Аэродром.

Вообще-то моя работа закончилась еще около первого разворота - схему захода летчики учили даже тщательнее чем штурмана, посему, пока Санька шуровал штурвалом, закладывая какие-то немыслимые крены, я принялся одним глазом (вторым я все-таки поглядывал на доску и планшет) рассматривать окрестности, благо видимость - миллион на миллион, как любят говорить, позволяла сделать это в мельчайших подробностях. Место, как нам и обещали, был красивым - стены высоченных сосен перемежались цветастыми полянами, поросшими невысоким кустарником, а за соснами просматривалась полоса ярко-белых песчаных дюн. Приветливо выглядевшие домики аэродромных строений из желто-розового кирпича и изумрудно-зеленая трава между серыми, испещренными черными следами шин, рулежками и взлетными полосами дополняли картину, принявшую в желтом свете осеннего солнца какой-то радостный и даже чем-то праздничный вид.
Полосатый как новогодняя хлопушка домик дальнего привода неожиданно вынырнул на нас из-за стены мачтовых сосен, и я принялся вслух отсчитывать высоту, хотя Санька в этом, в общем-то, не нуждался - какой-то неведомый науке орган в его белобрысой, вечно всклокоченной голове феноменально точно измерял расстояния, высоты и скорости просто «на глазок», без помощи всех тех высокотехнологичных приборов, которыми снабдила современная наука и техника наш уже, в общем-то, немолодой Су-24. Полоса надвинулась стремительно - только что она была тусклой узкой ниточкой в туманной дымке где-то на краю поля зрения, и вдруг - она уже заслонила весь фонарь, раздвинулась в стороны, устремилась вдаль серой лентой и стремительно побежала под крыло рябью мельчайших выщерблинок. Тональность двигателей изменилась, звук их начал угасать, нос машины пошел вверх и самолет внезапно завибрировал на стыках плит - касания полосы я так и не ощутил - Санькины посадки всегда были безупречны, с того момента как он два года назад пришел из училища к нам в полк - этакое «чувство полета» было дано ему от природы, как некоторым умение петь или видеть в темноте.
Стоянки располагались совсем близко от полосы, поэтому после недолгой рулежки самолеты замерли у кромки леса, и мы смогли поднять фонари и полной грудью вдохнуть теплый и в то же время свежий, пахнущий соснами и морем воздух и слезть по узеньким металлическим лесенкам на нагретый солнцем бетон. Мы как всегда долго копались, отстегивая маски, разминая ноги и собирая свои вещи, и подошли к краю стоянки когда вся эскадрилья уже стояла нешироким полукругом вокруг командира.
- Старший лейтенант Котов посадку выполнил. Матчасть работала без отказов, нареканий нет, разрешите получить замечания? - в вольной форме доложил Санька, становясь в полукруг. Командир, словно не обратив на Саньку никакого внимания, сказал тихо и в тоже время веско:
- Значит так. Все прошло более-менее. На сборе концевые телепались как обычно, но я уже решил на это не обращать внимания - горбатого могила исправит. У Логинова даже автопилот уже заразился его неряшливостью - даже на эшелоне его водило вверх и вниз, все остальные - ничего. Даже роспуск и заход слева по одному мы сегодня ухитрились не изгадить, как обычно, что не может не радовать. Сейчас все идут в общагу - во-о-о-он - командир махнул рукой куда-то себе за спину - третий домик с края и устраиваются попарно, комнаты должны нас ждать. Ужин будет в шесть, отбой в семь. Сам проверю. Т-э-э-э-к - протянул он дальше - в поселке есть магазин, если какая-то падла себе позволит... - он многозначительно хмыкнул - подъем в три, завтрак, медосмотр и, чтобы в четыре все были в штурманской на постановке. Я никого искать не буду, традиционное утреннее распиздяйство меня достало. И чтоб не зевали во всю пасть, когда перед вами замкомдива будет распинаться - кофе пейте что ли... или выспитесь, хотя бы ради разнообразия... Все. Все свободны до вечера.
После этого напутствия все пошли переодеваться, селиться в общагу и разбирать вещи.
