Столб восьмой

Вендетта.

Ну не корсиканская конечно, темперамент у нас не тот, потому как скорость метаболизма подкачала - нет калориев на излишние эмоции. Это на родине Наполеона, жгучие брюнеты утром, как только глазуньки протрут да пописают, так сразу думать начинают, как бы оппоненту говнеца подкинуть, да так чтоб кучка была побольше, повонючей и в самом неожиданном месте. А у нас этот процесс имеет вялотекущее и случайно-поступательное движение, по скорости сравнимое с халявным ремонтом туалета в квартире пенсионера, выполняемое стахановцами местного ЖЭКа.
А воевали один прапорщик (мы так и назовем его - Прапорщик) и рота связи. Уже никто не помнил, с чего и когда все началось, но традиция соблюдалась свято и передавалась из призыва в призыв многими поколениями связистов. И это единственное, что напоминало о Корсике в нелегком деле борьбы с Прапором.
По мере сил в боевых действиях участвовала вся рота, но на самом острие атаки всегда были бойцы с отрядного коммутатора. Как только Прапорщик забывался и по простоте душевной решал снять трубку телефона, так время ответа телефониста с коммутатора сразу становилось сопоставимым со временем ответа на жалобу уже упоминавшегося пенсионера на скорость ремонта унитаза. То есть, конечно, ответят и даже примут меры, но вот когда... А если Прапорщик применял военную хитрость и звонил не со своего телефона, то наготове всегда был хитрый финт ушами: - «Абонент щас занят, перезвоните позже, тащ Пра-щик!». Даже если телефониста разбудить среди ночи и после труднейшего дежурства, то он, не открывая глаз и не приходя в сознание, без запинки произносил эту святую мантру - уж больно эффективное противокусковское оружие было. Конечно, иногда Прапорщик начинал орать на телефониста, но тот всегда по ошибке тут же соединял матершинника с кем-нибудь из командования, тем самым давая начальству небольшую передышку от серых штабных будней.
Прапорщик тот проходил по Службе Тыла и командовал складом ПФС, поэтому как мог отстреливался доппайками для связистов - галетами 47 года рождения, тушенкой, балансирующей на грани взрыва от древности происхождения, да «консервами мясоовощными» болгарского разлива, где это самое «мясо» присутствовало только в составе продуктов на этикетке. Но основным калибром Прапора был внешний вид военнослужащего и его соответствие стандартам Устава.
Как и все тыловики, сам Прапорщик пользовался определенными привилегиями во внешнем виде - многие атрибуты формы ему были пошиты на заказ, а не были получены с собственного склада. Нет-нет! Не фуражка! Она как раз по диаметру занимала всего лишь третье место в гарнизоне после Бати и Начтыла. А вот сапоги...
Это было настоящее произведение искусства. Пошитые в каком-то спецателье, засекреченном покруче, чем коды запуска баллистических ракет, они даже Батю заставляли завистливо коситься - Батя-то точно кодов запуска не знал. Когда Прапорщик появлялся на плацу, сверкая генеральским хромом, Солнце от серости своей стыдливо пряталось за тучку, а Начполит лез в карман за солнечными очками. Даже лучезарность генсека в его глазах слегка меркла. Сам Прапор сапоги свои любил неимоверно - на складе, в его конуре, была целая коллекция импортно-дефицитной чистящей химии и всяческих фланелек-меховушек для полировки. И начищал он свои сапоги чаще и чище, чем кот-рекордсмен свои... гм... свою гордость, в общем. Вот, к примеру, все штабные обитатели летом и в сухую погоду ходили в ботинках, а в сырую прыгали в сапоги. Наш же Прапор делал все наоборот - по сухому асфальту сверкал сапогами, а по лужам скакал в ботинках. Во как!
Ну и, понятно, от всего личного состава гарнизона Прапор требовал такой же сиятельности нижних конечностей. Доставалось всем, даже прикатившим с застав запыленным экипажам УАЗок и вечноизмазанным «рулям» с автороты, но все же любимым блюдом мести Прапора были связные «мандавошки» - они всегда доводили его до форменного экстаза. Служебное рвение било через край и заливало последние искры здравого смысла - молодежь, еще не очень хорошо не знакомая с Прапорщиком, иногда пыталась выяснить, каким-таким образом кирзачи можно отполировать до состояния генеральских хромачей, а вот дембеля давно на эту идею забили - докопаться и до столба можно, было бы желание.
А желание было преогромное - ведь по службе хитрющих телефонистов ревнителю чистоты сапог ну никак не удавалось прихватить. Весь отряд был в курсе, что Прапорщик об электричестве знал только то, что в розетке кто-то сидит и больно кусается, если туда пальцы сунуть, а эти интеллигенты, прапорщики-связисты, от сиятельных сапог держались подальше и своих сдавать не хотели, предпочитая самим поиметь нерадивых, не вынося сора из избы. Ну, а авторитет как-то поддерживать все же надо было, т.к. Прапорщик был ярым сторонником той идеи, что если у тебя нет звездочек, то ты автоматически виноват во всех смертных грехах, и еще в паре, в Библии пока не прописанных. Печально конечно, но почти в каждой части есть такой типок - се бля ви, так сказать.
Вот так и жили-воевали. С переменным успехом. Общий счет, по итогам серии матчей - 0:0. То очередная смена останется голодной, но с зеркальными сапогами, то Прапорщик охрипнет, Уставом матерясь.
Но во всяком противостоянии иногда происходят... ну, так скажем, перегибы-экстремумы.

