АБСТРАКЦИОНИСТ


Все началось с того, что начальник нашего УС (узла связи) уехал за молодым пополнением и таки, несмотря на все трудности, как-то: водка, женщины и все остальные прелести большого города (ездил он в Улан-Батор), сумел его довезти до нашего удаленного гарнизона. Правда то ли переизбыток спиртосодержащих напитков, то ли ему кто то чего то за это пообещал или заплатил, то ли еще по какой причине, но привез он всего двух бойцов, вместо требуемых пяти, и были эти два славных война сразу после КМБ, (это когда нужны были специалисты-связисты после учебки). Но и это бы ладно, научили бы чему надо, дело нехитрое, но эти двое были узбеки, оба смуглые, худые, низкорослые, оба по фамилии Закиров (но не братья), по-русски знающие максимум 50 слов, т.е. к обучению не пригодные абсолютно.
Тут знающие люди могут мне возразить, что, мол, армия это такое место, где и медведя научат рыть окопы в полный рост и рапортовать дежурному офицеру и я полностью с ними согласен, но, у нас на это просто не было времени, 2/3 народа сидела на бессменке, а оставшаяся 1/3 сама еще не очень шарила во всех этих ящиках с кучей рукояток, шкал и тумблеров которые грелись, свистели, пищали, иногда начинали говорить или извергать из себя километры телеграфной ленты.
Но речь не об этом.
Капитан привел этих достойных сынов солнечного Узбекистана на УС, передал их начальнику радиоотделения прапорщику З. со словами "Ну ты пристрой их куда-нибудь"- и пошел домой отсыпаться.
Прапор хмуро окинул сих достойных воинов хмурым взглядом и спросил: "Делать-то чего умеете?" Подразумевая выявить у них какие-нибудь полезные знания и умения для нашего УС. Один просто промолчал, может быть просто не понял вопроса, а второй пробормотал что то невнятное.
- Что? Не слышу! - гаркнул прапор.
- Рысоват умею,- чуть громче сказал узбек.
По наблюдающей за процедурой опроса группе связистов-срочников прошел злорадный шепоток. Дело в том, что в связи со спецификой нашей маленькой части художники нам были не нужны в принципе, т.е. совсем. Никто не рисовал красивых графиков, плакатов, боевых листков, стенных газет и прочей полиграфической продукции, так радующей глаз замполита. Не рисовал и все, по одной простой причине, замполита у нас не было, вообще.
Поэтому заявление Закирова об умении рисовать было воспринято нами с некоторым злорадством. Тут же сформировалось мнение, что о сладкой жизни художников в войсках под мохнатым крылом замполита ему рассказал кто-то из сержантов-земляков на КМБ и сейчас он пытается попасть на это теплое местечко, сам при этом рисовать не умеет и представляет собой незабвенного О. Бендера на пароходе с его попыткой нарисовать сеятеля, разбрасывающего облигации.
Как я уже сказал выше - художник нам не требовался, но это мы так думали, у прапорщика на этот счет было другое мнение.
Услышав слова этого цирика про умение рисовать прапор на мгновение задумался, а потом со словами: "Стой здесь, я щас!" - побежал к себе на радиотелеграф.
Надо сказать, что у прапора три недели назад уехала жена, уехала домой, т.е. далеко и надолго. Он кантовался один в своей квартире, скрашивая свое одиночестро всеми доступными ему методами, перечислять которые я не буду, они и так известны всем, кто хоть раз видел советского прапорщика "в быту".
Так вот. Вернулся прапор буквально через минуту, в руках он держал пригоршню простых карандашей и какой-то журнал, из-под мышки у него торчал лист ватмана формата А1.
- Значит так, - сказал прапор, - будешь рисовать картину!
Сказать, что мы ох?;?:ли, значит не сказать ничего. Конечно, прапор имел много положительных качеств, как то: здоровенный рост, кулаки, пропорциональные росту, периодическое желание и умение выпить, при этом он был отличным спецом, имел медаль "За боевые заслуги" (может, "За отвагу", сейчас уже не помню точно), полтора десятка парашютных прыжков, нашивку за тяжелое ранение и службу в ДРА, но никто из нас никогда не замечал его в любви к изобразительному искусству!
- Вот бумага, вот карандаши, а отсюда будешь перерисовыть - продолжил прапорщик и раскрыл журнал.
Мы уже не стояли неподалеку, а обступили их плотным кольцом и поэтому видели все подробности. Это был какой-то журнал по искусству, а в нем была статья об обнаженной натуре, с фотографиями! Цветными! Но очень маленькими. Вот размер фоток и не устроил нашего командира.
- Значит так! Вот видишь эти две фотки? Мне нужно, что бы ты на их основании нарисовал мне на этом ватмане бабу, на весь лист, красок нет, будешь рисовать карандашом - поставил задачу прапор.
На обоих фотках молодая, красивая, обнаженная девушка, сфотографированная с разных ракурсов, стояла у окна, за которым был какой-то дворик и восходящее солнце на горизонте.
- Окружающий пейзаж - на(*%й, сказал прапор - только бабу! Сможешь?
- Смогу - ответил малость ошарашенный узбек.
- Когда сделаешь?
- Двэ нэдэла нада.
- Сколько!!! Боец, да ты ох:?л!!! Чтобы через неделю все было готово!!! Понял?
- Понал - ответил узбек.
- Так, - сказал прапор, - сегодня 15-е, что бы 22-го все было готово! Не успеешь - отправлю в полк, будешь там в парке на технике умирать! Рисовать будешь у меня в каптерке. Понял?
