Христос был одиозной личностью. Любое его действие будоражило не только личный состав роты, не только её комсостав, но и, наверное, угловые флаги на нашем импровизированном футбольном поле. Это началось с момента его появления в створе ворот первого бокса и закончилось с его посадкой(а точнее, с погрузкой) в военный ЛАЗ в последний день.
Тот день начался с шапочного знакомства с нашим новым комполка, которого приняли за партизана и которому по дружески в неофициальной обстановке в деталях описали окружающую бутафорию. Включая мелкие детали характеров отцов-командиров. Когда прикол вскрылся мы перманентно потеряли дар речи и ръяно взялись за работу. Временами переглядывались, улыбались друг-другу, иногда взрывались нездоровым смехом и кто-то повторял с чувством: "Лермонтов,Ъ!". Когда нас посетил очередной смехун, калитка открылась и появился он, Христос. Благонравное лицо с печальными глазами, длинными волосами и библейской бородкой. Под лицом размещался старый помятый офицерский китель без пуговиц. Из-под полы кителя совсем по-домашнему свешивались пижамные штаны с эмблемой Международного фестиваля молодёжи и студентов 198счастливого года в Москве. Логическим заключением ансамбля служили уставные солдатские тапочки. Оба правые.
Христос постоял, попытался вникнуть в причину веселья и смущённо улыбнулся. Его геройское обличье вызвало в нас очередную волну гоготания. Слегка понервничавший с утра Дрын, наш начальник, услышав "дискотеку" ломанулся из бытовки с целью сломать кому-нибудь черепную коропку и заварить рот газосваркой кому-нибудь другому. Дверь получила пинок поддых, жалобно охнув разверзлась, а Дрын открывший рот для проведения воспитательного процесса забыл его закрыть и стал разглядывать партизана. Потом Дрын начал дёргать щекой и бровью, что говорило о потере душевного равновесия.
-Это что?, - спросил он нас, тыкая в Христа.
-Партизан, - ответил кто-то из бойцов и провалился в яму чтобы скрыть приступ смеха.
-Понятно,..... явление Христа народу! - многозначительно заявил прапорщик Дрын и вернулся к своему столу (Так Христос стал Христосом). Он судорожно схватил телефон, нажал на одну из трёх кнопок, торчавших вместо номеронабирателя, и начал речь. Не буду утомлять читателя. Смысл сводился к тому, что мало того, что он, Дрын, был категорически против получения "подмоги", мало того, что подмога в числе четверых партизан делегировала только одного, мало того, что этот один больше похож на сумасшедшего настройщика скрипок, чем на технаря, а своими пижамными штанами ослепил даже привычного к бликам сварщика Печенко. Он, этот партизан ещё и еле стоит на ногах, Пятиминутный монолог Дрына прошёл на одном дыхании и был оборван каким-то коротким, видимо нецензурным словообразованием. Дрын ответил "есть" и уселся за свой стол. Глаза прапорщика отвлечённо упёрлись в выпуклости полуобнажённой красотки разлёгшейся, на красиво, по-буржуйски красиво отпечатанном плакатике. Дрын был в нашей части сторожилом, поэтому хорошо помнил предыдущий "партизанский наезд". В его воображении партизаны представлялись тучей саранчи, а кадровая армия - сборищем мазохистов. Саранчу никто не зовёт, она неожиданно является сама, пожирает, разрушает всё вокруг и так же неожиданно исчезает. Партизаны делали всё то-же самое, но в отличие от саранчи, армия добровольно приглашала их на сборы. Мало того, армия в своих приглашениях была предельно навязчива. Армия сама искала проблемы на свою большую неповоротливую задницу.

-Обход, бойцы, - заорал прапорщик, вернувшись к нам.