Позвонили как-то Бате злодеи-шефы и попросили помочь решить сложнейшую задачу - к ним пришли вагоны с цементом, а у шефов не нашлось придурков эту мерзость вручную разгружать. Да еще на солнцепеке. Ну, а любому отцу-командиру не в диковинку крепостных в работы отдавать, да еще за солидный откат в виде того же цемента (в отряде как раз офицерский дом начали строить), вот и решили собрать всех свободных на трудовой подвиг. Батин выбор пал на роту связи. И в самом-то деле, чем еще заняться экипажу КШМки, если ни войны, ни учений нет? Ну, сержанта еще можно дежурным по столовой определить, а остальных куда? Правильно - шефам помогать! На то они и шефы, чтоб над ними шефствовать, а они потом отрядному ансамблю новый барабан подарят. Выдали всем подменку - цемент штука грязнючая и пылючая - и наладили на сжигание излишних калорий.
Прошел день. Отважно поработав, излишки отрядной связи волочили вытянувшиеся руки по асфальту (после 1543-го мешка с цементом у каждого руки вытягиваются вдвое) и устало двигались в родное расположение. Безумно хотелось пить, есть и, наконец, смыть с себя мерзкий строительный порошок. Настроение было - ниже плинтуса, убили бы кого-нибудь из шефов, но не было ни работодателей, ни сил их искать.
Зато был злорадно ухмыляющийся Прапор, вкупе со своей тихой ненавистью ко всему связному. Слегка организованная толпа связистов, в бодром темпе оглядела себя и сразу поняла причину ухмылки - сапоги. Загаженную подменку все сменили, а вот цемент въевшийся в кирзу, как тот гнус, убрать не догадались. Да и нечем было - на товарных ж/д станциях как-то не предусмотрено место для чистки сапог, а с собой бак с гуталином никто взять не догадался... Или забыли...
Вот такое возмутительное проявление склероза и решил излечить Прапорщик. Одним махом после кучи строевых пенальти решивший склонить счет в свою пользу. И началось... Вернее началась... Усиленная строевая подготовка под чутким командованием Прапора - тот от счастья даже забыл, куда спешил, когда нарвался на возвращающихся работяг. Очень уж эффективным ему показался способ выколачивания цемента из сапог, методом печатанья этими самыми сапогами по асфальту плаца.
Народ тихо закипал. Качать права не получилось - старшим был сержант, и только он рот открыл поспорить, что, мол, имеем приказ, идем в расположение, там и почистимся в специально отведенном месте, как тут же был заткнут Прапором - тот оказался еще и помдежем по части. Откровенно послать говнюка с повязкой под окнами кабинета командира тоже никто не решился - дурных воплей было бы до небес, а Батя имел суровый нрав и особо разбираться бы не стал. Оставалось только тихо сатанеть... И собирать остатки сил, а их после трудового оргазма было не много...
Через полчаса спас положение появившийся старшина роты связи, суровый мужик, под два метра роста и с кулаками, каждый из которых еле влезал в цинковое ведро. Моментально оценив обстановку, он ненавязчиво взял помдежа под локоток, тем самым слегка приподняв садиста над плацем, и отнес Прапора в сторонку. Где в двух словах и объяснил тому, чьи это подчиненные, кто их должен воспитывать, да приглядывать за их сапогами. Надо сказать, что сапоги самого старшины тоже заслуживали внимания - у него нога не влезала в голенище 46-го размера, и ему приходилось слегка распарывать их сзади по шву.
Обладатель сияющих сапог скривил рожу, будто ему предложили сменить его обувку на подрезанные кирзачи старшины, но спорить почему-то не стал, всем своим видом соглашаясь с товарищем по воспитательному процессу. На том и разошлись...