Почему-то после того, как вещи были развешены в шкафу или разбросаны по комнате, мне не захотелось бухнуться с книжкой на сетчатую кровать, покрытую типовым армейским синим одеялом, как я собирался еще в воздухе, а потянуло обратно на аэродром - я спустился мимо дремлющего на колченогом стуле у входа в общагу бойца, миновал пару старых-старых почерневших щелястых деревенских сараев, функция которых на аэродроме была мне непонятна, и пошел вдоль рулежной дорожки, что лежала между полосой и сосновым лесом. Солнце только-только начало клониться к закату, заливая все вокруг мягким светом ранней осени, небо было пастельно-синим, отдельные маленькие-маленькие облачка, разбросанные по нему, не давали резких теней. Аэродром был практически пуст, в воздухе были разлиты тишина и спокойствие. По невысокой траве шагалось легко, ароматный воздух все время хотелось вдыхать полной грудью.
Непонятно, что меня заставило подойти к огромной сосне - настоящему лесному великану, стоящему чуть в стороне от стены своих собратьев, но за несколько шагов от нее я заметил, что к стволу сосны через равные промежутки прибиты короткие толстые планки, вроде обрезков штакетника, образующие что-то вроде лестницы. «Мы прибили к самой высокой сосне ступеньки и сделали наверху площадку, этакий насест» - услужливо подбросила услышанную где-то фразу память. Я улыбнулся непонятно чему и посмотрел вверх - там, в кроне дерева, среди темно-зеленых метелок сосновых игл и вправду явственно просматривались какие-то перекладины, брусья и доски.
- Надо же! - сказал я сам себе и пошел вокруг могучего ствола, ведя пальцами по застывшей смоле и неровностям грубой коры. Чуть в стороне от ступенек лестницы пальцы наткнулись на старый-старый черный провод с потрескавшейся изоляцией, который кто-то прибил вдоль ствола согнутыми гвоздями сильно уже поржавевшими от времени. «На площадку мы посадили наблюдателя и соединили его телефоном с КП» - вылезла из памяти фраза. Что это? Откуда я это помню? Мысли метались из стороны в сторону, в памяти мелькали разные образы... Медленно-медленно в голове все более и более четкой становилась картинка: огромный седой мужчина с залысинами и обветренным лицом, изборожденным глубокими-глубокими морщинами ведет неторопливый рассказ, сверкая ясными голубыми глазами из-под кустистых бровей и слегка постукивая по столу в такт своим словам сплетенными в замок узловатыми пальцами. Мой дед. Мне, наверное, десять лет и я, открыв рот, слушаю про аэродром между сосновым лесом и заболоченной речушкой, про жизнь в землянках, заполнявшихся за день грунтовыми водами чуть ли не до половины, про полеты над серой, подернутой рябью осенней водой, про «Юнкерс», который каждую ночь вываливал на опушку леса сотню бомб-лягушек...Надо же, какие интересные бывают совпадения - здесь тоже кто-то когда-то сажал наблюдателя на верхушку дерева и протягивал к нему телефонный провод. Интересно, как давно сидел наблюдатель на этом дереве - ступеньки явно кто-то обновляет - некоторые настолько потемнелые и замшелые, что кажется, выросли вместе с этой сосной, а другие, наоборот - еще не успели еще до конца утратить янтарную теплоту свежеструганного хвойного дерева. Надо бы кого-нибудь расспросить - почему-то меня даже не заинтересовали, а уже взволновали ступеньки на стволе дерева и старый черный провод рядом с ними. Подстегиваемый нетерпением я быстро пошел, временами подбегая короткой рысцой вдоль рулежки, к виднеющимся невдалеке стоянкам, на которых вокруг наших самолетов копошились несколько человек и ерзали машины. Первый, кто встретился мне - был стоявший около заправщика немолодой жилистый прапорщик со злым лицом взиравший на суету бойцов со шлангами возле крайней машины.
- Добрый день! - поприветствовал я его.
- День добрый! - хрипло и зло ответил он мне и выжидательно посмотрел на меня, всем своим видом выражая неудовольствие тем, что какие-то праздношатающиеся летуны отвлекают его от его важного дела.
- Скажите, а аэродром этот, давно здесь построен? - задал я свой первый, подготовительный вопрос.
- Дак кто ж его знает - ответил он - уже сто лет я тут горбатюсь, наверное, весь городок, бля, при мне построили - все домики эти, клуб, ПАРмы построили, а аэродром уже стоял, он спокон веку тут, наверное, стоял, еще дикие карелы, бля, по лесам шастали, а аэродром это, бля, тут уже стоял. Твою мать! - внезапно заорал он, делая полуоборот вправо - ты, бля, чмо ходячее, как шланг тащишь, у тебя, бля, ща весь штуцер в песке будет, ты его, нах... - он решительно рванул через площадку мимо заправщика и я понял, что с дальнейшими расспросами придется повременить, по крайней мере, до окончания расправы с каким-то незадачливым бойцом-заправщиком.