Обход, - визит зампотеха, тяжёлого человека, майора Кротова. Майор любил экспромты, чистоту, уважал технику безопасности и не скупился на наряды. Обычно по команде "обход" бойцы временно бросали инструменты, со скоростью молнии наводили видимость порядка, лишние приспособления и железяки распихивали по штатным местам, оправлялись и морально готовились к перевариванию пиндюлей. Как заслуженных реально, так и заслуженных виртуально.
Многократно проведенные Дрыном учения принесли пользу и первый бокс был готов к обходу в течение двух минут. Осечки не было и на этот раз и Дрын, заняв пост у ворот в последний раз окинул взглядом владения. Майоровский силуэт уже маячил своей фуражкой, когда глаза прапорщика остановились на Христосе.
-В кузов, - прозвучала деловитая команда.
Обалдевшего, покачивающегося партизана подхватили под руки-ноги и аккуратно закинули в кузов ближайшего Зила. Дрын вскочил на колесо, и порекомендовал партизану быть тише воды и ниже травы.
И тут начался Обход. Первым делом Крот в пятисотый раз наехал на сержанта Пресняка за татуировку с изображением медузы, поселившейся на запястье. Когда зампотех отвернулся, Пресняк отдал честь в лучших традициях "Кин-дза-дза", моментально узрев Дрынов кулак.
Потом майор привычно заглянул в ведро с солидолом, привычно узрел на поверхности ГСМ частички сигаретного пепла, поманил пальцем Дрына, молча указал на упущение и Дрынов кулак увидели все остальные. Майор блистал и пиндюля равномерно разлетались от него по всем направлениям, как снопы света от красна солнышка. Дрынов кулак мелькал как кривошипно-шатунная пара на полном ходу. Мы краснели и бледнели, в очередной раз поняв насколько мы, стадо баранов, никчемны, ленивы, неряшливы и беспросветно глупы(Ну, что нового??!!). Узрев на стене самопальную таблицу чемпионата страны по футболу с его любимым "Зенитом" глубоко в заднице, Крот рыкнул : "Снять" и выполнив уставной разворот на 180 градусов собирался удалиться потрошить радистов. Вдруг повторно молча уставился на таблицу чемпионата. Желваки его истерично забегали, а дыхание стало напоминать отсечку воздушного компрессора. Наша коллективная судьба решила, что портясений, ипытанных сегодня явно недостаточно. Над бортом грузовика появилась голова Христа. Майор Кротов был прочно скрыт от партизана кабиной. Приняв наши вялые телодвижения и лёгкий ропот за конец визита, Христос идеально скопировав голос зампотеха сказал: "Так,... Ъ, а теперь перекур". После этого, всё ещё не видя майора стал голосом Крота повторять выдерку из выступления вышеуказанного товарища о наших интеллектуальных и физических способностях. Крот с недоумением всматривался в наши лица пылаясь определить источник крамолы. Потом его озарило, он поднялся на колесо придерживая свой головной убор и заглянул в кузов.
-Ты кто? - растерянно спросил майор.
-Гвардии старшина запаса такой-то, - отрекомендовался Христос, сидя в позе задумчивого Будды.
-Привезли!!!!!!,Ъ!!!!!!, - прогремел зампотех и молодцевато спрыгнув спешно направился к выходу.
-Так домой отпустите, тащ полковник, - невнятно донеслось из кузова.
-...уй тебе, а не домой. - заартачился майор Кротов.

О боже, как он потом пожалел, что был воспитан упорным.

НОВЫЕ ПОГОНЫ СТАРЛЕЯ ХОРОШЕВСКОГО

По случаю присвоения очередных воинских званий старшим лейтенантам Горобцу и Хорошевскому было устроено грандиозное празднество. Молодежь смело ломала традиции, поэтому вместо рутинного стакана водки в дежурке батальона весь офицерский состав вместе с женами был приглашен на настоящий банкет в солдатской чайной. В истории чайной это был первый случай, когда ее полностью арендовали и закрывали на «спецобслуживание», а в истории батальона - первая пьянка, на которую были официально приглашены жены офицеров.

Сердце Файзуллаева тихо млело от простого военного счастья, когда он встречал в чайной своих подопечных. У них были трезвые, добрые, хорошие лица. Сияли ботинки, пуговицы и звезды на погонах раскидывали солнечных зайчиков. Боевые подруги, оживленные и взбудораженные предстоящим развлечением, озирали первый в своей жизни стол, в приготовлении которого им не пришлось принимать участия. Комбат разглядывал боевых подруг с не меньшим любопытством.
Ольга Горобец оказалась круглолицей курносой блондинкой с волосами, уложенными в высокую башнеподобную прическу. Она охотно хохотала, стреляла глазами и время от времени профилактически шептала своему мужу:
- Ты только, гад, попробуй напейся...
Валентина Хорошевская, не пользующаяся особой симпатией дамской части батальона, держалась в стороне, всем своим видом показывая, что она тут оказалась случайно. Ее можно было бы счесть даже красивой, если бы не примерзшее к лицу выражение крайнего неодобрения в адрес всего происходящего. Что-то еще в ее облике показалось Файзуллаеву странным, но он так и не смог определить, что именно.
Юля Шаброва, как только замполит представил ее комбату, вскинула брови и завела разговор о необходимости создания реально действующего женсовета. Говорила она так же профессионально, как и ее муж, и у Файзуллаева от ужаса зашевелились волосы.

