ЛЮБОВЬ

Трое мужчин собирались на дело. На понятное, простое, мужское дело. Привычно распихивая по карманам формы и разгрузок рожки, гранаты, дымы, осветительные ракеты, батарейки к ночнику и прочие нужные в жизни мелочи. Походя проверяя снаряжение. Изредка слышались отрывистые команды:
- Петруха! Фляги замени на дутые... да, все три.
Петруха, бурча под нос, уходил в темноту. Будил повара, чтобы открыв ПАК, наполнить фляги крепким несладким чаем.
- Петруха!
- Да здесь я!
- А где Пинцет сегодня?
- Дежурит на радио...
- Поменяй на кого-нибудь толкового.
- А кто у нас толковый, тащ лейтенант?
- А я вот знаю одного и щас его назначу...
- Да ладно вам! Сам сяду...
Он снова скрывается в темноте, теперь чтобы обрадовать медика. Опять бурчит:
- Все-то вы знаете... Один хер не лягу, пока не вернетесь...
В этом Петруха весь. Кряжистый уральский увалень, вечно бурчащий что-то себе под нос. Это бурчание дорого обходилось ему с прежними командирами. На самом деле Петрухе никогда не надо было повторять что-то дважды, а уж тем более орать. Как всегда бурча, делал он всегда все основательно и обстоятельно. Именно так. Не торопясь, но успевая быстрее других. А вот когда садился Петруха за штурвал своей бэхи, за спиной у него вырастали крылья, а на щеках пассажиров засыхали слезы и сопли... Никогда не видели крылатых бурых медведей? Жалко...
Вот и сейчас, вернувшись, он бурчал:
- Ну давайте на машине, а? На ней ведь лучше. Я Сему за пушку посажу. У меня и готово все. Баки полные, масла под завязку. Батареи и воздух в норме. Укладка полная. Я даже «Тучу» позавчера перезарядил. А? Тащ лейтенант?
- Отставить машину, Петруха... Но если я... тока подумаю, а тебя через десять минут рядом не будет!
- А я чО! Давайте, Сему разбужу.
- Я тебе разбужу! Посмотри-ка лучше сзади.
Петро деловито шарит своими сардельковыми пальцами по снаряжению. Проверяет клапаны. Бурча, поправляет вылезшую из заднего кармана чеку РГО.
- Попрыгайте, тащ лейтенант.
- Сема пусть перед тобой прыгает.
- Ну, положено так.
- Щас я тебя положу, коленки задрожат. Неси таблицу ЗПЧ.
Несколько минут трое и Петруха, подсвечивая себе ГДРовским офицерским фонариком, совещаются на тему связи, новых позывных и терминологии. Наконец один из них смотрит на часы:
- Пора!
- Присядем на дорожку.
- ...
- Ну... С Богом!
Все трое одновременно надевают гарнитуры радиостанций.
- Два-двенадцатый! Берёзе!
- На приеме!
- Повнимательнее там.
- Бдим!
Трое, разойдясь недалеко друг от друга, цепочкой уходят в темноту. Пройдя свои посты и секреты, поворачивают налево и дальше по подножию хребта идут в долину. Погодка стоит - самое то. Градусов 20 тепла, ветра нет, на небе тучки. Но судя по сухости воздуха, дождя не будет. В полной темноте, стараясь не шуметь, трое удаляются от своих позиций. Казалось бы, а кого стесняться? Свои уже не услышат, до деревни километров шесть. Но вот в такой вязкой темноте и плавают всякие крупные рыбы. Столько их, таких случаев было, кто-то что-то не согласовал и вышли на своих... А то и не на своих. Ну, там проще. Хотя, ну его.
Так, думая каждый о своем, трое проходят несколько километров. Подходя к остаткам моста через арык, залегают. Уж больно место удобное для засады:
- Береза Буку!
- На приеме!
- А где твой двадцать первый?
- На приеме Бук21!
- Я Береза21! Три семерки.
По четко слышимым двум щелчкам гарнитуры после голосовой команды радисты уходят на запасную частоту. Конечно, для мотороловских радиосканеров эта уловка как писк мышки для кошки. Но трое сейчас прятались как раз не от сканеров, а от батальонных и бригадных радистов.
- Ну что там не спится тебе, двадцать первый?
- Сам ты палец двадцать первый!
- Что хотел-то? Спать охота.
- Ты на седьмой точке ничего не садил?
- Нет.
- А что так?
- А тихо уже вторую неделю...
- Ясно! Стукни там своим передним по башням... Я тут пошляюсь немного до утра, увидеть они меня не увидят, но мало ли что.
