Его не любили: весь какой-то нескладный, длинный, неуклюжий, с выпяченными губами и широко открытыми наивно смотрящими на всё происходящее глазами.
Прохаживаясь перед строем, ротный придирчиво оглядывает группу, за ним по пятам ходит лейтенант и плаксивым тоном канючит:
- Ну, товарищ капитан, ну на кой мне этот Латышев, у него и выход первый, - не стесняясь присутствия последнего, говорит летёха, - а если нарвёмся, что я с ним делать буду?
- Так, состав группы я утвердил, задача поставлена, действуйте! - отрезал ротный.
Мы нарвались. Задачу выполнили, но, как всегда, подвёл господин случай: пришлось пошуметь, и уже седьмой час уходили от преследования, запутывая противника и неся на себе раненого "саида". Когда дошли до точки эвакуации, все валились с ног, и была только одна мысль - упасть и забыться.
- Ну что, товарищ лейтенант, вроде, ушли, и пацан не подвёл? Латышев, молодец, не ожидал. Борт будет через четыре часа, надо кому-то в дозор.
Мы все стыдливо прячем глаза, мысленно моля бога: «Только не меня», потому что сил нет, даже дойти до кустов, и тут встал он: «Я пойду».
И сказано это было с такой обыденностью и непосредственностью, как будто разговор шёл как в надоевшей рекламе «Кто пойдёт за «Клинским».
С той поры его зауважали, он оказался самым молодым и самым стойким, о таких говорят: «Я БЫ С НИМ В РАЗВЕДКУ ПОШЁЛ».

Он погиб через семь месяцев, когда прикрывал группу, в которой большей частью были необстрелянные бойцы. В батальоне о нём написали песню, там есть такие слова: «Он, даже мёртвый, перевал держал зубами, вгрызшись в этот дёрн.»

Через некоторое время я, уже будучи комвзвода, прогоняю молодёжь через марш-бросок по пересеченке .Один из бойцов упорно тащит за ремень отстающего товарища, хотя видно, и самому нелегко .Отличный солдат выйдет из парнишки, лицо его мне что-то напоминает...
- Боец, как фамилия?
- Латышев ...
Почему так защипало глаза?
- Ну, здравствуй, братишка.
У них, видно, это семейное упорство и характер. Старший брат погиб в 84-м.
Храни Бог последнего, младшего.

Инспекция (АМ-5)

