МЫШ

Скажу сразу, история эта весьма похожа на байку, но нам, зеленым первокурсникам, старшие товарищи впаривали ее как истинную правду. Специфика учебы в Военном Институтe Иностранных Языков в те годы, когда происходили описываемые здесь события, а речь идет о конце 70-х, начале 80-х годов, заключалась в том, что многих наших коллег выдергивали из аудиторий и усылали в долгосрочные зарубежные командировки. После возвращения им приходилось доучиваться, поэтому в стенах института бродили колоритнейшие персонажи с шестью, семью, восьмью, а некоторые и девятью «соплями» на левом рукаве. Бывало, что люди поступали в Институт после армии, это - 20 лет, 5 лет учебы, да две командировки по 2 года, итого - 9. Вот и перемещался по периметру учебного заведения, толкая впереди себя увесистое брюшко, боец 29 лет в курсантской форме, выданной еще на 3 курсе. Зрелище еще то, я вам скажу.
Как раз о группе таких вот орлов, арабов (изучавших арабский язык) и поведал историю один из их сокурсников. Вернулись они из своей второй командировки в Ливию и доучивались последние месяцы. Старшие курсы жили уже не в казарме, а в общежитии, носившим громкое название «Хилтон». Хилтон Хилтоном, а, все равно, за забором. Москвичи после 19:00 отбывали к своим семьям, а иногородние коротали вечера, в основном, за преферансом и прочими тихими развлечениями. Жизнь текла плавно и размерено, пока один из них, назовем его Серегой, не поймал мыша. Скотинка эта периодически встречалась в казармах и общежитиях, поэтому сконструировать гуманную мышеловку, мог практически каждый.
Берется литровая банка и старый советский пятак. Пятак ставится на ребро, на него осторожненько устанавливается банка, кладется какая-нибудь привлекательная для мыша еда, и дело в шляпе. О том, что зверь попал в капкан, оповещал страшный звон пятака, бьющегося о стеклянные стенки банки, когда ловушка срабатывала, и очумевший серый хищник начинал наматывать круги под прозрачным колпаком.
Мыш внес приятное разнообразие в тоскливые будни наших героев, проживавших вчетвером в небольшой комнате на седьмом этаже Хилтона. Было коллегиально решено мыша приручить и поставить на довольствие. Снарядили гонца в столовую. Тот вернулся достаточно быстро с килограммом сливочного масла, двумя пачками сахара и 25-килограммовым мешком крупы, который волок на себе курсант-первокурсник. Дежуривший по кухне прапор отказать ветеранам не смог.
Начался увлекательнейший процесс приручения, детали которого мы опустим, скажу только, что поставленная цель была достигнута в рекордные сроки. Уже через неделю мыш стал совсем ручным, оборудованная под место его обитания коробка больше не закрывалась, но мыш и не делал попыток свинтить, так как жизнь его, похоже, налаживалась. Единственным моментом, отравлявшим мышу сушествование, были затягивавшиеся за полночь «пули», расписываемые нашими героями. И даже не сам преферанс, а сопровождавшее его неуемное курение. Спасаясь от сизых клубов дыма, висевшего в комнате, мыш забирался на подоконник и припадал черным носиком-бусинкой к тонкой щелочке, откуда пробивался свежий воздух. Но недаром говорят, что армия закаляет. Еще через некоторое время мыш освоился и свыкся с табачным дымом, как с неизбежностью, и, бывало, заваливался дрыхнуть прямо в пепельнице с еще дымящими «бычками». В остальном была у мыша не жизнь, а малина.
Прослышав о новом жильце, потянулись на седьмой этаж друзья-сокурсники, на мыша посмотреть и себя показать. Мешок с крупой к тому времени был благополучно возвращен в столовую, так как допустить, чтобы мыш питался «этим» Серега не мог. Надо сказать, что курсантам тогда за время загранкомандировки удавалось прилично заработать, поэтому проблем с деньгами, а значит, и с выбором мышиных блюд не было. Да и Серега заявил, что если кто хочет к мышу в гости, то с пустыми руками пусть и на порог не суется. А вот, если кто с домашним, да с пылу, с жару, то милости, мол, прошу. На домашних кулебяках, пирожках с капустой и мясом, салями и сыре из «Березки» (если кто помнит) мыш раздобрел, раздался и еле передвигался на своих коротеньких лапках. Тогда Серега решил, что для здоровью мыша весьма полезны будут вечерние моционы. Из ремня сыромятной кожи (10 чеков в «Березке») была сплетена шлейка на длинном тонком поводке, и вечерами пассажиры трамвайной остановки на углу Волочаевской и Танкового проезда могли наблюдать такую картину. Из здания КПП выходил немолодой боец в расползающейся парадной форме и красной фуражке, вытряхивал из кармана мыша и шел выгуливать его в расположенный неподалеку парк.
