хоть история и не из жизни ВВС, а из суровых будней ГВФ, но, вроде, забавно...ТАШКЕНТСКИЙ ОРАКУЛ

Прилетели как-то раз в Ташкент на ремонт два Ил-76 одной из российских авиакомпаний.
Они, бедные, уже все ресурсы какие только можно вылетали - вот и решили их капитально отремонтировать, чтобы еще хоть немножко смогли летать и не падать. А поскольку овес нынче дорог, не говоря уж о капремонте, ответственную миссию возложили на хрупкие узбекские плечи. Конечно, руководство настораживало обилие страниц, вписанных в историю авиации представителями Средней Азии, но соображения дешевизны победили. Мысленно они утешали себя тем, что "семьдесят шестые" строили именно в Ташкенте, а стало быть, возможно, местные кадры еще не утратили сакральных самолетных знаний. Для очистки совести руководство решило периодически интересоваться ходом ремонта.
На аэродроме Илы поставили в сторонку - с таким расчетом, чтобы с одной стороны не забыть о них ненароком, а с другой стороны, чтобы излишне не мозолили глаза; этакий компромиссный вариант. После чего начали морально готовиться к предстоящему трудовому подвигу. Готовились несколько недель - то ли мучительно вспоминая что такое капитальный ремонт, то ли собираясь с силами, то ли проводя какие-нибудь тайные предремонтные ритуалы с камланием и жертвоприношениями. Наконец, однажды утром муравьинообразной вереницей к "летающим сараям" потянулись ремонтники. Добираясь до Илов, самые хитрые забивались в укромные уголки, привычно быстро погружаясь в глубокий сон. Однако в тот день традиционной спячке состоятся было не суждено.
- Вай, Аллах! - громко раздалось сверху.
Обычно такое вступление не предвещает ничего хорошего; спящие зашевелились,
бодрствовавшие забегали. Вскоре выяснилось, что к Аллаху взывали с подогнанной к крылу стремянки - некрупный узбек с удивленно вытаращенными глазами рассматривал плоскость и на вопросы коллег с земли не реагировал. Полезшие наверх за разъяснениями, достигнув площадки, также приобретали изумленный вид; явно происходило нечто неожиданное, а неожиданностей в авиации не любят со времен братьев Райт. Начальство насторожилось и с подобающей степенностью направилось к стремянке; примерно через минуту степенности поубавилось и начальство сказало:
- Вай, Аллах!
И добавило, удивленно глядя на силовой набор крыла:
- А где обшивка, э?
Панелей обшивки решительно не наблюдалось - ни на левой, ни на правой консоли.
По всему размаху. Спешный осмотр второго Ила показал, что на нем обшивка сохранилась только на одной из плоскостей. Начальство сказало нехорошие слова сначала по-узбекски, потом по-русски и начало действовать. Через час стало известно, что никаких работ на "семьдесят шестых" после их прилета не проводилось, и удобная версия о том что обшивка давно демонтирована цеховыми мастерами рухнула, так и не возникнув. Хотя то, что обшивка демонтирована действительно давно и, возможно, при участии кого-то из работников завода сомнений, в общем, не вызывало. Поставили самолеты в сторонке...
Диким ревом на небольшую дружескую беседу была приглашена служба безопасности; примчавшаяся стая охранников бурно махала руками и клялась, что ничего подозрительного не видела, призывая в свидетели своей невиновности Аллаха. Аллах не опровергал, но и не подтверждал их показаний. Заверения в том, что вынести или вывезти панели с территории никто бы не смог, учитывая то, что снятие обшивки с верхней поверхности крыла осталось незамеченным, вызывали у начальства здоровый скептицизм. Свежеошкуренный начальник службы безопасности, громко упражняясь в устном народном творчестве, возглавил поисковую группу. За несколько часов перевернули весь завод - обшивки не было... ну, честно говоря, еще много чего тоже не было... Опрос пролетариата также не улучшил настроения шефа охранки.
