ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД
Приказ о демобилизации в частях получили месяц назад. Потянулись муторные дни ожидания. Сколько их ещё там впереди? В Союзе ждать не так тоскливо. У дембелей работы полно: закончить оформлять альбом, подготовить парадку, под любым видом сачкануть от службы. А в Афгане куда денешься?! Война. Рота может уйти и в рейд, и на замену другой роте на блоки. А если так, то на фиг кому надо отвозить в часть двух-трёх солдат. Кто станет вызывать вертолёт или БМП для доставки в родную часть дембелей? Вот и приходится ждать.
Никто из дембелей не роптал. Ясное дело - служба есть служба! Но каждый ждал, что вот-вот командир подпишет приказ об увольнении в запас. Ах, этот приказ! Стихи не могут быть лиричнее!
Повезло Федюне с Борисычем! И дружны с самого детства, и служить попали в один срок и в одно и то же место! А, кроме того, Федюня за спиной Борисыча чувствовал себя всегда в безопасности, что бы не натворил. Борисыч выручит, что-нибудь придумает, в общем - голова! Всяко бывало до службы в армии. Но особенно опасно залететь было сейчас, когда до дембеля осталось всего ничего.
Поэтому, когда вечером замполит Губарев вызвал Борисыча к себе, Федюня весь извёлся, наматывая круги вокруг штабного модуля, пытаясь подслушать, о чём там разговор идёт. Долго не было приятеля. Сильно волновался Федюня. Кто его знает, может, грешны в чём-нибудь они с Борисычем? Да нет. Вроде бы проколов особых не было. Так, по мелочи. Даже на губу не попали. Только ротный обматерил при всех и пригрозил начистить рыло, если не прекратят...
Борисыч вышел только через час. Судя по его виду, ничего страшного не произошло. Федюня, приплясывая от нетерпения, никак не мог зажечь спичку, чтобы дать прикурить товарищу. Борисыч задымил «памириной», неторопливо дошёл до ротной палатки и уселся на скамью, вздыхая и бормоча:
- Хм... двадцать квадратов... Ага... А то... Да где ж я возьму... - потом замолкал, затягиваясь сигаретным дымом и вновь ворчал. - Угу-м... Хэ! Это ж килограммов двести надо..., - ёжился и удивлённо осматривался вокруг, словно не узнавая окрестности. - Котёл опять же...
Федюня только что не повизгивал от нетерпения, но молчал, зная, что Борисыч может томить хоть до утра, прививая таким образом другу долготерпение и выдержку.
Наконец, Борисыч привёл свои мысли в порядок, хмыкнул, затушил сигарету и повернулся с хитрым прищуром к другу. Федюня аж привстал со скамьи от волнения.
- Вольно, дембель, вольно! - подковырнул друга Борисыч. - Ты домой сильно хочешь?
- Он спрашивает! - взвился доведённый до предела человеческого терпения Федюня. - Говори, чего надо делать?
- А надо вот что.
Борисыч коротко и толково обрисовал ситуацию.
Замполит Губарев прекрасно помнил слова Ленина о том, что из всех искусств, для нас важнейшим является кино. Клуб вместо жилого модуля построили давно. С небольшой сценой, с трибункой, с длинными скамьями для зрителей. Но из-за маленького размера клуба, кинобудку просто пристроили из фанерных же листов, а противовлажную обработку, пропитку горячей олифой, сделать не успели. Афганистан хоть и южный и пустынно-сухой, но и здесь бывает сыро и даже очень, особенно зимой. Влага скапливается везде: на стенках палаток, на машинах, на самолётах, в общем, на всём, что на открытом воздухе находится. Крыша киноаппаратной - поверхность открытая. Вода, стоит ей скопиться, как правило, ищет дырку. И найдёт! А внутри - дорогостоящий и важный в политическом смысле киноаппарат. Это тебе не солдат. Киноагрегат беречь надо, чтобы не вышел из строя. Значит, надо укрепить кровлю.