Напуганный перспективой оказаться в неизвестном, но заведомо ужасном полку узбек быстро-быстро закивал головой.
- Так, теперь вы, - повернулся к нам прапор, - на неделю этот боец освобождается от всех работ, дежурств, нарядов и т.д. Не дай бог увижу, что он моет что-то или таскает, будете имять дело со мной! Понятно?
Нестройный хор голосов заверил его, что, мол, все понятно тр-щ прапорщик, все будет в полном порядке и что в течение недели никто этого духа никто не только пальцем не тронет, но и голос на него не повысит. Иметь дело с прапором никто не хотел, как говорилось выше, кулаки у него были большие и тяжелые, правда, пускал их в ход он очень редко и чтобы довести его до применения физической силы надо было очень постараться, но пара прецедентов было, и что такое разъяренный прапорщик З., мы себе представляли.
Всю неделю мы жили в ожидании спектакля, который, по нашему мнению, разыграется 22 числа, когда новоявленный художник закончит свое эпохальное полотно. Подогревало интерес еще и то, что З. никого в каптерку с рисующим узбеком не впускал. Утром он ее открывал, запускал туда художника и закрывал ее снаружи, в обед выпускал и по возвращении закрывал его снова выпуская его перед ужином и закрывая "мастерскую художника" до утра. Если узбеку надо было в сортир, то он начинал скрестись в дверь, пока кто-нибудь проходящий мимо не слышал это и не говорил прапору, который весь день находился на узле, т.к. в его пустой квартире ему было грустно и одиноко. Сам же З. на процесс создания картины тоже не смотрел, то ли не желая портить себе впечатление от уже готового шедевра, то ли еще почему.
И вот, как говорят военные, наступил день М. Утром прапор, как обычно, запуская узбека в каптерку поинтересовался: - Ну что, будет сегодня готово?
- Будэт, - заверил его узбек.
- Ну, смотри у меня.
Весь день примерно через каждые полчаса прапор подходил к двери в каптерку и интересовался: - Ну что, скоро?
- Еще нэмного, тр-щ прапоршык, - каждый раз отвечал узбек. И прапор молча уходил, чтобы через полчаса повторить всю процедуру сначала.
Наконец, часов в восемь вечера узбек поскребся в дверь.
- В сортир не пущу! - грозно рявкнул прапор, - пока не закончишь, хрен ты у меня отсюда выйдешь! Примерно через 10 минут узбек снова поскребся в дверь, и, упреждая вопрос, громко доложил из-за двери, - Всё готово, тр-щ прапоршик!
Все замерли, мы - в предвкушении предстоящего представления, прапор - в предвкушении предстоящего созерцания шедевра.
- Значит так, сказал прапор, - там у меня в столе кнопки лежат, пришпиль картину на стену.
В каптерке что-то зашуршало, потом из-за двери донеслось, - Сдэлал.
Прапор оглянулся. Из каждого БП выглядывал вся смена с выражением заинтересованности на лицах.
- А ну, брысь по постам, рявкнул прапор, - на службу х%$ забили?! - а потом добавил более миролюбиво, - потом позову посмотреть.
Все головы попрятались, но, понятное дело, от дверей никто не отошел. Все до предела обострили слух. Сначала раздалось щелканье замка, потом дробный топот кирзачей удаляющийся в сторону сортира. А потом наступила тишина!
Правда длилась она недолго! Из каптерки раздался звук, который не подлежал идентификации, единственное, что о нем можно сказать, это то, что он был очень громкий, нечленораздельный и напоминал то ли рев раненого мамонта, то ли вопль кончающего мастодонта. Народ за дверями напрягся и еще больше обострил слух. Так наверное наш далекий предок стоя у входа в пещеру с дубиной наготове и вслушивался в звучащий в ночи рев махайрота. Затем раздался грохот, треск ломающегося дерева и рев повторился, правда уже не так громко. Этого мы вынести уже не могли. Все двери распахнулись практически синхронно и мы ломанулись в каптерку.
На полу каптерки, привалившись к стене сидел прапор и издавал какие-то хлюпающее-хрипящие звуки. Смеятья он не мог. Вокруг него валялись обломки сломанной табуретки (как выяснилось при доигрывании он с размаху сел на нее, а вес у него немаленький). А на стене весела ОНА, картина. При первом взгляде на нее становилось ясно, что мы в корне ошибались, рисовать узбек умел. Мне, человеку далекому от изобразительного искусства, не нарисовать так даже под страхом смертной казни, то ли парень учился рисовать в какой-нибудь худ. студии, то ли у него талант от природы, не суть важно. На куске ватмана простым карандашом была нарисована обнаженная девушка, нарисована, на мой непросвещенный взгляд, просто отлично. Стройные ноги, роскошные волосы, изящные рук, (наш художник даже несколько приукрасил ее, она смотрелась гораздо лучше чем на фотографии в журнале) и, самое главное, грудь! Высокая, пышная грудь! Или надо писать груди? Ведь у женщин их две. Но, тут-то и заключался главный прикол. У изображенной на картине девушки было ТРИ груди!!! Две там где и положено им быть и третья чуть ниже и ближе к центру!!! Именно эта, лишняя, грудь и вызвала у прапора приступ гомерического хохота. Впрочем, когда мы это увидели, то мало чем уступили ему.