Сказать, что это вызывало фурор, значит не сказать ничего. Воковские патрули и патрули из академии Дзержинского, любившие порезвиться в парке МВО, просто тихо сходили с ума. Все их попытки призвать к порядку встречали жесткий и достойный отпор.
Устав не запрещает военнослужащему выгуливать домашних животных. Вопросы есть? Вопросов нет. Разрешите идти!
В очередь на выгул мыша курс записывался на месяц вперед.
Несмотря на променады, моционы и даже выезды в гости, мыш вес сбрасывать отказывался категорически. Тогда путем консилиума сформировалась идея, что ничто так не тонизирует организм, как плавание. Было решено научить мыша плавать. Была закуплена стандартная затычка, которая использовалась по назначению, в раковину наливалась вода, и мыш торжественно погружался в этот импровизированный бассейн. В первый раз он не продержался и двадцати секунд. Спасатели были начеку. Круг, искусственное дыхание, реанимационные меры. Экспериментаторы были настойчивы. Раз за разом мыш все дольше и дольше держался на воде и даже, похоже, полюбил это дело. Официально зарегистрированный рекорд составил 27 минут. Неофициального не знает никто. Усевшись как-то в очередной раз расписывать «пулю» и запустив мыша размяться, Серега с друзьями, отлавливая «мизер», настолько увлеклись, что не уследили за пловцом. Ужасный и бесславный конец. Горе приемных родителей было неописуемо. Скорбели не только они, скорбело все прогрессивное человечество. На построении личный состав курса обратился к жильцам «мышиной» комнаты с просьбой эту смерть как их личную утрату, а как всеобщее горе. Вобщем, решено было мыша похоронить. Причем похоронить не просто, а с воинскими почестями. Роли распределили быстро. Все как полагается: были назначены могильщики, кто-то взялся сделать гроб с кистями, кто-то обещал стырить у бабушки подушечки для иголок под ордена, назначили бригаду «плакальщиц», понаделали траурных повязок, понаписали надгробных речей, сгоняли в музроту, чтобы выделили бойца с барабаном (решили, что по званию мыш выше капитана не поднялся, оркестр не положен). На следующий день, в субботу, весь курс после занятий переместился в «Хилтон». Выждав пару часов, чтобы начальство свалило, траурная процессия выплеснулась на улицу. Под монотонный стук барабана она двинулась по проходу мимо казарм и учебного корпуса к клубу. Захоронение было выбрано за клубом, где была узкая полоса газонов, впоследствии похабно превращенная заместителем начальника Института генерал-лейтенантом Величко в полосу препятствий. Но тогда росли там березки, зеленела травка. Место было хорошее. Впереди процессии на разноцветных подушечках несли с десяток боевых наград разных стран (награжденных ими на курсе хватало), затем плыла в воздухе крышка гроба и сам гроб с покойником, шли, понурившись, его близкие, замыкала шествие группа «плакальщиц», непрерывно причитавших и кричавших дурными голосами то, что и положено кричать в таких случаях: - На кого ты нас покинул; Да как же мы без тебя. И т.д. и т.п. Процессия завернула за клуб, где расстаравшиеся «могильщики» уже выкопали целый котлован. Гражданская панихида была непродолжительной, но емкой, почти у каждого из присутствовавших нашлись добрые слова в адрес покойного. Бросив напоследок по кому земли, участники действа отправились кто в Хилтон, кто по домам поминать усопшего. Но это был еще не финал. Финал сыграли утром в понедельник, когда действующих лиц вызвали на ковер к начальнику политотдела. Кто-то стуканул. Состоялся следующий диалог:
Начальник политотдела генерал-майор Рыбников:
- Ну, и что за вредная политическая акция состоялась в субботу? Что за демонстрации? Я вас спрашиваю!
Группа обреченных:
( )
Начальник политотдела:
-Чего молчите? Воды в рот набрали? Не знаете что ответить?
Один из группы обреченных:
- Дак, мы ничего... Мы так... Мы это...
Начальник политотдела:
- Что это? Курс в полном составе собирается в субботу, занимается черт знает чем, начальство не в курсе!
Один из группы обреченных:
- Зато парторганизация была в курсе.
Начальник политотдела:
- Кстати, вы же секретарь партийной организации курса. Это что же, партийное мероприятие было? Вы, вообще, что делали?
Секретарь парторганизации:
- Мы? Мыша хоронили.
Начальник политотдела:
- Мыша? Хоронили? Вы, секретарь партийной организации, у вас партийный стаж 4 года, двое детей, медаль «За БЗ», а вы мыша хороните.
Секретарь партийной организации:
- Так мы же организовано.
Начальник политотдела:
- Организовано??? И давно это КПСС похоронами мышей занимается? Вы там кем были?
Секретарь партийной организации:
- Плакальщицей.
Начальник политотдела.
- Секретарь партийной организации! Плакальщицей? На ##й такую партийную организацию. И все на ##й!

