Полковник Ионченко
Эпиграф: «Смешно не сдать военную историю»

Вынесенная в эпиграф строка является парафразом достаточно известного Лениского изречения «Смешно не знать военной истории», которое украшало кафедры военной истории во всех учебных заведениях, где слушатели и курсанты имели счастье вплотную познакомиться с этим занимательным предметом. Не миновало счастье сие и вашего автора. И хотя стерлись уже из памяти даты многочисленных сражений, и не перечислить все десять «сталинских ударов» 1944 года, невозможно забыть полковника Ионченко, преподававшего нам эту науку. Крупный, высокий, подтянутый, в отутюженной форме, седоватые чуть вьющиеся волосы зачесаны назад, крупные черты лица. Про него можно было смело сказать - военный до мозга костей. Хотя преподаватели военной истории работали на кафедре ОВП, в народе она известна как «дубовая», безусловно, полковник Ионченко был человеком умным. Скажете, не бывает. «Дуб» должен быть «дубом». Но вот такой парадокс! При всей своей очевидной «дубовости» из Ионченко то там, то здесь выпирала так нелюбимая в армии интеллигентность, настоящий офицерский лоск и щеголеватость, которой отличались, в нашем представлении, те, бывшие офицеры - франты в белоснежных мундирах, галантные с дамами и непримиримые к врагам, способные как отстоять свою честь на дуэли, так и надраться до положения риз на какой-нибудь дружеской пирушке.
Закончив войну командиром батареи в звании капитана, Ионченко в положенные сроки получил майора, а затем сразу полковника. Как ему это удалось, не знаю, как не знаю и множество других, судя по всему, не менее замечательных фактов его бурной жизни. Делился он ими скупо, но талант рассказчика превращал каждую такую историю в эпическое полотно, расцвеченное яркими красками. Потом эти истории передавались нами из уст в уста, обрастали, куда уж без этого, разными подробностями, но одно их свойство никогда не подвергалось сомнениям - истории эти были правдивыми при всей их кажущейся иногда невероятности.
Вот одна из них: После окончания Академии Советской Армии Ионченко (к тому времени уже полковник) был направлен в Турцию, в наше военное представительство. Но задержаться там надолго было ему не суждено. Вместе с двумя такими же «военными дипломатами» он прокололся на «грубой вербовке». Попросту говоря, спаивали они в ресторане какого-то важного турка, уговаривая его потрудиться на благо победы социализма во всем мире. Но турку работать за рубли не хотелось, а, может быть, был он по-своему идейным, короче турок этот сдал наших своей контрразведке, которая прямо в ресторане их и повязала. Не обошлось без небольшой драчки, а так как силы были неравные, то кончилось все печально для наших героев. Турецкая КПЗ, скандальные публикации в местной прессе, правительственная нота, объявление персонами нон-грата и в 24 часа домой в Союз. Но самая беда поджидала их как раз дома - вызов на ковер к Министру обороны. А Министром обороны тогда был, на минуточку, Жуков Георгий Константинович. Тот самый. Да и времена тогда были те самые. Поджилки тряслись даже у тех генералов и маршалов, что сопровождали бедняг. Все знали, что Жуков крут на расправу, и готовились к самому худшему. И вот три старших офицера, подпираемые генералами и маршалами выстроились на ковре в приемной, замерев по стойке смирно и уставившись на дверь, из-за которой должен был показаться Жуков. Долго ждать не пришлось, дверь распахнулась, в приемную стремительно вошел Жуков, за которым тенью следовал Начальник Главного управления кадров МО. Не дожидаясь доклада, Жуков прямиком направился к «героям вечера» и занялся окучкой.
