БДИТЕЛЬНОСТЬ
Прибывший в столицу Советской Эстонии город Таллин (советский Таллин отличался от капиталистического в первую очередь тем, что в нем было меньше букв «Н») начальник военно-морской базы был человеком новой формации. О таких в ту пору говорили: «прорабы перестройки». Результатов работы этих прорабов еще никто не мог себе в точности предположить, но люди эти отличались от простых граждан двумя основополагающими качествами: они все как один были решительны и (обратно же, все как один) искали для каждой проблемы нестандартные решения.
Проблем у командующего ВМБ было - хоть отбавляй. На базе процветало пьянство, воровство и неуклонно падала воинская дисциплина, причем одно органически вытекало из другого и превращалось в третье.
Начальник базы перебирал разложенные на столе бумаги, в каждой из которых сообщалось о чрезвычайном происшествии. Чрезвычайного на вверенной ему базе было столько, что как-то само собой из чрезвычайного оно становилось рутинным, я бы даже сказал - повседневным.
...Мичман Загогулько самовольно покинул воинскую часть и уехал на десять дней на Украину, на свадьбу к своему шурину...
... Старший лейтенант Михайлов, находясь в состоянии алкогольного опьянения, катал приехавшего к нему в гости тестя на катере и повредил при этом створный знак. Наложено взыскание, предупреждён о неполном служебном соответствии...
... В 2:00 по московскому времени, желая познакомиться с эстонскими девушками и произвести на них впечатление, лейтенант Максимов произвел выстрел из сигнальной ракетницы (зеленый трехзвездный). При этом, объясняя девушкам, как действует морская сигнальная ракетница, направил ее в витрину соседнего магазина одежды. В результате возникшего пожара...
Нужно было найти решение, созвучное духу того времени, которое партийные пропагандисты называли перестройкой, а народ, будучи в своей массе аполитичным - турецким словом «бардак», что, как известно, в переводе с языка Назыма Хикмета означает: «публичный дом».
Контр-адмирал склонился над картой Балтийского моря и задумался. В его голове уже зрела одна интересная идея...
Минная гавань, знакомое каждому ценителю отечественной военно-морской истории место, жила своей размеренной жизнью. Весеннее солнце грело асфальт, зеленая травка пробивалась на площадке перед лазаретом, ленивая балтийская волна слегка покачивала отшвартованные тральщики 40-ого дивизиона. Несколько краснофлотцев в синих робах неспешно прохаживались по пирсу, всем своим видом демонстрируя поздние сроки службы. Художник-соцреалист, ученик школы Александра Дейнеки, с удовольствием изобразил бы эту картину маслом на холсте. Картина называлась бы: «В мирные дни» и олицетворяла всеобщее благоденствие и верность идеалам.
Суббота, как день недели, имеет свое религиозно-мистическое значение. Для ортодоксального иудея это праздник, в который вообще ничего нельзя делать. Для советского военнослужащего это парково-хозяйственный день (ПХД) - тоже весьма своеобразный праздник, в который полагается сделать очень многое, но нужно, подобно иудеям, постараться-таки этого не делать.
С утра на кораблях наблюдалась определенное оживление - шла проверка работы зенитных автоматических пушек. Это тридцатимиллиметровые шестиствольные установки, которые (иногда - довольно успешно) способны отстреливаться от низколетящих целей. В кают-компаниях и курилках циркулировала история о том, как наш тральщик, стоявший в 1982 году в Сирийском порту, терпел-терпел очередной налет израильской авиации, а потом не вытерпел, взял да и завалил подлого агрессора. Наверное, «Скайхока». Официальные книги по истории израильских ВВС об этом поражении стыдливо умалчивают...
Проверка зениток выглядела следующим образом: по корабельной трансляции передавались команды о появлении виртуальной воздушной цели, после чего ствол АК-630 разворачивался в нужном направлении, поднимался на нужное количество градусов, и над волнами гавани пролетала короткая как выстрел команда: «Огонь!»
Командир дивизиона тральщиков капитан второго ранга Никольский из окна своего кабинета (второй этаж, аккурат над лазаретом) скучающим взором окинул вверенное ему Родиной хозяйство. Эта суббота ничем не отличалась от сотен других точно таких же суббот. Вообще, установлено, что в одном году военной службы содержится иногда 52 субботы, а иногда 51, и это обстоятельство значительно обесценивает этот, в сущности, неплохой день недели...
