ИЗЯ И ПАРТИЯ

В этот выходной Изя на свидание не торопился. Глубокая осень, моросящий бесконечный дождь, желтые последние листья на асфальте. Дама его сердца после второго или третьего пропущенного свидания, напрасно прождав, уведена кем-то менее рассеянным. Самое время играть в шахматы. Изя приглашал. Давно я у него не был. Жил Изя с мамой и с робкой, дрожащей от каждого пленума, надеждой, в послевоенном, наспех сколоченном бараке, куда вселили тех, в чьи дома попали бомбы. Город отстраивался, Многие разбомбленные здания восстанавливались. Но немецкий пилот, положивший бомбу в Изин дом, целился, наверное, особенно тщательно. Восстанавливать было нечего. Приезжие получали квартиры в новых домах, а у Изи была одна комната в длинном бараке, перегороженная печкой, удобства неподалеку, во дворе и постаревшая надежда на нормальное жилье. Папа Изин погиб на фронте, мама тяжело болела. Потом она умерла. Понаехало каких-то Изиных дальних родственников, они жили у него некоторое время, сменяясь. Изя взял отпуск, уехал с ними, затем вернулся, слегка пришедший в себя.

Я постучал, незапертая дверь открылась одновременно с Изиным «открыто». Странная картина открылась мне. Печки, делящей комнату на собственно комнату и кухню, не стало. Потолок, опиравшийся, как оказалось, на печку, прогнулся, в нем зияла дырища от трубы. Вдоль стены с единственным окном протянуты трубы и установлена новая чугунная батарея отопления. В комнате холодно. Изя в пальто сидит возле стены, лицом к стене. Воротник поднят, на голове шляпа и очки, взгляд неподвижен и направлен в стену. Рядом, на фанерном самодельном столике полная пепельница окурков. - Проходи, не раздевайся, у меня холодно, отопление пока не подключено, - быстро проговорил Изя, не отрывая взгляда от стены. - Ты как себя чувствуешь, - осторожно спросил я. - Может, тебе стоит выпить чего-нибудь, валерьянки или коньячку и отдохнуть? Изя, наконец, отвел взгляд от стены, увидел меня и улыбнулся. - Подожди, ставь пока чайник, я сейчас, пять минут. Да не смотри ты так, это я печку убрал, отопление обещали подключить, я и поторопился.

Кто ж знал, что потолок в наспех построенном бараке крепится к печке? Провисая, потолок потянул за собой и стены, в одной стене образовалась трещина. А в трещину был виден соседский телевизор, где шел к концу какой-то фильм. Своего телевизора у Изи пока не было. Какой и откуда телевизор у инженера - электрика? Зато у него были шахматы. Изя хорошо играл в шахматы. В том плане, что он был одним из немногих шахматистов, у которых мне удавалось изредка выигрывать. Остальные играли хуже, ибо у них выиграть было невозможно, а это уже не игра, а избиение. Но рассеянность Изи иногда работала на меня, что давало мне шанс. О рассеянности Изи можно рассказывать, будучи ограниченным только размерами жесткого диска.

Как-то весенним выходным днем встретился мне Изя в центре города, на проспекте. Солнце пригревало, плащ у Изи был снят и перекинут через руку, которая крепко сжимала букет с мимозами. Человек явно торопился на свидание. Я прижал его к стенке, прикрывая от любопытных взглядов. Ибо сияющие Изины глаза в комплексе с букетом, закатанной чуть не по колено одной штаниной и галстуком, перекинутым через плечо на спину, могли спровоцировать нездоровый интерес гуманитариев с пистолетами. Оказалось, что перед тем, как выйти из дому Изя решил посетить удобства во дворе, а поскольку весенние ручьи превратили двор в филиал славного моря, он закатил штанины. И галстук, при известном упражнении на приседание тоже могущий уйти под воду, по составу мало напоминающую родниковую, был переброшен через плечо. Что-то отвлекло Изино внимание после того, как он, закончив упражнение, вернул в исходное состояние первую штанину.

При выезде на объект Изя часто забывал взять какой-нибудь из необходимых приборов. Мы радовались поводу для нескончаемых, впрочем, вполне добродушных, подколок. Шеф же нашу радость не разделял, и однажды его осенило. Изя, - сказал шеф тоном Ньютона, потирающего ушибленную лысину, - почему бы тебе загодя не составить список приборов. А потом вынести их все на крыльцо, сверяя со списком и ставя галочки? Вот что значит гениальный шеф! Такая мудрая шефская помощь воодушевила Изю. В следующий выезд список был составлен. Приборы вынесены на крыльцо. Напротив каждой позиции стояла галочка. Автомобиль с Изей скрылся. На крыльце высилась горка аккуратно сложенных ящиков с приборами.
На верхнем ящике летний ветерок пытался прочесть список, придавленный Изиными очками.

А партию я продул.