Андрей Цунский. Неприличные рассказы

РАССКАЗ О ТОМ, КАК МОЛОДОЙ ЗАМПОЛИТ РОТЫ СТ. Л-Т ПЕВЧЕНКО ЕДВА НЕ ПОГУБИЛ СВОЮ КАРЬЕРУ ПО ПРИЧИНЕ СВОЕЙ НЕУЕМНОЙ ЩЕДРОСТИ.

История эта произошла на моих глазах в 1987 году. Это время было зарей второй русской демократии. Рассказ мой кажется мне историчным в какой-то степени - надеюсь, вы не примете мои слова за преувеличение.

Начну я просто, но со вкусом, в традициях нашей литературы. Итак,

...в нашем полку развлечения были редки. Жизнь русского солдата известна и непритязательна. А командир наш, рожден был он хватом или нет, но о чистоте казарм заботился рьяно, и в один прекрасный, по его собственному мнению, день, приказал закрыть курилки и запретил курение в летнее время на всей территории части, кроме полкового сортира.

Примерно в то же время прибыл к нам для прохождения службы молодой замполит, старший лейтенант Певченко, и был определен в третью роту второго батальона, то есть к нам.

Телевизора мы не смотрели - разве что в обязательном порядке, "Служу Советскому Союзу!" по воскресеньям, а эта передача не менялась никогда до своего конца. Новости в газетах выглядели более чем удивительно. Свежий человек, воочию видевший перемены в большом городе, был занятной диковиной. Тем более - замполит. Человек, призванный олицетворять.

Старший лейтенант Певченко олицетворял. И олицетворял он происходящее отчасти в силу того, что перемены эти там, откуда он прибыл, носили более ощутимый характер, отчасти потому, что хотел того сам. Как и всякий неглупый человек, находящийся на руководящей должности, он стремился в разумных пределах сократить дистанцию между собой и своими подчиненными, но по молодости и из-за отсутствия опыта частенько терял ощущение разумности этих пределов. Однако, понимая значение своевременного сбора точной информации о психологическом климате во вверенном ему коллективе, он верно выбрал ряд приоритетных направлений, последовал в одном из них - и пришел в солдатский полковой сортир.

Там к нему приставали с лукавыми расспросами, безбожно расстреливали у бедняги половину сигарет, но он мудро счел это необходимостью, и с готовностью пошел на эту жертву. Щедрость-то едва его и не погубила.

Как уже подчеркивал Председатель в своем докладе, соединение в одном помещении двух важнейших элементов быта привело к появлению культурного феномена, значение которого невозможно приуменьшить.

В специфических условиях армейской жизни сортир превратился в центр умственной деятельности, культуры, а так же связи - как локального масштаба, так и с окружающим миром.

Только здесь мог солдат, воспользовавшись относительным покоем, прочесть несколько страниц из книги или газетную статью. Тут же читались и письма из дома. Вы умилились бы, увидев длинный ряд сидящих орлами солдатиков, с ремнями на коленях, держащих перед собою листки из свежевскрытых конвертов, и со светлыми лицами внимающих строчкам, написанным их любимыми мамами, сестренками и невестами.