Но рота связи была бы просто ротой, если бы не нашла достойный, или как тогда было модно говорить - ассиметричный, ответ противнику. Да и Прапорщик явно ожидал, что что-то такое прилетит. И прилетело... Прямо с неба...
Ответ имел вид большого целлофанового мешка с водой, упавшего к ногам Прапора. Или, как стало модно говорить несколько позднее - временно понизившегося мешка. Но понизившегося с большой скоростью, как акции ГКО в свое время. По странному капризу судьбы, вода не была чистейшим нарзаном. В ней был обильно растворен то ли зубной порошок, то ли злополучный цемент - сие не важно. А важно то, что при ударе об асфальт, сверкающие сапоги приобрели вид опорок стройбатовца, работающего на бетономешалке. А то, что было выше сапог, приобрело странновато-камуфлированную окраску, и сильно напоминало тестовую мазню психа из дурдома, когда того попросили нарисовать тающие снега на южном склоне Пика Коммунизма. Наглой роже почти ничего не досталось, а третья по величине фуражка и вовсе не пострадала... Так, просто слетела со зловредного котелка Прапорщика, да в белесую лужу приземлилась.
Обкаканный таким образом Прапорщик, долго не думал про местонахождение стартовой площадки пакета, а сразу вонзил гневный взор на открытые окна казарм. Да вот незадача - по летней поре, почти все окна в четырехэтажном здании отряда были распахнуты - поди выясни, кто посмел так поглумится над священной чистотой Прапорщика вообще, и его сапог в частности. Оставалось только понадеяться на любознательность террористов - должны же они полюбоваться делом поганых рук своих!!! Ведь высунутся гады! Вот и посмотрим, из какого подразделения, и кто именно!
Собрав все терпение в испачканный кулак и плавно обтекая белесой гадостью, Прапорщик замер в напряженной позе, чем-то неуловимо напоминая немытую гипсовую статую в городском саду. Ждать пришлось недолго - солдатское любопытство штука сильная...
Высунулись аж три морды!
Но в противогазах...
И не из окна, а свесились с крыши здания...

С тех пор в защитных свойствах противогаза никто не сомневался.

Ключи от неба. Ахтунг партизанен! Мрачная история.