Других шефов - тоже.
Как известно, нестандартные ситуации требуют нестандартных решений. Тем более, что расстраивать заказчиков информацией о ходе ремонта очень не хотелось. Поняв вскоре, что своими силами справиться невозможно, начальство решило искать помощи на стороне.
К проблеме подошли с присущей местному населению фантазией - пригласили ясновидящего, какого-то заслуженного экстрасенса Узбекистана международного класса и профессора черно-белой магии.
К слову, его однажды уже приглашал ташкентский аэропорт: скоропостижно разуверившись в средствах неразрушающего контроля тамошнее руководство активно внедряло прогрессивные методы, завещанные далекими предками - дикими кочевниками. Экстрасенс прибыл в ТЭЧ и начал камлать, бродя среди аэропланов; остальные благоговейно внимали с почтительного расстояния.
- У этого самолета неисправность! - замогильным голосом объявил экстрасенс,
ткнув пальцем в ближайшую "тушку".
- Вай, Аллах! - эхом отозвались сопровождающие.
Неисправным оказалось все поголовье самолетов. Иногда экстрасенс уточнял координаты неисправности, выбирая для этого системы покрупнее и посложнее, например, двигатели или РЛС. Что удивительно, техники действительно обнаруживали отказы - хотя даже самые опытные из них не могли уверено сказать, возникла ли неисправность в прошлом или появилась только что в результате спешной и суетливой разборки того же двигателя.
Впрочем, никто не догадался и до того, что поиск и устранение неисправностей, указанных экстрасенсом, по сути заменил полное техническое обслуживание с мелким текущим ремонтом - процесса, безусловно, полезного, но уже давно не выполнявшегося.
Экстрасенс, мужик неглупый, отлично знал, что в любой сложной технической системе какие-то неполадки неизбежны, и только их количество и серьезность зависят от условий эксплуатации и качества технического обслуживания. И с тем, и с другим наблюдались определенные проблемы...
Так что с авиационной тематикой экстрасенс был знаком не понаслышке. Прибыв и узнав причину вызова, ясновидящий посмотрел по сторонам, подумал и захотел стопроцентную предоплату; обижать дорогого (и в прямом, и переносном смысле) гостя отказом не стали, тем более что мгновенно собралась настоящая толпа зрителей, жаждущих увидеть знаменитость за работой.
Экстрасенс подошел к "семьдесят шестым", походил вокруг самолетов делая руками таинственные пассы.
- Вижу!.. - неожиданно провозгласил он таким голосом, что иные из собравшихся украдкой проверили сухость штанов.
- Вай, Аллах!.. - традиционно откликнулись окружающие.
- Вижу!.. - подтвердил экстрасенс, дико вращая глазами. - Панели на крыше!..
Эти немудреные слова словно послужили сигналом к действию. Разнообразные начальники, техники, охранники и прочий примкнувший к ним народ, только что стеной окружавшие ясновидящего, наперегонки бросились к окрестным зданиям и сооружениям, с ловкостью матерых альпинистов карабкались по пожарным лестницам... Некоторые при этом говорили "Шайтан!..", другие более привычное "Вай, Аллах!.."
А территория там, надо отметить, немаленькая - и это еще мягко сказано. Ну, аэродромы вообще достаточно большие, что уж говорить про целый комплекс! Впору карту и компас с собой носить. Соответственно, ангаров, складов, боксов, всяческих корпусов и прочих конструкций, по прихоти архитекторов имеющих крышу, предостаточно. Спустя пару часов первоначальный энтузиазм поиссяк, и уставшие поисковики вернулись откуда и начали - к ясновидящему, уже собиравшемуся уезжать.
- Уважаемый экстрасенс-джан, а на какой именно крыше? - сформулировал кто-то уже несколько часов занимавший всех присутствующих вопрос.
