КАК Я ФОРСИРОВАЛ РЕКУ Б.
Срочную я служил в танковом батальоне мотострелкового полка. Механиком-водителем. Коллеги мои по военной профессии знают, что это такое, а тем, кто не служил - без определенной подготовки не понять. Это только на парадах танки чистые, нарядные и красивые. А на самом деле ухаживать за ними, чтобы добиться такой красоты, нужно не меньше, чем за любимой женщиной. То есть - отдавая себя целиком. Вот и отдавали мы этому делу большую часть своей службы, поддерживая мощь нашей Советской Армии в надлежащем порядке.
Вообще, для меня танк - это как любимая игрушка. Люблю смотреть фильмы про танковые сражения, люблю читать книжки, где главные герои - танкисты. Наверное, летчики любят свои самолеты, ракетчики - ракеты. Это удел каждого мужчины - иметь на вооружении какой-то свой, любимый род войск. Пацифисты и уклонившиеся - не в счет. И я не согласен с выражением, что армия - это хорошая школа, но лучше ее пройти заочно. Мне служить было тяжело, но вспоминаю я об этом периоде своей жизни с благодарностью. А тем, кто этой участи избежал - мои искренние соболезнования. Жена о моей привязанности знает, и на 23 февраля преподнесла мне объемную открытку с изображением танка Т-82. Я на таких не служил, хотя многие механики из нашей дивизии ездили на их испытания. Меня тогда в партию принимали и, по причине такого важного события, не отпустили. Вот она, открытка, передо мной стоит, напоминая о "делах давно минувших дней".
Было это давно, и танки, естественно, были старые, еще первых послевоенных выпусков. Но тем не менее - это настолько грозная машина, что один ее вид внушает уважение. Собственно говоря, даже прослужив полтора года, я так и не узнал полностью его возможности. Не приходилось, на мое счастье, использовать его мощь на все сто процентов. Да и умения особого не было. И только один раз, на каких-то учениях, я увидел, как водят танк настоящие мастера. И что они из этой машины могут выжать. Примерно то, что искусный любовник - с женщиной. Или наоборот - кому как повезет. Был таким искусником мой командир танка, старшина Иван Иванович К., мастер вождения, специалист высокого класса. И, кроме этого - просто очень хороший человек. Что в армии для солдата достаточно важно. Встречал я разных командиров, особенно в «учебке». Но это долго и неприятно рассказывать. Встречал и других, гораздо больше, чем первых. И многих помню и по званию и по фамилии. А плохих - забыл, даже лица стерлись.
Иван Иванович был мне, как отец родной. Видел я его, правда, редко. Будучи сверхсрочником, выполнял он еще много всяких обязанностей, что естественно для человека, много умеющего. Кто работает - на того и валят. А в армии - особенно. От дурака, неумехи, пьяницы стараются избавиться. Как правило - на вышестоящую должность. А работягу, вроде моего зампотеха батальона - пять лет не отпускали в академию. Делайте выводы. Хотя, по большому счету, разве только одной армии это касается? Так что, основной работой моего командира было не командование танком со всеми вытекающими отсюда последствиями, а вождение здоровенного КРАЗа-лесовоза, на котором и мотался он по всяким делам. Изредка заходя в бокс, чтобы спросить, как дела...
А тут как-то объявили нам, что через пару месяцев, к концу лета, будут проводиться крупные учения, на которых нашему батальону предстоит решать непростую задачу. Заключалась она в том, что мы должны будем форсировать р.Б. под водой. Что само по себе было мероприятием довольно сложным. Кое-что мы об этом, конечно, знали, проходя в учебном центре некоторую подготовку, но одно дело - учеба, а другое - учения, да еще в обстановке, приближенной к боевой. Тут же пошли разговоры старослужащих, которые, хотя сами на таких учениях не бывали, но слышали от предыдущих старослужащих, которые, вроде бы тоже на таких учениях не бывали, но видели старослужащих, которые видели тех, кто видел... В общем, где-то примерно между Крымской войной и войной 1812 года кто-то там что-то форсировал. То ли Шипку, то ли Измаил - история умалчивает. Рассказы, конечно, были невеселые. У кого-то танк заглох, и его вытаскивали два дня, у кого-то ушел на глубину выше допустимой, и все утонули, кто-то развернулся и пошел по течению. Вроде бы, видели их в районе чуть ли не Ла Манша, но... Может, и неправда все это. А может, и не совсем. В армии и не такое бывает.