Но не все письма приносят радость. И великая мудрость военного уклада жизни, как вы сейчас поймете, спасает от стрессов защитников отечества.

Какова реакция человека на плохую новость? Повышение давления, учащение пульса, затрудненное дыхание...И если вы прочитаете, скажем, в клубе или библиотеке, "Милый, прости, но я же не знала, что его встречу... Я устала ждать... Ты встретишь кого-нибудь лучше меня...", бесхитростная эта солдатская драма запросто могла бы обернуться трагедией. А вот если вы приступите к чтению в сортире, предварительно спустив брюки и приняв соответствующую позу, организм ваш, устроенный мудро, немедленно сбросит давление простейшим способом - РАЗ! - и с соматической стороной стресса вы уже справились! А с психологической можно разобраться тут же, использовав подручное средство... Что вы смеетесь? Каждый представляет себе подручное средство в меру своих пристрастий! Вот вы и выдали себя, а между тем имелось в виду то самое письмо. Нужно его КАК СЛЕДУЕТ СМЯТЬ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПО НАЗНАЧЕНИЮ. Вот так. Если этого недостаточно, необходимо победно прокричать: А НАСРАТЬ ! И все! А то сколько было бы инфарктов, инсультов и прочего...Тем более, что народ нынче уже не так здоров, как во времена былые.

Кроме того, возникло в нашем сортире такое уникальное явление, как настенный обмен информацией. Например, в углу на стене при помощи авторучки и химического карандаша ведется такой диалог:

У нас в Астрахани уже весна...
А тут тебе что, осень?
У нас уже купаться можно...
Купаться - е...ться! У нас во Владике трава уже два метра высотой!

Или вот такой образчик деловой переписки:

У кого есть левый стартер? Меняю на зиловский скат .
Зайди к Дизелю из автовзвода.
Оба завтра ко мне. П/п-к Городников

А в интересующий нас момент настала развязка событий, отраженных на стене в такой многосторонней конференции:

А мне вчера Ленка из Колодяги дала!
Приглашай на Гутен-морген!
А у помощников смерти пеницелин на калии. Хер присядешь!
Мудак!

Случилось страшное. После визита к Ленке из Колодяги рядовой Апостолов, не почувствовав тревоги, распространил свое обаяние на сорокалетнюю продавщицу из солдатского "чайника" Таньку, и вместе с обаянием - злой-презлой ленкин триппер, продавщица не прошла профосмотра, ее уволили, чайник оказался закрыт и пятьсот пар жаждущих легких остались без сигарет.

Стена сортира украсилась грозным дацзыбао:

ПОРИЦУХА АПЕЗДАЛУ ! СУКА, ПИДОРАС, КОЗЕЛ!!!

Пониже расположились выраженные письменно авторитетные мнения и просто крики отчаяния:

Дрочил бы лучше, слоняра!
Поссым на него!
Кури бамбук, вешайся!
Поц!

И далее в таком же духе... Когда старший лейтенант Певченко вошел в помещение, там бурлило вовсю общественное возмущение, грозившее перерасти в товарищеский суд Линча - Апостол предусмотрительно в сортире не показывался вплоть до отправки в госпиталь, и кое-кто уже всерьез собирался его проводить до машины, весело приговаривая "А ему все равно в госпиталь!"

Сидевшие рядком на "огневой позиции" играли в "пепелок". Последний на всех чинарик безнадежно догорал. Завидев Певуна, лукавые подхалимы тут же восторженно его приветствовали:

- О! Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! У вас сигаретки не найдется?

- Найдется, найдется! - рейтинг солдатского уважения подскочил, как у Апостола на Таньку.

- Что, накрылся чайник? Вот поделом Апостолову... Мало того, что на непроверенные дырки лезем, товарищи солдаты. Весь полк в говно посадили, товарищи. Командиру в дивизии досталось крепко. Санчасти, доктору - за отсутствие наглядной агитации. Профилактика у нас на плохом уровне - это теперь все дивизионные звонить будут. Скандал в благородном семействе!

Полпачки "Экспресса" разлетелось за тридцать секунд, а рядом толпилось еще несколько страждущих.