Ясновидящий остановился, в наступившей гробовой тишине еще с минуту повращал глазами и ласково улыбнувшись ответил:
- А вот этого я не вижу...
С чем и отбыл прежде чем кто-либо успел опомниться.
Те панели так и не нашли. Обшивку сняли с двух других "семьдесят шестых".
Местных, узбекских. Тоже прибывших на ремонт...

Преамбула.
Десантно-штурмовая бригада ПрикВО, город Хыров (он же Херов), что во Львовской области, 1987 год.
Прошел очередной призыв, и в бригаду привезли несколько сотен желающих, и не очень, стать «голубыми молоньями». Так комбриг молнии называл.
Идет КМБ, и молодое пополнение тренируют в прыжках с парашютной вышки. Я пришел со своей ротой на предпрыжковую подготовку. А так, как дело это было рутинное, поручил все сержантам, а сам наблюдаю, как будущих десантников скидывают с вышки.
А надо сказать, прыжок с вышки намного страшнее, чем из вертолета или самолета. Видимо из-за пугающей близости земли. И чтобы поддержать молодых бойцов в столь трудный момент, на вышке, как обычно, находились двое помощников-психологов. Прапор из воздушно-десантной службы, весом около 150 кг, мастер спорта по какой-то борьбе, и взводный из десантно-штурмового батальона - уменьшенная копия Кинг-Конга, хотя в душе очень добрый. Как обычно, если воин задумывался более, чем на пару секунд, эти двое брали и скидывали его с вышки. Если боец упрямился, отечески отвешивали подзатыльник и тоже скидывали. Конвейер такой получался, один к земле летит, на второго подвесную надевают, третий с четвертым на верхотуру лезут. Все, как надо.
Но в какой-то момент на площадку вылез очередной десантник - грузин по национальности. По габаритам не уступал ни одному из выпускающих, русского языка не знал. Подвесную на него еле надели: маловата оказалась. Подошел он к краю, посмотрел вниз и повернул обратно. Выпускающие решили помочь человеку преодолеть страх высоты. Но человек этого не оценил, и завязалась банальная драка. Грузин уступал совокупной мощи выпускающих, но страх высоты придал ему дополнительные силы.
Народ внизу стал ставить ставки на то, кто кого и в какое время сбросит. Моя рота забросила занятия и присоединилась к зрителям. Шум стоял, как на футболе. Посему выкриков сверху, обычно сопровождающих бытовую драку, слышно не было. Битва продолжалась минут пять, причем в один из моментов с вышки чуть не упал прапорщик.
В итоге грузин, с побитой рожей, но невозмутимый, как индейский вождь, спустился с вышки по лестнице. А помощники пошли снимать стресс алкоголем.
А так как воин после карантина должен был идти в ДШб, то командир этого батальона приказал отобрать у него берет, тельняшку и вместо голубых погон пришить черные. А это в ВДВ является страшнейшим оскорблением. Грузину было пофиг. И он спокойно шлялся по бригаде в пилотке и с эмблемами строительных войск. Никто особо с него не прикалывался: он хоть по русски и не понимал, но кулаки были как арбузы.
С вышки его сбросить не удалось, до вертолета тоже не дотащили. По идее, его нужно было перевести в другие войска, что довольно часто практиковалось. Но, по какой-то причине продолжали держать в бригаде.
Собственно, история.
Прыгали мы обычно с вертолетов. И, возможно, за это десантура из дивизий считала нас неполноценными. Они то прыгали с ИЛ-76: скорость, два потока и т.д. и т.п., а тут табуретка с пропеллером. И вдруг нам дают для прыжков АН-12. Конечно, это не «семьдесят шестой», но тоже самолет. Прыгать поехали все, даже грузин.
И на борт сам зашел, без пинков. Помня о выкрутасах на вышке, выпускающие поставили его последним по левому борту. Площадка приземления была коротковата, поэтому сначала прыгал левый борт, а на втором заходе - правый.