Телефонный звонок всегда неожиданный. Доподлинно неизвестно, было ли так задумано Александром Беллом, когда он изобретал телефонный аппарат, или же это получилось случайно, но факт остается фактом - каждый звонок разрезает нашу жизнь, выделяя в ней два неравных ломтя: «до звонка» и «после». Зазвонивший на столе кавторанга Никольского черный эбонитовый аппарат еще той, настоящей, сталинской выделки, оборвал его размышления. По мере того, как он слушал, его лицо из блаженно-субботнего становилось мужественно-понедельниковым. Брови комдива нахмурились, глаза приобрели стальной, воспетый Юрием Визбором блеск, позвоночник принял положение, позволяющее с легкостью разглядеть грудь четвертого в строю. Трубка продолжала дребезжать стальной мембраной и передаваемая ей информация складывалась в отвратительнейшую картину, какую только можно было себе представить...
Неизвестные, вероятно, эстонские националисты, захватили катер и уходят от города Таллина в направлении нейтральных вод. Дальше - куда угодно. В хорошую погоду на горизонте можно разглядеть дымку финского берега, направо и чуть подальше - остров Готланд, это еще хуже, это Швеция, а шведы, в отличие от турмалаев, беглецов не выдают. После прокатившейся по стране серии угонов самолетов «Аэрофлота» только катера и не хватало для полного счастья.
- А что погранцы? - с надеждой в голосе спросил комдив. Ловить беглых политических проституток - это дело морской пограничной охраны КГБ. Задача флота - защищать родные моря и берега. Вот если бы на траверсе Таллина «Честер Нимитц» нарисовался, тогда да, тогда другое дело, а так - не наш ВУС...
Эбонитовая трубка снова что-то продребезжала, зло, холодно и бездушно. Погранцы выйти не могут: три катера и все в полуразобранном виде. У погранцов тоже парково-хозяйственный день...
- А может, подушку послать? - ухватился за последнюю соломинку капитан второго ранга. - В Коплях вон подушки стоят, они быстрые, они в миг догонят...
Аппарат внутренней связи объяснил командиру, почему суда на воздушной подушке, расположенные в двух километрах к западу, в районе Копли, не могут быть посланы. Нарушитель уходит. Нарушитель должен быть перехвачен. Ответственный за выполнение - капитан второго ранга Никольский. Точка.
Территориальные воды Союза ССР - это двенадцать миль от берега. Хороший катер пройдет это расстояние за сорок минут. Из этих сорока уже прошло не меньше пятнадцати. Суббота, казавшаяся с утра обычной, как по мановению волшебной палочки превращалась из красного дня календаря в иссиня-черный...
- Командира «Прибалтийского комсомольца» ко мне! - рявкнул Никольский в селектор, и его фраза повисла над гаванью, как зловещее предзнаменование.
Тральщик проекта 1256 «Прибалтийский комсомолец» был прорывателем. Некоторые обыватели ошибочно полагают, что летчики-смертники и моряки-смертники существуют только в Японии, набираются только из самураев и учатся только по «Буси-до» (юзер мануал). Это не совсем так. Смертники в той или иной форме есть в любой армии мира. В частности, к таким смертникам относятся тральщики-прорыватели.
Прорыватель - это типовой тральщик, по всей длине которого в виде здоровенных рамок намотан электрический кабель. Этот кабель, когда по нему гуляет ток, создает магнитное поле, имитирующее большой корабль. Например - крейсер. Магнитные мины (а надо вам заметить, что шары с рогульками канули в прошлое, и все современные мины либо магнитные, либо акустические, либо комбинированные) воспринимают такой тральщик как достойную цель и подрываются, обоснованно полагая, что их время пришло. Тральщик же в это время мчится над ними налегке со скоростью больше 35 узлов и (теоретически) никак не страдает от взрывов, грохочущих у него далеко за кормой. Это в теории. Фактически же такой вариант траления мало отличается от практики боевого применения камикадзе. Поэтому (опять же - в теории), личный состав с тральщика-прорывателя снимается, и он в боевом режиме управляется по радио. Качество советского радиоуправления и телемеханики довольно известно, так что в реальной обстановке рулить этим кораблем-смертником вероятнее всего придется людям, которых у нас, во-первых, очень много и практически бесплатно, а во-вторых, потом обязательно наградят...