- Ну, что обосрались? Вас где учили так работать? На гражданку захотелось? Вам что, в Академии мозги не вправили? Это можно быстро исправить, да и начальнику Академии заодно. Это же скандал на высшем уровне. Вы что не понимаете? - ну и т.д. и т.п. Пар из Жукова выходил долго и шумно. Вся свита с каменными лицами застыла истуканами, не спуская глаз с Министра обороны. О попытке оправдаться или как-нибудь смягчить его праведный гнев никто и думать не смел. Тем боле, успокаиваться Жуков не собирался. В очередной раз, грозно насупив брови, он надвинулся на трех бедолаг.
- И, вообще, вы что забыли, что вы советские офицеры? Мне тут докладывают, что при задержании вы оказали сопротивление. Это что получается, трое советских офицеров не смогли дать отпор пятерым туркам? Да, кто вы после этого?
И тут впервые за полчаса в приемной прозвучал еще чей-то голос, кроме рыка Жукова. Это был голос полковника Ионченко.
- Никак нет, товарищ Маршал Советского Союза, - обратился он к Жукову. - Вас неправильно информировали. Дрался я один. И троих положил до приезда полиции. А эти, - он кивнул в сторону своих коллег, - в драке не участвовали.
Генералы и маршалы, содрогнувшись, затравлено смотрели на Жукова, а Жуков смотрел на Ионченко и, видимо, пришел к выводу, что такой действительно троих положить может легко.
- А, вы, почему не помогли своему товарищу? - обратился он к коллегам Ионченко.
- Действовали по инструкции, нам по инструкции запрещалось оказывать сопротивление при задержании, - ответил за них Ионченко.
- А, Вы, значит, нарушили инструкцию?
- Нарушил, товарищ Маршал Советского Союза. Виноват.
- Так, - сказал Жуков, и вся свита напряглась, предвкушая скорую развязку. - Объявляю вам всем строгий выговор с занесением в личное дело. Если вопросов нет, все свободны.
Такого не ожидал никто. Те головы, что еще секунду назад были готовы полететь с плеч долой, радостно затряслись. Мол, какие могут быть вопросы. Через секунду всеобщее молчаливое ликование сменил такой же молчаливый ужас. Это снова раздался голос Ионченко.
- Есть вопрос, товарищ Маршал Советского Союза. Разрешите? - Жуков раздраженно нахмурился, но кивнул.
- Тут, рядом с Вами стоит Начальник Главного управления кадров. Вы спросите его, где он собирается меня использовать? С выговором от Министра обороны!
- Да, действительно, - обратился Жуков к Начальнику ГУКа, - а где планировалось их использовать?
- Ну,...с учетом обстоятельств, так сказать - заблеял тот, - вот тут...в Забайкальском округе... и еще вакансии на Севере...
- Оставить в Москве, - отрезал Жуков.
Вот таким образом и стал полковник Ионченко преподавателем военной истории в престижном учебном заведении. И через много лет, мы, его слушатели, были этому только рады.