Парами, группами и поодиночке личный состав батальона индифферентно прогуливался вокруг длинного стола, постепенно сужая круги. Сесть за стол первым никто не решался, а двум виновникам торжества как-то не пришло в голову выступить с соответствующим предложением. Сигнал подала массивная одышливая заведующая чайной. Она вышла из подсобки, на ходу натягивая шубу, и милостиво кивнула Файзуллаеву:
- Ну, господа офицеры, приступайте. Посуду не бить, песни не орать, на кухне не блевать. И имейте в виду - закрывать приду ровно в десять. Так что вы свои силы рассчитывайте.
Повторного приглашения не потребовалось. Произошла некоторая суматоха - кому-то не хватило стула, кто-то уселся сразу на два, кто-то перепутал жен, но постепенно все уладилось и Файзуллаев официально зачитал текст приказа, завершив его призывом:
- А теперь, товарищи капитаны, прошу вас... По обычаю.
Обычаи Степа и Юрка знали хорошо и, судя по всему, эту процедуру уже не раз втайне отрабатывали. Вася Рукосуйко, поднаторевший в таких делах, поставил перед каждым по стакану водки, высыпал в каждый стакан по горсти звездочек и выжидательно уставился на свежеиспеченных капитанов. Те встали, сделали дружный выдох и под аплодисменты собравшихся выпили.
- Поздравляю вас, капитан Горобец, - Файзуллаев обошел стол и протянул Степе руку. Степа, ставший вдруг похожим на шаловливого хомяка, протянутую руку пожал и принялся выгребать из-за щек свои новые звездочки.
- Поздравляю вас, капитан Хорошевский, - комбат вместе с рукой обратился к Юрке. Но тот не расслышал. Он недоуменно разглядывал выложенные на ладонь звезды и пересчитывал их пальцем.
- Семь штук, - Юрка поднял на Файзуллаева округлившиеся глаза, - Одну проглотил, что ли?
- Точно семь? - Рукосуйко сунулся через плечо комбата и тоже пересчитал Юркины звездочки, - Семь... Юр, да ты не расстраивайся, может, это я обсчитался. В любом случае - скоро узнаешь. Давай лучше выпьем, а то времени мало осталось.
Юрка потерянно кивнул и полез на свое место за столом.
Как это обычно бывает, первый тост был выпит в официально-натянутой обстановке. Женщины боялись шокировать окружающих чрезмерным аппетитом или дурными манерами и зорко смотрели, чтобы их мужья не напились раньше времени. Мужчины вели деловые разговоры и презрительно игнорировали расставленные в шеренгу бутылки, страдая от невозможности выпить их сию же минуту и от необходимости уложиться в строго лимитированный отрезок времени.
Первыми вошли во вкус вечера дети: маленькая Иришка Горобец, восьмилетняя дочь замполита, взявшая на себя обязанности гувернантки, и двое конопатых рукосуек. Не прошло и четверти часа, как они уже с индейскими воплями бегали на четвереньках под столом. Постепенно атмосфера разрядилась окончательно. Господа офицеры, помня, что ровно в десять хозяйка заведения их разгонит, а продолжать праздник на морозе рискованно, напились с феноменальной быстротой. Жены отставали, но ненамного.
Файзуллаев потом с трудом мог вспомнить происходящее. Кажется, он с кем-то танцевал. Кажется, с Юлей Шабровой. И клятвенно обещал ей на следующий же день создать необыкновенно эффективный женсовет и назначить ее председателем. Потом они прямо на скатерти нацарапали повестку дня первого заседания. После этого Вася Рукосуйко клялся комбату в своем искреннем уважении и спрашивал его совета - дать или не дать кому-то в морду. Кому - Файзуллаев не понял, но посоветовал дать, что Вася тут же попытался