Не укради!

Ежась от утреннего озноба, я вышел из домика дежурной смены. Было пять утра. Солнце уже взошло, но было пасмурно и сыро. Клочья тумана путались в решетчатых секциях антенн, кили истребителей на стоянке четвертой эскадрильи были похожи на плавники доисторических рыб, заснувших на мелководье, а территория наших соседей-«глухонемых», войсковой части ядерно-технического обеспечения, была полностью скрыта туманом, судя по густоте и плотности - совершенно секретным.
Туман глушил звуки и так тихого июльского утра, мир, окружающий нашу «точку» казался маленьким и уютным. Мной овладело блаженное, полусонное оцепенение, но за спиной вдруг скрипнула дверь, и голос с сильным молдавским акцентом пожелал мне доброго утра. Я обернулся. Передо мной стоял дизелист-электромеханик Коля Епурь, одетый в добротно мятые сатиновые трусы, майку элегически-голубого цвета и сапоги. На голове у него красовалась пилотка, молодцевато сдвинутая на левую бровь.
- Тащ, на разведку погоды включа-а-аться будем? - провыл он, с трудом подавляя зевоту и прикрывая ладонью рот, отчего голос у него звучал, как кларнет с сурдиной.
- Ты соляру в дизеля закачал?
- Так тошна-а-а-у, еще вчера!
Скандальная внешность Епуря портила утро, поэтому я сказал:
- Ладно, иди спать, сам заведусь, а то еще закемаришь в дизеле, угоришь, а мне потом тело на родину покойного везти. Очевидно, расслышав из моих слов только «иди спать», Епурь, покачиваясь как лунатик, повернулся и побрел к домику, загребая сапогами, которые явно были ему велики. «Наверное, со сна влез в первые попавшиеся» - подумал я.
Запустив дальномер, я присел к индикатору и поставил антенны «на погоду». М-да... Похоже, полетов сегодня не будет. Над аэродромом зависла бесформенная, зеленая клякса метеообразований.
- «Вершина», - позвал я оператора высотомера, - Посмотри нижнюю кромку облачности.
- Практически от нуля, - ответил «высотник», - засветка дождевая.
На КП дивизии, видимо, пришли к такому же выводу. Через четверть часа нас перевели под накал, а вскоре полеты и вовсе отбили, точнее, сдвинули на ночь. Обзвонив соседние аэродромы и прикинув скорость ветра, начальник метео отважно доложил комдиву, что к вечеру облака разойдутся.
Пока мы возились с разведкой погоды, туман начал менять агрегатное состояние. С низкого, цвета мокрой ваты, неба посеялся теплый, но какой-то особенно мокрый и обволакивающий дождик.
Работать на технике было нельзя, и я приказал бойцам готовиться к ночным полетам. Младший призыв немедленно разбежался по койкам, и через пару минут спальное помещение наполнилось звуками подготовки. «Старички», давно научившиеся добирать сон в станциях, не выпуская микрофона из руки, собрались в ленкомнате и занялись тихими дембельскими делами. Кто-то доводил до ума парадку, извлеченную из какого-то схрона, кто-то перерисовывал в альбом с кальки Волка и Зайца, «высотники» играли в шеш-беш. В окно ленкомнаты заглядывал патрульный, пытаясь сквозь бликующее стекло разглядеть хоть что-то на экране телевизора. В мокрой плащ-накидке, с расплющенными о стекло носом и щекой он напоминал мелкого упыря, которого тянет к людям...
Я ушел в дежурку и настежь распахнул окно. Дождь выгнал из домика унылый запах казармы, лежалых бумаг и отсыревшей одежды. Дождь шуршал по клеенчатым листьям старой сирени, иногда крупные капли шлепались на оцинкованный отлив и извилистыми дорожками скатывались в траву.
Скинув сапоги, я завалился на койку, неудержимо тянуло в сон.
- Дежурный по роте, на выход! - вдруг каркнул полусонный дневальный и в дверях дежурки горестно возник начальник радиолокационной группы, капитан Антохин, мой непосредственный начальник и приятель.
Узкое лицо, длинный, висячий нос и близко посаженные, черные, круглые, как пуговицы на мужском пальто, глаза создавали поразительный эффект: казалось, что капитан Антохин вот-вот разрыдается.
С плащ-накидки Антохина на свежевымытый розово-желтый пол натекла кольцевая лужа. Он аккуратно стащил с фуражки капюшон, пошевелил носом и трагически вопросил:
- Валяетесь, товарищ старший лейтенант?
- Валяюсь... - согласился я, поскольку факт валяния был налицо.
- А между тем вы обязаны были соблюсти нормы воинской вежливости и поприветствовать старшего по воинскому званию и по должности! - брюзгливо заметил Антохин, вешая плащ-накидку на гвоздик.