Эстонско-украинский разговорник.

НИИ чего-то там имени кого надо имени.

Итак! Рубильник включил мощную трёхфазную цепь, и на первичную обмотку накального трансформатора пошёл трёхфазный ток в 380 Вольт. А уж на его вторичной обмотке возник малоамперный, но очень даже высоковольтный импульс, пошедший на накальную нить. Под воздействием высокого напряжения с этой нити сорвался пакет электронов, которым предстоит короткая, но яркая жизнь. И закончится эта жизнь на мишени из ниобия. А пока пакет электронов вошёл в ускорительную трубку линейного ускорителя. От одного промежутка этой трубы до другого он пробегает за промежуток времени, определяемом высоковольтным клистроном. При этом забегающие электроны тормозятся, а отстающие - ускоряются тем же клистроном. Так называемая автофазировка пакета в ускорителе. И вот, наконец, долгожданная цель короткой и яркой жизни пакета электронов: охлаждаемая проточной водой мишень из ниобия. При торможении электронов этой мишени возникает гамма-излучение, для чего и городился весь этот огород с разгоном электронов. А уж пучок гамма-излучения на своём пути разрушит все живые клетки, в первую очередь - раковые клетки. Для чего всё и городилось.
Но что это? На пути гамма-излучения непроходимым барьером встали толстенные стальные диафрагмы! А-а-а! Сук-ка! Диафрагмы не разощлись! Вместо того, чтобы формировать пучок, они перегородили его!
А всё из-за компьютерной системы управления ускорителем, за которую отвечают эти два сачка-ударника, которые подвизаются на сайте Кадета Биглера под никами РККА и Стройбат. Это из-за них не разошлись диафрагмы перед гамма-пучком, чтоб им ни дна ни покрышки.
И при этой мысли ведущий инженер заказа ЛУЭР-20М проснулся в холодном поту. Но проснулся почему-то не в гостинице для командированных, а на неудобных деревянных нарах в одиночной камере. Первая мысль: «Где я?» Но с этим он вскоре разобрался. Понятно, в камере. Вторая мысль: «За что?»
И он стал смутно вспоминать, что же было перед тем? Ну, посидели в кабаке. Ну, местный эстонский товарищ, что всюду сопровождал их, запал на какую-то местную нордическую девицу. Ну, было, чего там. Ну, побуробился этот эстонец с местными из-за неё, было. А что потом - не помню.
Тут дверь камеры открыл полицейский, и повёл его в комнату к дежурному. Там опердежурный предложил написать ему объяснительную и клятвенно пообещал, что после этого он его отпустит.
Ведущий инженер заказа, за которого эстонское правительство отвалило немалую сумму в вечнозелёной валюте, быстро написал объяснительную записку, суть которой в двух словах сводилось к следующему: пьян был - не помню.
Опережурный брезгливо отшвырнул бумагу с плодами его творчества:
- Я по-русски... не понимаю... Пишите по-эстонски...
И тут ведущего физика ответственного заказа заел великодержавый шовинизм. Ах, суки! По-русски не понимаете? Да вы у меня сейчас по-украински заговорите!
И он, сделав непроницаемое лицо, заговорил странно и непонятно:
- Не зрозумiв, що ви казали. Будь ласка, кажить по украiнськой мовi.
И на все дальнейшие попытки обратиться к нему отвечал (вiдповiдав) только по-украински. Начальник отделения полиции в отчаянии послал к нему с переговорами одного полисмена, что служил в Советской Армии под началом старшины-хохла. Но на его попытки заговорить ведущий физик отрезал:
- Щось мовить на суржике. Але це не справжньа украинська мова.
Тем временем из документов, что полицейские изъяли у задержанного физика, выяснилось, что задержанный - крупный специалист, приглашённый эстонским правительством для выполнения работ по важному государственному заказу. Дело запахло политическим скандалом. Полицейский начальник физически ощутил, как с него слетают погоны. А задержанный упрямо отказывался вступать в переговоры, требуя, чтобы к нему обращались только на украинском языке. Начальник в тихой панике приказал своему заместителю:
- Срочно в книжный магазин! Пусть купят эстонско-украинский разговорник.
Но такого разговорника, как и словаря, в магазине не оказалось. Ситуация становилась критической, дело шло к скандалу. И наконец - о чудо - в аэропорту нашли настоящего украинца! Ну прям с картины Репина сошедшего: «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Сидел он в ожидании посадки на авиалайнер и кушал сало с цибулею, запивая горилкой. Слёзно взмолились к нему полицейские:
- Спаси, друг! А уж мы тебе заплатим за труды, и на самолёт посадим - без проблем!
И вот, в одиночной камере состоялись исторические переговоры. Понятно, на украинсьской мове.
- В чём дело, землячок? - спросил физика украинец. - Только мне не плети, что ты российскую мову не понимаешь, ладно?
- Да понимаешь, братан, тут такое дело....
И он разъяснил ситуацию.
- Ну, смотри, землячок, мне по барабану, за перевод заплачено.
И с помощью неожиданно найденного переводчика ситуация разъяснилась, к удовлетворению всех заинтересованных сторон.
И задержанного физика бережно, под руки, вывели на улицу. На прощание начальник полиции любезно сказал ему:
- До побачення, шановнiй пан. Пробачьте, коли шо не так...
PS: Любые совпадения с реальными лицами - случайны :))

ВИНОВАТА ВЕСНА

Помню, что это было в марте. Коты не орали, но калифорнийские каланы резвились во всю, нежно обнимаясь с поднятыми со дна камнями. Грустно было глядеть на морских бобров, лежащих на спине в теплой воде с камнем на пузе и работающих волосатыми лапами вверх-вниз, сладостно прикрывая глаза. Было искушение поймать одного из них, чтобы избавиться от упрямо лезущих в голову весенних мыслей, обостренных четырехмесячным пребыванием в море, но вспоминалось старое флотское предание: «Не брать на борт корабля зайцев, поросят и других покрытых шерстью животных, а также священников и женщин, особенно рыжих девственниц, отличающихся дурным глазом». Так и не стали брать калана, а женщину взять на борт все же пришлось. Рыжую.