Замполит и наказал Федюне с Борисычем защитить кровлю от влаги, и пообещал за скорую и качественную работу скорый дембель.
- Так что, братуха, чем скорее закончим, тем скорее будем дома. Гудрон с меня. Я раздобуду, об этом не думай. Только вот в чем его растопить.
- А это я знаю! - заторопился Федюня. - Знаю где, только не знаю, как взять.
Когда-то Федюня ходил за солидолом к зенитчикам и видел у них котёл, из которого этот солидол ему и выдали. Большой, весом так, на глазок, килограмм на пятьдесят.
Борисыч посопел, подумал и объявил ночную операцию по безвозмездному изъятию котла у братьев- зенитчиков.
Ночью, задыхаясь от тяжести котла и страха, что их могут застукать, в загаженных солидолом хэбэшках, с перемазанными руками и лицами, посудину таки доставили в часть и спрятали за модулями, присыпав для верности строительным мусором. Чертыхаясь в темноте, напарываясь на обрезки арматуры и ссаживая в кровь пальцы о застывшие куски бетона, всё же благодарили раздолбая Блудова, которому старшина давным-давно приказал вырыть глубокую яму и захоронить в ней всё, что осталось от постройки. Руки у Блудова всё никак не доходили до этого мероприятия, он всё больше отирался в офицерском модуле, охраняя личные вещи начальства от кражи, получая взамен мелкие подачки в виде болгарских сигарет или маленькой шоколадки из лётного пайка.
Через пару дней Борисыч привёз с «Арианы» нужное количество гудрона. Благо, в аэропорту ремонт закончился и смолистые куски, антрацито сверкавшие под солнцем, перекочевали в старый самосвал вместе с несколькими рулонами толи всего-то за десять кило сахара, в свою очередь выменянных на всякие трофейные безделушки.
Из-за того, что котёл был никак не приспособлен для варки смолы, гудрон нужно было постоянно вымешивать, чтобы он равномерно прогревался. Поддерживать огонь под котлом Борисыч Федюне не доверил. Сам мешал гудрон, сам отливал нужное количество в ведро, передавал Федюне и снова поддерживал огонь, и перемешивал. Федюне досталась не тяжёлая, но противная работа - заливать крышу. Раскатали толь, разровняли, сделали нахлёст на парапеты. Перед началом Борисыч Федюню наставлял, чтобы гудрон был распределён по швам равномерно, чтобы не было проплешин и тонкого слоя, сквозь который могла бы просочиться коварная влага к драгоценному киноаппарату.
- Слышь, Федюня, работу сдавать будем Губареву, он лично будет принимать. Сделаешь не так, и накрылся дембель.
Федюня уж постарался! На совесть покрыл сначала углы, тщательно промазал все щели и коварные сучки. После, прямо из ведра, осторожно поливал те места, которые имели прогибы вовнутрь, - выровнял их в единый уровень со всей крышей. И только потом весело подливал гудрон и размазывал, разводил, разгонял его по всей площади крыши. Тут он, конечно, уже сам решил, что если толь сверху хорошенечко залить слоем горячей смолы, то уж водоотталкивающий эффект будет стопроцентно гарантирован. А что? Хехе... считай, в два слоя, а на швах и примыканиях все три, а то и четыре.
