оказался парнем нормальным, веселым, бывшим совсем не в восторге от суеты вокруг собственной персоны, устроенной родней, и вполне уверенно передвигавшимся на обеих ногах. Вечером, снабженные провиантом и добрыми напутствиями мы загрузились в вагон, чтобы утром высадиться в городе-герое Орле.
Дом, где проживал дядя Игоря, мы нашли быстро. Благо это было совсем недалеко от вокзала, да и дорогу, Игорь, неоднократно бывавший здесь, знал отлично. Только вот родственника дома не оказалось. Ни его, никакой-нибудь записки в дверях. Игорь, почесал затылок.
- Странно, как-то... Никого нет. Может во дворе посидим, подождем, а?
Я, откровенно говоря, сильно не расстроился. Билеты есть. В Орле я никогда не бывал. Можно погулять, город посмотреть, оставив Игоря с вещами дожидаться родственников. И только я собрался высказать свои соображения, как на площадку перед дверями квартиры, неспешно поднялась старушка с сумочкой в руке.
- Ой, а что это за матросики тут у нас завелись?
Бабушка спросила очень доброжелательно, с какой-то нескрываемой симпатией и улыбкой на лице. Да и сама она была из числа тех старушек, к которым сразу проникаешься доверием. С прямой спиной, не сгорбленная, аккуратная и вежливая. Надо сказать, что мы оба ехали по форме. Я, чтобы, наконец показаться во всей красе старшекурсника московской родне, а нахимовец, по причине полного отсутствия штатской формы одежды.
- Мы к дяде моему приехали, вот...из шестой квартиры, а никого дома нет.
Бабушка всплеснула руками.
- А с чего им дома-то быть? Они еще вчера на море отдыхать уехали...
Потом старушка повнимательнее посмотрела на Игоря.
- А я тебя помню. Ты племяш его, из Крыма?
Озадаченный Игорь только кивнул в ответ.
- Леночка с дочками уехала, а сам Виктор здесь, просто вчера в ночную смену ушел. Должен как раз с минуты на минуту вернуться. Давайте -ка ребята мы ему записочку в двери оставим, а сами ко мне чай пойдем пить. Я на этаж выше живу...
Квартира бабушки была на третьем этаже, как раз над квартирой родственника. Однокомнатная, скромная и чистенькая, с чуть старомодной мебелью, классическим комодом, покрытым кружевной салфеткой и круглым столом со старыми венскими стульями посреди комнаты.
- Ступайте в комнату, а я сейчас...
Она ушла на кухню, а мы, зайдя внутрь, остановились в нерешительности. Неудобно было располагаться без хозяйки. Старушка чем-то погремела на кухне несколько минут, и вернулась с чайником в руках.
- Ну, что встали... проходите, проходите. Он у меня еще горячий был... Чуть подогрела.
Бабушка поставила на стол чайник. Достала из буфета три старые, низкие и широкие чашки с блюдцами. Сахарницу с наколотым твердым сахаром, вместе со щипчиками. Тарелочку с баранками. Розеточку с вареньем.
- Садитесь, матросики. Угощайтесь...
Игорь, со снисходительной улыбкой поправил старушку.
- Мы не матросики. Мы курсанты.
Бабушка, не прекращая разливать заварку, ответила.
- Вот он, с козырьком, может уже и не матросик, а ты, с ленточками- матросик...
Я промолчал, а Игорь, бодро хрустя баранками, осведомился.
- Это почему же?
Старушка поставила чайник на стол. Отошла в угол комнаты, где висела одна небольшая икона с висящей под ней лампадкой. Протянула руку и что-то сняла с иконы. Подошла обратно к столу и положила на него, посеревшую от времени ленточку от бескозырки, на которой выцветшим буквами было выведено «Пинская флотилия».
- Вот...
И вдруг сразу стало понято, что балагурить и шутить с бабушкой сейчас не время. Да и лицо, ее как будто посерело и стало каким-то растерянно-серьезным в один миг.
- Откуда это?
Бабушка села на стул, прижимая ленточку к столу.