Ну, так вот, самолет на боевом курсе, рампа открыта, сирена ревет, народ с квадратными глазами бежит и валится вниз. Грузин тоже бежит. Но метров за пять до края рампы передумал и встал. Пока выпускающий матами убеждал его прыгнуть, самолет пролетел уже пару километров, поле закончилось, внизу лес. Прыгать опасно, да и не нужно. Отстегнули карабин, прицепили последним по правому борту.
Вновь боевой курс, сирена, выброска..... Грузин не успевает затормозить и не прыгает, а падает в рампу. Но в воздухе успевает развернуться (цирковые акробаты отдыхают!) и вцепиться в разделитель потоков - что-то типа ограждения, как в метро. Стабилизирующий купол не открылся, иначе бы его по-любому вытащило из самолета. Выпускающий хочет сапогом дать по рукам, но не может дотянуться. А ближе подойти страшно - вдруг это чудо схватиться за ногу и упадут двое?
С грузина потоком снимает сначала один сапог, потом второй. За самолетом со скоростью около 250 км/ч летят два сапога и портянки. Боец, стиснув зубы, преодолевает нешуточное сопротивление воздуха. Выпускающие вдвоем орут, как потерпевшие: им тоже надо прыгнуть, а в такой ситуации нельзя. Да и в случае гибели солдата под статью можно попасть. Техник самолета, стоящий возле рампы, охреневает и ничего не может понять. Ему рампу закрывать надо, а тут помеха. Самолет отматывает километры...
«Лэчу, адын сапог слэтел, втарой... Старшина убывать будэт. Нада прыгать.....», примерно так потом воин описывал свой подвиг.
Через восемь!! километров после окончания выброски руки разжались и ОН совершил свой первый прыжок.
По просьбе выпускающих летчики сделали круг на минимальной высоте над местом приземления героя, который в этот момент босиком на скошенном поле собирал парашют.
Комбат, расчувствовавшись, лично вручил ему берет и тельняшку.
Но, как оказалось, это был не только первый, но и последний прыжок грузина. После этого его даже не удавалось затащить на аэродром, не говоря уж о том, чтобы парашют надеть. И вроде бы (вот здесь я не уверен), все-таки его отправили в пехоту

Может быть, это байка, но может и имел место случай - более информированный народ меня поправит и дополнит.
В конце июня 87 года прибыли мы (студенты ЛЭТИ) на сборы в город-герой Севастополь (райское время - Крым, июль месяц) и назначили нас на БПК "Азов". Старпом посмотрел на строй неуставных физиономий, поморщился и назначил мичмана из БЧ-7 заниматься нашим обеспечением. На одном из перекуров мичман и говорит, мол, опоздали вы, студенты, немного. Опоздали на большое приключение. Ну, мы затихли - внимаем.
Он рассказывает, что месяц назад сдох на славном "Азове" предпоследний генератор. Стояли на рейде. Давно уже заказан спец для ремонта всех генераторов, но обещали его прибытие с железом для ремонта только в конце мая. По случаю смерти предпоследнего генератора решили на всякий случай проциклировать( т.е. полная разрядка и зарядка) аккумуляторы. День пограничника. Приходит известие, что спец с железом будет в понедельник. Надо становиться к стенке. После подъема якоря тихо скончался последний генератор. Акуумуляторы на нуле. Все. Дизель не запустить, связи нет. И легким ветерком грозный корабль несет на берег. Вокруг корабли, но ни до кого не доораться. Пускали ракеты, жгли фальшфееры - все ноль внимания (помните, День пограничника - гуляют ребята). И такой мирный дрейф на прибрежные камни шел несколько часов, пока не стали наваливаться на какую-то посудину и смогли голосом объяснить ситуацию. Только тогда пришел буксир.
Мичман очень сокрушался, что нас, студентов, не было на корабле в тот день.