Борисыч вечерами забирался на крышу, не доверяя никому. В первый раз, увидев самодеятельность Федюни, отпустил тому затрещину. Вздыхая, смотрел объём проделанной работы, что-то подсчитывал в обгрызенном стареньком блокноте, покачивал головой, но, по всей видимости, был доволен, хотя и переживал, что не хватит гудрона, так неэкономно использованного Федюней.
Наступил торжественный день окончания работ. Замполит принимал работу дотошно, заглядывал во все углы, зачем-то тыкал пальцем в слой гудронного покрытия и даже попросил закрыть его в кинобудке, чтобы в полной темноте увидеть возможные места, которые просветил бы лучик солнца.
Какой там! Федюня из страха, что задержат дембель, нафигачил от всей души едва ли не полуметровый слой гудрона на фанерную крышу, стараясь делать это незаметно от Борисыча, всё требуя и требуя подачи наверх вёдер. Так что не то, что солнечный лучик, радиация не смогла бы пробиться к такому уязвимому драгоценному киноаппарату.
Работа была принята. Слово своё замполит выполнил, и друзья начали готовиться к отправке домой. Закатили котёл за модули, не поленились, прикопали его неподалёку от заветного противня. Началось мытьё, стирка, подшивка, да что там говорить! Сборы домой это просто песня для дембеля! Оформлены документы, собраны вещи. Что ещё? Напоследок ногами обойти часть, попрощаться с теми, кто остаётся, пожелать удачи. Даже зашли к замполиту Губареву, который как дурень с писаной торбой продолжал нянчиться со своей кинобудкой. Замполит небрежно попрощался, отмахнулся, - некогда ему, тем более, что решил испытать крышу на влажность всерьёз, подогнал водовозку, распорядился налить воды на крышу.
Даже такое невнимание замполита не испортило прекрасного настроения Федюни и Борисыча.
Оформили всё, что положено. Сдали оружие, попрощались с братишками-сослуживцами и как полноценные демобилизованные воины в ушитых парадках, с дурацкими аксельбантами, свитыми из парашютной стропы, в жёстких погонах, от вложенных в них вставок, Федюня с медалью «За отвагу», а Борисыч с тускло мерцающим рубином орденом «Красной звезды» на груди забрались в вертолёт и приникли к иллюминаторам.
Радостно было понимать, что скоро встретятся с родными, увидят такой далёкий дом, что позади два года непростой службы на войне... Но в то же время было очень грустно прощаться, оставлять братишек, с которыми сроднились и столько пережили, и родную часть, где так много было построено, отремонтировано, налажено своими руками.
Поэтому друзья посовещались и попросили пилотов, чтобы они, взлетев, сделали прощальный кружочек над частью на небольшой высоте.
Немного осталось. Гул двигателя заглушил слова, отодвинулась, откачнулась земля Афганистана, выпуская отдавших ей два года жизни солдат.
Федюня тыкал пальцем то туда, то сюда, и Борисыч, переглядываясь с ним, кивал головой:
- Вижу, братуха, вижу!
На территории части со светлой грустью в душе, с застывшими умилёнными улыбками на лицах, они видели замполита, который махал кулаком в небо. Борисыч пытался сложить в слова неслышные звуки, улавливая их по изломам губ майора Губарева:
- ... о.. о... оооб... а..ааа... ууу... ...ааааа...ть...
Борисыч недоумённо глянул на Федюню, а тот уже показывал пальцем в иллюминатор на зрелище страшной разрухи, которую устроила проломленная внутрь от непомерной тяжести гудрона и воды крыша кинобудки.

