МАТРОССКИЕ СЮЖЕТЫ.

По горячему...
Легенда - так легенда!
Правда, у этой легенды тысячи полторы свидетелей. Да ещё где-то в архивах пылится штатно-должностная книга с фамилиями героев первого сюжета.
И ещё. Чтобы совсем туману нагнать или пургу пустить, как сейчас говорят.
С одним из героев в одно время "мотал" срочную, наверное, один из самых знаменитых ныне живущих путешественников России Виталий Сундаков. А может быть, и в одном подразделении. Никак с ним не познакомлюсь. Он 320 дней в году проводит в экспедициях. В его упоминаниях о службе на "Минске" ни разу не звучали нотки о бесцельно прожитых годах. Но это так, к слову...

СОВЕРШЕННО АПОЛИТИЧНАЯ КОМАНДА.

Служили на "Минске" два военных моряка, фамилии которых не следовало бы поминать всуе. Старшина 1 статьи служил в БЧ-6, а старший матрос - в службе снабжения.
Для провинившихся за сутки и записанных в журнале дежурного по крейсеру была придумана изощрённая форма наказания, не отмеченная в статьях Дисциплинарного устава. Во время святого "адмиральского" часа нерадивые воины занимались строевой подготовкой на полётной палубе.
И вот однажды умы и сердца экипажа потрясла команда по всем линям корабельной трансляции, которая не оставила кровавого следа в истории только потому, что по календарю был 1980-й, а не 1937-й год.
Может быть, дежурный и сообразил бы и что-то придумал. Но команду поручили озвучить мичману, дежурному по низам. А на хрена ему думать?! Трясти надо! Он тупо, по написанному, зачитал список:
- Слабо успевающим в строевой подготовке матросам Иванову, Петрову, Сидорову, Пупкину, старшему матросу Марксу, старшине 1 статьи Ленину,- построиться на полётной палубе!
Что было потом - рассказывать?
НачПО икал до перевода на вышестоящую должность. А моряки были благодарны мичману. До прихода нового НачПО строевые занятия во время "адмиральского часа" больше не проводились.

А потом на "Минске" был пожар. Начали гореть каюты, а затем полыхало в течение часов семи так, что думали, пока всё не сгорит - не остановится. Но справились. Жертв не было, пострадавшие были. Доложили по всем линиям, вплоть до Москвы.
Помощник флагмеха эскадры проводил обход залитых корабельных помещений. На пятой палубе в нежилой мичманской каюте он вдруг обнаруживает на койке второго яруса бесчувственное матросское тело. Приплыли... Во время прощупывания пульса тело ожило, соскочило с койки, ухнув по грудь в ледяную воду, и, увидев погоны капитана 2 ранга в химкомплекте, заорало: "Старший матрос Маркс!" Помфлагмеха, конечно, ошалел. Он не знал, что Марксов служить на Флот призывают. Подумал: ничего страшного, в "психушке" вылечат. Главное, что живой!
Он нашёл "Маркса", который, потеряв сознание, погрузился в воду, и отнёс в медблок.
- Доктора, принимайте Маркса! Хорошо хоть не Наполеон! С Марксами мы уж как-нибудь на политзанятих справимся.
Оказалось, Маркс проспал весь пожар, и понятия не имел, что произошло на крейсере. В какой-то мере надышался.
Героического помфлагмеха, руководившего непосредственно аварийными партиями в очаге пожара, строго наказали. Его шутка была высоко оценена в политотделе.

НЕТОЧНЫЙ ДОКЛАД.

Помощник вахтенного офицера на правом трапе изнывал от безделия в ожидании скорой смены в двадцать три часа. Его сомнамбулическое существование разрушил своим криком командир вахтенного поста:
- Та-а-щ! Плывёт! К нам - плывёт!!!
- Орать-то зачем? Вызывай вахтенных на концах.
- Да нет, вы не поняли! Человек плывёт!
Ошалевшим взорам ошалевших присутствующих на правом трапе предстала сюрреалистическая картина: разрезая молодой салообразный лёд, со стороны носа по направлению к трапу плыл саженками матрос в шинели и шапке.
Успокою. Всё обошлось. Просто в темноте, изучая устройство корабля, матрос пролезал под носовым краном и неожиданно для самого себя ухнул в ледяную воду с десятиметровой высоты. Он оказался в живых дважды. Место его падения находилось всего в метре от проставки.*
__________________________________________________________________________
* - проставка - понтон, игравший роль плавпричала для приёма к крейсеру плавсредств.

МАТРОССКАЯ СМЕКАЛКА.