P.S. Ну вот собс-но и все. Если что, извините за корявость изложения. Никогда раньше не писал ничего длиннее чем на одну страницу.

Хотя эта история и не имеет никакого отношения к армии, но быть может господа модераторы сочтут возможным ее опубликовать.

Из справки по личному составу ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области за 24.02.2004 года.

Использование табельного
оружия ПМ ИДПС 2 роты
ОБ УГИБДД N 2

24 февраля 2004 года около 23 часов 30 минут на 251 км шоссе "Кола" нарядом 2 роты ОБ УГИБДД (старший - ИДПС Снегирев) была
предпринята попытка остановить трактор МТЗ-82, г/з 47-ХВ 8340, двигавшийся по встречной полосе, под управлением Бобрянцова В.В., 1982
года рождения, тракториста агрофирмы "Кондуши", прож.дер.Кондуши,
58-3, находившегося в состоянии алкогольного опьянения, который на
требования сотрудников милиции остановится не реагировал, а увеличив скорость, пытался скрыться.
Нарядом УГИБДД на служебном а/м было организовано преследование. С целью остановки трактора ИДПС Снегирев С.Г. из табельного
оружия ПМ произвел выстрел вверх, 31 выстрел по колесам, после чего трактор остановился.
В результате использования табельного оружия пострадавших нет, у трактора пробито 3 колеса. Бобрянцов задержан.

Но обещайте помнить и не гасить костры...

- Ну, вот и поминки за нашим столом.
- Ты знаешь, приятель, давай о другом.
- Давай, если хочешь. Красивый закат.
- Закат, то, что надо, красивый закат.
- А как на работе?
- Нормально пока,
- А, правда, как горы стоят облака?
- Действительно, горы, как сказочный сон...
- А сколько он падал?
- Там метров шестьсот...
- А что ты глядишь там?
- Картинки гляжу.
- А что ты там шепчешь?
- Я песню твержу...
- Ту самую песню?
- Какую ж еще... Ту самую песню, про слезы со щек.
- Так как же нам жить? Проклинать ли Кавказ? И верить в удачу?
- Ты знаешь, я - пас,
Лишь сердце прижало кинжалом к скале...
- Так выпьем, пожалуй,
- Пожалуй, налей...

