ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР


Если вы меня спросите, что на Флоте главное, я вам обязательно отвечу: Люди. Люди на Флоте самое главное. И самые главные. А на нашем Военно-Морском, Героическом, Легендарном, а также Гвардейском и Краснознаменном - тем более. Нет, есть у нас, конечно, умные торпеды, которые сами летят, сами бегут, сами находят и поражают. Есть у нас и сверхсовременная электроника, которая позволяет не только видеть интимную татуировку на задней части вражеского президента, но и слышать секретные переговоры турецкого Генерального Штаба, в котором говорят по-турецки, поэтому наши герои-моряки все равно ни черта не понимают. Есть у нас и корабли - надводные и подводные, умеющие не только всплывать и погружаться больше чем полтора раза, но и поражать противника. Как своим внешним видом, так и посредством управляемого ракетного оружия. Есть. Все это у нас есть. Но все эти последние слова отечественной техники так и будут стоять бесполезным ломом, без наших опытных, подготовленных и патриотично воспитанных матросов. Ибо Флот это не только корабли, Флот это еще и Люди. Или даже нет. Флот это Люди и корабли. Ни один корабль, даже самый современный, без людей не то, что не является боевой единицей Флота, с места не сдвинется. Не верите? Так вот вам:

Дело происходило в тот краткий период ежегодного круговорота природы, что по традиции именуется весной. Даже здесь - на Курилах. А весна на Курилах (на северных, я имею в виду) начинается не раньше, чем в конце апреля. Да именно к тому времени прибрежные воды очищаются ото льда, сами берега от снега, а температура воздуха несколько повышается. До такой степени повышается, что днем можно даже снять надоевшую шубу и побродить по берегу в толстом свитере, ватных штанах и резиновых сапогах. Ну, то мирное население. А матрос, особенно палубной команды, круглый год ходит в штормовой форме одежды: куртка-реглан с меховой подстежкой и такие же штаны. Сверху все это прикрывается черной шапкой с красной звездой или беретом, в зависимости от времени года.

И вот такой скупой и северной весной наш ПСКР занял боевой пост по охране Государственной Границы на северокурильском направлении. Как полагается, отдали якорь и разбрелись бдить вахту. Все буднично, рутинно даже. Но вот, когда наш Штаб решил, что в этом месте мы уже наохранялись и пора сходить поохранять где-нибудь еще, вот тогда-то все это и случилось.

По команде: "Пошел шпиль!" эта зараза рода человеческого, это электромеханическое чудо даже не фыркнуло.

- Да что они там?! - прорычал командир. - Поохренели все?! - Он высунулся из-за рубки и, не доверяя "Каштану", проорал еще раз: - "Пошел шпиль!" - И рукой махнул: Пошел, пошел!

Боцман с чувством передал шпилю, что пошел! И даже ногой пнул для верности.

Хрен! - подумал шпиль. И остался недвижим.

- Боцман! - крикнул командир. - Что у вас происходит?

- Ты че эта?! - рявкнул боцман, обращаясь к электрику. И добавил еще несколько употребляемых повсеместно слов, из коих ясно свидетельствовало, что единственным выходом для электрика будет чтоб пошел!

Электрик очень хотел чтоб пошел! До дрожи в пальцах хотел. Он нервно крутил штурвальчик управления. Крутил и крутил. А шпиль молчал и молчал.

- Ну, давай же, давай, - шептал электрик.

- Давай, давай, - шептала баковая группа с боцманом во главе.

Не помогало. Не хотел шпиль выбирать якорь. Не хотел и все тут.

- А-а-а! - закричал командир! - Механика сюда!

И пока механик добирался, кэп разъяренным тигром метался по мостику, мечтая сожрать механика живьем, без соли и перца.

- Почему шпиль не работает?! - заорал командир, едва только черная пилотка механика появилась из двери.

Механик был стар. И мудр. И в этой мудрости он был непобедим.

- Сгорел, наверное, - предположил он со спокойствием истинного философа.

- Вы!... - кэп поперхнулся очередным пожеланием. - В-ва!... Почему сгорел?!

Механик был мудр. И поэтому не сказал ничего. Он только пожал плечами. И кто его знает, почему они горят, шпили-то.