Но что-то уже вертелось у меня в голове... «испокон веку тут стоял...» «испокон веку тут стоял...»
«Землянки какая-то бестолочь велела откопать не около соснового леса, а напротив, через полосу, там где маленькая речушка ближе всего подходила к аэродрому» - всплыло в памяти. И я, неожиданно для себя, быстро пошел, почти побежал, по рулежке к полосе, оглядываясь по сторонам. Полетов, судя по всему, уже не было, однако бегать через полосу было все равно нельзя, но я уже не мог обходить три километра вокруг взлетки , мне хотелось побыстрее попасть на ту сторону - в густую высокую траву, поросшую редким кустарником и тонкими осинками с почти облетевшими листьями.
Земля на той стороне была влажной, и, как казалось, местами даже начинала пружинить под ногами, трава был сочной и густой, она хлестала по ногам и обвивалась вокруг них длинными зелеными плетями. Я отбежал чуть дальше, но почва становилась еще более вязкой и я побежал вдоль полосы. На самом деле, я в глубине души, не ожидал этого и даже в некотором удивлении остановился перед довольно большой ямой, метра три на три, с обвалившимися стенками и скруглившимися от времени, но когда-то несомненно прямыми углами. На дне ямы тускло блестела лужица зеленоватой воды, из которой торчала трава и какие-то гнилушки. Взгляд заметался влево и вправо - вот еще одна яма, справа и дальше, а вот еще одна. Ямы шли в шахматном порядке! «Слева от нас стояла в окопе зенитка, она оглушительно палила, когда прилетал «Юнкерс» и, если звук моторов и «кваканье» осколочных бомб не давали спать, то зенитка эта просто выбрасывала из коек». Слева? Слева - это наверняка, если стоять лицом к полосе! Я повернул и побежал вдоль ряда одинаковых ям. Вот оно - круглая широкая яма с осыпавшимися от времени стенками, полузасыпанная канава от нее в сторону, меньшая ямка на другом ее конце, метров через десять-пятнадцать.
Теперь я знал точно! От бега я тяжело дышал, ботинки и брюки хабешки были мокрыми, и мне внезапно показалось, что меня всего обдало холодом. Словно в кино картинка стала расплываться, шелест ветерка в траве затих и я, словно на самом деле, услышал звенящий гул моторов «каталин». Я никогда в жизни не слышал его, но сколько раз по рассказам деда я представлял этот рвущий уши, глубокий, проникающий до самой печенки, рев с характерным металлическим звоном. Исчезла высокая трава вокруг, на месте ям с зеленоватой водой появились аккуратные зеленые холмики, а над головой затрепыхались полосы рваной маскировочной сетки, я словно воочию увидел вокруг множество людей в смешных широких брюках, заправленных в брезентовые сапоги и хлопчатобумажных гимнастерках с разрезным воротом. Их молодые лица были серьезны, они тащили парашюты, заправляли в коричневые планшеты с обтрепанными углами цветастые листы карт, несли котелки с дымком, пили воду из тускло блестящих металлических кружек. Неумолчный гул голосов с неразличимыми словами прорывался через рев опробывываемых на стоянках моторов, запах дыма, горячего чая, нагретого металла наполнил ноздри. Наваждение продолжалось всего секунду, но мне показалось, что посередине вытоптанной площадки около землянок я увидел высокого человека в кожаном реглане довоенного образца с правильными чертами лица и ясными голубыми глазами под кустистыми бровями.
Теперь я, уже не спеша, обошел вокруг полосы, постоял около ее среза, вдыхая теплый воздух, наполненный осенними запахами, посмотрел как лучи медленно клонящегося к закату солнца пронизывают сосновый лес и пылинки танцуют в золотых потоках солнечного света. Я подошел к сосне и полез по ступенькам вверх. Я знал, что я увижу наверху - «В хорошую погоду я любил залезать наверх, подолгу сидеть на площадке и смотреть на темно-зеленую холмистую равнину крон соснового леса и на видимое далеко-далеко, но не настолько, чтобы выглядеть размытым и недостоверным, море, которое оттуда всегда было неправдоподобного, ослепительного синего цвета».