- Мы в 41 году в Урицком районе жили. На хуторе. Всего домов восемь. Отца, как шофера с самого начала войны с машиной мобилизовали. Не вернулся. Похоронка только после войны пришла. А мы с мамой остались. Она, я старшая, мне тогда четырнадцать лет было и два мои братика Веня и Сеня. Близнецы. По семь лет. Немцы тогда ходко шли. А наши уходили. Группами, поодиночке. На машинах. Отступали, одним словом... Вот к нам и пришел как-то вечером солдатик один. Щуплый, мальчик совсем, но при пулемете с диском, вещмешке и даже шинель в скатке тащил. Пораненный он был. Не сильно, но руки и вся грудь, как плеткой исхлестаны. Мама ему перевязку делала, а я помогала. Он и попросился только переночевать на сеновале. А утром немец подошел, и стал по домам палить. Наш-то дом на краю хутора стоял, чуть поодаль, недалеко от леса. До нас поначалу и не доставало. Мы его побежали будить, мама кричит, «Уходи солдатик!», а он гимнастерку снял, достал из вещмешка тельняшку, натянул ее поверх бинтов, достал бескозырку из мешка, прицепил к поясу две бомбы, подхватил пулемет и говорит: «Бери детей мать и беги в лес, живы будете», а потом добавил «Я не солдатик. Я матросик». Улыбнулся и побежал им навстречу. Мама его послушалась. Мы в чем были в лес убежали. Так в живых и остались. А матросик с ними повоевал. Недолго. Но крепко. Слышно его бой было. Хуторок наш немцы потом весь сожгли, только мы и спаслись. Немцы часа через два уехали. А мы пошли посмотреть, может, что из вещей осталось, там я и нашла его бескозырку. В крови была вся. Порванная. Я ленточку сняла и звездочку. А самого матросика не нашли. Пулемет его весь погнутый валялся, куски тельняшки. Хуторские все вместе лежали, убитые, а его с ними не было...
Мы с Игорем сидели и молчали. Никакие слова в голову не приходили. Да и какие могли быть слова? Бабушка, погладила лежащую на столе ленточку, потом встала, и вернула ее на свое место, рядом с иконой. Вернулась. Села.
- Пейте чай мальчики. Остынет... И простите меня, старую, что я вот... так...
Игорь кашлянул и первым задал вопрос, который просился и мне на язык.
- А вы как, дальше?
Старушка улыбнулась.
- Пробрались, сюда, в Орел. Тут у мамы брат жил. Инвалид. Без одной ноги. Бобыль, но комнатка у него была. Так, под фашистом до освобождения и жили вместе. Выжили, слава богу. А в 45-м я замуж вышла. За лейтенанта, комиссованного после ранения. За Валечку моего. Он, уже лет десять как ушел...
Бабушка снова замолчала. А потом неожиданно улыбнулась.
- Три сына у нас. Четыре внука и три внучки. И все здесь, в Орле живут. Вот, старшего своего вечером со всем семейством в гости жду...
И та трагическая напряженность, появившаяся после ее рассказа, сразу растаяла. Старушка начала рассказывать про свою семью, вытащила объемный альбом с фотографиями, разулыбалась и даже, как будто помолодела, когда говорила о своих внучках...
А потом пришел дядя Игоря с работы, и поблагодарив бабушку за кров и угощение, мы отправились к нему. Игорь остался дома, а я, как и хотел, ушел гулять по городу, вызывая искреннее любопытство у прохожих своей белоснежной военно-морской формой, и законный интерес у комендантского патруля. Когда вечером, мы уходили на вокзал, что-то заставило меня обернуться и посмотреть на окна третьего этажа. Старушки там не было, но мне почему-то очень захотелось, чтобы она показалась в окне и помахала нам рукой на прощанье.
Я больше никогда не был в Орле. Да и с Игорем после этого виделся всего пару раз. И обиднее всего, что я даже не запомнил, как звали эту старушку. Хотя ей тогда было, как мне сейчас и немолодой она мне казалась лишь из-за собственной юности. А вот ее историю, запомнил так, что и записывать не пришлось. И сейчас, где-то в глубине души, очень горжусь, что эта женщина, пережившая ту страшную войну, когда-то и меня назвала матросиком...