- А что за дела-то такие?
- Не по связи...
- Какие мы важные!
- Все! Три семерки.
- И вам не болеть
Короткими перебежками трое выдвигаются к мосту. По одному переходят на другую сторону арыка. За ним простирается огромное поле, засеянное горохом. По краю поля вдоль сухой отводки арыка реденькие заросли кустарника. Двое уходят в их сторону. Это довольно опасный момент. Мало того, что можно нарваться на кого-нибудь в этом единственном укрытии. Хуже, если там стоят растяжки. И не важно чьи, свои или чужие. Вчера с вечера вроде проверяли. Но все равно, действия двоих предельно осторожны. Наконец разместившись, устроив свои НП, они докладывают первому:
- Второй!
- Понял! Как там третий?
- Уже все!
- Я пошел.
Некоторое время темное пятно еще было различимо на краю поля, где горох пореже. Потом передвижение первого были заметны по колебаниям стеблей овса и молодого подсолнечника, посаженных на этом поле вместе с горохом. Но вот небо начало понемногу проясняться, подул легкий ветерок. Это окончательно убило любую попытку обнаружить передвижения первого.
- На месте!
Поочередные щелчки гарнитуры сообщили ему о том, что все готовы. Потянулись длительные минуты ожидания. Минут через сорок от кромки небольших зарослей шелковицы, отделявших дальнюю окраину поля от деревни, отделилась темная фигура. Она двигалась ровным быстрым шагом, и стала пересекать поле по диагонали.
- Первый! Пукни для ориентации.
На секунду над полем взметнулась рука. Две пары глаз приникли к ночным прицелам.
- Не вняли! Еще раз!
- Внимательнее!
Рука показалась еще раз. Оказывается, первый взял гораздо правее от предполагаемого места.
- Первый! Нужно левее 100.
- Внял! Где объект?
- Возьмешь левее - выйдет точно на тебя.
Темная фигура приближалась уже к середине поля. Неожиданно за ней возникла, как из-под земли, вторая. Издали показалась, что вторая накрыла собой первую фигуру. Через секунду только легкие волны от ветерка пробегали по тому месту поля. Как не вглядывались двое в прицелы, ничего не было видно. И что там происходило, можно было только догадываться. Прошло уже полтора часа. Двое начали нервничать. Второй переключился на частоту роты:
- Два-двенадцатый!
- На приеме!
- Как там в мире ситуация?
- Тихо! На троечку вас принимаю... А вы где?
- У Снегурочки на бороде! Хорош болтать...
Тут как черт из табакерки вывалился на край поля первый. Второй быстро переключился на общую частоту.
- Второй!
- На приеме!
- У проктолога ты на приеме! Сворачиваемся! В темпе!
По очереди начали отходить к арыку. Быстренько переправились, залегли. Первый лежал на гребне арыка, долго вглядывался в прицел. Наконец он увидел, как посреди поля возникла темная фигура, постояла немного и, пошатываясь, пошла в направлении деревни. Первый дождался, когда фигура скроется в зарослях, выждал пятнадцать минут и вышел на батальонную частоту:
- Гранит, я Береза21, прием!
- На приеме Гранит10!
- Прошу добро на работу Щуки в восьмом квадрате.
- Сто одиннадцатый спрашивает, как работать будем?
- Ласково работать будем и внимательно. Движение есть. Проверить надо.
- Береза21! Добро на работу Щуки в квадрате 8. Я Гранит10, прием!
- Щука, я Береза21!
- На приеме!
- Квадрат 8, два «соленых огурца», по улитке 1 и 8. По готовности, огонь!
- Я Щука, квадрат 8, по улитке 1 и 8, по готовности принял!
Через минуту с небольшим за их спинами со стороны хребта бахнули два полковых миномета. Над краем деревни повисли «люстры», заливая всю округу своим мертвецким светом. Казалось, весь мир вжался в землю и стал даже как-то ниже. Казалось, это никогда не кончится. И тут ожило радио:
- Гранит Березе21!
- На приеме!
- Ну, как там? Наблюдаешь что-нибудь?
- Пока нет.
- Ну, ясно... Жди в гости, приеду, вместе посмотрим.
А потом была дикая гонка. Как в песне. По долинам и по взгорьям. Раздирая форму о кусты. Но при этом максимально тихо и максимально скрытно...