Каждый раз, когда меня спрашивают: «Зачем тебе горы?», я шаблонно отшучиваюсь, напевая Высоцкого:

«Я спросил: «Зачем идете в горы вы? -
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. -
Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово!» -
Рассмеялась ты и взяла с собой.
И с тех пор ты стала близкая и ласковая....

На самом деле люди имеют тому много причин, и все у каждого абсолютно разные, хотя объединяющих причин тоже много. Чувство друга, тяжелый, нечеловеческий труд, испытание себя. Каждый, кто видел сборы альпинистов, десантуры или спецназа в горы на БЗ подтвердят: и те и другие собираются в бой, и в такие моменты эти люди очень похожи. Рюкзаки в ряд, кучи снаряги перед ними, последняя подгонка, укладка. Даже команда инструктора: «А ну, попрыгали!», одинакова у всех.
Прыгаем. Вот в этом наша разница. Бойцы прыгают, чтобы не звенело оружие, а мы, альпинисты, чтобы ощутить снарягу на себе. Не бьет? Не трет?
- Все, пошли! - и тут команда одинаковая. - Напра-во!
И редкая цепочка людей с рюкзаками уходит. Поднятые в приветствии руки у ворот лагеря - КПП, крики:
- Возвращайтесь, ребята! Только возвращайтесь!
Как, похоже?!

Взметнулась вверх рука:
- Прощай!
- Пока...
Покачивают ночь на спинах облака.
- Мужчина, не дури. Кури, кури...
До синих петухов, до утренней зари.
А утром был таков - шагай легко
И мимо петухов, и мимо облаков.
Задышит горячо в твое плечо
Распахнутый рассвет, разрезанный лучом.
Взметнулась вверх рука,
- Прощай!
- Пока...
Покачивают ночь на спинах облака.

А потом одним в бой, другим - ожидание и прислушиваться к шагам, что тяжелой поступью за дверью. Брякнули тяжелы, горные ВЦхи, но не скрипнула дверь. Нет, не они! А вдруг красная ракета рассыпалась над лагерем? Осветит мерцающим светом домики, палатки. После выстрела и заметавшегося эха высыпают сонные альпинисты на плац, к флагу.
Группа! Наша группа гибнет в горах! Там, на подходе к вершине....снег, лавина и СМЕРТЬ. И уходят следом другие. Уходят ребята, идут спасать. А там вверху у одних частые выстрелы мечутся в горном эхе, боеприпасы на исходе, а у других - мороз, время жмет, продукты на исходе, обморожения , ветер. У тех раненые стонут и умирают от кровопотери и холода, у этих мечутся в спальника двое парнишек, слетевших на связке с ледового склона. Сорвались в трещину и долго падали.
Друзья в горах не оставляют. Вытянули, но не спасли пока. До низу здесь километры, часы работы! А эти двое в твоих ногах, с пузырящейся розовой пеной на губах. В промокший от крови мешок смотреть страшно. Проткнуты поломанными ребрами легкие и кожа на груди. Не вынести оставшимся двоим раненых. Но верят и те и другие - идет снизу помощь. Идут друзья. Не остановить их ни горю, ни пулям, ни врагам, ни непогоде. Обязательно дойдут, хоть к мертвым, но дойдут, сами потеряв немало в пути друзей. Ну а уж там, спасли - не спасли, кому вечная память и памятник внизу "Погиб при исполнении интернационального..., Погиб при восхождении на вершину..", кто после этого сам запрет себе на горы ставит. Этим - беспокойная жизнь внизу, в городах, которые мы видим с высоты, светлыми пятнами на темных равнинах ночью....


Туда не занесет ни лифт, ни вертолет,
Там не помогут важные бумаги,
Туда, мой друг, пешком и только с рюкзаком,
И лишь в сопровождении отваги.

Это у них....

Я помню тот попутный самолет,
В котором мы летели над горами.
И среди нас один был ночью ранен,
Hо все шутил: "До свадьбы заживет".
Все заживет, страна излечит раны.
Всему свой срок, и, может, в этом суть,
И потому уходит спозаранок
Отряд друзей в небезопасный путь.

И это тоже у них, в чем-то родственных душ...