Так это или не так, не мне судить, в боевом тралении я ни разу не участвовал. Однако отмечу важное обстоятельство: прорыватель в любом случае - очень скоростная посудина. Без этого - никак. Ноблес оближ, как говорили древние римляне...
- Командир Бэ Тэ сто тридцать...
Никольский махнул капитан-лейтенанту рукой - сейчас не до церемоний.
- Сколько у тебя горючего?
- После перехода из Балтийска заправились, солярки почти под завязку...
- Вот что, Паша, - комдив взял его за локоть, - там (он махнул рукой в сторону финского берега) какие-то ...даки на угнанном катере рвутся в Европу. Твоя задача - перехватить. Причем, любой ценой. Времени у нас с тобой всего минут двадцать.
Сказав фразу «...времени у нас с тобой...», Никольский как бы объединил свое и каплея Павла дела в общее производство по признаку общего же состава преступления. Капитан-лейтенант ощутил это, и с этой секунды между ними образовалась некая мистическая связь.
Через пять минут, проклиная все на свете и полностью перейдя с русского литературного на русский разговорный, команда «Прибалтийского комсомольца» вывела свой тральщик на курс перехвата. По поверхности воды, разрезая гавань надвое, потянулся светлый кильватерный след.
Никольский проводил прорыватель долгим взглядом. Больше послать все равно некого. Справа у стенки сиротливо торчали мачты «Семы Рошаля». Этот ветеран, ровесник судьбоносного Двадцатого съезда партии, уже не сможет выйти в море и готовится на списание. Чуть ближе к комдиву болтались на разведенной «Прибалтийским комсомольцем» волне рейдовые тральщики. Эта ветошь едва ли сможет развить 15 узлов, да и вооружения у них никакого. Экипаж - четыре матроса. Если они столкнуться в открытом море с вооруженными до зубов эстонскими нацистами, возможно - проходившими спец. подготовку в элитных частях «Ваффен СС», то кто кого задержит, большой вопрос. Единственная надежда на «Комсомольца»...
2-я часть
Cвежий морской ветер был наполнен той незабываемой гаммой запахов, повторить которую не удавалось еще ни одному французскому парфюмеру. О чем мечтается человеку, вырвавшемуся ранним субботним утром на морской и оперативный простор? Ясное дело, о разном. Контр-адмирал с ядовитой ухмылкой посматривал на часы и на удаляющуюся линию эстонского берега. Простор был голубой и земля была за кормой. С каждой минутой он все более наполнялся восхищением от им же самим и придуманного плана проверки. Эти олухи в Минной гавани четыре минуты назад получили вводную (на этот счет он дал подробнейшие инструкции дежурному по военно-морской базе). Сейчас в сороковом дивизионе суматоха, граничащая с паникой. Размеренное с ленцой течение парково-хозяйственного дня сломано единожды и навсегда. Контр-адмирал представил себе потное лицо комдива Никольского, и улыбка на его лице расползлась до таких пределов, что в ней стали участвовать уши и кожа на коротко остриженном затылке.
- Послезавтра, - прошептал сам себе командир базы с такой интонацией, будто он был девушкой, соглашающейся на первое серьезное свидание.
Послезавтра утром, в понедельник, к 9:00 по Москве, он вызовет к себе кавторанга Никольского. Он подробно расскажет ему, как ошибочно и преступно он действовал в условиях боевой тревоги, как неорганизованна служба во вверенном ему подразделении, как неполно соответствует сам комдив Никольский своей военно-морской службе. Он непременно порассуждает на тему о том, как в военное время при подобных обстоятельствах он, контр-адмирал (нет, лучше просто - «адмирал»: ежели на пуговицах литых якоря скрещенные - так можно просто, без церемоний - «адмирал»), без суда и следствия, собственноручно...
Сладкие мечты начальника ВМБ прервала точка, отделившаяся от линии родного берега и двинувшаяся в северном направлении.
