Сердце колотится, будто включенный секундомер тикает. Блядь, сколько я еще продержусь?.. Черт бы побрал этот лед, горы, снег, командиров, войну, этот фирн ебаный! Пальцы уже стынут, скоро совсем потеряют чувствительность, тогда я соскользну вниз, туда, где шумит горная речка. Еще не в полную силу шумит, слишком рано еще. Вот после обеда, когда солнце обожжет ледники, река наполнится водой и до ночи будет реветь и хрустеть перетаскиваемыми камнями. А пока… Бля, нашел о чем думать! Мне с вышкой хватит и этого, тем паче до нее еще и лететь метров двадцать. Подхватит, поломает, разденет, порвет-перемелет. И не найдут меня. Никогда.
Да я бабу так крепко никогда не обнимал, как обнимаю этот снежный склон с ледяной фирновой коркой! Боже, как я к нему прижимался! И, тем не менее, скользил. Сначала, как упал, - быстро, потом когда сгруппировался, распластался, прижался, вцепился в него ногтями - все медленней, медленней… Вот и остановился.
Снежный язык свешивается с уступа над рекой. Не могу повернуть голову, чтобы посмотреть вниз, да мне и не надо. Я и так знаю, что там. Вчера вечером в прицел рассмотрел. И склон этот долбаный, и обломки скал внизу, и мраморно-серые потоки воды, о них дробящиеся. Все рассмотрел. И решил поутру проскочить, пока склон в тени. Умник, бля.
Из под сорванных ногтей, чудом зацепившихся на крохотную трещинку в ледяном панцире, сочится кровь. И розоватыми разводами сползает ниже. Сколько прошло времени - не знаю. Розовые ручейки добрались до лица. Пальцы начали неметь от холода, он заползает даже под куртку, стынут запястья, ободранные об лед колени.
Надо что-то предпринять, но ничего не приходит в голову. Можно было бы попробовать пробить фирн ударом тяжелого ботинка, но чувствую - не смогу. Ледяная шершавая корка слишком толстая, прочная, особенно здесь, на конце 'карниза'. Попытайся я просто приподнять ногу - и хрупкое равновесие сил трения и силы тяжести нарушится. А так я даже носком ботинка не достаю до снега. Ноги ниже коленей висят над пустотой.
Пот пробивает, ползет по позвоночнику, прет изо всех пор, стекает вниз, стынет. Я уже весь мокрый. Изнутри пот, снаружи тающий лед, - я намокну и стану тяжелее, соскользну. Интересно, а если одежда примерзнет? Нет, вряд ли. Надо бы сбросить РД, но как это сделать?
В голове жар. Ну, заболеть у меня едва ли получится, учитывая ситуацию. Лбом горячим ко льду: мелочь, а приятно. Вот они, прямо перед глазами, смерзшиеся кристаллики воды. Вся поверхность - из спрессованных смерзшихся градинок. Утренним солнцем подсвеченные, блестят, переливаются, тают от моего дыхания… Та-ак, так-так-так-так. Осторожно, стараясь ни на микрон не оторваться от поверхности (попробуйте на досуге, кому интересно), поворачиваю голову. В горле комок. Губы касаются льдинок, с чувством, близким с тем, с каким когда-то первый раз коснулся губами щеки любимой девушки, дышу на них. Тают, суки, тают!
Дышу на лед, давлю в горле подступающий кашель. Устаю, ложусь, прижимаюсь горячей щекой. Заломило зубы, теперь другой щекой. Снова дышу. Льдинки тают, уменьшаются, истончается слой ледяной брони. Текут капли растаявшей воды, летят минуты. Осторожно, очень осторожно, давлю на лед подбородком. Поддается! Уф-ф!
Мне кажется - прошел час, а может и два. Я выгрыз в склоне углубление, в которое смог углубиться лицом. Так, вдох-выдох, пшел! Далее - как в замедленной съемке, время сжалось: руку-левую-к-ножу-на-поясе вес-тела-принял-на-подбородок рука-с-ножом-вверх обхватил-рукоятку-обеими-руками-и-ВСАДИЛ!.. На одном выдохе. Всем весом. На рукоятку. Скрипнуло, брызнуло крошевом и - по самую крестовину, на весь клинок!
Держит. Слава тебе, Господи! Нос забит снегом, а зубы разжать не могу; воздух вдыхаю сквозь зубы, с шумом, с хрипом выдыхаю. Второй нож, правой рукой, тоже по самую рукоятку. Вот уже две точки опоры. Подтягиваюсь. Опять левой. Коленом в углубление. Держит. Дальше…
Все бля, выбрался. Наверху слой фирна тоньше, ноги пробивают его без труда. Руки дрожат так, что нож в опущенной руке выстукивает хитрую дробь по пряжке, а отпустить не могу, рука не разжимается. Костяшки пальцев побелели, из многочисленных ссадин даже кровь не капает. Несколько раз кулаком с зажатым ножом ударил по фирну, проламывая целые пласты, отпустило. Смог разжать пальцы на одной руке. Нож вывалился и, мелко подскакивая, укатился вниз. Вяло подумалось: 'Жаль, хороший был'. Без сил сел на снег. Нет, не сел, - повалился. И долго лежал, глядя в близкое синее-синее такое прозрачное небо, слушая шум бурлящей внизу воды. Господи, как я люблю эту жизнь, эти горы, реки и даже этот лед со снегом!
Спустя минут двадцать, когда холод пробрался сквозь порванный маскхалат, куртку и свитер, я поднялся. Сунул оставшийся нож в ножны. Отцепил от ранца и одел альпинистские кошки, нехуй форсить. Отыскал свою винтовку (вот ведь, не укатилась, сука милая, осталась лежать), проверил, поправил бинт на стволе. И почапал дальше, выполнять боевую задачу.