Проводящий обход в ночное время дежурный по крейсеру Кондратьев остолбенел от увиденного зрелища. Из поперечного коридора третьей палубы прямо на него выходил старшина 1 статьи с повязкой дозорного по живучести. В одной руке, как заправский официант, он нёс поднос с жареной картошкой, а в другой - бутылку спирта.
- Стоять! Ко мне!
- А я и иду к вам в рубку дежурного со всем этим. Прохожу я это, значит, мимо вентиляторного отделения и чувствую: что-то здесь нечисто, - не выказав никакого беспокойства доложил старшина. - Резко открываю я, значит, дверь и случайно вот наталкиваюсь на всё это.
- Маме своей мозги будешь пудрить! Фамилия!.. Кто начальник!..
- Ах, так! Не верите?! Ну, теперь я мимо всех подобных безобразий так и буду проходить безучастно! Как все...

ПОКАЗНЫЕ ПОЛИТЗАНЯТИЯ.

На четвёртом курсе мы изучали науку под названием "Партийно-политическая работа". Капитан первого ранга Коптев, входя в транс, объяснял нам насколько важен этот курс, и мы сами в этом убедимся, как только увидим настоящие политзанятия на крейсере.
И вот наш класс прибывает на крейсер управления "Жданов".
Уставший старший лейтенант что-то бубнит по бумажке борящимся со сном бойцам. Тема: "Буржуазно-демократическая революция 1905-1907 гг." Посередине кубрика барбет артиллерийского погреба, монотонный звук вытяжной вентиляции убаюкает кого захочешь. Наше присутствие, а в особенности наличие капитана 1 ранга, напрягает как руководителя, так и личный состав.
И вот руководитель решил внести свежую струю, отойдя от скучного сценария.
- Матрос Иванов! Что вы знаете об этих событиях?
- Ничего, товарищ старший лейтенант!
- Вы смотрели вчера на палубе фильм "Броненосец Потёмкин"?
- Так точно!
- Ну, может быть, вам там что-то понравилось и запомнилось?
- Так точно!
- Что именно?
- Как офицеров за борт бросали.

Рапорт.

На втором курсе наша рота помещалась на первом этаже спального корпуса и надо сказать, это было не самое лучшее расположение, так как на этом же этаже была рубка дежурного по факультету, а на втором этаже кабинеты начальника факультета и его замов.
На последнем этаже жили пятикурсники, что тоже не супер. «Молодой, поднимись, мусор вынеси, приборку зашурши в гальюне и т.п.»
Это вступление, для того, чтобы понять обстановку.
Стоишь дневальным, только и делаешь, что прикладываешь лапу к уху.
То дежурный пройдет, то зам по политчасти или еще какой-нибудь офицер. Все время в напряге, чтобы не сняли с дневальства.
А если пройти через спальное помещение роты, то попадаешь на черную лестницу. Она, правда, только называется «черная», а так рота пройдет в колону по три.
В негласные, неуставные обязанности нашей дежурной службы входило предупреждать "пятаков" о появлении всякого рода проверяющих.
Как только кто-то из них появлялся у нас в роте, подсменный дневальный бежал по черной лестнице в роту пятого курса, по пути предупреждая обитателей следующих этажей о визите незваного гостя.
Был у нас один совершенно потрясающий офицер - заместитель начальника факультета по строевой части, некто капитан 2 ранга Богомолов по кличке «Пух».
Любимое занятие его было заглядывать во всякие темные углы и выискивать там пух. И если находил, то радости его не было предела. Дежурная служба слетала с дежурства мгновенно с перспективой повторить дежурства раз пять в качестве нарядов вне очереди, плюс минимум полчаса нудных нотаций.
Если он не находил этого самого пуха, то расстраивался, как сиротка голодный, у которого отняли корочку хлебушка.
Короче. Входит в роту Пух, и не отреагировав на вопль дневального «Смирно!», прямиком устремляется к черной лестнице.
Я, бросив пост - дежурный по роте сопровождает Пуха - лечу по парадной лестнице наверх сообщить старшим товарищам о несанкционированном визите.
Дежурный по роте пятого курса спокойно принимает информацию и идет к двери, которая выходит на черную лестницу.
Я задержался посмотреть, что будет.
Дежурный тем временем становится на колени, распахивает закрытую дверь и орет: «Смирно! Товарищ капитан 2 ранга, 15 рота первого факультета находится на занятиях! Во время моего дежурства никаких происшествий не случилось. Дежурный по роте мичман Такой-то!»
С той стороны двери, тоже на коленях, стоял капитан 2 ранга Пух, приложив руку к головному убору.
Выслушав рапорт, скомандовал «Вольно» и на коленях же пополз в помещение роты.
Дежурный, как положено, уступил дорогу старшему начальнику, стоя на коленях.
И тут до Пуха дошла вся нелепость ситуации.
Он встал, отряхнул штаны и рванул на выход. А я бегом по лестнице на свое место.
Как оказалось, Пух стоя на коленях, подсматривал, что творится в роте пятого курса в замочную скважину.

