Традиции в армии - вещь абсолютно уникальная. Пожалуй, лишь какая- нибудь уж очень древняя религия может похвастаться прочностью, устойчивостью связей, отношений между событиями и явлениями, неизменностью их эмоциональной оценки, моторных и вербальных реакций на происходящее.
Похоже, что в этом смысле российская армия - самая сильная. Попытки ее морального разложения в виде внедрения всякой там заморской политкорректности и культурной чуткости бесплодны и, видимо, обречены.
"Эй ты полковник..."(Виктор, выпуск 344) - собственно, в этом и заключается quasi una fantasia (О.И.Бендер) армейских традиций. И, пусть полковники не обижаются, это хорошо.

В середине семидесятых группа творческой интеллигенции (умели рисовать красным и синим карандашом на картах и писать каллиграфически), была направлена из своей в/ч в Москву в Минобороны для воплощения масштабных во всех отношениях замыслов военного командования страны.
Шла подготовка к очередным грандиозным учениям то ли по отработке наших посягательств, то ли по защите от посягательств на нас. К учениям надо было разрисовать немыслимое количество карт, схем, таблиц и прочей наглядной агитации.
Как там все было - предмет отдельной истории. Скажу только: приятно бывает морозным осенним (зимним) утром, после ночного ползания по расстеленным на полу картам, пройтись от Фрунзенской набережной до метро с поднятой в воинском приветствии рукой навстречу спешащей в Министерство километровой колонне офицеров - от лейтенанта до полковника, а то и генерала.
Работы было много, ночи напролет. Ошибки и небрежность исключались: кто пробовал удалить следы от японского фломастера с карты - тот понимает. Соответственно, все мы постоянно находились в радикально мизантропическом состоянии духа. И реагировали на посетителей, особенно заказчиков-проверяющих и просто праздношатающихся Знающих_Как_Надо весьма остро.
Поэтому когда в полночь-заполночь за спинами стоящих на карачках художников возник некто, бодро пробасивший "Ну что, бойцы, зае...сь?", реакция была мгновенной и привычной
- Тебя бы раком поставить мордой вниз, да чтоб всякие опе..олы под руку бухтели... Пошел бы ты...
Судя по тому, что в помещении возникла какая-то хриплая пауза, это был не "ночной прапор", обходивший этажи с целью предотвращения бедствий (от пожаров до загулявших в своих кабинетах служивых). Стало интересно, кто это там, сзади сипит.
Обернулись. Е-мое, начальник Управления, генерал-полковник Пикалов! Оотнюдь не демократ суворовского стиля. Какая нелегкая его сюда занесла?
Наша компания, вскочившая и попытавшаяся принять положение "смирно", несомненно, произвела на него сильное впечатление. Босые, с трехдневной щетиной, а кое-кто и с синяком под глазом (когда трешь слипающиеся глаза испачканными грифельной крошкой руками, синяки получаются очень натуральными). А запах!
Генерал, надо отдать ему должное, в ситуацию въехал.
- Какие проблемы? Что нужно? До срока успеете?
Ну что тут ответишь? Что неделю отсюда не вылезаем, спим на стульях, едим что бог пошлет? И наверняка не успеем?
- Успеем, трщ гнрал-плковник!
- Ладно, боец,пи..еть не научился, - рявкнул Пикалов. - Продолжать!
И вышел.
Шрифтовик Гоша по кличке "граф - каллиостро" глубокомысленно изрек:
- Мы-то, мерзавцы, думали, что эта комиссия нам поможет...
- Скажи спасибо, что обошлось без пилюлей на месте, - ответил ему кто-то из нас.
- Ага, спасибо, разрешили продолжать. Мерсистое боку.
Продолжили, задницы кверху. Только теперь оные должны были нести еще и дополнительную функцию - чувствовать. А ну как Начальник устроит разнос нашему работодателю за "пошел бы ты..."
Не прошло и десяти минут, как учувствовали - за спиной опять возникло нечто.
Это был Пикалов со свитой из десятка разнокалиберных товарищей офицеров, тоже не очень свежих, и, определенно, не очень понимающих, зачем их сюда притащили. За исключением нашего босса, который был бледен и, соответственно, очень даже понимал зачем.
Ну, думаем, сейчас дурь Начальника каждому видна будет. Образцово-показательная ночная взъ..ка личного состава.
- Вот, - пробасил Пикалов, - Я ВАМ НЕГРОВ ПРИВЕЛ. Карандаши там точить, за чаем бегать.
Немая сцена. Занавес.