Подготовка началась по всем правилам армейского искусства (читайте предыдущий раздел). Занятия по теории вождения танка под водой, легководолазная подготовка, сдача нормативов по установке оборудования, подготовка самого танка. Особое внимание отводилось, конечно же, идеологической или, как в армии ее называют, политической подготовке. Проводили ее в так называемой Ленинской комнате, два раза в неделю по два часа. Все можно было заменить - только не политзанятия. Хоть потоп, хоть землетрясение - занятия по политической подготовке не отменялись, практически, никогда. Это, конечно, был своеобразный отдых, потому что можно было и покемарить немного под монотонный голос замполита капитана Х.. Изредка, правда, переходящего в резкий окрик: "Встать, кто спит!". И вставали. Некоторые так, что метались по комнате, сшибая табуретки и натыкаясь на своих товарищей. Что вызывало оживление у тех, кто спал с открытыми глазами и еще кое-что соображал. Но отдых этот был настолько своеобразный, что все готовы были лучше работать, чем так отдыхать.
Забегая вперед, скажу, что на практике вся эта подготовка оказалась совершенно бесполезной. Вернее, все пошло не так, как планировалось. Потому что не три месяца мы занимались, оттачивая свое мастерство, а периодически, урывками. И других дел хватало, а учения еще далеко. И будут они или нет, еще бабка надвое сказала. Вдруг отменят или перенесут. Напрасно только время потеряешь. А забор вокруг части надо ставить, наряды на кухню и в караул никто не отменял. Да мало ли в армии дел, которые нужно переделать. Там ведь все командиры, кроме солдата. Захотелось старшине роты показать свое усердие перед командиром батальона, вот он и придумал покрасить полы в казарме порошком из комплекта противогаза ИП-46. Это такой противогаз обыкновенный, только вместо бачка, через который воздух поступает, имеется точно такой, который наполнен порошком, при соприкосновении с водой выделяющий кислород. Чтобы под водой дышать. А так как все это сопровождается бурной реакцией, то в открытом состоянии получается такой раствор цвета, как бы помягче сказать, детской неожиданности, что ли. И сопровождается это обильным выделением пены. Но ведь перед тем, как размазать все это по полу почти 60-тиметровой в длину казармы, нужно еще и его подготовить, соскоблить старую краску. Вот мы и ползали на коленях со стеклышками три, а то и больше, субботы и воскресенья. Пока кто-то из вышестоящих начальников эти эксперименты не прекратил. Нужно ли говорить, в каком виде были у нас постельные принадлежности, сапоги, обмундирование, да и мы сами. Впору было петь: "А мне летать, а мне летать, а мне летать - охота". Потому что сами мы были похожи на леших по фамилии Рина Зеленая.
Да и мало ли что может придумать богатое воображение твоего непосредственного командира. Думаете, покраска травы или протирание листочков тряпочкой близстоящих деревьев - враки? Или уборка полкового туалета в «учебке» зубной щеткой до блеска, когда старшина роты протирает деревянный настил белоснежным платочком и смотрит, нет ли пятен? Или ползание по часу, как говорят, "пешим по-танковому" после отбоя? Это, когда полупьяный старшина, забравшись на второй ярус с секундомером в руке, командует: "Рота! Отбой!", а потом, даже, если все и успели, все равно найдет причину, типа, не на том боку лежите. И так - каждый вечер. А особо провинившихся, в назидание другим, заставит по всей длине казармы, по полу, вымазанному мастикой, ползать под двумя кроватями, а потом по двум кроватям, под двумя кроватям - по двум кроватям. И так далее. Думаете, преувеличиваю? Очень даже преуменьшаю, опуская вещи, унижающие человеческое достоинство.
Но и это было не все. Кто же тогда знал, как себя поведет танк, которому лет почти столько, сколько тебе, в условиях этого самого подводного вождения? Что стало с резиновыми уплотнениями за такой срок? Может, кто-то и знал, да не придал значения, руководствуясь извечным нашим "Авось, проскочим"...
Где-то примерно за неделю до начала учений (как ни странно, все знали, когда они начнутся) нам поставили задачу. Наша первая рота, выполняя роль авангарда, должна была прибыть в определенное время "Ч" на берег реки Б., с ходу форсировать ее, закрепиться на противоположном берегу и удерживать захваченный плацдарм до форсирования реки основными силами полка. Как там действовали наши соседи, я не знаю, так как был механиком-водителем, а не командующим армией. Но по истечении стольких лет понимаю, что задача была, мягко говоря, неполной. Ведь в момент переправы танк становится очень уязвимым. Подготовка на берегу реки, форсирование - все это должно быть очень скрытным. Иначе всего небольшой артналет и плакали твои денежки. А тут "под огнем удерживать плацдарм...". Тем более, что берег противоположный оказался таким крутым, что не с первой попытки некоторым на него удалось подняться. Но - "жираф большой, ему видней".