Замполит тем временем продолжал, спустив штаны и усевшись над отверстием, вести разъяснительную работу.

- А самое неприятное, что из всего этого выстраивается, так это что вечер отдыха в подшефном нашем ПТУ похоже накрылся. По медицинским показателям. Кто ж теперь пойдет на такой риск...

В углу застонал комсомольский секретарь. Он был призван на службу со студенческой скамьи, военный уклад не принимал ни единой клеткой , и весь его шаткий авторитет в роте держался исключительно на подобных мероприятиях. Отмена вечера грозила нарядами, уборкой территории, потерей освобождения от ряда занятий и главное - конфликтом с товарищами, а уж повод бы недоброжелатели, имеющиеся у каждого обладателя привилегий, нашли в пять минут.

- У, сука....- реагировал коллектив.

- А бивни бы ему повыдергать! ,- душевно помечтал кто-то невидимый в толпе...

- Ну вот, товарищи солдаты! Нам только еще самосуда не хватало в полку! Неправильно ведете мысль .В ложном направлении. Есть мнение, что полк мог бы не только не потерять очки, но и набрать их в этой ситуации, верно и своевременно оценив поступок Апостолова и приняв соответствующие профилактические меры!

- А каким образом? ,- оживился на своем очке комсомольский секретарь.

- А вот каким: нужно нам провести батальонное, а лучше полковое , открытое комсомольское собрание, пригласить партактив...

- И выгнать из комсомола на...!

- Ой, товарищи солдаты! Все уже решили, и приговор вынесли... А побороться за товарища? Строго наказать, заставить прочувствовать, осознать... Это одно дело, но ведь не бросать же на произвол! А если после этого он из караула двинет с автоматом в самоход к своей крале? С личным оружием? А?!

- Так он ведь и так оторвется еще, будь здоров!

- В госпитале отдыхает, падло! - не утихал народный гнев.

- А нет ли у вас еще покурить, товарищ старший лейтенант!

- Есть! Конечно есть. Знаю ведь... Такое дело... Замполит я или нет? Профессия обязывает. Взял сегодня лишних пару пачек.

И , продолжая витийствовать, старший лейтенант Певченко, сияя отеческим добродушием, вызывавшим у стариков стойкое желание остаться сиротами, полез в задний карман штанов, спрятавшийся теперь где-то между бедром и голенью, и выудил оттуда еще одну пачку "Экспресса". Раздав дары, не переставая высказывать свои соображения по поводу сложившейся напряженной ситуации, замполит сунул пачку, похудевшую на две трети, на прежнее место, поерзал пальцами, чтобы карман расправился, и вдруг оторопел, оборвавшись на полуслове.

- А еще можно было бы провести в каждом подразделении лекции о венерических заболеваниях, доложить потом в дивизию, а то и в округ, выйти с полезной инициативой... Блядь!

Замполит побелел, и все услышали характерные для экстренного сброса организмом давления звуки. Но, вопреки ожиданиям, старший лейтенант не проявил характерных для момента эмоций, никакого облегчения на его лице не отразилось, напротив, он стал еще бледнее и взгляд его замерцал в полумраке сортира легким безумием, сменившемся вдруг меланхолией. Затем он вскочил и отрыгнул в пространство хриплым шепотом единственное, роковое слово :

- ПАРТБИЛЕТ...

С неописуемой скоростью он вскочил, наскоро подтерся услужливо поданной кем-то из подхалимов "Красной Звездой" и, натянув штаны, робко заглянул в отверстие.

На кишащей опарышами поверхности выгребной ямы лежала утраченная драгоценность в красном переплете. По профилю оттиснутого на корочке Ленина медленно ползла желтая капелька, напоминавшая слезу.

Утрата партбилета чудовищна сама по себе. Для политработника этот поступок, пожалуй, страшнее, чем быть уличенным в гомосексуализме. Гомосексуализм надо еще доказать, а партбилет - или он есть, или нет его.

В данном случае уже утрата партбилета была не так чудовищна, как самый характер утраты. Вернее, место. Вернее... Короче, это был конец карьеры, и впереди ждали только семнадцать лет в дерьме и позоре...

- ДЕРЖИТЕ ЗА НОГИ!