Вы любите, когда вас проверяют? Ага, "любите ли вы театр?" Причем, когда проверка не из вышестоящего штаба. Этим-то нужно дежурные замечания расписать, птицы в своих планах поставить, да шило в "дипломат" упаковать. А вот когда приезжают из инспекции по ядерной безопасности министерства Обороны, тут уж точно "туши свет". Не знаю, проводятся ли чемпионаты мира по выворачиванию матки наизнанку, но эти инспекторА, точняк бы все медали собрали. Профи, мать их ети.
-А вот этому насосу ежегодный осмотр производился?
-Так точно, полгода назад. Вот в формуляре всё отмечено, в плане ППО и ППР обозначено, по суточным планам прошло, в вахтенном журнале соответствующие записи сделаны.
- Так ваша только гидрочасть, а электропривод электриков.
-Так точно. Вот их планы, всё соответствует.
-И пробный пуск делали?
-Так точно.
-А почему тогда в электротехническом журнале не отмечен замер изоляции?
Или отловят матросика - спецтрюмного, и давай его спрашАть, а что за авария на Ка-хрен-её-знает-какой-тактический. Тут бьешься, чтоб моряк хоть свои-то действия правильные знал, а тут, поди ж ты, учи, кто какой где косяк упорол. А попадешь в итоговый приказ по результатам проверки флота, считай, "волчий билет" получил, бяка на всю оставшуюся службу, не отмазаться.
Но больше всего любят в аппаратную выгородку своё жало засунуть: как там реактор поживает? А уж если там чего нароют, то можно прямо над крышкой шкертоваться, а то иметь потом будут долго и в извращённой форме. Подготовка к инспекции - отдельная песня. Месяц дурдома, как минимум. Энергоотсеки доводятся до противоестественно-чистого состояния, журналы, формуляры и прочие документы вычищаются и выверяются до запятой, оргприказы переписываются по десять раз в соответствии с самыми наираспоследними требованиями, а потом ещё десять раз, но уже в соответствии с нараспоследнийшими. Звонки друзьям-подводникам:
- Вас уже проверили? Что рыли? Вот суки. И шило не пьют? Тогда писец полный...
Так, с бумагами вроде разобрались, что ещё? О, блин, приборы не поверены! Надо к девчонкам в метрологию сбегать, взять штампик, а потом пройтись везде новые клейма поставить, заодно и "железо" посмотреть. Ага, вот и аппаратные, красотища, простор, чай, не на лодке, по трапу приходится спускаться. Бойцы шуршат, группёр с ними.
- Ну, иди сюда, Лёня, буду тебя носом в дерьмо тыкать, а то потом инспекция меня туда целиком засунет.
Групман - парень неплохой, спит и видит, когда он меня сменит, только вот всё больше спит, если бы видел, то и ржавчину бы не просмотрел и пыль под подволоком давно бы убрали.
- А это что такое? Почему образцовый манометр с первого контура не снят? Киповца сюда!
А мы, Леня, дальше пойдём рыть. А вот и наше бэчепятское чудо пришло, Витя Горев, инженер-киповец, видимо, что-то у него в роду такое есть, фамилия неспроста такая, ой неспроста. Сразу ныть начал: Лёня, а Лёня, а манометр перекрыт? Вот баран, возьми, да проверь. Эх, блин, лучше бы мы сами проверили. А Витя уже откручивает свой образцовый. Ну, конечно же, клапан на манометре оказался открыт, или Витя так проверил, что открыл. И вот, сто килограмм давления весёлой радиоактивной аэрозолью пошло по аппаратной. Картина Репина, млин, "Морская фигура замри!", все стоят и смотрят на красивый туман. Самая короткая команда в моей жизни: "Матросы, на фуй!", а как исполнили зато, я думал, что так только пингвины умеют на льдину выпрыгивать, ан нет, матросы тоже могут. "Витенька, солнышко, закручивай обратно манометр". Хорошо, что Лёня, боров здоровый, удержал меня от смертоубийства. Но налысо постричь киповца святое, а как ещё с радиоактивным загрязнением бороться? Подготовка к инспекции продолжается.

ЗЫ А выдрали всё равно, нет, видите ли, дублирующего канала измерения уровня, а что датчики уже лет пять, как не выпускаются, и на складах ЗИПа нет и того больше, никого не волнует.

Гауптлаг-3.
Государственная граница.

Лето 1981 года. 909 военно-строительный отряд, Северная Карелия, Новый Софпорог - Верхняя Хуаппа - вахтовый посёлок.