Когда пресная вода стала подаваться в бачки в каютах все реже и реже, командир вызвал к себе механика и сказал: «Иваныч, пора заправляться!»
- Пора! - сказал Иваныч и ушел в запой. Командира это не смутило, ибо, когда механик впадал в легкий делириум, его БЧ-5 работало еще эффективнее - будучи пьяным до тременса, дядя Миша становился настолько бдительным, что для контроля мог и в фекальную цистерну сам залезть. Говорят, что даже без противогаза. Там о весне и ее влиянии на организм как-то не думается, да и мозги прочищаются лучше, чем нашатырем - главное не дышать. Ну, не более одного вздоха и наверх! Два вздоха - потеря сознания, три - конвульсии и пена изо рта. Так и было однажды: залез матрос без противогаза цистерну чистить да и упал подкошенный, за ним мичман залез в противогазе - снял с себя маску, натянул не матроса и вытащил его, но сам упал рядом, исполняя танец чилийских пастухов лежа на спине. Вот что бы мы делали без питерских? А? Без этих алкашей?! Пришел наш док Гена, посмотрел на танцующую зеленую пару чечеточников и спас. Благо, что сварочный баллон с кислородом был рядом - надулись как шарики, но порозовели. Слава питерским докторам, лечащим нас! Прозит!
- Николай Прокопович, получена телеграмма от танкера, - сказал старпом.
- Добро, поехали! Ложимся на курс 210,- ответил командир, с сожалением глядя на зеркало Калифорнийского залива, от которого предстояло отскочить на 200 миль.
- Дай танкеру «шэдэ» в мексиканской экономической зоне. Так мы время и топливо сэкономим.
А почему ж нет?! Кораблей ВМС или Береговой Охраны Мексики мы там с роду не видывали - в их водах: что топливо качай, что выкачивай - все одно.
Известие о предстоящей заправке экипаж всколыхнуло: все начали доставать пустую посуду и становиться в очередь у каюты старпома для получения давно положенной гидрозарплаты. Получив, вдохновлено стали ожидать от встречи с танкером:
А) Получения писем из дома.
Б) Свежей картошки, лука, яблок, молока и апельсинов!
В) Небескорыстного пьянства с гражданскими моряками.
И далее по списку.
Все «пришили пуговички ко лбу, пристегнули к ним закатанные губы» и получили все, но наоборот:
Х) Письма из дома.
Е) Кормовые фрукты-овощи, используемые мексиканцами для кормления местных ослов.
Р) Заправку кильватерным способом без долгожданной швартовки борт о борт.
И далее по списку.
- Ходовой, «Волге». Наблюдаю цель по пеленгу 170, дальность 15. Похоже, что лежит в дрейфе.
- Ходовой, сигнальщику. Вижу наш танкер прямо по курсу!
Вот и он, ржавая калоша, валяется «Ванькой с Танькой», обнажая заросшее ракушками днище, то есть занимается любимым делом водо и жидковозов - кобылу целовать и жену запрягать. Чужую. Ибо состояние танкера соответствовало беспробудному пьянству экипажа, затарившегося дешевым мексиканским спиртом, пробы с которого к моменту встречи с нами снимались уже третьи сутки.
- «Новозалетск», ответь бугелю! - зашипел голос старпома на 16 канале.
И это «ответь» летало над тихим Тихим океаном, отражая эхо «еть-еть-еть» от Луны, еще долгие 30 минут.
- Механики, подать воздух на тифон! - заволновался командир, забыв оставить недокуренную беломорину старпому. Глядящие бакланами на бычок вахтенный офицер и рулевой нервно сглотнули. А там, на танкере, курева было полно и дешево - всего стакан шила за пачку «Мальборо»!
- Ууу-ааа! - заорал тифон, услышанный китами, но не танкером.
- Тащ, у них на мостике...пусто! - ошалело доложил сигнальщик.
- Ууу-ааа-ххх! - орал теряющий голос тифон.
- Ххх! Ххх! - осип он через полчаса.
- Тащ, на шкафут танкера кто-то вывалился! - крикнул сигнал, преданно глядя на дымящуюся самокрутку старшего помощника.
- Вахтенный, дать сигнальную ракету! - рявкнул СПК, оставляя покурить рулевому.
- Ракета тоже сигнальная, как и я, но дымит! - грустно подумал матрос, и его острые глаза затупились.
- Ушел, гад! Слил за борт и ушел! Николай Прокопович, может, из пушки очередь дадим? - обессилил старший помощник. В глазах командира появилось сомнение...
- Бугель, я «Новозалетск». К передаче топлива пока не готов. Есть проблема - пришлите катер, - густо дохнул перегаром 16 канал.