42 километра по авиабазе Райт-Паттерсон

Думаю, что биглерианцам будет интересно прочитать про мои приключения в местах, куда средний посетитель сайта вряд ли когда-нибудь попадет.

«Во первых строках своего письма» я выражаю свою глубокую признательность доктору Бодику за его индейское снадобье:-)!
Во вторых строках я выражаю твердую уверенность, что Леша (Overland), прочитав эти заметки, непременно присоединится ко мне в следующем году!

В этом году я решил поучаствовать в марафоне ВВС США. Он проводится в Огайо, на авиабазе Райт-Паттерсон, недалеко от города Дейтона.
Место это весьма примечательно с точки зрения авиатора: там авиация, в общем-то, и зародилась. Не как мечта, а как «медицинский факт».
Именно в Дейтоне братья Райт создали свою велосипедную фабрику, чтобы скопить денег на самолетостроительство. Именно здесь они мастерили свои первые планеры и самолеты. Тут же они их и испытывали. Самолеты в Дейтоне строились вплоть до конца Второй мировой войны. Когда же здесь создали авиабазу Райт-Паттерсон, то она немедленно стала центром научно-исследовательской и испытательной работы (и остается таковым и сейчас). Если добавить, что астронавты Гленн и Армстронг родом из этих мест (а Гленн в течение многих лет представлял Огайо в Сенате), то неудивительно, что именно в Дейтоне, на Авиабазе Райт-Паттерсон, был открыт музей ВВС США (место старта и финиша марафона).

Расскажу немного о музее.
Я никогда не был в Кубинке, сравнивать не могу. Но как получилось у американцев, мне понравилось.
Дейтон расположен очень удачно: на пересечении крупных автомагистралей. Кто из миллионов американских семей, пересекающих страну с севера на юг или с востока на запад откажется завернуть по указателю "US Air Force Museum"?
Если в машине есть хоть один мужчина старше 5 лет, вряд ли. Поэтому там всегда много народу. Вход бесплатный, но можно подарить деньги музею, можно купить что-нибудь в магазине (значки, книги, картины и фотографии, майки, куртки, бейсболки, модели).

Музей состоит из нескольких ангаров, соединенных между собой. Где-то отдельно находится ангар с президентскими самолетами. Туда нужно записываться на экскурсию. Есть также кинозал со стереокино. Наверное, очень здорово. Но я ни туда, ни к президентским самолетам не попал - времени не хватило.

Самолетов там, конечно, очень много, зато вертолетов мало. По соглашению между Армией и ВВС (Ки-Уэстский договор) армия не имеет права иметь боевые самолеты, а ВВС - боевые вертолеты. Так что «Апачам» там не место!
Мало иностранных самолетов, но есть. Из советских - только МиГи - 15, 17, 21 и 23-й. ЧСХ, все они имеют опознавательные знаки ВВС Вьетнама(?), хотя ни один из выставленных там советских самолетов во Вьетнаме не был. У каждого ЛА есть пояснительная табличка из двух частей - первая часть рассказывает о данном типе ЛА, истории создания, модификациях, боевом пути. Вторая - об истории конкретного экспоната (где и когда сделан, кто и где на нем летал). Интересна история появления МиГ-23 в музее. Его продал в Финляндию некий российский генерал (с целью накормить голодных солдат, как пишется на табличке). У финнов самолет перекупил некий американский коллекционер. А у него самолет конфисковали при попытке ввезти его в США без оформления надлежащих бумаг.

