Автор - rikosha
Сперто тут: http://www.ifun.ru/comments/joke2848.html

О военном патруле



Думаю, что большинство из вас наблюдали на улицах родных городов воинский гарнизонный патруль. Обычно это офицер, начальник патруля, и два срочника или курсанта, патрульные. Шляются они по городу, офицер при оружии, патрульные со штык-ножами, и наблюдают внимательно, чтоб военнослужащие на улицах и в общественных местах блюли себя неуклонно, не барагозили и соблюдали форму одежды. Если же наблюдают они подобное безобразие, то, как правило, реагируют. Как? Ну, к примеру, замечают они бойца, в растегнутом кителе и с фуражкой на затылке, а это ж форменное безобразие. Офицер командует патрульным: "Фас!" и те приводят нарушителя пред ясны очи начальника патруля, тот проводит с ним воспитательную работу и записывает данные нарушителя в особый листочек, который по окончании патрулирования сдается либо военному коменданту гарнизона, либо его помощнику - именно им патруль подчиняется.

Так вот о листочке. Чтоб патруль не прохлаждался и чтоб служба им медом не казалась, устанавливают так называемый "план по нарушителям", у нас обычно это было 3 человека, т.е. хочешь иль не хочешь, но чтоб к концу патрулирования в этом листочке трое нарушителей было записано. Не меньше! Больше можно, ровно три можно, а меньше нет, иначе выделят тебе дополнительное время патрулирования, чтоб рысью обежать свой маршрут и искоренить в нем нарушения воинской дисциплины в лице очередного раздолбая-военного.


Так вот, служил со мной майор Толик М. Отличный мужик, спокойный, рассудительный, дело свое знал хорошо, семьянин и пр. И вот однажды мы с ним заступили в патруль, что само по себе абсолютно не примечательно, примечательно другое. Отпатрулировали, возвратились в комендатуру, у меня, как положено, трое нарушителей в листке записано, а у Толика всего два. Непорядок, однако. Надо заметить, что в тот день дежурным помощником военного коменданта был капитан-танкист, маленький, злющий, морда багрового цвета, глаза - лазер, не подходи, разрежет. Говорю:

- Толь, как же ты патруль-то сдашь?
- Да сдам как-нибудь, - отвечает, - первый раз чтоль.

Помощник-танкист как на Толика листок глянул, побагровел еще больше, аж губы с лицом слились, глаза на выкате, слюни - кипяток: "Полчаса! Дополнительного времени! Патрулирования! И! Чтоб! Третий! Был записан! Хоть рожай его! Чтоб был!".

Толик флегматично пожал плечами, вышел в коридор и, вижу, стоит там, на маршрут не торопиться. Сдал я свой патруль, выходим с танкистом этим из его кабинета, а капитан этот перемещался исключительно стремительными рывками, пробегает он мимо Толика в коридоре, понимает, что майор должен патрулировать, а он вот, спокойно стоит себе, что за дела? Танкист резко оборачивается, открывает рот, уже заранее слюнями брызжа, но сказать ничего не успевает. Толик спокойно представляется ему начальником патруля и задает резонный вопрос:

- Товарищ капитан, а почему вы не отдаете воинское приветствие старшему по званию?

Капитан застыл соляным столбом, превратился в статую. Этот безобидный вопрос перечеркнул все основы его мировосприятия.

Толик спокойно достал лист записи нарушителей и начертал там: "Капитан С., помощник военного коменданта, не отдание воинского приветствия старшему по званию", и сунул это статуе помощника коменданта: "Подпишите, что патруль сдан. Домой пора, дети ждут".

Капитан, не выходя из ступора, расписался. Толик ушел домой. Через минутку статуя начала подавать признаки жизни и тихо прошептала: "Вот же.. Блядь..."

Больше с Толика план по нарушителям не требовали никогда.