На переговоры уехали старпом и механик, так как первому пить было нельзя, а второму - полезно. Катер возвратился без них и без писем, но забитый доверху долгожданными витаминами. Вскоре командир лично раздавал по два апельсина, четыре яблока и пачке молока каждому члену экипажа. Я помню, что пил молоко из этого 300-граммового пакета два дня. Разбавлял водой и пил, разбавлял и пил, пока не понял, что пью чистую воду. Апельсины мы с соседом по каюте заперли в сейф - их должно было хватить на месяц, а их корки вообще бессрочны. Что им в спирте сделается?
Потом прозвучала команда убрать личный состав с верхней палубы, и пришел вельбот с танкера: в нем лежал механик, а на нем сидел старший помощник, понурив голову. Оказалось, что ему пить тоже можно и полезно.
Пока замполит дезактивировал переговорщиков, на танкер уехал командир. Гостил недолго - всего четыре часа. И опять была команда убрать личный состав с палубы, и пришел катер, и было нам видение: сидит в нем как дед Мороз наш Прокопыч с красным носом, а о его правую руку Снегурочка. Рыжая!
- Ййоп!? - вопиюще проговорился замполит.
- Нет, - ответил кэп, - Лечить буду! Начмеда ко мне!
Прибывший Гена на красноглазого командира дышал смело. Также смело доложил о готовности провести операцию без дополнительной дезинфекции. Дезинфекцию Гена провел ранее, уединившись с механиком, но ему потребовались сутки, чтобы унять вибрацию в руках и еще час, чтобы изучить по учебнику предстоящую операцию.
- Гена, что резать будешь? - спрашивали мы.
- Врачебная тайна! Могут у гинеколога быть тайны? - отвечал лукавый док.
А пока Прокопыч лично отвел девицу-буфетчицу, которую мы даже не успели рассмотреть, в лазарет, запер на амбарный замок и выставил у двери вахтенного - невинного молодого парубка из Киевской школы мичманов.
- Товарищи офицеры, если кто, Ъ, вдруг, Ъ, я, Ъ, тому, ЪЪЪЪ! - порадовал нас командир в кают-компании.
Но уже вечером у лазарета был отловлен прикомандированный старший лейтенант Миха, брюки которого подозрительно оттопыривались спереди. В его карманах нашли апельсин и яблоко, которыми этот змей хотел искусить. Искушенная хотя и билась в дверь, но сломать ее не смогла.
А потом была успешная операция, в которой участвовал механик. Он что-то потом говорил о передаточном механизме, то есть редукторе, на что доктор, возмущенный незнанием терминологии, возмущенно фыркал, но клятва Гиммлера...тьфу, Гиппократа точный диагноз назвать не позволяла.
И был праздник! У механика и начмеда - командир выдал им премиальную банку шила. А Снегурочку кэп заточил обратно в лазарет. Под замок. На неделю. Гора апельсинов под ее дверью росла с каждым днем, что Прокопыча тревожило безмерно. И Миху тоже.
Через неделю, когда Снегурочка зализала рану и пришла в себя, командир решился вывести ее в свет. Ой, как вспомню! Может, не надо дальше рассказывать, а?
- Народ, сегодня за обедом прошу выражаться... Как бы это сказать? А, по интеллигентски, Ъ! - огорошил старпом собравшихся в кают-компании офицеров, многие из которых почему-то одели белые рубашки. Их брюки топорщились спереди...
- Николай Прокопович, офицеры приглашают Вас на обед! - положил трубку телефона СПК.
Помню, когда ждали, ноги тряслись от нетерпения.
- Софи? Лорен? Марсо? Долорес Ибарури? - работал мозг. Оба мозга. Шаги.
- Товарищи офицеры! - крикнул старпом.
- Товарищи офицеры, приятного аппетита! - ответил Прокопыч, держа за руку страшного рыжего мальчика в платьице. За пазухой у мальчика было два апельсина.
- Товарищи офицеры, садитесь! - повторил командир, и все сели, кроме старпома. Место по правую руку от командира оказалось занятым страшной девочкой! Глаза самурая сузились, стрельнув в командира. Рикошетом выбило из «седла» старшего инженера, который уступил СПК свое кресло и понуро подсел к лейтенантам. Правда страшно?!
А, ясно, Вы на Флоте не служили... Ну, это - как посадить на место премьер-министра уборщицу на заседании кабинета, а министру дать в руки швабру.
И пытка эта для старпома и для нас, влюблено смотрящих на сие творение Гойя (пасты, а не художника), длилось еще неделю. Так и апельсины кончились, которых мы так и не попробовали.
Говорят: «Страшных женщин не бывает - бывает мало водки».
А я бы сказал: «В море страшных женщин не бывает!» и, подняв рюмку, произнес бы тост: «За тех, кто в море 8 Марта!».
А «мальчика» в целости отдали на танкер, от которого и заправились топливом и куревом.