Петруха бурчал:
- Мне-то что говорить?
- Дурака включи.
Петруха пошел в блиндаж одеваться. Трое сидели на скамейке около офицерского кунга. Дышали, высунув языки. Периодически прикладываясь к фляжкам с чаем. Внизу по серпантину ползли две бэхи с комбатом. Сейчас начнется. Проверка несения службы, документации. Двое уже думали об этом. Каждый о своем. У второго, кажется, не были подписаны в бригаде акты на списание двух аккумуляторов. А у третьего недооформлены документы на получение страховки по ранению второго. И только первый был спокоен. И за роту, и за службу, и за документы. А главное за этих двоих.
А еще он был отчаянно влюблен.
Так он и сидел, между двух своих замов и друзей одновременно. Сидел и тихо, сам себе, улыбался.

Мореход, Омск. 17.01.07 г.

ПУЛЯ дура - ШТЫК (он же нож, он же пила, он же кусачки, молоток, мундштук, прикуриватель от выключателя, ну и самое важное - он же пахоупирающееся приспособление для принудительного пробуждения падающего, заснувшего дневального)- МОЛОДЕЦ.
У всех служивших в строевых и не очень частях есть масса случаев, а еще больше баек про случайные и не очень выстрелы, не все они комичны, но все же хочется внести свои 3 копейки в копилку.
Все, что описано ниже, назвать бы байками, но не могу - все это задокументалировано, и доводилось в части касаемой должностным лицам КДПО в 199...х годах.
А за нехудожественную обработку прошу сильно не пинать. Филологическими науками не владеем-с.
1 копейка.
В одной из морских пограничных частей (вернее, речных) один воин (да простят меня моряки, мне так привычнее) решил покинуть расположение части, да не просто так, а с автоматом, да не одним. Первый автомат и 60 патронов ему выдали при заступлении в караул, а вторым комплектом он разжился у сослуживца на соседнем посту. Вы спросите, как ему удалось убедить товарища поделиться автоматом и боезапасом? Я вам отвечу быстрым лобоприклАдным способом уговора.
Так вот. Получив два АКСа и кучу патронов, воин почесал до дому до хаты, но на его неудачу товарищ, потушив было вспыхнувшую от звезд из глаз траву и почесав ушибленный лоб, нажал кнопку тревожного ревуна.
НачКара в дальнейшем спасло от британского флага вместо жопы правильно организованная служба и оперативное реагирование на сигнал с поста. Не буду утомлять историей погони за воином, ибо сам ее не знаю, а знаю я следующее:
загнали вооруженного до зубов дезертира в неиспользуемый лестничный пролет казармы. Тот, не будь дурак, решил ломиться на крышу и принять бой. Но тут ему не повезло во второй раз: люк на чердак оказался закрыт на ба-а-альшой амбарный замок. Ему бы его прострелить, но не судьба, снизу послышался лай помначкара и мат особиста, а может, наоборот.
А теперь про пулю-дуру, вернее, 60 (шестьдесят) дур. Выскочив на пролет ниже воина, загонщики остолбенели: на них с расстояния 3-4 метров под углом 45 градусов сверху смотрело два ствола калибра 5,45 мм. Мысленно простившись с жизнью, помначкара выставил автомат вертикально перед собой на вытянутых руках, особист же мысленно простившись с жизнью помначкара, поступил так же, но за спиной у того. (хотя впоследствии приняв этот день за второй день рождения и по 0,5 л на грудь, мичман (помначкар) и капитан (особист), перебивая друг друга, утверждали, что это именно он стоял первым)...
ВСЕ.
А вы чего хотели? Все 60 дур были извлечены из стен и приобщены к уголовному делу.
Ах да, мичман и капитан не получили ни одной царапины.
2 копейка.
Начальник одной из пограничных застав решил посовещаться со старшиной, ну и заодно ПМ почистить. А надо сказать, что меблировка канцелярии типичная для начальственных кабинетов: Т-образный стол, стулья, сейф и еще не скажу чего, да, немаловажная деталь: на столе лежит стекло, да не простое оконное, а каленое от трактора. Место начальника, как и положено, в верхней части Т, старшина, соответственно, у основания (буквы Т), входная дверь напротив начальственных глаз, там, где ковер, на котором еб.. ммм.. ставят и отчитывают подчиненных. Так вот. Сидит, совещается, чистит ствол (пистолету), старшина тщательно сопит-записывает в гроссбух. Вдруг входит дежурный:
- Товарищ капитан, пограничный наряд... бла бла бла...
Капитан, автоматически собирая ПМ, начинает задавать кучу вопросов по делу и не очень. Пистолет уже собран, магазин вставлен, нет не так: магазин вставлен, пистолет собран, полярная лисичка уже рядом, шепчет в ухо: «контрольный выстрел забыл». Но начальник хорошо учился в училище - оружие нельзя направлять на людей вообще, и уж производить контрольный выстрел тем более, а поворачиваться лень. Ну сидит, траха... спрашивает ДЖ за службу, ПМ при этом держит в руке под углом в стол. (Если провести прямую линию от ствола к столу и по рикошету далее, то лисичка придет старшине в левый висок, а голова, как мы знаем, нависла над гроссбухом, и далее побежит ДЖ в лоб). Полярная тварь уже кричит в ухо: "НАЖМИ на спусковой крючок, ну НАЖМИ!" И тут старшина краем глаза увидел несоответствие формы одежды у ДЖ и решил, повернувшись, сделать замечание: «СЕРЖАНТ, ремень поправь!!!» Сержант, до дембеля которого осталось месяц два, тяжело вздохнул, и понурив голову, стал поправлять ремень.
Ну, а дальше вы догадались: Песец обломился - пуля, разбив стекло, срикошетировала по ранее описанной траектории, но не встретив поднятой и повернутой в сторону ДЖ головы прапорщика, не встретила она и головы сержанта, наклоненной в это время к груди, а встретилась она со стеной над дверью, благо та деревянная была.
З.Ы. Думаете, лисичка обломилась?
Ну, не совсем. Капитану все же оторвало фалангу пальца. Ибо нехер пальцем проверять наличие окалины на срезе ствола.
3 копейка.
Все, кто хоть раз ходил на службу с оружием (автоматом, карабином, пулеметом), прекрасно знают правила заряжания - разряжания оружия; тем, кто не ходил, есть прекрасный способ познакомиться с данными правилами в ближайшем военкомате.
Так вот. Опять же у гидропограничников это было. Часа в четыре утра приходит «труп, завернутый в тулуп, проинструктированный до слез и выставленный на мороз» с поста, разводящий ведет его к месту разряжания.
Тут нужны некоторые пояснения:
«Места для заряжания и разряжания» имеют, как правило, одинаковый по форме и содержанию вид: подставка под оружие и пулеулавливатель в виде большого шита из дерева и железа. Но бывают, как и в нашем случае, некоторые исключения в виде двадцатисантиметровой трубы, вкопанной под углом в землю или вмурованной в стену (обычно в самом караульном помещении).
Пришли они, значит, «разряжаются», гидровоин на автопилоте снимает с предохранителя, забыв при этом отстегнуть магазин, и мало того, он еще в трубу ствол не направил, и что? Правильно, выстрел.
А пуля, как мы с вами знаем, дура, рикошетирует от бетонной лестницы, под которой и вмурована «труба-пулеулавливатель», попадает в эту же трубу, рикошетом летит через деревянные перегородки караульного помещения над головой задремашего и уронившего голову на стол начкара, пролетает спальное помещение между верхними и нижними койками, благо все спали. Попадает в стену.
Думаете, все?
Нет!!! Она находит в стене место между кирпичами. Мало того, место, где практически нет раствора, вылетает на оперативный простор и смотрит, кого бы прищучить? А вот хрен тебе! - сказали морские (речные) погранцы, спим мы, подожди два часа до подъема. Нет, - сказала пуля, я ж кинетическую энергию потеряю, и вдруг видит метрах в ста окно светиться, а нем тень. Ну и туда, через два стекла поваренку в жопу.
Хотя нет, простите великодушно, господа моряки, через два стекла коку в корму, которую он только что оторвал от баночки для заливки лагуна водой и коей (кормой) он пользуется в гальюне, где стоит обрез, в котором он стирает караси и машка для драйки палубы. (Чтоб у выпускников Лэнгли мозги расплавились).