исполнить. Правда, Шабров, который являлся объектом Васиных претензий, успел спрятаться за прилавок, где и задремал. Хорошевский приставал к Валентине с требованием немедленно сделать ему вскрытие - ему казалось, что злосчастная проглоченная звездочка уже бесчинствует в его организме. В ответ непростительно трезвая Валентина обозвала его нехорошим словом, надела пальто и ушла домой, хлопнув дверью. Двое молодых лейтенантов, не в силах успеть за ходом событий, сидели в уголке и пересказывали друг другу содержание своих дипломных работ.
Выпивка закончилась без четверти десять. Вася не без сожаления известил об этом товарищей и печально разлил по стаканам последнюю бутылку. Дети уже спали на ворохе бушлатов и шуб.
Файзуллаев понял, что за ним, как за командиром всего этого бардака, должно остаться последнее слово. Он встал и надолго задумался, пытаясь это слово вспомнить. Двадцать пар глаз смотрели ему в лицо, готовые внимать. Комбат вспомнил все поздравительно-парадные речи, которые ему приходилось слышать, и начал:
- Товарищи! От лица командования... То есть мы с вами прекрасно провели время... Короче... Я выражаю искреннюю благодарность тем, кто нас здесь собрал. Тем, кто, так сказать, способствовал еще большему сплочению рядов...
- Ик... - громко произнес Степа.
- Капитан Горобец, - строго отозвался Файзуллаев, - Я вам слова не давал... Так вот, сплочению наших рядов перед лицом... перед лицом...
- Ик... - повторил Степа.
- Капитан Горобец, я дам вам слово, подождите немного. И также большое спасибо тем, кто в периоды даже самых тяжелых испытаний остается... - «Боже, что я несу!» - подумал Файзуллаев, - Тем, кто остается нашими верными боевыми подругами... Женами, так сказать...
Присутствующие кивали и одобрительно улыбались, словно слышали этот набор штампов впервые.
- А теперь вам слово. Вы ведь хотели что-то сказать? - Комбат попытался указать пальцем на Степана и не попал. Горобец и сидящий напротив него Вася Рукосуйко с невероятной скоростью менялись местами, словно наперстки в известной игре. Файзуллаев покачнулся, ухватился покрепче за спинку стула и зафиксировал указующую длань на прапорщике.
- Я? - растерялся Вася, - Я хотел сказать? Ну ладно, я скажу.
- Ик... - еще раз произнес Степа. Против внеочередного предоставления слова прапорщику Рукосуйко он не возражал, потому что сам сказать все равно уже ничего не мог.
Василий медленно и аккуратно поднял над стулом свое массивное тело, проследил, чтобы наполненный прозрачной жидкостью стакан остановился точно на уровне погона, и принялся произносить речь.
- Я полностью поддерживаю предыдущего оратора, - Вася улыбнулся Хорошевскому, - И от себя хочу добавить. Мы вот тут про жен говорили... Баб здесь действительно много. И все - одна к одной, - Вася улыбнулся всем присутствующим, не пытаясь плавающим взглядом выделить из них так называемых «баб», - Но самая... Самая лучшая жена....
- У командира! - безапелляционно пискнула Юля Шаброва. Замполит дернул ее за рукав, она кинула ему дерзкий взгляд «от такого слышу» и отвернулась.
Рукосуйко медленно, стараясь не разлить жидкость из стакана, повернулся всем корпусом в Юлину сторону, тщательно вытянул руку и погрозил пальцем:
- Ни х***, - очень серьезно произнес прапорщик, - Самая лучшая жена у капитана Горобца!
Васина жена Надежда прыснула, у остальных со скрежетом перекосило лица. Раскрасневшаяся Ольга Горобец, сияя, вертела во все стороны своей башней и толкала в бок Степана.