Извечная тема - Армия и Спирт.

Главное действующее лицо: звание - прапорщик;
фамилия - Терещенко. Неча смеяться, мол, что
ни прапорщик - то хохол. Дело-то на Украине и было. Вот, кстати, и место действия. А время - першi роки незалежностi.

Озброеным силам досталась хотя и не самая большая, но весьма и весьма нехилая часть имущества бывшей СА. И немалая толика сего имущества хранилась на базе, где служил Родине прапор Терещенко. База представляла из себя несколько десятков складов и пакгаузов вокруг
нехилой грузовой ж.-д. станции. Всё, включая станцию, за колючкой. Охранялось сие странным воинским подразделением, которое, хотя и называлось батальоном, но, когда бы там не оказался, походило оно больше на штаб. Рядовых там было подозрительно мало, а вот офицеров и прапорщиков, напротив, подозрительно много. Терещенко, наравне с остальными, трудился над проблемой устранения дисбаланса между чрезмерно высоким финансированием ВПК с одной стороны и острой нуждой населения в товарах народного потребления с другой. Пиздил, короче, все что плохо лежит, а что лежало хорошо - клал плохо. И тоже пиздил.

А на базе было все: ГСМ, краски, прокат, радиодетали, километры, нет! парсеки различных кабелей и тросов, квадратные световые года брезента, обмундирование (включая то-самое-хэ-бэ времен Гражданской, в которое принято наряжать призывников), матрацы, посуда, койки-шмойки...
Да что там говорить - ВСЕ!
И все это продавали вагонами и цистернами, причем порой вместе с вагонами и с цистернами - движуха шла и днем, и ночью.

Рассказывали, и оружием приторговывали, да поди ж теперь докажи. Этим-то занимались товарисчи званием повыше прапора, небось.

Но это так, обстановочка. Теперь суть. Как-то однажды, командование "батальона" были весьма удивлено полной непросыхаемостью прапорщика Терещенко и его "ручных" дедов. Эка невидаль, скажете вы: бухой прапор и бухие деды. Начальство попросту давила жаба. Во-первых, они были
не просто бухие, а бухие в сиську. А во-вторых, бухие в режиме 30х7х24. Нет, не сам факт пьянства приводил начальство в бешенство, а то, что Терещенко явно нашел где скомуниздить спирта (причем много), и не делится! Проверка показала полное отсутствие наличия недостачи спирта. По крайней мере, недостачи, превышающей командованию уже известную (то есть той, за которую Терещенко уже отстегнул). Очевидное-невероятное: и бочки целы, и бойцы в зюзю. Капица отдыхает.
И странен был еще один момент: терещенковский перегарище имел не сильный, но явный оттенок резины. Но это разгадку тайны перманентного алкогольного изумления не сделало ближе. Ни Терещенко, ни его доверенные деды так не раскололись.

А спустя месяц-полтора эпидемия прошла. Вскоре и вообще забылась. А еще через год, Терещенко собрался увольняться. То ли посчитал свой долг перед страной выполненным, то ли срок засветил ему. Второе вероятней - все норовил не поделиться. Но Терещенко сильно не убивался: хоть не сеял, и не жал, но в житницы насобирал предостаточно.

В честь досрочного ухода прапор накрывал поляну.
Вот на той-то пьянке все про спирт и выяснилось.
Один злопамятный майор обращается к Терещенко:
- Слышь, Филипыч, все равно ж ты уходишь, скажи, откуда ты спирт тогда резиновый брал?
Ну Терещенко и говорит (сюрприз-сюрприз!):
- А помнишь клей списали засохший? БФ-6?
(Для тех, кто еще в танке, справка - в качестве растворителя в БФ-6 используется этиловый спирт.)
- Блин, да как же ты разделил-то его?
- А хрен его знает, я дедов напряг - и все дела!