Долой политкорректность!

Курить хочется!
Жара. Духота страшенная. Начало июля. Курить хочется!
Окно не открыть. Зарешечено. Кабинет на первом этаже. Старенький кондиционер давно и прочно не работает. Опять же по причине первоэтажности истыкан железными прутьями. Школьники пробовали на вандалоустойчивость, не иначе.
Ага. Вот и говорю, что курить хочется. Но нельзя. Идёт заседание медико-педагогической комиссии. Для тех, кто не в курсе, это такая хитрая комиссия, которая по разным показателям выносит решение по поводу первоклассников, которых надо отправлять в специальные школы, где преподавание ведётся в некотором облегчённом виде. Не тянут такие ребятишки общеобразовательную программу. Не дано.
Казалось бы, чего ещё надо. Есть медицинские обоснования, есть и педагогические наблюдения. Что уж ребёнка мучать? Нет. Самое основное - убедить родителей.
Ну, кто из мамочек и папочек согласится с тем, что их дитёныш не семи пядей во лбу?
А тут, жара…И курить хочется! И бесконечные разговоры, то интонационно взлетающие визгом пенопласта о стекло под потолок директорского кабинета, то мягко журчащие, убеждающе-успокаивающие. Глаз украдкой скользит по циферблату. Пятый час решаем. Троих убедили.
Секретарь спешно оформляет документы. Гулко шлёпает печатью по личным делам учеников.
Последний сидит родитель. Второй час уже сидит. Папаша мне кого-то здорово напоминает. Вот кого только? Рядом с ним мальчишка с упрямой соплёй на губе. Изредка стирает её ребром ладони. А она так же упрямо натекает снова. На то же место. Так же упрямо, как и отец пацана реагирует на происходящее.
Уже провели всякие доказательные тесты, натыкались пальцами в медкарту, исчерпали все доводы. Бесполезно! Отец только упрямо качает головой, выдавливает из себя:
- Не вижу причин для перевода сына из школы.
Тереблю в руках пачку сигарет. Курить-то хочется! Вытаскиваю сигарету. Ловлю неодобрительный взгляд медсестры. Достаю ещё одну. Потом высыпаю все оставшиеся на стол. Выкладываю их рядком одну за другой, всего семь штук, перед мальчишкой.
- Считай…
Пацан, шаркнув по сопливой губе ладонью, начинает тыкать пальцем в сигареты:
- Один, два, три…- задумывается, шевелит губами, единым шмыгом вгоняет новенькую блестящую соплю назад, продолжает, - четыре, пять…
Заканчивает счёт на семи и взглядывает на отца с долей сыновней гордости. Батя на седьмом небе, мол, погорел директор! Ага! Наша взяла!
Складываю из безнадёжно испорченных сигарет домик. Четыре на квадратик, две на крышу и последней, седьмой, переломленной усердным пальцем первоклассника, изображаю трубу. Так и кажется, что из неё сейчас же повалит ароматный табачный дым!
- Считай, - повторяю ученику.
Мальчишка озадаченно затекает тусклой соплёй. Понимаю его озабоченность, убираю трубу. Дроби-то они ещё не учили.
Лицо папаши наливается краснотой, пальцы на руках разлетаются веером:
- Мля…ты зачем их переставил. Как он теперь сосчитает?
**************************************************А курить-то как хочется!

Рыбка для Виталика.