Четверо подхалимов, на сей раз с ленцой, едва сдерживая снисходительное выражение на хитрых рожах, не выпуская из зубов холявных сигарет, взяли старлея за сапоги и диагоналевые брюки и погрузили головой в "коричневый глаз". Фуражка, неосторожно оставленная на голове, упала вслед за партбилетом и оживила бурый ландшафт, чрезвычайно активизировав многочисленных червячков. Этикетка с надписью "Ладога" вызвала у присутствовавших питерцев глухое раздражение.

- Ниже! -командовал лейтенант. Голос его звучал из глубин раскатисто и властно, хотя и несколько глуховато. - Еще ниже! Сантиметров двадцать!

Двое подлипал покинули свои посты, поскольку места, за которые они держали своего офицера, уже скрылись в антимирах. Оставшиеся двое изрядно потели, один поперхнулся табачным дымом и зловеще закашлялся.

- Тащите, есть! - весело проорал замполит . Его голос прорывался наружу из двух отверстий, расположенных по бокам от места погружения, создавая подобие стереоэффекта. Интонация торжества вдруг сменилась на визгливый тенор :

- Ребята, вы что! Держите крепче!

- Не можем, товарищ старший лейтенант. Сапог снимается!

- Держать! Я приказываю!

- Он лезет! Мы держим, а он лезет!

- Кто, еб твою мать?!

- Сапог лезет!

Тут второму держащему вдруг весьма некстати открылся во всей полноте необычайный комизм события. Первая волна смеха никак не отразилась на его лице, вторая выползла наружу широкой, счастливой улыбкой, третья сотрясла его всего до основания и нашла резонанс в трех десятках молодых , тренированных строевым пением глоток.

Вам никогда не представить себе, как можно командовать людьми, вися вниз головой над небольшим озером фекалий, задыхаясь от вони, держа в руках фуражку и партбилет, чувствуя , как слезает с ноги сапог, и при этом теряется последняя ниточка связи с наружным миром, а что будет, когда она оборвется, видно, стоит лишь посмотреть перед собою... И это будет не просто падение в дерьмо, ВЕЛИКОЕ ПАДЕНИЕ ТУДА НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Почему-то вспомнился кадет Биглер из романа Ярослава Гашека.

Но наш замполит не зря получил дополнительную звездочку на погоны раньше времени. Сориентировавшись, он быстро сообразил, что угрозы уже неуместны, и заорал во всю глотку:

- Трое суток увольнения, водка и бабы за мой счет!

Как в собственную судьбу вцепились двое спасителей чести и жизни замполита в безнадежно мягчающие с носков сапоги. Одному из них наконец-то удалось уцепиться за диагоналевую брючину под коленом у замполита , и через несколько секунд тот стоял на дощатом полу изнеможденный и счастливый...

Все присутствовавшие постарались к этому моменту исчезнуть, а те, кто никак не мог, делали безуспешные попытки придать лицам нейтральное выражение. Подлинным актером проявил себя комсомольский секретарь, изобразивший некое подобие сочувствия.

А Певченко еще не верил в свое спасение и только теперь, ощутив себя в безопасности, но еще не придя в себя, сделал то, что может оценить по достоинству лишь бывавший в такой ситуации человек, ежели есть на белом свете таковой.

Певченко поднес заветную книжечку с портретом Ильича к губам и поцеловал с чувством, как боевое знамя полка, пробитое по случаю настоящей пулей на учениях "ЩИТ".

Ленин на корочке уже после поцелуя не плакал , и, наверное, простил его.

А в увольнение никто так и не сходил. Ну оно и понятно - но солдаты народ вообще понимающий. Да и сигареты у зампола в процессе поднимания сперли. Как чувствовали, что напарит. Зато и молодым потом было что рассказать. Что там молодым - на всю жизнь калюха!

В продолжение темы про службу в роте охраны.