Стекольщики
Новенькие модули - сборные домики из многослойной фанеры, поступали в военные части, расположенные в Афганистане из Союза. Их привозили на КамАЗах, а иногда и большими транспортными ИЛами в разобранном виде и уже на месте собирали-монтировали в большие и малые корпуса. В собранные модули проводили электричество, связь, красили снаружи, клеили обои внутри и, как могли, облагораживали их, согласно боевому предназначению.
Уже с десяток дней Федюня с Борисычем работали с новенькими модулями, две недели назад поступившими в часть. Позади разгрузка, монтаж, укрепление в проёмах тяжёлых оконных рам со стёклами. Осталась приятная лёгкая работа - клеить обои, красить полы. И, конечно, эту работу хотелось растянуть на возможно большее время, чтобы передохнуть и отвлечься от бесконечной рутинной службы, чтобы не бегать очумелой тенью по всей части, выполняя очередное поручение скучающего офицера.
В отличном настроении Федюня плюхал в жестяной тазик с разведённым обойным клеем валик, насаженный на длинный деревянный черенок и, распевая весёлую похабную песню про плывущие по реке две дощечки, промазывал, прокатывал первый слой клея на стены, подготавливая их под наклейку обоев.
Борисыч подготавливал обои - аккуратно отрезал бумажную кромочку у раскатанных рулонов, нарезал полотно обоев на нужную длину, подгонял рисунок, отмечая что-то простым карандашом, который, чтобы не потерять, как заправский плотник, после разметки отправлял себе за ухо.
Федюня в очередной раз плюхнул валик в таз с клеем так лихо, что Борисыч отвлёкся от своей работы и, недовольно качая головой, попытался утихомирить разгулявшегося друга:
- Федюня! Поаккуратнее! Чего ты так размахался?
Беспечный Федюня в ответ спел куплет о том, как из Чугуева по волне плыл утюг.
- Не к добру ты чего-то развеселился, - проворчал Борисыч.
- Тю! - лихо сплюнул в таз с клеем окурок с губы Федюня. - Ты чё запуганный такой? Обои клеить - не стёкла вставлять.
Про стёкла Федюня сказал не просто так. На колонну, которая подвозила модули в часть, было нападение. Обошлось без потерь, но душманские пули перебили много стеклянных полотен, которые и без того были в жутком дефиците. Федюне с Борисычем пришлось явить чудеса фантазии и мастерства для того, чтобы из остатков стекла, из запасов, которые ещё оставались в полку, из выпрошенных в других частях обрезков, вырезать нужные стеклянные размеры и повставлять в пострадавшие от нападения рамы.
Поэтому Борисыч, припоминая ломоту в спине от напряжённой работы, предупредил Федюню:
- Ты поосторожней всё-таки!
- Ветер мне фигачит в харю, а я весело ... - Федюня начал было весёлую поговорку, о том, что, несмотря на ветер прямо в лицо, он всё равно упорно идёт к цели, но, поворачиваясь всем корпусом к Борисычу, закончить её не смог. Последние слова поговорки заглушил звон стекла, высаженного концом длинного черенка.
В наступившей тишине на замершую в нелепой позе, съёжившуюся фигурку Федюни обрушился матерный рёв Борисыча.
Легче в Афганской пустыне найти плавательный бассейн, чем кусочек оконного стекла.
Вдобавок ещё накануне над головой у Федюни и Борисыча целый день висел рыжий майор Ерёменко. Он нудил о дефиците, призывал резать стекло осторожно и заклинал, чтобы вставляли в рамы вырезанные полотна без потерь. И вот...
Откричавшись, Борисыч пожалел сникшего Федюню:
- Ладно, весельчак... Что делать будем?...
Вопрос не праздный. Чесали затылки, курили, думали. Федюня искоса с надеждой тихонько поглядывал на Борисыча, понимая, что сам что-то путное предложит навряд ли.
Борисыч хмыкал, качал головой, хмурился. Федюня совсем уж было собрался отнести повинную голову на растерзание огненному гневу майора Ерёменко, как Борисыч толкнул его локтем в бок.
- Эй, стеклобой? Ты слышал, как майор говорил, что следующие модули придут к вертолётчикам?
- Ну?
- Не нукай, не запряг! Когда они ожидают их?
Оживившийся было Федюня сник. Он понял идею друга - выпросить, выклянчить, обменять, украсть в конце концов стекло у соседей, когда они получат свои модули. Получат они их только послезавтра. А Ерёменко домики принимать будет завтра. Завтра-то чего делать? Пока соседи получат стекло, от Федюни с Борисычем майор и пыли не оставит! Федюня аж заскулил:
- Хоть бы в рейд, что ли ночью сорвали!
Борисыч плечом подтолкнул друга:
- Не кисни, матросик! У меня идея есть! - неторополиво прикурив, продолжил, - Ну-ка, скажи мне, модули у нас все стандартные, все одного размера?
-Да. Да ты это лучше, чем я знаешь,- удивлённо подтвердил Федюня.
- Ага! Значит, и оконные рамы во всех модулях одинаковые? - хитро блестел глазами нашедший выход Борисыч.
- Ну конечно, - зашевелилась надежда в сердце Федюни.
- Так вот, слухай сюды!
И друзья горячо зашептались голова к голове, решая, как выкручиваться из ситуации и спасаться от гнева рыжего майора.
Наутро Федюня с Борисычем докладывали о законченной работе. В новеньком модуле были поклеены обои, выкрашены полы и праздничным блеском сияли целые стёкла в оконных рамах.
Даже придирчивый майор Ерёменко, принимавший работу, не смог сдержать довольной улыбки:
- Вот. Можете ведь, когда захотите! Поменяйте перегоревшие лампочки в штабном модуле и в кубрике у замполита Губарева, и можете отдыхать.
-А ключи? - уточнил задачу Борисыч.
- Ключи - вот они. Замполит сейчас в Кабуле, будет только завтра.
- Бог есть и он велик и милостив, в том числе к баранам - стеклобоям, - перекрестился Борисыч, когда они вышли из модуля.
- Федька, быстро!