- Сейчас-сейчас, - сказал я, - вот только сапоги надену, и немедленно начну соблюдать, приветствовать и вообще вести себя строго по уставу, ибо приветствие старшего без сапог, - прокряхтел я, застегивая «тормоза» на бриджах, есть нонсенс и попрание, а также...
- Валяйтесь... - махнул рукой Антохин, - вы, ленивец волосатый.
- Почему это волосатый?! - обиделся я.
- А потому что! Вам давно уже пора провести бритвой по шее! Обросли тут, одичали. Дневальный вообще на снежного человека-каптара похож.
- Одичаешь тут.... Это же аэродром, места дикие, страшные, одни военные кругом! Ты чего на «точку»-то пришел? - спросил я. - Даже группа управления в гарнизоне осталась, дождь ведь, все равно ничего делать нельзя.
- Катушка! - вытаращив глаза-пуговицы, объяснил Антохин.
- Какая еще катушка?!
- Большая. А на ней кабель намотан. В кустах за РСП стоит. Надо забрать!
- Да на что тебе этот кабель?
Было видно, что Антохин еще не знает, на что.
- Ну-у... Между станциями «стационар» прокинем, а штатные кабели сложим для учений.
- Да ты чего! Этот кабель ни в один хвостовик разъема не влезет!
- Не хочешь пользу группе принести, так и скажи, а не придумывай всякую ерунду! - снова обиделся Антохин.
- А я вообще не при делах, у меня полеты ночные. Хочешь - сам и занимайся.
- Людей дай.
- Това-а-арищ капитан, Саня, ну ты что, мозг промочил? Ты же начальник группы, сам знаешь, - у меня только расчет на полеты и наряд! Где я тебе людей возьму?
- Да, действительно.... Ну, ладно, тогда я АСУ-шников заберу, сегодня по системе, вроде, не летают, - принял решение Антохин и стал напяливать мокрую плащ-накидку.
- Погоди, а как ты ее катить собираешься? В смысле катушку. Вручную что ли? Она же тяжелая, наверное, как вся моя воинская служба!
- ЗиЛом потянем!
- А следы?
- Затрем!
- Ну, тогда... тогда, товарищ Чингачгук Большая Пиписька... Тогда у меня нет слов!
Существует категория офицеров и прапорщиков, у которых хозяйственность постепенно перерастает в клептоманию. Антохин славился тем, что любую вещь, к которой не был приставлен часовой, считал бесхозной и норовил умыкнуть на «точку». Иногда мелкоуголовные деяния сходили ему с рук, но иногда его ловили... Например, покража «бесхозной» сварки обошлась ему в «неполное служебное», но переделать Антохина уже было невозможно.
Весь день он, как огромная, мокрая крыса шнырял по «точке», гремел железом в сарае, шипел сваркой, ладя воровскую снасть. Вечером солдаты с натугой отвалили воротину, ведущую на летное поле, и наш старенький ЗиЛ-КУНГ, покашливая мотором и опасно раскачиваясь, выполз на аэродром.
- Постой! - крикнул я, - нашу «чахотку» же на весь аэродром слышно будет!
- Все продумано! - отмахнулся Антохин, - мы ехать будем, только когда самолеты взлетают.
Стемнело. Отработал разведчик погоды, и полеты начались. Стремясь выполнить план двух дневных смен за одну ночную, с КП давали вылет за вылетом, и я начисто забыл про аферу с катушкой кабеля. Ночь ревела и грохотала, мерцая тусклым керосиновым пламенем, пронзительный звон гигантской циркулярки переходил в свистящий вой, в аппаратной начинали дрожать шторки, что-то огромное, тяжело-тупое разрывало воздух над головой и уносилось за реку, мигнув на прощание навигационными огнями, и минут на 10 наступала тишина.
Я выбрался из индикаторной машины и присел на рифленую лесенку. Небо расчистилось, но заметно похолодало, из низин густо наползал туман, подбиравшийся уже к посадочному высотомеру.
Вдруг у соседей-«глухонемых» что-то хлопнуло, с противным воем взлетела красная сигнальная ракета, за ней еще одна. На вышках тут же вспыхнули прожекторы. Их льдисто холодные, синеватые лучи казались лезвиями фантастических мечей, пластающих туман. Лучи пошарили вдоль забора из колючей проволоки и вдруг выхватили из темноты... наш ЗиЛ! Поникнув радиатором, он стоял, упершись в забор части ядерно-технического обеспечения. На крюке у него была большая, деревянная катушка кабеля...
Я не знаю, как развивались события дальше. Возможно, контрики припомнили Антохину и сварку и старые, неизвестные мне грехи, а может, он был объявлен, так сказать, основателем движения ядерного терроризма, но с должности его мгновенно сняли, а вскоре перевели в самый дальний гарнизон, какой только смогли обнаружить на глобусе Советского Союза кадровики...