Утром после завтрака дверь одиночной камеры со скрежетом открылась. Но ещё до этого, как только услышал лязг открываемого замка, я вскочил с пенька и встал у стенки с отсутствующим видом. Заключённому в камере полагалось вставать при входе конвоя. Но вытягиваться перед губарями было как-то влом, поэтому я всегда вставал заранее, типа - так просто, стою вот.
- Выходи, - сказал мне солдат.
Вышел в коридор, взял с вешалки одну из заношенных шинелей, что были припасены губарями для арестантов и одел пилотку. Губарь выдал мне ремень, отобранный при аресте. Я удивился:
- Зачем? На работе не полагается?
- А ты не на работу, тебя освобождают. И шинель сними, тебя без неё посадили.
Ах, сладкий миг свободы, воспетый в блатной классике, воля-волюшка. Вот только на меня эта новость совершенно не произвела впечатления. За время, отсиженное в одиночке, восприятие притупилось. Какая, на хрен воля, камеру на казарму сменяю.
И вот снова на Хапе, в своём гарнизоне. На меня все смотрели так, будто я с луны прилетел.
- Ты? Вернулся? А говорили, что ты...
Что говорили, выяснить не удалось, все как-то отмалчивались. И только один новгородец подошёл ко мне и злорадно так произнёс, сверкая очками (его кличка была Профессор):
- А-а, это ты? Привет! А ты знаешь, что тебя скоро посадят? Нет? Помяни моё слово, посадят! За политику, болтал много. Приезжал особист, всех ребят про тебя расспрашивал, характеристики на тебя каптёр писал. Вот увидишь - сядешь скоро.
Забегая вперёд, скажу, что сесть мне тогда не довелось. Только перевели вскоре в другой отряд служить в Архангельскую область. А вот Профессор через неделю сам сел, и не один. Напились они, поехали на МАЗе в самоволку. Замполит догнал их на летучке, потребовал вернуться. Они отметелили замполита, выкинули его из машины, и поехали дальше уже на двух машинах. Всем четверым срока дали. Эх, Профессор, Конфуций ещё две тысячи лет назад сказал, мол, не желай другому того, чего сам себе не желаешь.
Больше всех удивились моему возращению командиры. Ротный-то постарался, написал на меня расстрельные характеристики (недолюбливал он меня), всё равно, дескать, уже не встретимся. А тут я вернулся. и ребята, естественно, передали мне всё. Солдаты от души советовали ротному одному по лесу не ходить, а то мало ли что... дерево там на голову упадёт. Скажут потом: сам виноват, нарушал технику безопасности, ходил без каски по завалу. И спросить будет не с кого. Закон тайга - медведь прокурор. (Об этом см. http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=1957)
Извиняюсь за длинное вступление, теперь к сути перейду.
Итак, наша лесоповальная бригада работала на вахте 81 года, неподалеку от дороги Тунгозеро-Калевала. Работали целый день под проливным дождём. Это лето, в отличие от предыдущего, было очень дождливое. Всю неделю дожди шли не переставая, а сегодня так настоящий ливень идёт. Впрочем, мошкаре и комарам это не особенно мешало кусать нас. Уши у ребят от их укусов распухли и покраснели, как вареники с вишней. Наверное и у меня такие же были, прямо горели от укусов.
Сегодня была суббота, после работы нас должны были отвезти в гарнизон, на Хапу. А так мы всю неделю на вахте жили, в вагончиках. И когда мы пришли на вахту, то от солдат узнали потрясающую новость: машины с командирами и частью солдат уже уехали. Приехали "людовозки", их водители сказали, что ливнями размывает дорогу, и обратно можно не успеть. Командиры тут же попрыгали в машины, те из солдат, что были рядом, заскочили в кузов, последние забирались уже на ходу. А остальных, большинство, кто ещё не успел придти с делянок, попросту бросили! Вот это да. Такого, честно говоря, не ожидал от отцов-командиров. Я мог бы ещё стерпеть их хамское, барское пренебрежение к солдатам (а куда денешься), мог бы ещё простить, что они крысятничают у нас. Но бросить своих солдат и сбежать, спасаясь, самим - нет большего позора для командира. Шкуры. Дал бог начальничков. Кто бы им про честь напомнил? Или вправду, в стройбат, как в ссылку, из строевых частей худших ссылают? Дело в том, что наш ротный раньше служил в гвардейской Таманской дивизии, совсем как в анекдоте. Там, как известно, дураков не держат.