Срочная

Нет у полковника Савельева секретарши. Действительно, почему бы не ввести такую должность в полках? Сидела пусть хоть бы и ефрейтор какой в «предбаннике» и ногти красила, ну или ещё там чего. Можно спросить: «Как шеф сегодня? В настроении?»
Но нету. Спросить не у кого. И «предбанника» тоже нету. Коридор и сразу дверь. А посыльный внизу, на первом этаже. Да и что он может понимать в тонкостях настроения целого командира полка?
Дверь двойная и обита коричневым дерматином с ватой. Но в коридоре всё-таки кое-что слышно. Слов, конечно, не разобрать, но настроение понятно. Плохое оно. Прогневил кто-то командира.
А мне как раз в эту дверь с докладом. И очень не хочется под горячую руку попасть. Вот и переминаюсь в коридоре, красную папку из одной потной руки в другую такую же тасую. Тихо в штабе, только через эту дверь - далёкие отголоски грома и, кажется, проблески молний внизу, в щели под дерматином.
Коридор маленький - десять шагов до лестницы, напротив неё пост N1. Спрашиваю у постового беззвучно, дёргнув при этом головой в сторону шума:
- «Давно?» Постовой утвердительно моргает - «Давно».
И вдруг резко открывается дверь напротив командирской и оттуда пружинящей, уверенной походкой устремляется к заветной двери начальник штаба. Я подрываюсь, надеясь за ним под шумок проникнуть внутрь. Почти успеваю, дёргаю дверь и налетаю на спину НШ, пятящегося наружу. Он как поршень выталкивает меня, почти вошедшего, плотно закрывает дверь и вопросительно разворачивается.
- Извините, тащ пдплковник, у меня срочная, - сую ему под нос ненавистную папку. - Долго там ещё? Он с опаской косится на папку, отмахивается от меня рукой и прячется в своём кабинете.
- А мог бы и наказать, - подумал я запоздало. Чёрт! Невежливо получилось. Ещё не зашел, а неприятности уже начались.
Потея, марширую по коридору туда и обратно. Время-то поджимает. А если совсем честно, вышло уже давно всё моё время. Вот такая вот беда. Постепенно стихают раскаты грома. Или мне это только кажется? Ах, была-не была, захожу!
Стук - костяшками пальцев по косяку, дёргаю первую дверь, толкаю вторую, всовываюсь в кабинет. И сразу понимаю, что буря вовсе не стихала. Посреди кабинета стоит по стойке смирно капитан из отдельной роты, и рвётся в открывшуюся дверь, отрываясь от эха стен, командирский крик:
- ... да знаешь, кто ты такой после этого?.. Да ты - мудак!
Капитан немедленно, чётко и по-уставному реагирует:
- Так точно, тащ плковник, мудак!
Всё, думаю, попал. Выдавливаю из себя:
- Разрешите, товарищ полковник?
Командир всё ещё в пылу боя. Глаза его горят, волосы в беспорядке. Но он совладает с собой, стихает жар, полковник снижает обороты, его безумный, но становящийся всё более осмысленным взгляд, блуждая, ищет помеху. Фокусируется на мне, висящем в дверях и готовом немедленно просто исчезнуть, и, через какое-то время узнает.
- А... - говорит он уже спокойно. И почти ласково, - Ну, что там у тебя?
- Срочная, - извиняющимся тоном блею я, - разрешите?
Сдержанный кивок головы, и я спасён. Буря стихла, как не бывало. Небо вмиг очистилось, и в кабинет вернулся солнечный летний день. Радостно белеют бумаги на столе, томики Ленина браво равняются в шкафу. Капитан стоит вольно и как бы не причём. Я, приняв обычные нахальные ужимки, подаю раскрытую папку, пытаясь при этом дать озобоченно-кислой гримасой понять, что дело-то хоть и срочное, но по политической части, что, конечно тоже, важно, но...
Командир уютно распологается на своём месте, читает не спеша, с лёгкой улыбкой на просветлённом лице, подписанный членом Военного Совета опус. Жизнь возвращается на круги своя, и я просто млею от этой идилии. Командир смотрит на часы, находит в шапке телеграммы время поступления и бросает короткий взгляд на меня. Я изображаю пантомиму о том, как не хотелось беспокоить занятое начальство очередными призывами повышать и укреплять. После быстрых вычислений командир ставит время доклада, как по нормативу. Все мои страдания в коридоре перестают существовать документально - телега прочитана получателем задолго до их появления. Принимаю папку - «Разрешите идти?» Кивок дарует мне свободу. Закрывая за собой дверь слышу, как буря возрождается с новой силой. А мне уже всё равно, забуксовавшее было колесо службы катится дальше к скорому уже дембелю.