Усталая подлодка.

Как-то в стародавние времена, когда все было в дефиците, затеял мой друг Шура покупать автомобиль. Не новый, конечно, а так средней паршивости. Короче, договорился с владельцем "Жигулей" первой модели о приобретении этого четырехколесного чуда в городе Мурманске. И попросил меня быть консультантом. У меня к тому времени уже было подобное четырехколесное чудо. Назанимав необходимое количество денежных знаков, мы отправились за машиной.
Как назло, продавец, а он был из рыбаков тралового флота, экстренно ушел в рейс. И мы оказались в Мурманске в пятницу вечером с целой кучей денег, но без вожделенного авто.
Но коли приехали за сто верст, не возвращаться же назад, там более, что автобусы в наш городок уже ушли.
Куда податься вечером пятницы флотскому офицеру? Правильно - в кабак.
Некоторые из нас еще помнят, что такое попасть в ресторан в пятницу вечером в портовом городе.
Но мы попали, не в самом Мурманске, а в Росте. Там был замечательный кабачок под названием «Встреча».
Народу у входа полно, но во-первых, у нас были деньги, во-вторых, «Встреча» располагалась недалеко от Судоремонтного завода, где доковались наши лодки. И местом отдыха от служебных забот офицерского состава была как раз «Встреча».
За троячок нас пропустили внутрь и даже притащили два стула, один из кухни, а другой конфисковали у старушки гардеробщицы за пять рублей. Вернее, не конфисковали, а она за эту сумму готова была принести из дома последний стул.
Усадили нас у самой эстрады, оркестр наяривал во всю мочь. Сидя напротив друг друга, разговаривать было невозможно. Оставалось только приводить себя в то состояние, в котором никакая музыка не помеха. Что мы и начали с успехом делать.
Но что-то у Шуры переход в нирвану пошел значительно быстрее моего, очевидно, из-за того, что он так и не смог купить себе автомобиль. Когда он подобрался к пограничному состоянию «пьяный - очень пьяный», ему надоела музыка, которую исполнял оркестр.
Все помнят, что оркестру надо платить за песню по заказу. И публика исправно несла лабухам трешки и пятерки, заказывая милые сердцу мелодии и песнопения. Так вот, Шуре это категорически не нравилось. Как настоящий палубный офицер, он взял ситуацию под контроль. Протянув руку с зажатой в ней десяткой в сторону оркестра, негромко промолвил: «Усталую подлодку». Мгновенная реакция, и оборвав на полуслове какую-то песенку про "ля-ля", оркестр начал проникновенно исполнять "подлодку".
Сначала мне тоже понравилось. Даже появилось чувство законной гордости, мы же подводники...
Подходили простые полупьяные посетители кабака, предлагали оркестрантам трешки и пятерки, но неизменно получали ответ: «Вот товарищ капитан 3 ранга желает про подводную лодку, так что уберите свои так называемые деньги».
После, наверное, двадцатого подряд исполнения этой дивной песни я понял, что сейчас есть шанс получить от неблагодарной публики по мордасам, но это еще полбеды. Я углядел, что мой Шурик посылает оркестру уже не по десять, а по двадцать пять рублей. И это притом, что в те времена на полтинник можно было наесться любой патоки до отвала. Несложный подсчет показал, что уже пропето, а не пропито достаточное количество денег. Не помню, что я наобещал Шурке, но из «Встречи» мы убыли целыми и невредимыми. Но одну десятую часть автомобиля мы потратили на «Усталую подлодку», о чем и не жалеем.


Ты из плаванья придешь...