Интересна небольшая экспозиция, посвященная военно-воздушной контрразведке (привет Стальному Майору!), о том, как они ловили советских шпионов и борются с террористами.

Теперь о военно-воздушном юморе. Его тут есть. Остановлюсь только на двух экспонатах. Первый - это «Железный Майк» (опять привет Ст. Майору!) - рыцарь в латах примерно в половину натуральной величины. Его создали некие умельцы на одной из авиабаз на Аляске, и «Майк» стал талисманом части. И тут случилось вот что: по ВВС прошел слух, что этот талисман обладает чудодейственной силой, мол, в части, где он «проходит службу», снижается аварийность, повышается меткость в стрельбе и бомбометании, очередные звания присваиваются быстрее и т.д. И «Майка» стали натуральным образом воровать. Хозяева обратились за помощью к начальству, а те им ответили, что «Железный Майк» - это "fair game", т. е. на него обьявлена «охота». Так продолжалось много лет. «Майк» успел побывать и во Вьетнаме ("для получения боевого опыта") и во многих других частях света. Потом его сдали в музей, наверное, затрахавшись ездить по всему миру в поисках пропажи. Рядом со стендом висит вполне себе официальная табличка, от имени командования заявляющая, что «Железный Майк» из рядов ВВС уволен по возрасту и более не является "fair game". Если кто на него покусится, то будет наказан «по всей стогости».

Другим забавным экспонатом, о котором я хотел бы упомянуть, является «рекламный плакат» Резерва ВВС. Был в Штатах комедийный актер (а может, и сейчас он еще жив), имя которого я забыл. Отличительной особенностью его внешности было то, что он выглядел лет на 30-40 старше своего реального возраста. Представьте себе актера (фамилию которого я тоже, увы, не помню), который играл Бабу Ягу, Кащея и прочую нечисть в старых советских фильмах (Милляр - КБ). Представили? А теперь «состарьте» его еще лет так на 20... Вот тогда получится похожий облик. Так вот, этот артист гастролировал на какой-то авиабазе. Его одели для хохмы в высотный скафандр. А потом сделали «рекламный плакат», который гласит примерно следующее: «Воины ВВС, смело боритесь за выполнение боевых задач, поставленных перед вами командованием! Помните, что за вашей спиной находятся ваши старшие товарищи из Резерва ВВС, чей опыт и мудрость всегда готовы прийти к вам на помощь!»

Еще там есть экспозиции, посвященные Холокосту, летчикам в плену у немцев, японцев и вьетнамцев, ленд-лизу(наш коллега-биглерианец Грег нашел там своего деда на групповой фотографии), Берлинскому воздушному мосту и многое другое.
На улице с одной стороны музея находится мемориальный парк, а с другой выставлены самолеты, не поместившиеся внутри. Завтра это будут последние метры перед финишем марафона. В мемориальном парке находятся памятники и таблички, посвященные, наверное, всем частям и соединениям ВВС. Некоторые памятники весьма внушают, например, памятник «тиграм» - группе добровольцев, воевавшим в Китае против японцев еще до Перл-Харбора, а затем «выросших» в воздушную армию. Сделан он в виде пагоды, стоящей на гранитном фундаменте с изображенными на нем сценами боев, перелетов через Гималаи и т.д. А на верхушке пагоды - черные шары - сигнал воздушной тревоги.

Музей закрыли в 5, а в 6 открыли опять - для обеда в честь марафонцев. Я себе выбрал столик прямо под кабиной Б-52. Был там один из заместителей министра авиации, генерал в отставке. Он бегал все предыдушие марафоны, побежит и в этот раз. Комадирша базы - полковник Коллин Райан (в прошлом, штурман) представляет двух дядечек в летных комбезах. Это пилоты НацГвардии, которые будут завтра демонстрировать свои А-10 (Thunderbolt II), или "Warthog"(Бородавчатый кабан).
Этот самолет - талисман завтрашнего марафона. В прошлом году был У-2.
Самым одиноким в зале был, наверное, бармен: к бару (халявному!) никто не подходил. Неужели все так серьезно?
Я потом жалел, что не тяпнул коньяка - все не мог заснуть.