Хотя и знали наши командиры о дне начала учений, но меры для страховки кое-какие принимали. Это, знаете ли, как война в Ираке. Одну дату называют, потом другую. А начаться может завтра. Или через месяц. Или вообще не начаться. Лучше бы последнее. Но учения никто не отменял. И поэтому, за три дня до предполагаемого начала, весь личный состав полка, включая офицеров, был переведен на казарменное положение. За три часа - находился в парке. Все, что положено - в танке. Включая хлеб, сало и еще кое-что, заблаговременно приобретенное, присланное и спрятанное в боевой укладке, за спинкой механика-водителя, в противогазах... Укромных мест в танке хватает. Как говорится: "На кухню надейся, а сам не плошай!".
Сидим, ждем, посредники вокруг ходят. Это наблюдатели такие, которые все фиксируют, а потом докладывают куда надо. И вдруг - хлопнула ракета, все задвигались, закричали: "Заводи, вперед!". Учения начались.
Сказать, конечно, "заводи, вперед" - легко. Сложнее оказалось выполнить. Те, кто завелся, начали выбираться из боксов. Некоторые, в том числе танк командира батальона, не завелся. Бывает же такая невезуха. За два часа до этого заводился с пол-оборота, а как надо - нет. Мужчины меня понимают. У женщин-то бывают критические дни. А у мужчин - критические минуты. Стрессы всякие, алкоголь, курение. Я еще в эту группу риска добавил бы компьютер. Недаром же сейчас за клонирование взялись. А что делать, если компьютеров сейчас гораздо больше, чем мужчин. И размножаются они гораздо быстрее и виснут все-таки не так часто, как...гм. Так программу или компьютер за определенную плату хоть заменить можно. Да и совершенствуются они. А тут - чем заменишь? Что-то я не о том.
В общем, крики типа "эй, ухнем" с применением всем известных неуставных выражений, суета. А время идет, секундомеры в руках проверяющих тикают. Все фиксируется.
В конце концов, вытянулись с помощью тросов буксировочных и какой-то матери во что-то, напоминающее колонну, и тронулись Путь, правда, лежал недалекий, километров семьдесят, но ведь это танк - не мерседес шестисотый. Причем - колонна танков. Остановки неизбежны. И время потеряно, нужно нагонять. Мы и нагоняли, как могли, отстающих не ждали. Впереди наша рота, первый - командир роты капитан Забылфамилию Владимир Иванович. Въехали в какую-то деревню, остановились минут на десять. Колонна разворачивается, мчимся обратно. Через км десять, в чистом поле, опять останавливаемся, опять разворачиваемся, опять мчимся. А колонна танков, я вам доложу, это не колонна велосипедистов. Ее развернуть на 180 градусов - это не песенку Леонидова спеть: "Я оглянулся посмотреть...". В пыли, лязге и грохоте не успеешь оглянуться, как тебя "посмотрят" куда-нибудь сзади. Я имею в виду танк.
Как потом выяснилось, командир наш самым элементарным образом заблудился. Не тот курс определил, не на ту дорогу свернул. И не нашел ничего лучшего, как в деревне спросить у какой-то бабки, чтобы она показала, куда ехать. И на карте отметила. Бабулька, конечно, про карты знала, недаром последние 50 лет с дедом в "дурака подкидного" сражалась. Но такие видела впервые. Тем не менее - "дурака" нашему ротному подкинула.
Кое-кто, особенно профессионалы, саркастически улыбнутся: "Вот, парень, заливает". И, конечно же, будут правы. Не был я в командирском танке, не видел ту бабку и не знаю, играла ли она с дедом в подкидного дурака, или ела кашу с молоком. Но, скажите мне честно, могло такое быть, или нет? Не было ли с вами чего-то похожего, когда вас отправляют не туда, куда вы хотели бы попасть? Я не вру. Так говорили после учений. А, правда это, или нет - какая разница? Правда в том, что мы безнадежно отставали, не укладываясь ни в какие нормативы.
Не знаю, кто там подсказал нашему ротному, но, в конце концов, прибыли мы на место. Остановились и принялись лихорадочно устанавливать на танк необходимое оборудование. Которое, между прочим, не так-то просто и установить. И норматив там, если не ошибаюсь - 40 минут. Это, если экипаж полностью. А у нас как раз в батальоне заряжающих не было. Что, естественно, увеличивало время подготовки. А вокруг бегают полковники с подполковниками, орут что-то экипажам передних танков. Как потом оказалось: "Вперед! Вперед!". Будешь здесь орать, если "там, вдали, за рекой", на специально построенной вышке, наблюдают за всем происходящим командующий округом и командующий нашей армией с многочисленной свитой. В том числе, и из-за рубежа. Одним словом - позор на всю Европу...