- Ах, т-ты!... Так! И еще так! - И далее командир затейливо и витиевато описал то место, где по его мнению следовало бы находиться всей электромеханической боевой части и ему, механику, в том числе.
Механик терпеливо дождался последнего трехбуквенного сочетания, а потом сказал:
- Ремонтировать надо.
- Ремонтировать! - сказал командир. - Так ремонтируй, раз надо! А сниматься нам как?!
Еще одно философское пожатие плечами. Мол, ты командир, ты и думай как сниматься.
- Уйди, - сказал командир механику, и яростно сунув соску "Каштана" в рот, проревел: - Боцман! Снимаемся вручную!
Целую секунду боцман смотрел в чистые и ясные глаза электрика, а потом сказал ему одну весьма распространенную формулу. Ту где икс, игрек и еще что-то из высшей математики.
Вручную так вручную. Унылая баковая группа окружила шпиль, напоминая ансамбль гуцульских народных танцев. Сходство усиливало то, что каждый из них в руке держал длиннющую вымбовку, могущую с грехом пополам заменить гуцульский топорик.
- А ну, моряки, - сказал боцман, осуществляющий общее руководство, - на-ва-лись!
И они навалились. Под массу бодрых выражений восемь человек делали то, что отказался делать электромотор. Они крутили шпиль. Как пираты из приключенческого фильма "Остров сокровищ" они наваливались грудью на вымбовки и, поминая чью-то мать, шли по кругу. Цепь медленно ползла, баковые тяжело дышали, а осуществляющий общее руководство боцман ласково смотрел на электрика, представляясь самому себе древним римлянином. Чувствовалось, что будь у боцмана в руках кнут, он бы им обязательно воспользовался. И бедный электрик, который по большому счету ни в чем виноват и не был, вряд ли сохранил бы свою шкуру.
- На клюзе сто метров, - докладывал боцман. - На клюзе семьдесят метров. Якорь встал.
- Ы-ы-ы! - дружно взвыли баковые перед последним рывком. Теперь уже немного.
Весь экипаж на это время разделился на две половины. Одна участвовала в подъеме, а вторая горячо за это болела. И в то время как росла радость у второй группы, на первую все сильнее и сильнее наваливалась усталость.
- Якорь чист, - доложил боцман.
- Стопора наложить, - ответил кэп.
- Х-хху! - сказали баковые, валясь на залитую холодной водой палубу. Хотелось, конечно, сказать намного больше, но сил хватило только на это Х-хху!
- Средний вперед, - сказал командир. А электрики начали ремонтировать.
Ремонтировали долго. И тщательно. И даже опробовали. И вот, в конце концов, механик доложил:
- Шпиль в строю.
- Ну смотри, - ответил командир и приказал готовиться к постановке на якорь.
Шпиль не подвел. Цепь с него ушла идеально.
- Заступить на охрану Государственной Границы, - сказал кэп и, оставив корабль на вахтенного офицера, отправился в каюту. Отдохнуть ото всех этих волнений.
И целый день все у нас было спокойно и размеренно. Но вот очередное снятие...
Шпиль снова не пошел. Не пошел, хоть ты режь его.
- Ведь работал же! Работал! - чуть не плача, причитал электрик.
- А-а-а! - закричал боцман, предчувствуя новое путешествие в средние века.
А командир стоял на мостике, упираясь в палубу широко разбросанными ногами, чернея лицом и вспоминал родню механика аж до седьмого колена.
Будучи истинным философом, механик не стал суетиться, заламывать руки, обещать, что больше такого не случится. Он просто посмотрел куда-то вдаль и сказал задумчиво:
- Опять сгорел, зараза.
Глядя как унылые баковые разбирают вымбовки, командир сказал механику, что в следующий раз очень хочет его увидеть на баке. С вымбовкой.
И восемь матросов, действуя вымбовками и непрестанно матерясь, снова сняли с якоря боевой корабль, по самый клотик набитый ракетами, торпедами и хитроумной электроникой.
И в каком месте был бы наш Флот, не будь на нем таких Людей, а? А вы говорите...

