Мимоходом. Военная кость.


Понятие “военная косточка” каждый понимает по-своему. Тут и подтянутость, и точность, и выправка, и еще многое-многое другое. Все эти качества достойные и нужные. Но, по-моему, есть еще и другое сходное, но не идентичное предыдущему понятие - «военная кость»...
Севастополь. Пятый курс. Увольнение. Стою у рынка, жду троллейбус "десятку". Опаздываю к будущей жене. В город я тогда выбрался позже других, после наряда, поэтому на остановке военнослужащих практически нет за исключением парочки первокурсников. Остальные уже растеклись по явкам и квартирам. Патрулей и офицеров поблизости тоже не видать. Можно дышать ровно. Я задрал фуражку на затылок, сунул сигарету в зубы, руки в карманы и жду. Вдруг прямо напротив меня, буквально в метре, становится немолодой мужчина в штатском костюме и настойчиво пытается заглянуть мне в глаза. Неприятное ощущение, надо сказать. Стою, по-прежнему стараясь не обращать внимания на назойливого мужичка. А тому, видно, что-то очень сильно не дает покоя, и кажется, с каждым мгновением злит все сильнее и сильнее. Он прямо-таки кровью наливается. Того и гляди, лопнет. Я отвернулся. Он оббежал вокруг и снова впился взглядом. Я вновь сделал поворот. Он тоже. Стало очень неуютно, и как назло, нет транспорта. И тут, наконец, мужичка прорвало. Вытянув руки по швам, он, словно заправский строевик, громким и зычным голосом принялся меня строить и ровнять.
- Товарищ главный корабельный старшина!!! Что вы себе позволяете!!! Я уже пять минут болтаюсь перед вами, словно тополь на Плющихе, а вы, наглец и негодяй, даже руку к козырьку поднять ленитесь перед старшим по званию!!! Встаньте, как положено!!! Руки из карманов!!! Выплюньте вашу соску!!! Разболтались...
От неожиданности и по инерции я подобрался и вытянулся. Военным вообще свойственно соловеть от командного рыка. И тут меня осенило: мужик-то в гражданской одежде. Я как-то сразу расслабился и посмотрел по сторонам. Народ на остановке, привлеченный шумом, заинтересованно поглядывал на нашу парочку. Я медленно засунул руки обратно в карманы и нарочито удивленным голосом спросил беснующегося подле меня мужчину.
- Извините, пожалуйста. А вы, собственно, кто будете?
Мужичка словно плетью огрели.
- Да вы..., да я...!!! Вы, что...!!! Перед вами целый контр-адмирал корячится!!!
Адмирал - это серьезно. Тем не менее, я набрался наглости и спросил.
- Еще раз извините, ради Бога. А ваши документы посмотреть можно? А то как-то по вам сразу и не поймешь, что вы адмирал...
Народ на остановке хохотал, уже не стесняясь. Адмирал же скосил взгляд на свое плечо. Погон там не было. Только цивильный костюм. Он как-то сразу сник и как будто уменьшился в росте. Стало, даже жаль его. Он суетливо передернул руками и, опустив глаза, негромко сказал:
- Извини старика, кадет. Совсем заслужился...
И, махнув рукой, быстро зашагал прочь... Вот это уже настоящая «военная кость»!
Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора

Военное сотрудничество и проходимость дорог

Эту байку я подслушал лет шесть назад на Киевском клубе моделистов-стендовиков, так что насколько правда - не знаю. Рассказывал офицер-ракетчик в звании, кажется, подполковника, далее от его лица (насколько запомнил):
После развала Союза наша ракетная дивизия в Первомайске постепенно стала выводиться из боевой службы. Боеголовки поснимали и отправили спецэшелоном в Россию, цепи запуска отключили и постепенно стали вынимать ракеты из шахт и вывозить на завод для складирования и последующей разделки. Когда дошла очередь до очередной партии ракет, оказалось, что просрочена очередная проверка спецкрана на прочность тросов. Проверить то ли негде, то ли не за что, в общем, сообщили в вышестоящий штаб и успокоились. Прошло около месяца, штаб молчит, мы тоже. По срокам ракеты должны быть вынуты и перед отправкой размещены на транспортировочных агрегатах для спутниковой съемки. Американцы отсняли, а тележки - пустые. Из штаба НАТО в МО Украины приходит телеграмма: "Почему ракеты не вынуты из шахт?" Этот вопрос переадресовывают нам, дополнив некоторыми специфическими оборотами и получают ответ (сдобренный несколько более слабыми оборотами) что, мол, нечем: кран просрочен. Это сообщается в НАТО и оттуда приходит ответ: "Высылаем наш кран". Через пару недель приезжает гражданский немец на огромном "КРАНЛОД'е", оказывается, НАТО заключает с ним подобные одноразовые контракты на демонтаж чего-то там в странах Восточной Европы уже не в первый раз, хотя в бывший СССР ему выезжать еще не приходилось. Он за день вынул все ракеты, уложил их на тележки, а вечером его пригласили отметить по русскому обычаю успешно законченное дело. После пары соточек он на своем русско-английско-немецком суржике высказался: "Дойче текник - найн руссише дорога", после чего командир потащил его к памятному комплексу в честь участия соединения в Великой Отечественной (тогда это был какой-то артполк РГК), где рядом со стелой, на которой были выбиты фамилии героев войны на постаменте возвышался ЗиС-5В:"Смотри - эта машина прошла по маршруту Москва - Сталинград, а потом Сталинград - Берлин, и все по руссише дорога!" "Я - я, только руссише текник может мовинг по руссише дорога!", после чего оба удовлетворенно пошли продолжать отмечание успешной работы.