Если бы не заведующая чайной, явившаяся, как и обещала, ровно в десять, саперный батальон никогда бы не разошелся по домам. Огромного труда стоило разобраться, кто из офицеров какому бушлату соответствует. Потом произошла небольшая путаница с женами. В конце концов батальон вместе с женами, детьми и командиром, высыпал на улицу. Заведующая проводила их взглядом, похожим на брошенный в спину кирпич.
Первым от компании оторвался зампотех Серебряков. Потоптавшись немного на пороге чайной, он махнул рукой и ушел ночевать в казарму. Остальные, тесной кучкой добравшись до жилой части городка, понемногу рассосались по своим домам. Последними расстались Файзуллаев, Горобцы и Юрка. Они долго прощались у подножия постамента с сувенирным танком в натуральную величину, после чего пути их разошлись. Степа с Ольгой нырнули в свой подъезд, Хорошевский затопал направо по аллее к своей пятиэтажке, а Файзуллаев, которому идти было дальше всех, неспешно побрел прямо.
По пути он почти протрезвел и с ужасом думал, что будет, если заведующая чайной найдет на скатерти повестку дня заседания женсовета.

Придя домой, комбат кое-как переоделся, упал на подаренный Шабровым спортивный мат и принялся детально изучать свои впечатления от пережитого вечера. Вопреки ожиданиям, впечатления были в основном хорошие. И Юля Шаброва неплохо танцует. И взгляд у нее такой... многообещающий. Надо будет еще при случае выяснить, какие у Васи личные счеты с Шабровым... Умиротворенный своими неторопливыми мыслями, Файзуллаев начал погружаться в сон. Но окончательно погрузиться не успел. Он пребывал еще в каком-то пограничном состоянии, когда на дверь его квартиры обрушился град мощных ударов. В первый момент Файзуллаев решил, что ему снится, будто замполит пришел выяснять отношения по поводу женсовета. Потом поморгал глазами и понял, что дверь вот-вот снесут с петель наяву. Петли было жалко, поэтому он заставил себя встать и пойти навстречу неизвестному позднему гостю. То, что комбат увидел, распахнув дверь, было даже хуже Шаброва, выясняющего отношения.
На площадке стояла Ольга Горобец. На ней были валенки на босу ногу и мужнин тулуп поверх длинной ночной рубашки. На одной половине головы еще сохранялась часть башнеподобной прически, на другой волосы были распущены и перепутаны до неузнаваемости. По щекам тянулись разноцветные полосы косметики - черно-синие по вертикали и красные по горизонтали.
Не успел Файзуллаев спросить, что произошло, как Ольга с рыданиями кинулась к нему на грудь.
- Что... Что такое? Что случилось, Ольга... как вас по отчеству? - растерянно забормотал комбат. Не каждый день к нему на шею кидались зареванные чужие жены, и он совершенно не знал, как полагается себя вести в таком положении. На всякий случай утешительно потыкал Ольгу пальцем в плечо.
- И... ик....Ириш..., - Ольга судорожно пыталась ухватить хоть немного воздуха в промежутках между рыданиями, - Иришка-а-а-а-а....
- Господи, - перепугался Файзуллаев, - Что с ней? Заболела? Машину? Я сейчас....
- Потеря-я-я-а-а-алась... Уа-а-а-а-а!!!! - неожиданным басом заголосила Ольга, и Файзуллаев услышал, как за дверями соседних квартир зашаркали шаги и защелкали выключатели.
- То есть как - потерялась? Когда? Вы ведь ушли все вместе! Я же с вами шел! - последние слова комбат прокричал, уже прыгая в сапоги и в прыжке хватая с вешалки шапку.
Невежливо оттолкнув Ольгу, он скомандовал ей:
- За мной, быстро! - и кинулся вниз по лестнице, перепрыгивая через пролеты. Ольга, подвывая и размазывая слезы, поспешила за ним.

Вышедшему на крыльцо покурить дежурному комендатуры предстало странное зрелище: по окостеневшей дороге, круша лед в рытвинах и перепрыгивая через ухабы, мчался человек в спортивных штанах, майке, сапогах и офицерской ушанке. За ним, спотыкаясь и причитая, едва поспевала растрепанная женщина в тулупе и развевающейся ночной рубашке, подол которой то и дело путался в валенках. Дежурный не без удовольствия проводил их взглядом и пожал плечами.

Пр.сл.

Выпуск 5- ИХ НРАВЫ....И ШУТКИ

Ура, раскопал классный сайт с кучей историй (Питерские байки). Перерыл свыше 700 и выбрал те, которым место на Биглер.ру Сгруппировал их по смыслу на несколько небольших сборничков и отправил модератору. Надеюсь, что г-н Биглер будет выставлять эти сборнички по мере необходимости. Самым нетерпеливым- дорога сюда: www.piter.nev.ru
Ваш Kaptenarmus

Многие из старинных петербургских историй за давностью лет и от частого пересказа превратились в легенды. Вот - одна из них.