Всю неделю крутились неслабо. С Нового Года шёл слух, что китайцы замутили подлянку. С Вьетнамом закончат и начнут у нас. Начальство терпело, терпело и по весне показало хунхузам кота. Кадрированные части - до штата военного времени, расконсервация парков, выдвижение. Сегодня, слава богу, война кончилась. «Давай в полк старшим за караулом. Пистолет возьми»- сказал Иванов. На кой хрен пистолет старшему машины я не понял, но, зная Иванова, в оружейку пошёл. Этот зря не скажет.
Путь на полк лежал через сопки, а потом через посёлок, в машине я закемарил, проснулся от крика водителя. Я открыл глаза, огляделся и стал шарить рукой в поисках кобуры.
Посёлка я не узнал, люди в нём изменились радикально и не в лучшую сторону. Улицы заполняла масса грязных шинелей. Одетые в них люди были патлаты, небриты и поголовно пьяны. Оружия у них, по счастью, не наблюдалось. Это расходились по домам местные аборигены, которых мобилизовали на учения. Масса слонялась, домой не торопилась и активно выражала неудовольствие появлением автомобиля на своём пути. Хорошо, что был «Урал». Про пистолет Иванов, как всегда, как в воду глядел.
Так что на обратном пути сержанта Егорова я посадил с собой в кабину. Стало тесно, зато спокойно - у Егорова был автомат.
«Товарищ лейтенант, а в магазин заедем, пряников купить» подал идею Егоров. Подъехали к магазину, через грязные стёкла витрины внутри были видны какие-то серые люди. «Только я сам пойду, а то будет как в прошлый раз» - уточнил я. В прошлый раз, когда ходил Егоров, продавщица по ошибке положила в кулёк с печеньем бутылку водки, пришлось водку отдавать обратно, а деньги забирать. Неожиданно для меня, Егоров возражать не стал. У меня проснулась совесть, ребята за сутки хватили кнута, а теперь просто пряников хотят, без всяких там. Заглаживая вину, я присовокупил к жмени солдатской мелочи свои 2 рубля, повесил портупею на сержанта и пошёл.
Внутри стоял десяток бичей. Я встал в хвост и присмотрелся. У прилавка стояли 2 варнака, которые просили у продавщицы открыть им бланковый кредит, та не соглашалась в довольно резкой форме. За ними стоял дедушка, который, по возрасту не подходивший для призыва, но в солдатской шинели, местами прожжённой. Впереди меня витийствовал какой-то пропагандист неопределённого возраста. Его внимательно слушали те, кто ещё не был поглощён полностью думами о выпивке. Прислушавшись, я обалдел. Обсуждалось послевоенное устройство Китая, при этом взгляды высказывались самые радикальные. Речь оратора была построена безупречно. Каждую блестящую мысль он начинал словами «А хули!?», затем в нескольких фразах озвучивал смысл, убеждая слушателей в своей правоте восклицанием «И пиздец!» Как и следовало ожидать, новый оккупационный порядок планировалось распространить на Биробиджан.
Между тем каторжане убедились в том, что водка им не светит и отошли от продавщицы. Занявший их место дедушка с ходу заказал 2 тройных одеколона и стал шарить взглядом по полкам, выбирая закуску. После некоторой заминки он сказал: «И ещё бутылку водочки, дочка». Повернувшись к очереди, оправдался: «К старухе подруга пришла. Всё-таки женщина в гостях». За наблюдением за дедушкой я как-то упустил момент, когда варнаки оказались рядом со мной. «Слышь, военный» сказал тот, который был покрупнеее, «дай взаймы!». Я ничего лучше не придумал, как ответить: «А у меня денег нет!». «Чего? А это что ?!» не понял партизан, уставившись на мои 2 рубля. Последовала короткая, но яростная перепалка. Очередь прислушалась. «Да он из Биробиджана!» догадался оратор. Очередь, только этого и ждала. Она стала накапливаться на флангах, прижимая меня к витринному стеклу и намереваясь осуществить классических охват. Дальнейшее рисовалось мне в мрачных тонах. Сейчас мне врежут пару раз, отберут деньги и выкинут из магазина, всё это на глазах подчинённых. Которые получат бесплатный цирк. И как я потом буду ими командовать? Умудрённая продавщица заорала: «Махаться на улицу уёбывайте!»
От полной безнадёги, прижатый к витрине, я выкрикнул историческую фразу: «Караул устал! Он хочет пряников!». Толпа перенесла фокус за мою спину на улицу, вдруг стало тихо, движение остановилось. Я инстинктивно повернулся и увидел то, что остановило толпу.
В ожидании сладкого караул частично спешился и образовал живописную группу вооружённого народа. В центре композиции стоял сержант Егоров. Он с безучастным видом наблюдал за тем, что происходило в магазине, держа руки в карманах галифе. Автомат болтался под мышкой и был направлен в сторону витрины. На шее у него висел ремень с кобурой. Было ясно, что он ожидает своих пряников и его терпение небезгранично.
«Каратели!» тихо сказал партизанский оратор. В магазине пролетел ангел. Умудрённый жизнью и отсидками варнак нашёлся первым: «Девушка, дай начальнику вне очереди». Девушка дала мне вне очереди и я с двумя кульками выкатился из магазина. До дивизиона доехали без приключений.
Итоги учений вечером подвели до положения риз. «Скажи нам, как командир взвода разведки, будет война или нет?» тряс за плечо пьяный в доску старший техник будки «П» Серёга пьяного в доску Витю. «Не будет!» мотнул головой Витя. «А чего же? Мы готовы, они тоже. Так и будем сидеть?» возмутился Серёга. «А ты представь, что им оружие раздать» Витя пальцем ткнул в сторону, где под сопкой мерцали огни деревни Камышинка. «Нет, им не надо», согласились все. «Они», Витя показал пальцем, куда-то наверх «тоже думают, что не надо».
Несмотря на то, что перед сном я проблевался, ночью мне снился кошмар. На привокзальной площади Биробиджана плескалось море серых шинелей. Какой-то мужик влез на транспортно-заряжающую машину и орал: «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую! Всем по флакону «Тройного»! Бабам - водки». Толпа гудела, одобряя все три тезиса.
Прервала этот бред традиционная утренняя сирена.