Засобирался я отдать свой долг Родине. В ожидании армии трудился я на кафедре своего института. В один из дней на соседней кафедре появился мой троюрный брат Антон. Братец мой только-только демобилизовался из рядов славной и непобедимой. Само собой встреча была бурной и радостной. Целых полгода, вплоть до моей отправки в войска брат передавал мне премудрости армейской службы. Большая часть советов оказалось весьма кстати и в разных стремных ситуациях знания нюансов и хитростей службы, поведанных братом меня спасало. Однако на каждую хитрую ж..... .
В общем, применил я братов наказ не самым лучшим образом. Призвали меня служить на одну из авиабаз дальней авиации в роту охраны. В процессе службы гоняли наш студенческий призыв много и качественно. Как-то дошло до нас известие о грядущем забеге в противогазах. Общее уныние охватило молодое воинство. Все понимали, что удовольствие от сего действа мы не получим. Тут мне вспомнился совет брата, которым я поспешил поделиться с друзьями. Хитростей при забеге с резиной на голове существует несколько. Самые прозаичные методы типа откручивание трубы от фильтра или удаление дыхательной мембраны из самой маски, по причине ушлости командования роты и угрозы применения синеглазки были отменены сразу. Остался один «хитрый» метод, который мы и применили. Рота была построена, была дана ненавистная команда «газы» и начались народные забавы под названием скачки. Опытные старослужащие бойцы, словно кони, начали забег резво и мощно. Мы, молодежь, начали отставать и задыхаться. Настал момент применения способа «спасения». Между резиной противогаза и щекой были вставлены спичечные коробки. Приток свежего воздуха придал дополнительных сил, дедушки были быстро настигнуты и рота стала видимым нерушимым монолитом. Командиры нами справедливо гордились, о чем нам сообщали в весьма ветееватых подбадриваниях в виде смеси армейского юмора и русского мата. Но, как оказалось до облома было недалеко. Через какое время стеклышки маски стали запотевать. Еще немного и смотреть можно было только сквозь узенькую полоску нижней кромки стекла. Ну да не беда, финиш близко, а ориентироваться можно и по виду сапог впереди бегущих дедушек. Как потом оказалось, подобное неудобство с обзором испытывал весь взвод. Все ориентировались одинаково, по мелькающим пяткам передних коллег. Видя финиш, головной отряд дедушек резко ускорился. Внезапно из моих смотровых щелочек пропал вид мелькающих каблуков, но звук соприкосновения их с бетоном был где-то рядом и стал громче. Смекнув, что финиш близко мы тоже рванули и....... . Внезапно я на полном ходу налетаю на что-то вертикально стоящее, плоское и очень, очень твердое. Удар был страшной сокрушающей силы. Через доли секунды его сила была многократно увеличена врезающимися в меня сослуживцами.
Возникшую тишину разрезал мощный поток отборных ругательств из образовавшейся кучи бойцов и не менее мощный поток ржания всех кто созерцал эту картину со стороны.
Как потом рассказывали очевидцы, дедушки и салаги ускорились почти одновременно, но дедушки то зряче и красиво вписались в поворот дороги, а молодой призыв со мною во главе не менее красиво пролетел прямо и даже не думая тормозить, со всей дури вошел в бетонный забор, вошел весь, до последнего человека.
Утверждают, что часть так еще никто не веселил. Мы стали первыми клоунами авиабазы. Еще долго нас подкалывали, прелагаю повторить номер на бис. На что мы скромно отмалчивались. От праведного гнева и справедливого возмездия моего призыва, за предоставление замечательного способа спасения, меня спасло только то, что все соплеменники были людьми интеллигентными и с развитым чувством юмора.
Часть снова зажила спокойной размеренной, боевой жизнью. А в авиации по-другому и не бывает.

А вот еще случай был...

Рассказал grossfater

На артскладе чувак решил, натурально, жизнь самоубивством покончить.
Ан проблема - оружия-то ему и не положено было.
Так этот мудень чего учудил - спёр противопехотку, ПМНку.
Штука, понятное дело, суровая, вот только проблема - при наступании на оную ногу по колено сносит-дробит вчистую и яйца обрывает.
А такой расклад юношу совершенно не устраивал.
И явил он миру гений технической мысли, что с самоубийцами случается довольно часто.
Повесил означенную мину на стену - и решил её забодать. Чтоб, значит, с гарантией.
Однако, бодаться оказалось занятием нелёгким.
Это с возрастом у мужика рога появляются и бодание становится делом привычным.
А в первый раз - ой, тяжело.
В общем, промазал хлопчик.
Разбежался...
И ё-нулся башкой об кирпичную стену.
И был отвезён на больничку с сильнейшим сотрясением мозга.
Или ещё чего.
В самом деле - откуда у такого долбоё-а мозги?