- Быстро же они, однако... - подумалось контр-адмиралу, однако это обстоятельство не сильно его огорчило. Все равно, каждый, кто делает что-либо, всегда ошибается, а каждый, кто вдумчиво проверяет - видит эти ошибки. Не хочешь ошибаться в жизни - становись проверяющим! Проверяющий всегда находится в положении подглядывающего, испытывая при этом ощущения, близкие к сексуальным. Психиатры школы Шарко определенно относят это к вуайеризму... Впрочем, сейчас речь о военно-морском флоте, а не о половых извращениях...
- Ничего, - подумал контр-адмирал. - До нейтральных вод осталось каких-то три мили, они все равно не успеют...
Погоня есть одно из самых азартных занятий человека. Страсть, ненависть, трепет, надежда, отчаянье - все эти чувства смешиваются воедино в исключительно короткий отрезок времени, превращая нашу кровь в дьявольский коктейль из адреналина, опиатов, половых гормонов и всего того прочего, что описывает страсти и пороки человеческие сухим языком формул органической химии. Паша отер со лба выступивший пот и поправил воротник кителя, на плечах которого хищно топорщились черные, усеянные россыпью мелких звезд погоны капитан-лейтенанта. Под ним внизу, в утробе тральщика, ревели мощные дизеля, работающие чуть выше своих физических возможностей. «...Мощь шести тысяч лошадей во имя одного...» вспомнилось ему читанное некогда в школе стихотворение.
Прямо по курсу, неумолимо увеличиваясь в размерах, отчетливо читался силуэт уходящего на северо-запад катера, набитого до отказа шпионами, диверсантами, нацистами и диссидентами. Паша уткнулся лицом в замусоленную резину визира и с удивлением обнаружил, что нарушитель как две капли воды похож на адмиральский катер командира базы.
- Хитро придумали, - злобно усмехнувшись, процедил капитан-лейтенант сквозь зубы. Перед войной немцы массово забрасывали в наш тыл агентов, переодетых в форму офицеров Красной Армии. Старый трюк - нас внешним сходством не обманешь! Паша взглянул на карту.
- Никак не успеваем, - с тоской подумалось ему. Нарушителю до нейтральных вод оставалось каких-то пять кабельтовых. Офицер внимательно огляделся по сторонам. В море не было никого: разумеется, Таллиннский порт не знал выходных и работал круглосуточно, но в эту минуту поблизости действительно никого не было.
- Кабельтовым больше, кабельтовым меньше - велика ли разница. Другое дело, если в нейтральных водах нарушитель осмелеет и откажется выполнять требования командира советского тральщика. Подстегнутый азартом погони мозг капитан-лейтенанта лихорадочно искал решение этой сложной задачи, в то время как матерый вражина упорно рвался в ничейные воды.
- Старшину второй статьи Приходько к командиру! - скомандовал Паша по корабельной трансляции. Через минуту краснофлотец с двумя лычками на погонах и боевым номером БЧ-2 на груди предстал перед ним.
- Объясняю картину, - строго глядя в глаза старшине второй статьи, сказал Паша. Он говорил отрывисто и четко, как бы заколачивая в мозг корабельному артиллеристу маленькие гвоздики.
- Нарушитель государственной границы уходит, - Паша кивнул по направлению к адмиральскому катеру.
- Догонять нет времени и возможностей. Остановить его мы обязаны.
- А шо я могу? - с отчетливым южно-украинским акцентом и таким же хитроватым прищуром то ли ответил, то ли спросил краснофлотец.
- У тебя там что-нибудь есть?
- Ни боже мой, товарищ командир... - начал было Приходько, но Паша резко его оборвал:
- Сейчас не время для цирка! Если найдешь, обещаю хлопотать за твой десятидневный отпуск, если не найдешь ты, буду искать я. И если найду я, гарантирую тебе трибунал!
- Ну зачем же так, трибунал - обиженным голосом протянул артиллерист. После последних стрельб трохи...
Схватив артиллериста за ворот робы, Паша яростно взглянул ему даже не в глаза, а в самую душу:
- Трохи - это сколько?!
- Пять снарядов есть - застенчиво, как ребенок, вполголоса ответил Приходько.
- Заряжай!
Контр-адмирал с удовлетворением наблюдал, как стрелка на его часах медленно ползла по кругу, а катер стремительно пересекал государственную границу Союза ССР. Всё! Они опоздали!