...Серые сумерки коридора без окон. Черный провал двери. Жирное густое прямоугольное пятно метр в ширину и три метра в высоту без тени намека на луч света.
- Туда, что ли? - поинтересовался он у сопровождающих.
- Туда-туда... - хмуро и нетерпеливо ответил один их них.
- Что ж, видимо, здесь тамбур, а дальше пара поворотов, как в коридоре, вот свет и не попадает сюда, - подумал он. - Да и пасмурно сегодня что-то, а освещение еще не починили. Ладно, нужно идти.
Он протянул вперед руки, раскрыл ладони и, как бы раздвигая темноту, развел руки в стороны. Ладони коснулись шершавой поверхности стен.
Не опуская рук, сделал шаг вперед, еще один. Оглянулся. Стоявшие перед дверью еле видны в сумраке. Один из них уже взялся за ручку двери и ждет, когда освободится достаточно места, чтобы закрыть ее.
Еще шаг. Чуть-чуть поскрипывая закрылась дверь. Стало темнее.
Он мысленно представил себе, как караульные проходят до первого поворота коридора. Вот они доходят до двери, образующей как бы второй поворот. Выходят на улицу...
Стало еще темнее. Он усмехнулся, - видимо, слишком широкие спины у сопровождающих, если они, выходя в дверь, практически полностью заслонили свет.
Послышался скрежет ключа, запирающего дверь и стало совершено темно.
- Странно. Наверное, глаза еще не отошли от хоть и не яркого, но дневного света, - решил он.
Насколько получилось, ощупал впереди себя стены. Судя по ширине, на которую удалось раздвинуть руки, тамбур еще продолжается.
Сделал два осторожных шага. Зажмурился. Постоял так несколько минут, стараясь приучить глаза к темноте, и широко раскрыл их... Все та же темень...
Медленно передвигая ноги, прошел еще три шага вперед. Постоял, прислушался. Ни звука, кроме еле слышного собственного дыхания.
Устав ждать неизвестно чего, он сделал два быстрых шага вперед и вдруг остановился как вкопанный. Что-то насторожило. Вытянул вперед руку и больно ударился раскрытой ладонью о что-то твердое и холодное. Аккуратно протянул вторую руку и нащупал стену.
- Вот и поворот. Теперь осталось найти, куда же нужно повернуть. - подумал он.
Пошарил руками чуть правее и наткнулся на перпендикулярную стенку. Улыбнулся и почти без опаски сделал шаг влево.
Повезло. Почти. Поворачиваясь налево, взмахнул рукой для поддержания равновесия... и задел ею еще одну стену. Тупик...
Постоял немного. Развернулся. Медленными и осторожными шажками двинулся в направлении двери.
Дошел. Приложил руки к металлу двери и попытался найти взглядом дырочки смотрового отверстия, надеясь увидеть через них хоть небольшой проблеск света. Не удалось. Испугавшись, что что-то случилось со зрением, попробовал нащупать эти дырки рукой. Получилось...
Он глубоко вздохнул и отошел от двери.
Что-то здесь было неправильно... Похоже на каменный мешок. Никаких нар. Никакого табурета. Нет даже окна. Только голые стены и голый пол. Сколько сам ходил караульным на гарнизонную гауптвахту, ни разу не встречал подобного помещения.
Надоело стоять. Присел у стены на корточки, опершись на стену спиной. На пол решил не садиться - от него тянуло какой-то странно знакомой сыростью, вероятнее всего, цементом...
- Спокойно, без паники. Нужно дотянуть до обеда, а там даже если не покормят, то вскоре смена караула и придут так или иначе. Вот тогда все и выяснится. - решил он. - А пока - спать.
Закрыл глаза... И практически сразу открыл их. Все та же темень. Попробовал разглядеть собственную руку, но так и не смог этого сделать.
Почему-то странно затекли ноги и потихоньку покалывают.
Медленно приподнялся. Стал ровно. Вроде бы все нормально. Прошелся по камере и вдруг понял, что спать не хочется совершенно.
Почувствовал, что несколько продрог, несмотря на оставленную при нем по случаю зимнего времени шинель. Принялся ходить по камере, иногда напевая какой-нибудь марш, иногда просто маршируя без слов.
Когда ощутил легкую испарину, остановился, передохнул, затем продолжил движение.
Попытался вызвать в памяти пару страниц прочитанных когда-то книг. На какое-то время отвлекло, но затем стало скучно "переворачивать страницы".
Начал считать в уме, стараясь прибавлять в счете каждую секунду. Досчитал почти до двух тысяч, потом надоело.
Опять присел на корточки и закрыл глаза...
...Еще продолжая спать, он вдруг почти физически ощутил наличие света. Свет пробивался через плотно закрытые веки и не давал открыть глаза.
Просчитав в уме до трехсот, он начал медленно приоткрывать один глаз, затем второй. В глазах потемнело, но затем способность видеть восстановилась...
...Это действительно был "мешок", хотя и не настолько пустой, как казалось в темноте. Стандартная одиночная камера. На стене пристегнуты замком нары. Он не обнаружил их, так как их верхний край располагался сантиметров на пятнадцать ниже линии, до которой он опускал руки. В правом углу сделанная из цемента приступка, о которой при желании, хотя и достаточно большом, можно было сказать, что это стул. В стене напротив двери на высоте двух с половиной метров окно. Небольшое, сантиметров двадцать пять на двадцать пять, но почему-то полностью заделанное кирпичом сравнительно свежей кладки.
Яркий свет заливал камеру и не давал возможности укрыться от него.
...Он глубоко вздохнул и принялся ждать ужина, чтобы узнать наконец-то, почему он сидит в одиночке, а не в общей камере, почему заделано кирпичами окно, почему не слышно ни звука, почему так долго не было света.
Он еще не знал, что провел в полной темноте около пяти часов, хотя ему и казалось, что прошло не более двух.
И не знал он, что ждать ему придется еще больше - при приеме-сдаче караула о нем забыли...

P.S. Необходимые пояснения:
Камера. Общая камера была на ремонте, поэтому его поместили в одну из одиночных камер, расположенных в ответвлении общего коридора.
Окно. Окно в камере было заделано в связи с тем, что за несколько месяцев до описанных событий из камеры бежал сидевший там в ожидании следователя военный строитель. Как ему удалось вылезти через столь малое окно, осталось неизвестным. Но на всякий случай было решено заделать окна в одиночных камерах намертво.
Звуки. Звуков не было, потому что звуки снаружи не проникали в камеру из-за изгибов коридора, а на гауптвахте он находился один - в связи с отсутствием света в первой половине дня по гарнизону авиагородка было дано распоряжение о переносе приема нарушителей на гауптвахту на следующий день. Ему "повезло" и его успели отвести на гауптвахту до издания распоряжения.
Свет. Света же не было потому, что основной силовой кабель, ведущий в караулку, был поврежден канавокопателем, и найти повреждение быстро не получилось - кабель прокладывали за более чем сорок лет до описываемых событий и все планы были утеряны...