Мурманск на Севере всегда был центром цивилизации.
Театры, музеи и, конечно, кабаки. Кабаков было много. И, можно сказать, они были, как бы клубами по интересам или по профессиям.
В Росте, во «Встрече» собирались обычно офицеры с кораблей, которые стояли в ремонте на Заводе, в «Морском» на Морвокзале моряки дальнего плавания, в «Арктике», в новой, все кому не лень, командированные, гастролирующие артисты, в «Дарах моря» моряки тралового флота.
Как-то раз оказалось, что почти все офицеры нашей лодки попали в пятницу в Мурманск, а вернее, в Росту. Мы собирались в средний ремонт, и в Росте находилось Главное техническое управление Северного флота. Нужно было согласовывать ремонтные ведомости, и всех кого это касалось, отправили в командировку в Техупор.
Сделав свои дела, естественно, решили отметить это, как положено в ресторации. И как-то совершенно случайно оказались в «Дарах моря». Почему не во «Встрече», а потому, что рядом находился автовокзал и вечерком необходимо было ехать домой, а из Росты пока доберешься... Конечно, это были только благие намерения - домой, но они были.
Ну Дары, так Дары. Ужин по полной программе, танцы, у некоторых из нас хорошие знакомства с местным населением, лучшей его части с возможностью отправиться домой не вечерней, а утренней лошадью.
Было нас человек восемь, естественно, в форме. Вообще, в те времена ходить в ресторан по гражданке было неприлично, если у тебя есть форма.
Все бы было славно, и каждый из участвующих в мероприятии получил бы, что хотел. Но! Все погубила традиция заказывать оркестру песни. Сами знаете, это происходит во второй половине вечера, когда все уже достаточно расслаблены и деньги начинают жить в карманах своей отдельной от их хозяина жизнью.
Вот один из нас очень расслабился и поперся заказывать песни.
Хорошо бы только заказал оркестру песенку, но ему захотелось самому ее объявить.
Ну он и объявил. Помните, в начале повествования я говорил, что в этом кабаке «Дары моря» собирались моряки тралового флота.
Объявление номера прозвучало так: «А эта песня - подарок женам моряков тралового флота от моряков-подводников «Ты из плаванья придешь в октябре».
Стоит ли говорить, что благодарные мужья тралового флота вынесли нас из этого кабака, не дав даже возможности уплатить за выпитое и съеденное.

Есть у меня один друган, и служит он в израильском полицейском спецназе. Их, понятное дело, дергают на серьезные дела, типа облав на крупных наркоторговцев, предотвращение возможных терактов, и т.п. Вот он и рассказал:

В один прекрасный день на въезде в один из израильских городов среднего калибра организовали полицейский заслон. То есть перегородили шоссе и проверяют все проезжающие машины: фейс-контроль, откуда-куда-зачем, а у особо подозрительных обыск. Не то поступило сообщение о возможном теракте, не то ловили кого-то конкретного - не в этом суть.

А само шоссе при подъезде к городу проходит по небольшому возвышению, непосредственно за которым и расположился блокпост; и приближающаяся машина видит последний (и становится видна сама) только после "перевала".

И вот, очередная машина, показавшись на шоссе и увидев блокпост, вдруг дергается в сторону и поспешно сворачивает на проселок. А в стороне, в паре километров, есть еще одна дорога (второстепенная), по которой тоже можно въехать в город, и этот проселок как раз соединяет главное шоссе и эту второстепенную дорогу, причем почти перед самым городом.

Разумеется, на этой (второй) дороге организована засада специально для таких случаев. В этой засаде и был мой друг.

По рации им приходит сообщение от блокпоста: ждите гостя. А вот и сам гость: машина с двумя арабами.

Ну, наши выскакивают, блокируют, окружают, мигом разбивают боковые стекла и вытаскивают за уши обоих "красавцев". Это у них специально метОда такая: чтобы не дать им двигаться самим и сопротивляться. Положили обоих мордами в землю, повыбивали немного пыль из ихней одежды - в общем, начало знакомства состоялось.

Дальше уже скучнее: тотальный обыск. Вся одежда, сумки - ничего нет, ни наркотиков, ни оружия, ни даже ножичка. Обыскивают машину, сняли сиденья, уже наполовину разобрали по винтику - ничего нет! А арабы все это время смирненько лежали мордами вниз под дулами, не дыша.

Ничегошеньки криминального нет! Ладно, подняли их с земли, "взбодрили" еще немного, и начали беседу: откуда-куда-зачем; и главное, почему пытались удрать от блокпоста? И тут один из них, зеленый от страха, дрожащим голосом сообщает, что у него уже несколько дней как просрочена страховка на машину! Поэтому и испугались блокпоста!