Для того, что бы приступить непосредственно к повествованию о той собственно рыбке, необходимо некоторое предисловие. Дело в том, что, перегоняя совершенно новенький 'ССВ' от одной окраины нашей в прошлом необъятной Родины к другой её начальной окраине, т.е. из Калининграда во Владивосток наш корабль как только ни должен был пройти этот маршрутец, но прошел его через воды, омывающие 'Чёрный континент'. Отдохнуть на начальном пути довелось в Луанде и вот по выходу из порта, направив форштевень на крайний юг, нам довелось натолкнуться на рыбацкие перемёты. Любой уважающий себя снабженец настоит на немедленной ревизии найденного, и наш настоял. Результатом более чем двух часовой проверки снастей стало пополнение провизионки двумя огромными тунцами, а самое главное - любой, даже самый ленивый боец имел на вооружении массу снастей для ловли крупной морской 'скотины'. Была такая снасть и у нас в каюте принадлежала она как вы понимаете Виталику, то есть офицеру, коротающему тяготы и лишения со мной в одной каюте.
Не знаю когда в светлой голове моего и по ныне друга зародилась просто- таки маниакальная идея поймать огромную акулу, но она зародилась - таки.
Прошло не мало времени с того перегона, ловили мы на корабле много разной рыбьей живности, но только один раз Виталик видел свою мечту и пытался её поймать. А было это так.
Всё тот же тихоокеанский ракетный полигон, больше знакомый обывателю по 'легендарной' Санта - Барбаре, находящейся рядышком на побережъе, всё те же мы 'ССВ' и прекрасная звёздная ночь, какая может быть только в море. Ничто ничего не предвещает, происходит обычная смена вахты в 00ч. 00мин. по Санта-Барбаровски (меняюсь я, а заступает Пчёл), Проверена вахта ПДСС, выставленная на дрейфующем и готовящемся спать корабле, а как же без этого - автоматы и патроны ведь настоящие, да и супостат - американец может быть где-то рядом. Спускаюсь в каюту, ложусь и начинаю уже уходить в мир снов и грёз о доме, как с начала где-то из далека потом очень явно и близко слышу топот по офицерскому коридору и истошный крик, по другому это звукоизвлечение назвать нельзя,- ' К-ча (меня так ласково называли по фамилии), К-ча давай быстро снасти'! В след за голосом в каюту буквально влетает Виталик, подбрасывает меня на койке, доставая из под неё снасти, и, не взглянув на меня, исчезает, да так быстро, что я был готов поклясться что мне всё приснилось, но я уже не спал и хорошо это понимал.
Как Виталик мучил свою мечту - рассказ отдельный. Скажу лишь, что акула действительно была огромная, много раз брала наживку и лишалась её вместе с внутренностями, и опять клевала уже на свои потроха, но так и не далась в руки.
Самое же интересное стало известно утром, когда по кораблю поползли слухи из кубриков личного матросского состава. Дело в том, что один молодой матрос, будучи вахтенным ПДСС, на юте получил от офицера с ' ошалевшими' глазами очень важный боевой приказ, и, не зная как его выполнить, всё же не подкачал. Вот что произошло. Виталик прогуливаясь перед сном вышел на ют покурить и услышал странные всплески воды за кормой, взглянул на воду прямо за ахтерштевнем и увидел свою мечту - огромную, метра, наверное, в три с половиной - четыре (ночью визуально трудно более точно оценить размер голубой, сливающейся с темной водой рыбины) акулу. Та скромненько отрывала буквально как собака, трепля из стороны в сторону, куски себе подобной, привязанной на небольшом шкерте за кормой. Ошалев от предчувствия мой друг не нашёл ни чего лучшего для того чтоб акулёшка не дай бог унесла свой хвост с плавниками в открытое море грозно и на полном серьёзе поставил к шкерту вахтенного ПДСС и строго настрого приказал охранять объект, чтоб не утёк. Трудно было моряку понять, как удержать акулу в море не связанную с кораблём ни чем кроме желания поживиться, но грозы не случилось, акула не ушла и моряк был благополучно снят с крайне ' важного' поста.
Как я и упомянул свою рыбку Виталик так и не поймал. И чтоб сгладить горечь поражения в схватке мы с Виталиком продолжили турнир по кручению круглых батареек от фонарика на столе (кто не пробовал - попробуйте, очень увлекательное занятие в море) на время, а затем, когда внутренности в них сбились к какому - то одному полюсу был второй этап соревнования - бросание этих батареек в море левой рукой на дальность и если после первого этапа лидировал Виталик, то победа не была присуждена никому.
Этим вот или чем-то подобным могут скрашивать своё свободное время вполне грамотные и серьёзные офицеры, когда они молоды, веселы и тоскуют о доме на исходе четвертого месяца похода.

Было это летом 1983г.

Из инструкции к штыку: Продвигаться вперед до полного поражения противника.

Странного иракца, бредущего по пустыне в белой форме незнакомого образца, они заметили сразу. Весь взвод, укрывшись за "Хаммерами", долго рассматривал его в бинокли,пытаясь обнаружить оружие, но тщетно. Похоже, сошедший с ума от ужаса, он брел, сам не зная куда. Из сострадания к несчастному, решено было отвезти его в госпиталь.
Разведчики быстро догнали одинокого иракца и окружили, разглядывая старомодную выцветшую форму и совершенно нелепую на их американский взгляд фуражку...
Позднее единственный разведчик, выбравшийся живым из этой ужасной бойни, рассказал, что иракский смертник, перебивший весь авангард американской дивизии, повторял перед боем странную боевую мантру: - Zdravstvujte, lubjeznaya moja Katerina Matveevna