Ну и ладно, уехали - и хрен с ними. Нам то что делать? Дороги размыло, продуктов на камбузе не осталось, потому что сегодня все должны были уехать. А сколько дней здесь придётся оставаться - неизвестно. Подошёл Слава Лаптев, с подмосковного Щёлкова, и с ним ростовец из его бригады. Обсудилb вместе ситуацию. Слава вспомнил, что с прошлогодней вахты трактора тащили вагончики через лес. Так что следы от его гусениц должны были остаться, по ним можно дойти до старой вахты, а оттуда дорога до Хапы известна. Идти далековато, километров сорок, но сидеть здесь несколько дней не жрамши ещё хуже. Решили идти наобум, по следам гусениц трелёвщика, до старой вахты. Пробовали подговорить других ребят идти с нами, но никто больше не согласился. Из сотни человек только мы и решились. На камбузе нашли несколько кусков черняжки, намазали их комбижиром, посолили и съели, запив холодной водой.
И пошли.
Заблудиться в темноте мы не боялись, поскольку в июне тут полярный день, солнце не заходит. Хуже было с тем, куда идти. Сначала ориентировались по следам трелёвщика, потом местность пошла каменистая, следы пропали. Просто продолжали идти по распадку между двумя сопками. Вышли к озеру, обогнули его, и я увидел знакомое мне кладбище сороковок. В сердце неприятно кольнуло: отсюда забрал Юрась Лося, перед тем как Лось пропал навсегда, замерз в дороге.
- Знакомое место, - сказал я Славе и ростовцу, - отсюда уже дорогу знаю.
- Точно?
- Точнее не бывает! Сотни раз на самосвале здесь ездил. Дальше будет поворот на прошлогоднюю вахту, геодезическая вышка, мост через Ухтинку, а там - прямая дорога на Хапу. И мы пошли дальше. Слава - ходок хороший. Он говорил, что на гражданке в походы часто ходил, в турклубе занимался. Вторым шёл я, последним ковылял ростовец, не слишком, впрочем, отставая. Парень отслужил только полгода, не привык ещё. А так идти можно. Дождевые облака разогнало, солнце светит не очень жарко, ночь всё-таки, точнее - полярный день. Тепло, светло, вот только мошкара донимает. Мы шли, всю дорогу обмахивая себя веточками. Часа через три дошли до моста через Ухтинку. Опять неприятно кольнуло в груди: здесь нашли ногу от пропавшего Лося, он этой же дорогой шёл полгода назад, в метельную ночь. С этой болью теперь придётся жить всегда.
Ребята кинулись к речке напиться, а я лёг на траву, под высокой корабельной сосной и смотрел в небо, прикидывая - что же дальше со мной будет? Сидел, вроде как, под следствием, но непонятно за что. Ни в чём не обвинили, ни разу не допрашивали. И также непонятно отпустили. Но материалы на меня, как выяснилось, усиленно собирали. Чем всё это кончится? И за что, собственно, под меня копали? Не враг же я какой-нибудь, обычный солдат, комсомолец. Солдаты, уже успевшие до призыва сделать по ходке на зону, объяснили мне, что раз не предъявили обвинения - значит уголовного дела не заведено, и это не следствие, а дознание. Так что переживать мне нечего. Меня это как-то не слишком утешило.
В небе надо мной летал ворон непрерывными кругами. Соловей ты наш карельский, два года услаждал слух своими "Карр! Карр!" Наверное, он сейчас прикидывал: живой ли я, или уже сдох, и тогда меня можно поклевать. Нет, чёрный, сегодня не твой день, рано меня ещё падалью считать. Я вскочил и пошёл вслед за ребятами. Ещё часа три - и мы будем дома, на Хапе.
Пришли в гарнизон часа в три ночи. Первым делом зашли на камбуз, ужин для тех, кто в лесу, оставили в котлах, видно, надеялись их как-то вывезти. Поели наспех и пошли спать в казарму.
А тем временем.
Если б только знал тогда, какие грандиозные события вокруг меня развернулись! Оказывается, как только мы втроём ушли с вахты, туда прорвался ещё один ЗИЛ-157 со старшиной. Нагрузили туда всех, сколько могли, влезло примерно полсотни, половина оставшихся. Когда на обратном пути застряли на дороге, машину вынесли из воды, что называется, на руках.
Приехав в роту около 11 вечера, старшина доложил замполиту Хорькову, что троих солдат нет, назвал фамилии. Тот сразу сообщил об этом в отряд. Там переполошились и заодно переполошили наш гарнизон.
КАК!!!!