А что потом? Костры внизу, дружеские руки, улыбки, слезы, горе, березы на кладбище. Стакан с водкой на граните памятника, с которого на тебя смотрят лица теперь уже вечно молодых друзей. Ты постоишь, склоня голову, выдохнешь через сжатые зубы и шагнешь опять туда, где тяжелый труд, боль, потери. А в награду - победа и ....высота. У тех и у других. Победа и высота для тех, кто не отступил, для тех, кто пошел до конца, и для тех, кто не вернулся.

Оставь свою печаль до будущей весны,
На север улетают самолеты.
Гремит ночной полет по просекам лесным,
Ночной полет - не время для полета.
Ни мартовские льды, ни вечная жара,
Ни обелиски под звездой жестяной
Не оборвут следы к пылающим кострам,
К непройденным вершинам безымянным.
Мы бросили с тобой пшеничные хлеба,
Сменили на махорку сигареты.
Выходит, что у нас попутная судьба,
Один рассвет, ладонями согретый.
Таятся в облаках неспелые дожди,
И рано подводить еще итоги -
У этих облаков метели впереди,
Да и у нас дороги да дороги.

И дороги ложатся на нас пылью на ботинки, следами от лавин на штормовки, шрамами на тело и души. Нас обвиняют близкие в пренебрежении своими жизнями. Нас нпреемлет церковь, потому как тащит нас туда гордыня человеческая, а она - есть грех великий. Психологи рассказывают об адреналиновой зависимости, прочие же просто считают нас дураками. А мы? Просто идем к человеческому общению, чтобы понять, что мы не одиноки, что вот, напротив, в палатке, спят те, кому не безразличен я. Чьи крепкие руки в очередной раз сегодня спасли мне жизнь. Ибо отчаялся я, пролетая мимо испещрённой трещинами каменной стены. Но больно врезавшись в плечи, подхватила меня страховая система, дернула и натянулась веревка. На другом её конце, упершись ногами в скалу, кроша друг об друга плотно сжатые зубы, держит меня ДРУГ, мой ДРУГ, который не предаст меня никогда. И эта вера, эта общность, этот единый настрой на победу, зовет и тащит нас в горы. А красоты - это вторично...

Прощайте вы, прощайте,
Писать не обещайте,
Но обещайте помнить
И не гасить костры
До после восхождения,
До будущей горы...

(В тексте использованы стихи Ю.Визбора, В. Высоцкого и A.Дементьева.)

Выпуск 3 - Специальный. К празднику 8 Марта. О ЛЮБВИ И ЧЕСТИ

Ура, раскопал классный сайт с кучей историй (Питерские байки). Перерыл свыше 700 и выбрал те, которым место на Биглер.ру Сгруппировал их по смыслу на несколько небольших сборничков и отправил модератору. Надеюсь, что г-н Биглер будет выставлять эти сборнички по мере необходимости. Самым нетерпеливым- дорога сюда: www.piter.nev.ru
Ваш Kaptenarmus

О ЛЮБВИ (История 558)
Во дворце графов Шереметевых на берегу Фонтанки, в Фонтанном доме, печально закончилась самая романтическая история 18 века. Внук сподвижника Петра, генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, Николай Петрович полюбил свою крепостную актрису, дочку кузнеца Парашу Ковалеву. Параша была одной из тысяч крепостных графа, но, благодаря своему уникальному завораживающему голосу, названному самим Шереметевым "жемчужным", замечательному актерскому дарованию и редким душевным качествам, стала единственной. Она получила сценический псевдоним Жемчугова и была настоящим украшением Шереметевского театра, на ней держался весь репертуар. Николай Петрович, безусловно, обладавший режиссерским талантом, нашел в Параше единомышленницу. И, неслыханное дело, Шереметев решил жениться на крепостной, он испросил у царя разрешения на брак! Павел сначала отказал, но, услышав пение Жемчуговой, был потрясен, подарил актрисе великолепные жемчуга и разрешил влюбленным венчаться.
Шереметьеву было пожаловано звание обергофмаршала императорского двора, а это означало переезд в Петербург. Параша Жемчугова и лучшая часть труппы последовали за ним. Но сырой петербургский климат оказался Параше вреден, у нее обострился наследственный туберкулез, начал пропадать голос. Венчание, состоявшееся в ноябре 1801 года, сделало Парашу Жемчугову Прасковьей Ивановной Шереметевой. В 1803 году у Шереметевых родился сын Дмитрий, но слабая здоровьем Прасковья Ивановна недолго прожила после тяжелых родов и умерла, оставив безутешного мужа и трехнедельного сына. Графиню Шереметеву похоронили в Лазаревской церкви Александро-Невской лавры, а Николай Петрович пережил любимую жену на шесть лет и, согласно завещанию, был похоронен там же, рядом с ней.