Выпуск 2. ЗАБАВНЫЕ СЛУЧАИ С ТЕМИ, КТО ДОБЫВАЛ ВОИНСКУЮ СЛАВУ РОССИИ

Ура, раскопал классный сайт с кучей историй (Питерские байки). Перерыл свыше 700 и выбрал те, которым место на Биглер.ру Сгруппировал их по смыслу на несколько небольших сборничков и отправил модератору. Надеюсь, что г-н Биглер будет выставлять эти сборнички по мере необходимости. Самым нетерпеливым- дорога сюда: www.piter.nev.ru

Помните строки из «Бородино»: «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя...»? Призываю постоянных читателей сайта Биглера оценить изящество приколов, которыми прикалывались наши знаменитые соотечественники. Перенимайте опыт, господа военные и не.
Выше знамя военного прикола!

Ваш Kaptenarmus


(История 509)
Федор Матвеевич Апраксин, принадлежавший к числу "птенцов гнезда Петрова", был личностью колоритной. Он участвовал и в "потешном войске", и в войне против шведов, занимал высокие административные должности и при этом не раз запускал руку в государственную казну, за что подвергался многочисленным штрафам, был известным добряком и хлебосолом, и выйти трезвым из его дома было просто невозможно. Федора Апраксина называют самым сухопутным из адмиралов, он не был знаком даже с азами мореходства - и стал родоначальником торгового флота России, в 1708 году отразил нападение шведов на Петербург, а в 1714 году при Гангуте, командуя галерным флотом, приказал атаковать неприятеля и возглавил авангардный отряд, принеся долгожданную победу. Будучи всецело преданным Петру, Апраксин в душе не одобрял его преобразований. Одной из петровских реформ было создание нецерковных, так называемых "цифирных" или математических школ. Русские дворяне в таких школах учиться не хотели. Однажды группа дворян вместо "цифирной" школы записалась в Московское духовное училище. Петр приказал взять любителей богословия в Петербург, в морскую школу, и в наказание заставил их забивать сваи на Мойке. Апраксин, верный древнерусским понятиям родовой чести, обиделся за свою младшую братию и выразил свой протест в такой форме. Он пришел на Мойку и, увидев приближающегося царя, снял с себя адмиральский мундир с андреевской лентой, повесил его на шест и принялся усердно вколачивать сваи вместе с дворянами. Изумленный Петр обратился к нему с вопросом: "Как, Федор Матвеевич, ты, генерал-адмирал и кавалер, сам вколачиваешь сваи?". "Здесь, государь, бьют сваи все мои племянники да внучата, какое же я имею в своем роду преимущество?" - ответил Апраксин.

(История 557. В преддверии 8 Марта: прочитайте своим боевым женам и подругам)
Почти 270 лет назад, 29 июля 1732 года указом Ея императорского величества повелено было учредить корпус из 200 дворянских детей русского и немецкого происхождения возрастом от 13 до 18 лет, "которых обучать арифметике, геометрии, рисованию, фортификации, артиллерии и прочим к воинскому действу потребным наукам". Так Анной Иоанновной был основан шляхетский Кадетский корпус, в котором кроме этих потребных наук мальчиков учили еще наукам "полезным": истории, географии, юриспруденции, иностранным языкам и танцам, наверное, поэтому из его стен вышли такие замечательные люди, как А.В. Суворов, П.А. Румянцев-Задунайский, драматург и поэт П. Сумароков и первый русский актер Ф. Волков. Корпус размещался в великолепном дворце князя Меншикова на Васильевском острове, отобранном в казну после падения временщика. При Екатерине II начальником корпуса был генерал-майор Федор Евстафьевич Ангальт, с его именем связан любопытный анекдот. В назидание кадетам, а "отчасти и прохожим", Ангальт приказал разрисовать наружные стены Кадетского корпуса различными "задачами, шарадами на французском и русском языках, а также изображениями из натуральной истории". Этот разрисованный фасад петербуржцы называли "говорящей стеной". На ней были представлены все народы земного шара в национальных одеждах, и только одного человека художник изобразил голым, с куском сукна в руках. На строгий вопрос Ангальта, что сие означает, живописец ответил: "Это француз, ваше превосходительство. У них мода меняется каждый день, за ней не уследишь!"