Замена лампочки сопровождалась ещё и тихоньким постукиванием, потрескиванием штапиков и характерным поскрипыванием вынимаемого из рамы стекла.
- А теперь - бегом! - шепнул Борисыч, и две тени неуклюже, стесняемые стеклянным полотном, заковыляли к штабу. Борисыч подмигнул дневальному:
- Видал? Я своему слову хозяин. Вот, возвращаю в целости и сохранности.
У дневального явно с души свалился камень, когда на вечернее совещание начали собираться офицеры, и у него отпала необходимость выкручиваться с правильным ответом на вопрос «а куда же подевалось стекло?».
Вытягивая шеи, Федюня и Борисыч выглядывали из-за угла, наблюдая, как собираются офицеры на совещание и прислушиваясь, не раздастся ли матерный крик комбата. Да нет, всё было тихо. Значит, никто не заметил следов того, что стекло вынимали и вставляли заново. Уж было совсем набрал воздуха в лёгкие Борисыч, чтобы облегчённо выдохнуть, но, поглядев прямо, обмер и чуть не задохнулся. Прямо на него шёл торопясь на совещание неизвестно как и откуда взявшийся тот самый замполит Губарев, который должен был быть из Кабула только завтра, и в чьём кубрике они с Федюней только что стащили стекло. Борисыч двинул Федюню в бок так, что у того что-то гукнуло внутри.
- Ё! - только и смог выдавить Федюня.
- Пропали, - прохрипел Борисыч. - Федька, сукин сын! Из-за тебя башку нам сорвут сегодня. Думай быстро, где взять до утра стекло. Да так, чтобы через час оно уже у замполита в кубрике стояло!
От испуга и неожиданности Федюня начал заикаться, причитать и метаться из стороны в сторону. Замполит увидит, что нет стекла, поднимет шум, будет нудить о том, что это идеологическая диверсия... Угроза расправы была такой реальной, что Федюня сообразил, как спастись.
- Знаю! - внезапно остановившись, прошептал он.- Знаю! Жалко, правда, денежек, да потерять можно больше.
Пробравшись через небольшой плац, прокравшись за огромной палаткой, в которой располагалась столовая, за большим деревянным сортиром на двадцать очков, они вышли к небольшому пустырю.
- А теперь бегом!
Пробежав по прямой сто метров, отдав все свои запасы афошек, с большим трудом объяснив, что нужно, с подкрадыванием и прочими приключениями, в афганской крепости у сорбозов купили кусок стекла. Стекло было неровное и меньше по размеру, чем нужно, но это было хоть что-то...
Федюня вздыхал и сокрушался о своём банкротстве, Борисычу было досадно - что из-за Федюниной беспечности мучаются, и вопрос ещё не закрыт. Не дай Бог сейчас их ещё прищучит кто-нибудь с этим стеклом, шастающих в неположенное время в неположенных местах! Борисыч чуть рукой не махнул от отчаяния, да руки стеклом были заняты.
Втихаря, обливаясь холодным потом от скрипа стеклореза, от звонкого щелканья при постукивании по линии разделения, замирая при резком «отламывании» отрезанных кусочков, наконец-то, с грехом пополам получили из «афганского» куска более - менее подходящий «прямоугольник». Борисыч посмотрел на полотно, кривобокое оттого, что у стекла была маленькая площадь, и по диагонали остались неровные пустоты, сплюнул от отвращения и приказал:
- Поползли.
Никуда они, конечно, не поползли, а, удерживая некрасивый отрезок, поковыляли в кубрик к Губареву.
Дело мастера боится, и через время кривобокое стекло было установлено на место краденого.
- Дальше чо?- спросил «стеклобой», не смея взглянуть на друга, нахлебавшегося от Федюниных хлопот.
Борисыч пожал усталыми плечами и мотнул головой в сторону палаток - «отдыхать».
- А! Чуть не забыл. Ключи отдай майору, видел, этот-то - замполит приехал. Надо ж ему где-то спать?
Федюня кивнул и убежал.
Борисыч, едва не падая от усталости, добрался до своего места и повалился на койку.
Федюня поспел как раз к окончанию совещания, доложился майору Ерёменко, получил новый приказ, и со всех ног кинулся его выполнять.
Рано утром после подъёма у Федюни было прекрасное настроение в отличие от невыспавшегося хмурого Борисыча.
Он «бумкал» весёлую популярную песенку Челентано, насвистывал и чуть не приплясывал, поглядывая на хмурого друга с видом: «А вот я знаю, так знаю!»
- Чо? - спросил Борисыч, знавший Федюню, как облупленного.
- Борисыч, ты был прав! Бог есть, и он, правда, милостив! Знаешь, что вчера случилось?
- Ясен хрен, не знаю, - окрысился Борисыч. - Я твоей милостью вчера так наломался, что вырубился до утра. Едва - едва хватило сил таки встать и раздеться.
- Я пошёл рыжему ключи отдавать, а он приказал мне... - сделал эффектную паузу перед сюрпризом Федюня. - Приказал мне отдать ключи прапору Мерзликину.
Борисыч вскинул глаза на ликующего друга, не понимая ситуацию до конца.
- Херня какая-то! Куска в майорский кубрик? Зачем?
- Хохма вот в чём. Мы с тобой модуль где закончили вчера? Вон там, - показал рукой Федюня. - А замполитовский? Вон там, - указал он совсем в другом направлении. - В новом модуле будут все старшие офицеры, а конкретно Мерзликина и ещё троих прапоров со складов приказано разместить на бывшее место в кубрик замполита. Отчего замполиту и отложили поездку в Кабул. Это вчера на собрании и решали. Знаешь почему? - не удержался и захохотал Федюня, - Потому что он недалеко от сортира! Замполит всех достал своим нытьём и жалобами на вонь. А Мерзликину по хрену, какой у него запах и какое у него стекло. Он вчера после «переезда» так назюзюкался с радости, что наверняка и не помнит ни черта.
Борисыч выдохнул с облегчением и перекрестился.
Прапорщик Мерзликин с трудом разлепил опухшие веки, сел на койке и, озираясь по сторонам, пытался сообразить, куда же это его занесла нелёгкая военная служба, и откуда так немилосердно дуло всю ночь в поясницу.