Эту историю раасказывал мне дед

Учебное судно "Комсомолец", 1934 год.
"Помню, как на первую авральную приборку нашему классу досталась верхняя палуба на юте. После сигнала горна по внутренней связи дана команда: «Верхнюю палубу драить песком, нижнюю мыть горячей водой с мылом!» Мы смочили палубу забортной водой из шланга, посыпали песком (хранившимся тут же, в ящике) и начали усердно растирать его торцовыми деревянными колодками по, на наш взгляд, и так довольно чистой палубе. Скатив затем палубу сильной струей и пролопатив все специальными резинками, я, назначенный старшиной уборки, направился к дежурному боцману и доложил о законченной работе на юте. Боцман пришел на ют, взглянул на палубу и спокойно бросил: «Драить еще!»
Решив, что не угодили боцману, мы вторично выполнили всю процедуру приборки, сами остались довольны, и я вновь доложил боцману о выполненной работе. Так же спокойно, едва взглянув на палубу, боцман пробасил: «Драить сначала!» С меньшей охотой мы выполнили приказание. На этот раз боцман рассвирепел: «Когда кончается приборка?» Докладываю: «В 11 часов». — «Вот и драйте до сигнала!"

"The SHARA is not enough"

История не то, чтобы сильно смешная, но зато абсолютно реальная.
Вступление долгое, но необходимое для понимания самой истории.

Вступление.

Признаюсь сразу, в армии не служил. Косил же самым что ни на есть честным образом: на военной кафедре Киевского Политеха. ПВОшник, то есть. В теории.

Что такое военные кафедры, знают многие. Кто-то, пройдя через это, кто-то, столкнувшись с прошедшими. Последним искренне сочувствую.
Военка КПИ исключением не является.

В армии служить желания у меня не было, равно как не было желания бегать от призыва или прикидываться полудурком, что совершенно естественно вылилось в искреннее желание попасть и успешно пройти военную кафедру родного института. Желание таковое было успешно подкреплено действием в виде посещения военкомата и доказывания, что я таки не инвалид и будущим типа офицером быть в состоянии. Тамошние медики долго сомневались (хотя на инвалида я похож и не был, но они, по видимому, предпочли бы видеть меня в несколько других обстоятельствах), хотя в конце концов уступили моему стремлению к получению воинского образования. Средний балл, физподготовка и психологический тест (я сильно удивился, что на этом тесте таки тоже "срезали") сложности не составили и в первый же понедельник 4-го курса открыл я для себя, гражданского ИТ-шника, новую страницу нашей жизни.
Причем "открыл" с каким-то необъяснимым для самого себя энтузиазмом - на вопрос "Кто хочет быть секретчиком?" после недолгого раздумия поднял руку.

Что такое "секретчик" применительно к военке? Это парень с бАльшим чемоданом и печатью, который утром приходит до начала занятий, забирает этот чемодан в соответствующей комнате, тащит его в свой взвод, где из него извлекаются "секретные" тетради и раздаются лично в руки коллегам. Вечером же эти тетради собираются, подсчитываются, в специальный вкладыш (в каждую тетрадь! 40 штук!) ставится подпись, после чего чемодан опечатывается и сдается обратно в "секретку".

Что дает должность "секретчика"? Окромя откровенного гемороя с описанными выше процедурами?
С одной стороны - "секретчика" ни один офицер долбать/напрягать не станет. В теории (именно с этой "теорией" и связана будет история) к нему и требования на экзаменах чисто условные.
С другой - лично мне это помогло отыскать в себе такие качества, как пунктуальность (попробуй опоздай, когда от тебя 40 человек плюс офицер зависят) и ответственность.

Темой нашего изучения был ЗРК "Оса". Кто не в курсе - комплекс малой дальности (до 10 км), полностью смонтированный на одном плавающем шасси. И моему техническому уму этот комплекс оказался достаточно интересен, чтобы постараться понять принципы его работы. Т.е., занимая одну из самых "халявных" в плане требований к знанию матчасти должностей во взводе, я действительно старался разобраться в том техническом материале, что нам давали. В отличие от большинства остального народа.
Причем давали достаточно хорошо - технические аспекты преподаватели знали, были совершенно адекватны и "тупизма" я за всю военку и не припомню. Тактика же и прочие уставы меня интересовали мало.