История 343

Эта питерская история стара как мир, много раз передавалась из уст в уста и при этом сохранила аромат своего времени.

При императоре Павле I служил в гвардии один офицер. Он полюбил молодую девушку и задумал ее увезти. Девушка тоже любила офицера и готова была бежать с ним из родительского дома, но хотела сначала обвенчаться, что для девушек вообще очень характерно. А влюбленный офицер венчаться с ней не мог, потому что уже был женат. Положение затруднительное, и тогда приятель влюбленного, тоже офицер, решил ему помочь. Девушке сказали, что венчаться нужно дома, по секрету, что тайный брак в церкви священник венчать не станет, и она согласилась. Приятель надел ризу и превосходно сыграл роль священника. Счастливые влюбленные бежали и зажили вместе, у них родилась дочь. Но молодая женщина надоела своему мужу, и он ее бросил. Разыскивая беглеца, она узнала всю правду. И решила пожаловаться - написала прошение на высочайшее имя императора Павла, объясняя ему свое горестное положение. Павел вошел в положение обманутой женщины и повелел: обманщика разжаловать и сослать, молодой женщине дать право носить фамилию мужа, дочь признать законную, а офицера, их венчавшего, "так как он обнаружил склонность к духовной жизни", отправить в монастырь и постричь в монахи. Так и появился в Александро-Невской лавре новый монах Амвросий.


(История 324) ИСТОРИЯ О ЛЮБВИ И ИСТОРИИ

А войны с Наполеоном могло и не быть....если бы Швеция породнилась с Россией

Эта грустная история не о Золушке, а о принцессе.
Опасаясь растущей мощи империи Наполеона, Екатерина II стала искать союза со Швецией, и для этого решила выдать свою старшую внучку Александру Павловну замуж за молодого шведского короля Густава IV Адольфа. Несмотря на юный возраст принцессы, дело было слажено. Летом 1796 года 18-летний Густав Адольф прибыл в Петербург, где впервые увидел свою 13-летнюю невесту. Александра отличалась недетской серьезностью, говорила на четырех языках, хорошо играла на клавесине и рисовала, но даже льстивые придворные называли ее только миловидной. Густав Адольф был очарован блестящим приемом, ему оказанным, и восхищался образованностью и простотой обхождения своей невесты. Придворные даже заметили, как юная парочка поцеловалась в аллеях вечернего парка. Но король уже успел пережить несколько бурных романов, а принцесса, хоть и старалась держаться как взрослая, была все еще наивной девочкой.
Густав Адольф обратил внимание на красавицу Елизавету, жену будущего императора Александра Павловича, и совершенно неожиданно влюбился... Елизавета отклонила его ухаживания и взамен показала королю портрет своей младшей сестры, Фредерики, принцессы Баденской, славившейся необычайной красотой. Густав в расстроенных чувствах совсем перестал замечать свою нареченную, и, чтобы избежать свадьбы, выдвинул совершенно невыполнимые требования, такие как, переход великой княжны в лютеранскую веру. Обманутая девочка рыдала, Екатерина использовала все свои дипломатические таланты, но тщетно - король остался непреклонен. Он постарался как можно скорее покинуть Петербург, и уже через месяц женился на Фредерике. А бедная Александра, которая так и не смогла больше никого полюбить, была выдана за австрийского эрцгерцога Иосифа и 18 лет умерла в родах.


О ЧУВСТВАХ И ЧЕСТИ
Великий князь Николай Николаевич-младший, получивший отличное военное образование, обладал представительной внешностью, сильным характером и пользовался большой популярностью в армии. Пылкий и резкий, Николай Николаевич в молодости страстно полюбил красавицу Зинаиду Буренину, дочь богатого книготорговца. Чувство великого князя было столь сильным, что он решился попросить у императора разрешение на брак.
Александр III ответил отказом: "Я в родстве со многими дворами Европы, но с Гостиным двором - не был и не буду".