Сергей Скрипаль и Геннадий Рытченко.

Были «паркетного» крейсера N66 «пресные будни в солёном море»

- По местам стоять! Крутой поворот лево на борт!
Палуба под ногами медленно начала крениться. Но никто уже не реагировал на усталый голос вахтенного офицера, звучавший из динамиков корабельной трансляции чуть ли не каждые полчаса. Всё, что могло упасть и разбиться, давно уже упало и разбилось. А что не разбилось - было тщательно принайтовлено, уложено, закрыто, запрятано по шкафам и рундукам.
«Паркетный» крейсер бойко взбирался на упругие волны Белого моря, нарезая гигантские круги вокруг гордости и горести Северного Флота - авианесущего крейсера «Адмирала Кузнецова». Кто-то из адмиралов решил, что авианосцу негоже ходить в гордом одиночестве. И рядовой трехдневный выход на стрельбы обернулся для экипажа «паркетного» трехнедельным штормовым плаванием, конца которому ещё даже не было видно.
Быстрее всего закончилось курево. Ни до, ни после крейсер не был таким чистым. Застигнутые врасплох курильщики, не в силах отказаться от своей привычки, полностью выгребли многолетние залежи окурков из самых укромных уголков корабля. Вскоре истощились и небогатые из-за голодного для всей страны времени запасы продовольствия. Крупами, макаронами, мукой и кое-какими концентратами с «паркетным», уловив коротенькое затишье в шторме, поделился авианосец. Но вот чего совершенно не учли снабженцы, так это охватившего экипаж «паркетного» уныния после того, как на корабле начисто закончилась соль. Если и раньше коки потчевали моряков далеко не гурманским меню, балуя чем-то отличным от общепитовских блюд только по большим праздникам, то теперь совершенно безвкусную баланду, заедая таким же пресным хлебом, приходилось заставлять себя хлебать только из-за страха голодной смерти. Через неделю на корабль обрушилась новая беда. К концу приближался запас пресной воды, который пришлось начать пополнять опресненной морской водой, по большому счету пригодной только для технических целей. Да и этот путь, как оказалось, проблему не столько решал, сколько усугублял.
Телефонный звонок, прозвучавший под утро в каюте, разбудил хронически невысыпающегося командира дивизиона живучести. Он, мельком глянув на часы, снял трубку:
- Вась, извини, что за час до твоей вахты будить приходится, - нервный голос стоящего вахтенным инженером-механиком электрика не предвещал ничего хорошего, - но ты нужен в ПЭЖе.
- И что у нас опять плохого приключилось?
- Твои архаровцы цистерну засолили.
- Понял, приплыли, блин, - комдив уже нырнул в комбинезон и через считанные секунды появился на КП.
На месте картинка нарисовалась ещё более невесёлой. Задремавший под утро вахтенный у опреснителя прощёлкал повышение солёности на выходе и в результате засолил последнюю цистерну с пресной водой. Конечно, воду в цистерне нельзя было сравнить с забортной, но даже получившиеся в результате 6-7 промилле легко ощущались без всяких замеров, просто на вкус. Корабль стоял на грани снятия с выполнения боевой задачи из-за одного единственного разгильдяя-матроса.
- Что делать будем? - в ПЭЖ подтянулся получивший доклад о происшествии механик. - Вариантов, собственно, два. Или докладываем немедленно командиру и чешем в базу, или, - он взглянул на комдива живучести, - не докладываем и рожаем эту чертову воду.
- В общем-то, второе реально, - прищурился, прикидывая, комдив. - Если врубить сейчас оба опреснителя, да по две тонны дистиллата в час, к вечеру разбавим до такой консистенции, что вообще придётся безвкусную бурду пить. Завтрак всё равно уже готов.
- А обед? - забеспокоился механик, - Народ не потравим?
- Да не должны. Вода всяко в опреснителе перекипает. Я к начмеду ещё схожу, переговорю, уточню.
На том и порешили.
На обеде командир корабля, с заранее брезгливой миной отведав предложенного супа, с удивлением воззрился на помощника по снабжению:
- Илья Николаевич, никак нашел всё-таки соль?
- Если бы, - угрюмо вздохнул ПКС, - под ноль всё выгребли.
- Странно, а суп вроде соленый... - командир доел первое и приступил ко второму. - Николаич, точно для кают-компании соли не припасали?
- Нет, нет у меня соли! - раздраженно огрызнулся снабженец. - Что мне её, родить что ли?
- Ну, на нет - и суда нет, - командир отхлебнул компот. - Чёрт! И компот, кажется, солёный.
- Товарищ командир, - подал голос комдив живучести, - это ж обман вкуса. Пресная вода закончилась, так что обед на дистиллате приготовлен. А он же совершенно обессоленный, вот такой противоположный эффект и получается.
- А медицина что на это скажет? Андрюш, возможно такое? - не поверил командир.
- Ну-у-у... - нахмурил лоб начмед, - В условиях постоянного солевого дефицита вкусовые рецепторы могут частично атрофироваться и вызывать вкусовые иллюзии. Так что в принципе вполне возможно.