О Курляндском котле, двух латышских пареньках и кружке самогона

Большие события, прокатываясь по людям, тасуют их судьбы как колоду карт. Часто бывает, что в результате событий хороший человек служит грязному делу, бывает и наоборот, а бывает, например, так:
С людьми, о которых хочу рассказать, мне довелось встретиться мельком. С одним я встречался еще будучи мальчишкой, с другим уже отслужив армию. Оба воевали, один в СС, другой в НКВД.
О своей службе они рассказывали неохотно, первый по вполне понятным причинам, второй - в силу привычки не рассказывать ничего. Для простоты назовем их Янисами, очень распространенное латышское имя. Вот только два маленьких эпизода. Передаю с их слов, это не исторические факты, а рассказы людей о своей жизни.

Курляндский котел, вы, наверное, слышали о нем.
В 1944 году в Латвии немецкая группировка была прижата к морю. Страшное место. Там стояли насмерть, в том числе, и части СС. За год до Победы линия фронта практически не продвинулась. Группировка сдалась только после капитуляции Германии.

Янис-один, жил на хуторе. К моменту, когда немцев прижали к Балтике, ему исполнилось 18 лет.
Янка жил обычной жизнью деревенского паренька, вставал рано, ухаживал за скотиной, колол дрова, таскал воду. Деревенская жизнь требует постоянного труда.
Им повезло: фронт стоял дальше, поэтому хутор не попадал под обстрелы, хотя канонада грохотала близко.
Изредка на хутор приезжали немцы, пили молоко, говорили на непонятном языке и уезжали. Особой беды от немцев не было. Потихоньку канонада становилась громче, немцев потихоньку теснили к морю.
В тот день все было как обычно, Янка ухаживал за скотиной, когда услышал тарахтенье моторов. Выглянув из хлева, увидел мотоциклы, в одном из них сидел офицер. Солдаты рассыпались по хутору, один заглянул в хлев и, увидев Яниса, поманил пальцем. На петлицах у солдата были две молнии. Янис вышел, офицер посмотрел на парня и потребовал документы. Мать вынесла из дома какую-то бумажку. Офицер посмотрел на дату рождения и показал пареньку на мотоцикл. Мать лихорадочно метнулась в дом, собирая какую то снедь. Вечером Янис стоял в строю, одетый в немецкую униформу. Его привели к присяге, и теперь на его петлицах отсвечивали молнии. Отвоевал Янка около 9 месяцев, особо не старался, но знал, что с петлицами СС в плен сдаваться нельзя.
После капитуляции он, улучив момент, рванул лесами к родному хутору. Там спрятался в погреб, так и выжил. Сидел ли он после войны, не знаю. Когда я услышал этот рассказ, Янис жил в поселке Броцины, имел дом, хозяйство, мотоцикл. И был очень доволен Советской властью.

Янка-два жил в Риге, был сыном паровозного машиниста. Между прочим, это была каста. Довоенное латвийское общество было вообще сильно разделено по кастам. Так, например, если он был сыном паровозного машиниста, то имел право свататься к дочери другого паровозного машиниста, но если тебе выпал жребий родится сыном кочегара...

Янис был паренек городской, закончил школу, к моменту победы над немцами ему было 19 лет. Каким зигзагом ему довелось попасть в НКВД, мне не известно. На территории Прибалтики после 45 года война не закончилась. В лесах еще несколько лет сидели "лесные братья". Среди них были разные люди. Бывшие полицаи, люди, ненавидевшие Советскую власть, люди, у которых руки были по локоть в крови, но много было и таких, как Янка-один, которые просто запутались и боялись сдаться. "Лесные братья" нападали на почты, убивали чекистов и партийных, грабили магазины и население. Так вязали кровью "молодых и колеблющихся", отрезая им пути к сдаче. Надо сказать, что тогда на территории Прибалтики активизировала свою деятельность английская разведка, забрасывая к "братьям" своих агентов. Одним из мест скопления братьев был район Курляндского котла. Близость к морю, масса запасов, оружия, минированные участки делали лес практически идеальным убежищем для маленьких, мобильных групп.
Однако через несколько лет сидения в лесу даже перед самыми упертыми встал вопрос, что делать дальше. Часть из них бежала морским путем на запад, часть предпочла сдаться.
Вот именно к таким и направлялись представители НКВД. Дело было рискованное. Отправится в лес, одному, на переговоры... убедить неоднородную массу озлобленных и прошедших войну людей сдаться, задача была еще та. Зачастую от чекиста требовали гарантий, и если видели на его лице сомнение, то просто убивали присланного и снова уходили в лес. Это было объяснимо, особо опасные банды под видом переговоров о сдаче вытаскивали из леса и клали на месте.
Когда Янис в первый раз отправился в лес на переговоры, ему было немногим больше 20 лет.
Мне было очень страшно, рассказывал Янис... правда, тогда, я многого не понимал. Сейчас, когда я все понимаю до конца, я бы просто умер от ужаса... но тогда... в общем, через одного продавца сельского магазина мы получили сведения, что готовится сдаться небольшая группа, человек в 25. Требуют прислать на переговоры чекиста. Требования были классические "один и без оружия". Поздно вечером друзья на телеге подвезли до опушки леса, дальше пошел пешком.
Встретили в условленном месте, я назвал себя. Мне ткнули в спину ствол винтовки и повели в глубь леса. Я был городским парнем и не особенно умел ориентироваться в лесу, но страх обострил зрение и в темноте я увидел нечто вроде землянки. Потянуло дымом. По земляным ступенькам мы спустились в схрон. Внутри горел небольшой костерок, возле него сидели люди, лежало оружие. Мне сунули кружку самогона, и я хватанул ее залпом. Вечером мне не удалось поесть, и самогон, упав в голодный желудок, взорвался тринитротолуолом. Сами переговоры я помню довольно смутно, по причине самогона был краток, сказал место и время сдачи, обещал, что расстрела на месте не будет, после чего свалился спать.
На следующий день я вез группу сдаваться. Все молчали. Голова гудела, из-за алкогольного отравления тошнило, и я воспринимал действительность не совсем адекватно. И только у самых хуторов, когда я увидел фуражки оцепления, до меня дошел смысл фразы, которую хмурый бородач кинул при выходе из леса.
"Мы за тобой наблюдали всю ночь, хотели убить, но ты спал так безмятежно. Так спать может только человек с чистой совестью. Мы тебе поверили".
Янис-два провел еще несколько "переговоров" был награжден орденом, демобилизовался, в дальнейшем работал по линии высшего образования.