А те Терещенковские деды давно уже дембельнулись.
Офицеры порасспросили нынешних дедов, год назад бывших молодняком и помнивших своих прежних дедов. Выяснилось, что им доверили только раздобыть детали для некоего аппарата, а что был за аппарат, никто из них не знал. Какие детали? Станина, электродвигатель, редуктор, кольцевая
цепь, подшипники, кой-какие запчасти от револьверного станка... Стоп! ЦЕНТРИФУГА! Центрифуга на целую бочку!
Кто-то вспомнил, что одна бочка еще осталась и теперь, весело раскрашенная, выполняет функцию тумбы. Бочка
была выкопана, вскрыта. Из клея давно испарился весь оставшийся растворитель, но корка - бывшая поверхность - хранила форму почти идеального гиперболоида!

Ну а для доочистки жутко бздящего резиной спирта использовали обычный уголок-сорокопятку длиною около двадцати метров, а также природные условия ноября Черниговской области. Уголок был с небольшим наклоном закреплен в брандмауэре между двумя складами. Сверху боец с ведром, снизу прапор с бидоном. О как.

"Предваряю всех, что в случае боя поддержка будет, но смены - никогда! Отбоя и отступления не подавать никогда, и предупредить людей, что это обман со стороны неприятеля. Всякий солдат должен знать, куда и зачем он идет; тогда, если начальники будут убиты, смысл дела не потеряется."
Русско-турецкая война. Приказ генерал-лейтенанта Скобелева об атаке у реки Вит пол Плевеном - Болгария.

Нового начальника группы обслуживания авиационного оборудования в первой эскадрилье ждали давно.
Старый начальник ушел на пенсию. И нагрузка на остальных АО-шников резко возросла, ведь вылеты, наряды, болезни и отпуска никто при этом не отменял. Да и старенькие Ан-12 периодически устраивали 'День АО-шника', когда была неисправность и никто не знал, как ее устранить.
И вот наконец-то новый начальник появился. Точнее, сначала появился слух о нем - есть, перевелся из Черлян, завтра будет!
-А как фамилия-то его? - спросил, сидя в курилке, у только что пришедшего из штаба с этой новостью инженера эскадрильи прапорщик Вася.
Этот вроде бы простой вопрос привел Борисыча в неожиданное замешательство. Тот даже сигарету забыл прикурить.
-Так ведь это... Не могу я тебе сказать его фамилию... - расстерянно ответил он.
-Секретная что-ли, Борисыч? - тихо спросил проникшийся Вася.
А потом еще тише добавил:
- Ленин?..
-Да какой нахрен Ленин?! - перейдя на обычный стиль общения, ответил инженер и наконец-то прикурил.
- Грек он, и фамилия у него греческая, понимаешь! Я ж ее только раз слышал, а запомнить ее с одного раза... невозможно!
Затянувшись сигаретой, Борисыч посмотрел в небо и задумчиво сказал:
-Зовут-то его Лёша, вот... А фамилия ...Вроде бы как.. э-э-э.. Кисапасатижи...
-Как?! - удивленно спросил Вася.
-Да никак! - раздраженно ответил Борисыч, бросил сигарету на землю и, вставая со скамейки, продолжил: - Сейчас инженер второй эскадры будет проходить, у него спросишь, он эту фамилию тоже слышал!
Слух о необычной фамилии моментально разнесся по эскадрилье, и к моменту прохода инженера второй эскадрильи курилка была наполнена любознательными технарями.
-Анатольич, а как фамилия этого грека? - на правах первооткрывателя крикнул проходящему мимо инженеру Вася.
-Ой, хлопцы, и не спрашивайте! Не скажу точно! По-моему ... Какамукалтини... - ответил тот, и, смеясь и крутя головой, пошел к себе в домик.
Вскоре от технарей третьй эскадрильи пришла совершенно фантастическая версия их инженера, также присутвовавшего при оглашении головоломки: Сукамусолини.
Заинтригованный народ стал горячо обсуждать необычную греческую фамилию, вспоминая при этом необычные - настоящие и придуманные - славянские фамилии: Дармостук, Непейпиво, Охуйков, Перекиньногучереззаборнебеймяч, Куйтебебеда, Дрыстокобылин...
Каждый слышал в своей жизни нечто подобное, и поэтому, когда к курилке подошел никем не замеченный начальник штаба полка, та гудела как растревоженный улей.
-Так, технари, почему шумим?! - не обращаясь ни к кому, громко спросил начштаба.
В наступившей тишине, после небольшой паузы, все тот-же Вася, готовый теперь узнать истину любой ценой, четко обратился к пришедшему:
-Товарищ подполковник, разрешите узнать - как фамилия нашего нового начальника? - и оглянулся за поддержкой к остальным, которые согласно загудели: 'Да, товарищ подполковник... Скажите, Виктор Николаич... Интересно же...'
-А, слышали уже! - горделиво-снисходительно сказал начштаба.
-Ладно, сейчас скажу! - и уже открыл было рот, но, подумав, добавил - Нет, лучше прочитаю. Чтоб точно было... У меня приказ по части о его назначении есть...
Шелестя бумагой, в общей тишине он достал из своей папки приказ, и после короткой паузы громко прочитал:
- Фамилия его ... Капасакалиди!

Прочитали?
А теперь попробуйте повторить с первого раза!

В.Хорошилов