Будильник поднял меня в 5. Я собрался, выписался из гостиницы у самых ворот базы и поехал к Музею - месту старта. Возле ворот памятник - взлетающие Ф-15 и Ф-16. Внушает.
У старта военная полиция и волонтеры с фонариками и светящимися жезлами указывают, где парковаться. Музей работает, так что его автостоянки не для нас, а для посетителей. На лужайке возникает огромная автостоянка - больше 5 тысяч участников. Правда, сам марафон побегут тысячи полторы, остальные либо эстафету (42 км на четверых), либо пол-марафона, либо 5 км. Самому молодому марафонцу - 12 лет (он прибежит на час раньше меня), самому старому - за 80.
В зону старта запускают строго по номерам (а номера получали по удостоверению личности и лично в руки - бегать будем по закрытой военной базе).
Короткий митинг - и старт!

Что тут рассказывать? Я был в свое время во многих советских воинских частях. Мои впечатления об американской базе совсем другие. Не похожа она на военную базу. Скорее, на корпоративный кэмпус какой-нибудь корпорации. Если бы не таблички, указывающие на «крылья», «эскадрильи» и пр. милитаристские детали, можно подумать, что находишься в Редмонде (Микрософт) - кусочки леса там и сям, аккуратные здания разнообразной архитектуры, гектары подстриженной травы. Идеальная чистота - ни окурка, ни бумажки. Солдат нигде не видно. Только военная полиция в полной боевой выкладке стоит в «стратегических точках» дистанции - поворотах, местах, где мы покидаем базу и возвращаемся в нее. Каждую милю нас поят и кормят волонтеры. Только там можно увидеть бумажные стаканчики и банановые шкурки на земле. Их тут же убирают.
К сожалению, густой туман не позволяет увидеть многое вокруг. Зато не жарко.

Оба-на! Пробегаем мимо большого здания с надписью «Главное управление материально-технического снабжения ВВС». И тут же - знакомые силуэты Ф-15 и Ф-16 на взлете... Оказывается, я провел ночь в 100 метрах от места, где закупают и выделяют знаменитые туалетные сиденья по тысяче долларов за штуку! Теперь становится понятно, почему отель, в котором я остановился, называется «Надежда»("Hope")! Это надежды снабженцев и военных подрядчиков, «стремящихся нагреть руки на безмерных аппетитах Пентагона».

Время от времени за спиной слышится громкое дыхание, сопровождающееся сопением и топотом ног. Мимо проносится бегун или бегунья с надписью "Relay" (Эстафета) на спине. Организаторы умно сделали, выдав эти таблички участникам эстафеты - не так обидно, когда тебя вот так, играючись, обходят.
Но осадочек все равно есть. И когда меня обгоняет стройная деваха с длинными ногами, я решаю действовать, обернув это неудобство в свою пользу. Я увязался за ней, стараясь сконцентрировать свой взгляд на округлостях ее фигуры, а мысли - на чем-то совсем непристойном. Удалось! Организм удалось обмануть на пару-тройку миль - до финиша ее этапа. Спасибо тебе, незнакомка!