Иногда нам кажется, что мы можем сделать выбор, но, увы, все уже предопределено в великой книге судеб. Cлучайное совпадение - и ты уже в форме другой армии, в организации, которую признают преступной. Кружка самогона - и ты в результате не убит, а на коне. Жизнь очень сложная штука, особенно на грани "больших событий".
К чему это я, да так просто, захотелось рассказать, как бывает, выводы делайте сами. Для себя я точно решил, что прежде чем судить с "праведным гневом" тех или иных людей, надо прежде выслушать все стороны. Да и вообще, кто я такой, что бы кого-то "судить"...Для того, что бы кого-то судить или осуждать, надо самому пройти путь этого человека.
Наверное, так...

http://zhab.livejournal.com/87563.html

Я музыку разъял как труп

Сама байка, несомненный баян, но ТАКОЙ выход из-за печки с этим баяном я не ожидал никак. Итак:

Реальные события:
После спуска флага в базе сидят в ЦП пьяный КБЧ-5, и недопившие заместитель и инженер:
-Надо добавить...
-А где взять...
-У меня ключ от каюты старпома есть, у него там канистра с краником...
Прибывают в каюту старпома, действительно, стоит канистра с краником, но шила там - на дне, причем ниже краника, а канистра принайтована к сейфу, не наклонить...
-М-даааа...
Появляется пьяный КБЧ-5:
-Салаги...
Берет фрегат - "Каштан - прим. администрации":
-ВАХТЕННЫЙ!
-ЕСТЬ!
-ТРИ ТОННЫ В НОСОВУЮ ГРУППУ!
-ЕСТЬ!
Корабль получает дифферент на нос...
-Наливайте, салаги...

Независимое расследование:
Комментарий специалиста.
Попытаемся определить, могут ли описываемые события иметь место в реальной жизни.
Предположим, что канистра с краником имеет форму цилиндра диаметром 30 см и в отличие от стандартного бачка для питьевой воды не имеет заливной горловины достаточного диаметра (в противном случае для извлечения шила не пришлось бы прибегать к дифферентовке корабля). Определим минимальный необходимый объем шила:
(КБЧ-5 + Зам + Инженер) * 150 = 450 мл.
Объем усеченного цилиндра определяется по формуле
Объем = Пи * Радиус в квадрате * Высота / Два
Решая уравнение относительно Высоты получим
Высота = Два * Объем / (Пи * Радиус в квадрате)
Подставив числа, получим
Высота = 2 * 450 / (3.14 * 15^2) = 1.27 см
Итак, предположив, что в нормальном состоянии уровень жидкости находится как раз на срезе краника, для получения 450 мл шила канистру нужно накренить на угол
Кси = ArcTg (Высота / Диаметр) или
Кси = ArcTg( 1.27 / 30 ) = 2.42 градуса.
Дифферент в 2.42 градуса при длине корпуса ПЛ 150 м вызовет изменение осадки носом на величину
дельтаТн = Tg(Кси) * ДлинаПЛ / Два,
или в числах
дельтаТн = Tg(2.42) * 150 / 2 = 3.17 м
Добиться такого изменения осадки принятием 3 тонн балласта в носовую группу в надводном положении после спуска флага в базе невозможно.
Учитывая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы:
1. Описываемые события могли иметь место, но не в базе, а в походе в подводном положении, когда продольная метацентрическая высота значительно уменьшается.
2. Если же автор продолжает настаивать, что корабль находился у пирса, то тогда придется согласиться, что коэффициент 150 мл на брата явно завышен, что категорически противоречит данным, полученным при натурных испытаниях.

P.S. А вообще черт его знает, что там за канистрища у старпома в каюте стояла ;-)

С Уважением Усов А.В.