На заседании Адмиралтейств-коллегии решался вопрос, кому из купцов отдать подряд на поставку парусины для нужд флота. Три подрядчика предложили свои условия. Первый обещался брать за услуги гривенник с каждого рубля, второй, чтобы снискать государево расположение, предложил свои услуги за пятак с рубля, а третий объявил, что будет работать даром, из усердия и ревности к государю.
Петр внимательно всех выслушал и порешил: "Отдать подряд тому, кто требует за труды по гривеннику с рубля. Другому отказать, понеже пяти копеек ради не из чего стараться, а третьего, аки плута, отдать на два месяца на галеру, сказав ему, что государь побогаче его будет".


(История 298).
Эта петербургская легенда известна многим. Один старый генерал, уже давно бывший в отставке, приехал в Петербург, чтобы похлопотать об увеличении пенсии, и подал прошение на высочайшее имя. Екатерина II, имевшая привычку вникать во все государственные дела, прочитав прошение, удивилась. Она полагала, что знает всех своих генералов, но этот был ей лично не знаком. Императрица повелела ему явиться во дворец. Она милостиво приняла старого генерала, и в конце беседы, улыбаясь, спросила:
- Отчего же я до сих пор ни разу вас не видала?
- Да ведь и я, матушка-государыня, тоже вас не знал, - простодушно ответил старичок.
- Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы - все же генерал!

На собрании в Зимнем дворце к великому полководцу Александру Васильевичу Суворову подошла императрица Екатерина II и милостиво спросила его:
- Чем потчевать такого гостя дорогого?
- Благослови, царица, водочкой! - отвечал Суворов.
- Fi donc! (по-французски - Фу!) - скривилась императрица. - Что скажут красавицы фрейлины, которые с вами будут говорить?
- Они, матушка, почувствуют, что с ними говорит солдат.


КАКОЙ ВОПРОС- ТАКОЙ ОТВЕТ (История 455)
Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев, герой, выдающийся военачальник и любимец армии, - один из тех петербуржцев, о которых слагали легенды. Демонстрируя презрение к смерти, он разъезжал на передовой под шквальным огнем противника в белом кителе, белой фуражке и на белой лошади, получив за это бесшабашное геройство прозвище «белый генерал».
Однажды, во время приезда в Петербург, Скобелев с горечью узнал, что после тяжелой болезни умер один из его друзей. Встретив доктора, лечившего его умершего друга, генерал, по обыкновению резко, спросил:
- Почтенный эскулап, много людей вы отправили на тот свет?
- Тысяч на десять меньше вашего, - отвечал задетый за живое доктор.

(История 511)
Кому-то эта история может показаться романтической сказкой, кому-то - пьесой абсурда, а ведь это было на самом деле. Лейтенант Гуниус и подполковник Горлов привезли в Петербург из Америки образцы ружей, сконструированных Хайремом Берданом (знаменитые впоследствии "берданки", принятые на вооружение в русской армии и прослужившие царю и Отечеству вплоть до 1891 года). Цесаревичу Александру Александровичу, мнившему себя в военном деле экспертом, ружья не понравились, о чем он не замедлил высказаться в довольно грубой форме. Гуниус, дельный специалист, знавший вопрос досконально, вполне обоснованно ему возразил. На это будущий Александр III Миротворец разразился такой площадной бранью, которая сделала бы честь любому фельдфебелю. Человек с высоким понятием о чести, Гуниус молча вышел, а позже прислал Александру Александровичу письмо с требованием извинений. Вызвать на дуэль цесаревича офицер не мог, в письме он поставил такое условие: если в течение суток он не получит от Александра Александровича извинений, то застрелится. Можно только догадываться, что испытал Гуниус за эти 24 часа. Извинений он так и не дождался...
Рассердившийся на сына Александр II заставил того идти за гробом Гуниуса до самой могилы.


Гвардии офицеры князь Николай Васильевич Репнин и граф Яков Александрович Брюс были отпущены императрицей Елизаветой волонтерами во французскую армию. В ноябре 1757 года союзные франко-австрийские войска потерпели сокрушительное поражение под Росбахом, потеряв убитыми, ранеными и пленными 7 тысяч человек. Огромное число погибших объяснялось еще и тем, что атаковавшая прусская кавалерия просьбы французов о пощаде приняла за издевательские выкрики. Когда в Петербурге получили об этом известие, Елизавета тотчас приказала отозвать гвардейцев обратно. Дочь славного Петра справедливо считала, что "русским офицерам непристойно находиться в армии, которая столь постыдно разбита неприятелем".

Афоризм от нашего начальника снабжения:
"Любая вещь, попавшая в руки спасателей, рано или поздно становится или пепельницей, или туалетной бумагой".