А вот и середина дистанции... Нас поздравляют волонтеры из инженерной службы и вручают сувениры - этакие бейджики на шнурке(вроде пропуска). Блин, какой м... чудак это придумал? Ведь еще бежать с этим счастьем больше 20 км! А этот сувенир будет нещадно бить углами твердого пластика по груди или спине!
Мне проще - я его привязал к поясу от «мошоночника», где я несу фотокамеру - пусть болтается сзади.
Пробегаем мимо стрельбища, пейнтбольных полей (Коля, Паша, ау!), охотничьего хозяйства, учебного пожарного стенда с обгорелым остовом транспортника, гольфклуба. Потом начинается сам аэродром. Возле ворот скучающие механики устроили гонки на электокарах. Туман. Потом выбегаем за ворота базы и оказываемся в заповеднике - первый в мире аэродром "Huffman Prairie". Наконец-то появляется солнце. При базе есть свой университет, а также авиационный институт. Следующие 2-3 мили дистанции посвящены спртивным сооружениям университета - футбольные, бейсбольные поля, для игры в хоккей на траве, сквош и т.д. Ледовый стадион - неподалеку. Блин, когда же они учатся?
Взбираемся на горку. Справа, как на ладони, музей и ФИНИШ! Но до него еще 3 мили. У последних ворот на выходе из базы, как обычно, стоят полицейские. У одного из них - устрашающих размеров овчарка. Она прыгает и гавкает. Чувак ее еле сдерживает. Если он ее не удержит, я финиширую намного раньше, чем рассчитывал... и с пустым желудком!
Вот и финиш. За ним стоят несколько генералов и вручают медали. Мне «достался» невысокий седой генерал-лейтенант. И никого вокруг, чтоб сфотографировал!
Все, приплыли. Результат - мой личный рекорд - 4:30. Можно расслабиться.
Над головой низко пролетают крылом к крылу два А-10. «Летят самолеты - привет Мальчишу!» (с).
Или я отношусь к Плохишам? Тогда пора браться за «варенье и печенье» - потреблять выставленные лакомства. Пиво пить не буду - еще ехать почти 400 км сегодня. Еле еле нашел машину, стал разуваться и увидел, что не отдал чип, намертво прикрепленный пластиковым жгутом к шнуркам кроссовки. Без ножниц его не снять. Пришлось идти назад, чтоб потом не возиться с пересылкой чипа организаторам..
Сажусь в машину, выезжаю. Длинная вереница авомобилей медленно катится через какой-то полигон прямо по траве, затем через какие-то потайные ворота вырывается на фривэй, где для нас полиция выделила правую полосу.
Ну, до следующего года!

Впереди дорога, встречи с родней и биглер-встреча в Кливленде.

Ссылку на фотографии помещу в «Обсуждениях»

Новое караульное оружие

У нас кое-кто повадился ходить в караул с чужим автоматом, чтобы свой не запылять, а после караула достал свой, протер его тряпочкой в масле, и можно показывать офицеру, что автомат почищен. Это просекли (в какой-то из пехотных частей), и был отдан приказ по дивизии: "Ходить в караул только с оружием, записанным в военном билете". Примерно в это время к нам попал из южной дивизии паренек-залетчик, на югах у него была блатная должность - кочегар (запись в военном билете: "кочегар-котельщик", лично видел), у нас его назначили наводчиком, а автомат сразу не выдали, т.к. начальник службы вооружения был в отпуске, а прапор-начсклада - в госпитале. Временно записали в военный билет гранатомет: "Будешь выносить по тревоге, а выйдет капитан или прапорщик на службу, выдадим автомат". (На каждый огневой взвод придавался гранатомет, и наводчик крайней пушки обучался его применению: вдруг танк выскочит сбоку, а развернуть наше почти шеститонное (а в третьем дивизионе - почти восьмитонное) орудие за несколько секунд невозможно). Через пару дней его ставят в караул. На вопрос: "Где взять автомат?" получил ответ от комбата: "Бери любой свободный, назовешь номер, после караула почистишь, покажешь лично мне и поставишь на место". Он взял свободный автомат и спустился к выходу из казармы на построение караула. Тут принесло кого-то из штаба дивизии, спросившего номер автомата, который солдат затруднился назвать.
- Ты что не знаешь номер своего автомата?!
- А это не мой автомат.
- Что?!! Ты что, не слышал приказа: ходить в караул только с оружием, записанным в военном билете! Немедленно поменять оружие!
- Есть, товарищ подполковник! - Пошел и взял в оружейке РПГ-7. За это время штабного куда-то унесло, на построении сразу не заметили (он стоял на левом фланге во втором ряду), и гранатомет обнаружили только на разводе. Что тут поднялось! Был выдернут из отпуска (оставалась пара дней и он уже прилетел с материка) капитан - начслужбы вооружения, за полчаса оформлен и выдан автомат и на пост во вторую смену солдат пошел уже с автоматом, записанным в военном билете.