Экзамену на военке предшествуют 2 недели так называемых "сборов". Т.е. когда мы с утра приезжаем в родные корпуса, расходимся по боксам, и валяем х... готовимся. Причем, первую неделю нас гоняют по строевой, дабы к ее завершению мы могли пройти относительным строем, опосля чего принять присягу. А вторую неделю мы в теории должны посвятить "самоподготовке", то бишь изучению конспектов и "секретной" документации по технике... Скажем так, бардака и распития спиртных напитков не происходило.

Собственно история.

На экзамен по военке большинство приходило в костюмах, а кто и в галстуках. То ли для них это было бОльшим "праздником", чем для меня, то ли я оказался просто куда бОльшим пофигистом, но вид у меня был "обычный". Т.е. джинсы, футболка, цветастая жилетка, запущенный хаер и парунедельная небритость.
У этого экзамена была одна ключевая особенность - его "проверяет" некий проверяющий откуда-то сверху. Проверка эта происходит в виде посещения им в случайный момент времени экзамена и выслушивания ответа случайного учащегося. Причем проверка должна была состояться обязательно, иначе (как нам сказали), экзамен не засчитывали. Проверяющий этого года, как сообщили, с "Осой" был знаком на практике.
Естественно, во избежание логичного конфуза, специально для проверяющего была подготовлена пара человеков, которым их билеты подробно предварительно объяснили, дабы в соответствующий момент (определенный внешней разведкой) этих человеков подсунуть отвечать перед проверяющим.
После нескольких часов экзамена в конце шли "должности" - секретчик с замом, комзвода, комотделений, писарь. Пришло время и для меня.
Билет был не особо проблемный - по тактике несколько плавал, по технике - один вопрос нормально, другой - большей частью.
Подготовился, вышел, начал отвечать тактику и...

Да, вы все правильно поняли - зашел проверяющий...

Отступление - экзамен принимался в боксе, в котором стояли БМ и ТЗМ (Боевая Машина и Транспортно-Заряжающая Машина), а в углу стояли парты, на которых и располагался взвод, ожидающий очереди или конца экзамена и наблюдающий за его прохождением. На тот момент эти парты - человек 20-25, были заполнены.

Продолжаю.
Не думаю, что мой вид сильно понравился проверяющему. Потому меня не удивляет, что когда на втором вопросе я прямо признал, что "название вот конкретно этого блока в такой-то схеме я не помню" (а схем этих и блоков там немало, сами понимаете) - он начал меня гонять по всему ЗРК. Точнее, по всему тому, что он сам еще помнил по нему. При этом он помнил гораздо больше, чем знало большинство прочих моих сокурсников, но не больше, чем знал я. Особенно с задействованной в критической ситуации ассоциативной памятью, позволяющей выдергивать то, что звучало фиг знает когда между делом.
Продолжалось это, по моим оценкам, минут 20. Или 30. Не помню.

Итого.

Прикол номер раз был в том, что к концу "экзамена" на партах в углу бокса осталось всего пара человек - все прочие совершенно натурально "нервно курили на улице". Потому как с их точки зрения меня совершенно натурально "валили" и после очередного завального с точки зрения парней вопроса (Какие аккумуляторы используются? Сколько их? Где расположены?) очередная пара человек шла на улицу.

Прикол номер два - после окончания "обстрела" и ухода проверяющего экзамен закончился (несмотря на то, что еще человек 7 оставалось). Сил и эмоций на продолжение у экзаменаторов просто не было.
А такого искреннего счастья, как у майора Воробьева, ответственного за наш взвод, я в глазах мужика в жизни не видел. Отличный мужик, кстати.

Передать атмосферу того момента нереально. Никто не верил, что я "отобьюсь" от подобного допроса, и результат ошеломил всех - и экзаменаторов, и сокурсников. Я же, по-видимому, нервничал меньше всех остальных. Как-то не пришло в голову, что следует нервничать :о).

Но в тот день я до самых печенок прочувствовал одну истину:
"ОДНОЙ ШАРЫ - МАЛО"

Что и было чуть позже отображено художником нашего взвода, Сашей Бутенко
http://denter.kiev.ua/War2_1.jpg