История первая
Капитан Хара: мы патриотки, али нет?!

Читаю "Смерть Ямато" - записки капитана Хара -командира японского эсминца времен второй мировой.

Капитан Хара был в своё время назначен на эсминец "Сигурэ" - самую старую развалюху Императорской армии - вдобавок с деморализованной командой. Он сделал из корабля легенду.
Эсминец прославился тем, что под командованием капитана Хара побывал во всех больших заварушках этого периода войны на Тихом океане - и не получил ни одного попадания и не потерял ни одного человека.

Так вот, после возвращения из очередной экспедиции, команда в полном составе решает заняться культурным отдыхом - сиречь завалиться по гейшам, дабы расслабить нервы. И вот заваливаются они в некий, известный всему флоту кабак - и резко балдеют. Потому как мама-гейша (со всеми офицерами вплоть до адмирала на "Эй, касатик!") со всеми девочками стоят в официальных кимоно по стойке смирно и отдают салют по полной форме.

Капитан осторожно интересуется, не ошиблись ли они дверью, на что получает ответ, что для капитана, который смог сберечь всю команду до последнего человека и всей команды:
а) Все долги заведению считаются досадным недоразумением и списываются.
б) Девочки работают за кайф
в) Выпивка - на халяву.

Потому как гейши, они, конечно, б..., но такие же патриотки страны, как и всё остальное население.


История вторая
Капитан Хара: сакэ - всем!

Ситуация обычная: флот разгромлен, эсминец капитана Хара возвращается без единой вмятины.

По такому случаю для всех выживших организуется банкет с раздачей наград и распиванием сакэ.
Капитан Хара получает церемониальный меч.
Сей факт его не радует и он медленно продолжает накачиваться сакэ.
На определённом этапе количество выпитого сакэ закономерно переходит в качество.
Капитан возвигается и заявляет, что меча недостоин, потому как во флоте всё прогнило. И вообще, какого васаби ему нужен меч на боевом корабле?
Посему он требует забрать меч, а на вырученные деньги разлить сакэ всей команде. На фразе "Не для себя прошу, люди!" его тактично подхватывают и выносят на свежий воздух - просыпаться.

Утром мужик просыпается в самом мрачном настроении, ожидая крупных неприятностей.

Реальных последствий оказывается два:

1) Команда, проведав насчёт "Сакэ - всем" командира начинает боготворить.
2) Мужика ещё долго приводят в страшное смущение всяческие адмиралы, приподносящие ему по 30-40 иен - на "Сакэ - команде"


История третья
Капитан Хара: как бороться с топ-мачтовиками

Капитан Хара рассказывает, что японцы никак не могли решить, как бороться с методом топ-мачтового бомбометания, когда американский бомбардировщик сбрасывал бомбу на бреющем полёте с очень небольшой высоты, и она прыгала по воде наподобие плоского камешка. А потом где-то на 200 км/ч врезалась в борт корабля в районе ватерлинии.
От торпеды можно было уклониться, от бомбы - нет.

Так обсуждали они вопрос регулярно - безо всяких выводов. Пока не вышли на эсминец капитана Хары сразу два таких бомбардировщика. От стресса мозги капитана заработали со страшной силой и проблема решилсь в два счёта.

Эсминец не стал уклоняться от бомбардировщиков. Он развернулся и пошёл прямо на них. Попасть бомбой по узкому фронтальному силуэту эсминца - задача ещё та. Зато самолёты прошли под огнём всей зенитной артиллерии корабля - были подбиты оба.

Скопировано О'Кунем из
http://www.wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=stories;action=display;num=1127768049