Ветер, образовавшийся не столько от природных сил, сколько от скорости движения катера, приятно обдувал лицо. Это был ветер перемен, это был ветер, раздувавший паруса его адмиральской карьеры. На безнадежно опаздывающем тральщике взревела корабельная сирена. Как бы не так, опоздали голубчики! В понедельник я всех вас с вашим комдивом...
Бывают моменты, когда человек как бы теряет ощущение реальности происходящего. Он отрешается от всего и смотрит на себя будто бы со стороны, впадая в некоторое подобие ступора. Скорее всего, это пробуждается древний защитный рефлекс, заставляющий мелких грызунов, биологических предков многих наших адмиралов, замирать столбиком при появлении опасности.
Контр-адмиралу показалось, что время замедлилось и секундная стрелка на его часах практически неподвижна. Он видел, как из носового зенитного автомата выплеснулся фонтан огня и копоти, а море в десяти метрах впереди его катера жутко всплеснулось от распоровшей его очереди.
Адмиральский катер - не боевая единица. Это парадно-прогулочное плавсредство с небольшой, хотя и уютной каюткой под красное дерево. На нем удобно обходить корабли, выставленные на рейде по случаю очередной годовщины штурма матросами здания Эрмитажа. Пары тридцатимиллиметровых снарядов хватит для того, что бы плавающие на поверхности щепки редким пунктиром наметили место его последнего упокоения. В общем, плещут холодные волны...
Казалось, прошла целая вечность. Впрочем, астрономы в Пулковской обсерватории беспристрастно оценили бы тот же отрезок времени как «четыре с половиной секунды». Затем, заглушая разлетающийся над морем звук выстрелов и, в нарушение законов физики, обгоняя его, раздался истошный вопль контр-адмирала:
- Стой!
Сказано (если вопль этот словом зовется) было не совсем в соответствии с корабельным уставом (см. приложение к корабельному уставу «Командные слова»), но рулевой матрос адмиральского катера, столь же не готовый принять героическую смерть именно в эту субботу, как и его высокий начальник, понял все с полуслова и заглушил двигатель. Уверенно глиссировавшая до этой секунды изящная посудина глубоко зарылась носом в ближайшую волну...
Если бы ученик Александра Дейнеки не успел нарисовать картину «В мирные дни», которая представлялась нам столь явно в начале этого правдивого рассказа, то утром следовавшего за субботой воскресенья ему пришлось бы наново загрунтовать свой холст и начать картину с начала. И называлась бы та картина - «Бдительность», а лейтмотивом этого произведения (холст, масло) были бы снующие по Минной гавани офицеры Третьего управления Комитета Государственной Безопасности Союза Советских Социалистических Республик. Их серьезные лица всегда подернуты патиной заботы об Отечестве, брови всегда параллельны поверхности планеты, а взгляд чист и не замутнен. Возможно, есть на свете шутки, которые способны вызвать на лице этих офицеров улыбку, но шутки эти секретны и нам, простым смертным, неведомы. Гриф у этих шуток - два нуля - ноль.
А в распахнутые иллюминаторы с самого раннего утра в воду потихоньку, но нескончаемым потоком, летели неучтенные боеприпасы, оставшиеся от прежних маневров и стрельб. Просто так, на всякий случай. Потому что напал вот на нас немец в июне сорок первого, а у многих бойцов и патронов-то не было. А сейчас - нет, сейчас - шалишь! Умнее стали... Сегодня мы на неучтенном боеприпасе недели две бы смогли держаться.
Так вот и лежат сейчас на дне Минной гавани, в НАТО-вском уже давно Талллиннне огромные количества боеприпасов - от патрона к ПМ до зенитных снарядов и глубинных бомб (помните, такие элегантные, противодиверсионные, глубина подрыва 4 метра?)... Пройдет лет этак тыща, обмелеет Балтийское море, придут ученые археологи, раскопают выкинутый тогда нами боеприпас, посидят, покумекают, и напишут докторские диссертации, главная мысль которых будет: «...в 1990 году здесь шли тяжелые бои...»
И не сильно ошибутся те историки. Потому что все мы, рожденные и выросшие в СССР, являемся бойцами одного большого и незримого фронта. Фронта, линия которого проходит через наши сердца...
(С)
http://mu-rena.livejournal.com/343731.html |