Сергей Скрипаль и Геннадий Рытченко.

Не вызовут....
Нет.
Не так.
Сначала - как будто кто-то там, наверху, веселый и улыбающийся - конечно улыбающийся - макает кисточку в желтую краску и слегка проводит по ней пальцем.
А здесь -
Здесь - мелкие желтые брызги вдруг вспыхивают в ярко-зеленой еще листве.
И - будто кипятком по нервам - каждое новое желтое пятно... шорох первых опавших вдоль бордюра.... первые порывы ветра....
Ветер.
Он будет дуть теперь и дуть, раскачивая ветви и обрывая золото...
И с каждым его порывом, с каждой метнувшейся за окном изломанной тенью ветки, снова и снова в сердце будет нарастать мутная глухая тоска.
Но -
Не вызовут...
А по ночам все труднее и труднее будет успокоить этот глупый комок слева в груди.
Он не понимает, что -
Не вызовут.
Он - там.
Он слышит в шорохах за окном городской квартиры - Посвистывание ветра в неплотно задраенном иллюминаторе.....
Стук - отдающийся вдруг дрожью в корпусе корабля - якорь-цепи по палубе...
Не ты.
Он,
Он не понимает, что -
Все кончилось
Десять лет назад кончилось.
Он все еще сомневается -
Не сорвет ли? Держит ли якорь?
Свист ветра - стук якорь-цепи -... нет.
Сегодня не сорвет.
Мостик.
Надо позвонить на мостик.
К телефону -
Нет.
Это не ты.
Это он.
А телефон - молчит.... Уже столько лет.
По главной базе не объявлена штормовая готовность.
Ветер.
Нет.
Не так.
Не вызовут. Не вызовут по штормовой.
А этот глупый.
Он привык за почти двадцать лет -
Если ветер - надо идти.
Там, где-то там рвет с якоря корабли. Надо штормовать
Где-то - бьет с размаху об стенку и рвет швартовы.
Он привык - надо штормовать.
Это не страшно, если рвется сорокамиллиметровый стальной, он не убьет...
Хуже, когда рвется капрон - он как резина - и если не уйти - как резинка может смять, сбить, порвать и железо - и человека.
Это страшно.. Людей надо убрать......
Нет.
Не вызовут.
Просто -
Опять, хоть раз в году, но -
Опять - нет сна.
Чай, сигарета.
И -
Мечущиеся за окном ветви...
И -
Свист и завывание ветра...
И -
Нет сна.
Хотя бы раз в году. Хоть и прошло десять лет.
Потом - все же сон.
Все равно придет, заставит забыться...
Но - и там, во сне - надо штормовать когда - ветер.
Шторм.
И ползущий якорь.
И ветер.
Ветер.
Штормовать....
Нет.
Не вызовут....