Борзость

Отпуск. Как и положено студентам - в декабре, с двенадцатого, по два с половиной дня за месяц службы. Помимо отпускных в кармане 750 советских неденоминированных рублей, аккуратно возвращенный кем-то долг, итого - 1250.

Указанную сумму в виде зарплаты студенту приходилось держать в руках лишь трижды в течение трех месяцев работы в интересах РВСН инженером на гражданке. При окладе в 150 рублей.

Отпуск «тянулся как три дня». Встречи с друзьями, подругами, знакомыми на финансовое благополучие студента практически не влияли - денег оставалось как у тов. Бендера - «чуть меньше миллиона». Надо было что-то решать...

И решение пришло в виде ежевечернего употребления коньяка в компании младшего брата. Успех имел КВВК, при его отсутствии в торговой сети неплохо шел и двадцатипятирублевый «Белый аист».

Употребление качественного (по тем времена) алкоголя сопровождалось задушевными беседами до четырех утра, ночными походами за добавкой по известным в городе «точкам». Как-то младшенький, будучи ослабленным душой и телом, из последних сил набрал 02 и вежливо поинтересовался, где можно взять чего-нибудь поприличней в столь неурочный час. Дежурный по ОВД любезно пояснил, что более-менее приемлемое пойло, по последним данным, можно раздобыть по адресу: ул. Строителей, д. 6, у «бабы Любы».

Младшенький, как мог, пояснил, что неплохо было бы организовать доставку на дом. Мент отреагировал адекватно, и через пятнадцать минут литр довольно сносного самогона был передан «Заказчику» из рук в руки водителем машины с расцветкой современного украинского флага. Правда, за немыслимые деньги.

Банкет продолжался. «Ну, у тебя и контакты», - удивился студент. «Да фигня все», - ответил младшенький, - «вот когда Шурик подбирает меня с работы...»

Школьный друг Шурик работал «на персоналке» - возил на черной Волге генеральскую жопу. Жопа исправно отпускала водилу после 18.00, и Шурик подъезжал к НИКИЭТ, где в те благодатные времена работал младшенький.

«Представляешь, после ученого совета выхожу из проходной, следом - директор НИКИЭТ, академик такой-то. Академик усаживается в белую Волгу и с изумлением наблюдает, как я сажусь в черную... Шурик наливает мне стакан водки и со словами «какой русский не любит быстрой езды» рвет с места». «А я... А у... А у нас в ВВС - все равно круче!» - распалился студент, - «А слабо тебе...»

Поутру братья побрели, спотыкаясь, на почту, где студент отстучал телеграмму следующего содержания: «Витебская обл полоцкий р-н п/о велье 2 командиру в/ч ХХХХХ поздравляю личный состав полка наступающим новым годом желаю успехов недопущения предпосылок летным происшествиям лейтенант такой-то».

Борзость была оценена по достоинству. По возвращении из отпуска ПАПА вытащил студента из строя и произнес: «Вашу телеграмму мы получили. От имени личного состава ТЭЧ выражаю благодарность!»