Военный строитель-рядовой С., находящийся в оперативной разработке Особого Отдела, в отношении которого были даны командирам особые инструкции, находящийся под особым наблюдением (на Хапе за мной неотступно ходил один кочегар) - и этот солдат, оставшийся без присмотра на вахте в приграничной зоне, в паре десятков километров от государственной границы, подговорил ещё двоих солдат и бесследно исчез! Ясное дело - за бугор намылился, в Финляндию! Тем более знает, что под наблюдением Особого отдела находится.
Предупредили две пограничные заставы, подняли на уши всю пограничную комендатуру, дали ориентировки всем, кому надо. Особист хотел, чтобы и вертолёты на поиск поднялись, и тревожные группы с собаками, но погранцы вежливо, но твёрдо послали его на хрен. Пока нет явных указаний, что эти трое хотят перейти госграницу, нечего волну поднимать, пограничников зря гонять.
И нет бы кто сказал этим шибко вумным особистам: люди, вы в своём уме? Ну кто он такой, этот военный строитель С.? Обычный деревенский пацан, тракторист. Да он сам- и тамиздат в руках не держал, и вражьи голоса по радио не слушал. Крамола - она больше в городах водится, среди образованных людей. А у этого рядового всего восемь классов и ПТУ. Ну откуда в деревне шпионы или диссиденты? С какой стати он должен уходить за границу? Да ещё подговорив двух солдат. Кино насмотрелись? Да ему не заграница ночами видится, а "...сметана, яйца и морковка, и преседателева дочь".
...
"Ваш сыночек Витенька
подобрал дружка себе,
и убив конвойного
совершил побег."
...
Теперь я твёрдо уверен, что большинство так называемых диссидентов не были таковыми, просто Особым отделам надо было себе работу придумать. И получать за неё звания, премии, награды.
По телефону особист потребовал от нашего ротного самому ехать на вахту и разыскать меня. В противном случае следующее его место службы будет на Колыме. Только без погон. За пособничество.
На чём ехать-то, дороги размыло, последняя машина еле добралась. Начальник автоколонны предложил:
- А давайте на турболёте. Успеем до утра туда-обратно обернуться.
Турболётом называли невиданный аппарат, олицетворённый в металле полёт стройбатовской технической мысли. На хороший, в общем-то, трелёвочный трактор ТТ-4 поставили двигатель и коробку передач от МАЗа. И получили невиданный чудо-агрегат. К проходимости гусеничного трелёвочника прибавилась скорость автомобиля. Вместо трелёвочного щита поставили деревянный кузов. Неизвестно, какая у него была максимальная скорость, спидометра на турболёте не было, но за пятьдесят - это точно.
И турболёт с ротным и старшиной на борту умчался в сетлую даль полярного дня в погоне за тремя потенциальными нарушителями государственной границы. На вахте, разумеется, нас не нашли, но забрали на вахте оставшихся солдат.
...Я ещё не спал, когда услышал, как ворвавшийся в казарму старшина спросил у дневального:
- Где С.?
- Вон он, спит.
- А ещё двое?
- Тоже.
- Давно они пришли? - спросил уже ротный.
- С полчаса где-то.
Старшина с ротным подошли к моей койке и приподняли одеяло. Я притворился, что сплю.
- Ух, - выдохнул ротный. - Колыма отменяется, здесь солдат. Сука он, так переволновался из-за него!

PS: (про Гауптлаг-2 см. http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=636)

c www.kacha.ru/(c)
Фарид Измайлович Акчурин очень талантливый летчик, в ВВС СССР дошел до полковника в должности ком. полка. Волею судеб изменения в нашей стране захватили его на территории Украины. Для того, чтобы продолжить летать он принял для себя очень трудное решение и остался в украинских ВВС, где и получил генерала на должности начальника авиационного центра. Строгий к себе в полетах он требовал высокого качества полетов и от своих подопечных. Помню, когда он слышал в ответ, что высота полета выдерживалась на отлично по нормативам КУЛПА он говорил: "Засуньте его себе в жопу, товарищ курсант, если потеряете в следующем полете 20 метров , при маршруте на Мигах 9000-12000м, то для того, чтобы узнать, что это до х#я, выроете тренировочную яму такой же глубины ". Но народ на него не обижался, потому, что он всегда показывал как надо летать и летал! Повезло тем, кого он учил, потому что он показывал на Мигах ВСЕ!!!. На войне, говорил он, поздно будет учиться выводить самолет из штопора или запускать двигатель в воздухе, воздушные бои проводил так, что полеты парой на пилотаж казались пустяком.