В это время мой командир, вдобавок ко всему этому, по башне бегает и причитает: «Я на этом танке тонул, я на этом танке тонул...». На моем танке, то есть. Слов там, конечно, больше было, но я ограничусь этими. Ничего себе, сказал я себе. Один раз он не утонул, но ведь не факт, что второй раз так повезет. А я, между прочим, из них ниже всех сижу. Я бы даже сказал, гораздо ниже. Я бы даже и не так еще сказал. И места для того, чтобы надеть изолирующий противогаз ИП-46 у меня очень мало. Да и не у меня он, а в башне, наверху, привязан. Мы про них и не вспомнили тогда. Некогда было про это думать, спасибо ротному.
В конце концов, первые танки пошли, и форсирование началось. А Иван Иванович кричит в шлемофон: « ...ерунда, мол, ребята, проскочим. Башня под водой не скрывается». Дело было в сентябре, обмелела река Б. за лето. Может быть, и специально такой участок выбрали. А это непросто - подготовка к форсированию под водой. Там такие мероприятия подготовительные проводят, что потом это место называют «золотое дно».
В общем, всем похорошело. Но только не мне. Я-то понимаю, что в любом случае под водой буду. Потому что они в башне стоять могут, а я сижу. И надо мной, в пяти сантиметрах над головой - только закрытый люк. Который, во-первых, не откроешь из-за давления, а, во-вторых, что толку его открывать? Суше от этого не станет. И, если им вода дойдет до..., короче, чуть выше колена, то мне уже будет... до лампочки. С чем я, конечно, не согласен. А куда денешься с подводной лодки? Любимое выражение моего командира.
И мы тронулись. Иваныч мне в мегафон кричит: «Сынок, ты только рычаги не дергай, врубай первую передачу, обороты держи постоянные и смотри на стрелку (там такой приборчик стоит, определяющий курс танка. Курсометр называется. Есть еще курвиметр, но это не в танке). А я все вижу, и тебя буду ориентировать». Не так кричал Иван Иванович, не так. Смысл, вроде бы тот, а вот выражения... Гораздо интереснее. Но вы уж сами додумайте, а то мне неудобно.
И как только я оказался под водой, все вокруг потекло. По люку, уплотнение которого от времени рассохлось, собираясь где-то в одном месте большой струей, вода хлынула мне на спину. А впереди, в отверстие, предназначенное для стрельбы из курсового пулемета, струя била в грудь. Видимо, пробочка, закрывающая это отверстие снаружи, от тряски - выпала. Через пару минут я оказался в не очень-то теплой, если не сказать большего, сентябрьской водичке. Что там поступало снизу - не знаю, но уровень воды увеличивался. Так и двигались потихоньку под успокаивающий мат командира. И выехали, потому что танк пошел вверх, воды стало меньше. У меня меньше, а в башне - больше, о чем Иван Иванович тут же доложил очень длинным выражением, которое можно перевести примерно так: «Стало мокро».
Но испытание на этом не закончилось. Нужно было еще взобраться наверх. Я еще в триплекс, кроме неба, ничего не видел. Держался просто за рычаги и педаль газа вдавил до «плешки». Наконец, что-то стало вырисовываться, и я прямо по курсу увидел три березы довольно внушительных размеров. И услышал крик Ивана Ивановича: « Правее, правее...(цензура)». Правый рычаг в первое положение, потихоньку поворачиваем. Потом оказалось, что «потихоньку» не хватило. Взобрались кое-как. Надо останавливаться, снимать оборудование. Стали, выскочили из танка, я трубу отворачиваю. Смотрю, бегут полковники: «Вперед, вперед!». Куда «вперед»? Крышу надо снимать, клапан с выхлопной трубы отворачивать. Иначе вода закипит. Спрыгиваю, смотрю, клапана-то и нет. Сам отвернулся, береза помогла.
Кое-как разобрали трубу, побросали, а крышу с трансмиссии так и не дали снять. Через пять минут после того, как тронулись, температура воды поднялась до 100 градусов - критический момент. На наше счастье, чуть-чуть проехали и остановились. И, собственно говоря, на этом учения закончились. Дальше уже было спокойно, не торопясь и не интересно.
Я не помню, какие были последствия после этих учений, ничего нам не докладывали. Так и не знаю, как оценили наши действия. Во всяком случае, все остались на своих местах. Хотя, как я узнал после демобилизации, ротному нашему в дальнейшем не повезло. Пусть и по другой причине, но перевели его на должность начальника ГСМ, устранив, таким образом, от принятия самостоятельных решений и, по сути дела, обрубив карьеру. А человек он был неплохой. Но хороший человек - это не профессия. Особенно в военном деле.
|