(История 522)
Француз граф Андре де Ланжерон в молодости участвовал в борьбе за освобождение Америки, потом вернулся на родину и вместе с Лафайетом был одним из первых депутатов Генеральных Штатов, но из-за революции ему пришлось бежать в Россию. Он участвовал во всех войнах против Франции, при осаде Парижа взял Монмартр и был награжден высшим российским орденом - андреевской лентой. После службы на юге России, Ланжерон перебрался в Петербург, где благодаря своей несокрушимой веселости стал любимцем дамского общества и завсегдатаем светских салонов. О нем рассказывали анекдот совершенно в духе поручика Ржевского.
Однажды, заседая в Государственном совете, членом которого он состоял, Ланжерон неожиданно перебил выступающего восклицанием:
- Какая глупость!
Прерванный столь бесцеремонно, докладчик с возмущением обратился к нему:
- Что значит эта дерзость?
- А, вы думаете, это я о вашей речи? - невозмутимо отозвался Ланжерон. - Нет, я ее совсем не слушал. Я сегодня вечером собираюсь в Михайловский дворец и хотел приготовить каламбурчик для великого князя, да что-то все очень глупо выходит!


(История 243)

Выставка картин Василия Васильевича Верещагина, изображающих военные действия России в Туркестане, была открыта в Петербурге в марте 1874 года. Полотна, написанные в реалистичной манере, создавали иллюзию жестокой реальности, которая усиливалась с помощью специального освещения. Впервые откровенно показанные ужасы войны стали причиной сенсационного успеха выставки. Чтобы посмотреть картины петербуржцы часами простаивали в очереди на улице. Скандал разразился, когда выставку посетило высокое военное начальство. Правда о войне вызвала в рядах генералов бурю негодования. Верещагина тут же обвинили в том, что он порочит русскую армию. Особенно оскорбительной им показалась картина "Забытый", изображавшая убитого русского солдата, брошенного в пустыне ушедшей армией. "Как это возможно, чтобы на поле сражения русские солдаты оставались покинутыми, не похороненными!" - не сдерживая себя, кричал один из генералов на художника. Верещагин, знавший о войне не по сводкам, прошедший всю туркестанскую кампанию и награжденный Георгиевским крестом за храбрость, в бешенстве снял "Забытого", и еще две картины, "Окружили - преследуют" и "Вошли", вызвавшие бурную критику, и сжег. Потрясенный Стасов спросил Верещагина: "Зачем вы это совершили?!". Верещагин, бледный и очень взволнованный, ответил: " Я дал плюху этим господам". Беспрецедентный в истории русского искусства поступок еще усилил ажиотаж вокруг выставки: восхищение одних, и возмущение других. Официальные круги не приобрели ни одной картины художника, почти все они были куплены Павлом Михайловичем Третьяковым.

(История 592)
Однажды в 1905 году, когда русско-японская война была в разгаре, замечательный писатель Александр Иванович Куприн зашел в ресторанчик "Капернаум" выпить водки. Ресторанчик этот был третьеразрядным, и не ресторанчик почти что, а трактир, и находился он на Загородном проспекте, недалеко от Владимирской площади. Куприн спросил водки, и тут вдруг обратил внимание на армейского офицера, который тоже пил водку и закусывал миногой. "Какое странное лицо, не русское! - подумал Куприн. - А ведь он похож на японца!" Богатое писательское воображение тут же разыгралось, шутка ли, обнаружить японского шпиона, разгуливающего в форме армейского офицера в самом центре вражеской столицы! Куприн тотчас же подсел к офицеру и с ним познакомился. После пары рюмок оказалось, что лавры контрразведчика Куприну не грозят. Офицер оказался выходцем из Сибири, по национальности - бурятом, по-русски говорил без акцента, и звали его штабс-капитан Рыбников. В Петербург он приехал с предписанием по делам службы. Куприн был разочарован, но, (талант есть талант!) вскоре написал рассказ "Штабс-капитан Рыбников" - один из лучших своих рассказов, где главным действующим лицом был настоящий японский шпион. Это был один из редчайших случаев, когда литературный герой получил фамилию своего прототипа, ну, а бедному настоящему штабс-капитану Рыбникову долго пришлось всем доказывать, что он не шпион. Что поделаешь - искусство требует жертв.