Белый пароход, вези меня туда!

Я уже писал сюда не очень давно историю про двухракетный дизельный пароход, который гордо рассекал волны Северного Ледовитого, с торчащей из шахты в ограждении рубки ракетой как из штанов: смелые ассоциации и прочие аллегории придется задавить.

А недавно пересеклись мы с моим товарищем, который нес нелегкую вахту на очень Тихоокеанском флоте. Поделился я с ним этой историей, которая вдруг поимела от него продолжение. Далее, чтобы не захламлять повествование буду говорить от первого лица, поскольку вся фактура была от него.

Во 2-й Камчатской флотилии была дивизия, состоящая аж из 3 штук 629 проекта, который пришел на смену тому герою (611 проект с двумя ракетами).

История произошла еще до моего появления, году этак в 77 и рассказана начальником РТС главного героя. Парохода, а не человека.

Я появился лейтенантом на Камчатке в 1979. В это время шло самое интенсивное соцсоревнование с америкосами. Две державы не по-детски выясняли кто кого, если чего, и кто на стенку выше. А чтобы не мордой в салат, в смысле не в грязь, то стрельбы, учеба, боевая подготовка, ремонты шли по часам и нормально обеспечивались и финансово и материально. Пароходы уходили в окиян на боевые службы как автобусы на Дацанщине. А маленькая дивизия из трех штук этих монстров-мутантов стояла у пирсов намертво. Если бы они выползли на БД, то супостат своим ржачем несомненно бы себя демаскировал. А если учесть, что к тому моменту уже вполне шатались по акиянам 667 лодки (и не только "Азы", но и "Буки"), устраивая своим циничным и внезапным появлением и пропаданием в самых неподходящих для них, с точки зрения супостата, местах легкие и крупные истерики в больших штабах вероятного противника, то легко понять, что в помянутой дивизии корабли эти были в идеальном состоянии, а вот экипажи занимались уборкой снега и совершенствовались в строевых приемах.

Но в боевом составе они были, и были даже в линии, по-моему... На каждом корабле по одному экипажу. Поскольку дел особых на берегу не было, а шлифовать боевое мастерство на плацу было уже некуда, то пытливая флотоводческая мысль напряглась на тему: куда бы это дело приспособить.

И вот, какого-то умника из штаба ТОФ внезапно осеменила мысль и, обдумав ее со всех сторон, озвучил он для них нерядовое развлекалово - таскать под водой артщиты, чтобы обеспечивать БП надводников. Кто не знает: артиллерийский щит - это такая жуткая костракшен из подручных двутавровых балок и прочего железа на плавучих буксируемых понтонах. По простому - вертикальная рама на бочках, затянутая сетью. По ней бомбардиры и шлифовали свое ратное мастерство. Идея была проста как мычание: щит буксируется по заданному курсу с определенной скоростью лодкой в погруженном состоянии, чем не мешает в прицеливании артиллеристам и в перенацеливании всяким другим летающим с интеллектом.

И дело пошло! Показатели росли, идеолог гладил себя по лысине (или по печени? о чем история наглухо молчит), но тут случился казус!

Слухи о столь забойном устройстве дошли до иных родов ВС СССР, которые тоже стали канючить: Дяденьки, дайте пострелять! Фиг вам! - гордо ответил флот, но чтобы совсем не портить отношения с военным народом, живущим на той же отдельно взятой Камчатке, разрешили все же изредка давать пострелять авиации. И все бы было хорошо, но мастерство росло, и в один прекрасный день летуны таки хорошо прицелились и таки не просто влепили в сетку, но и изрядно зацепили понтоны, и вся эта связка начала тонуть. Дура была весьма большая, и дуба давала торжественно и не торопясь.

Не! Ну ты представь картину, шли себе на пароходе, никого не трогали, мирно тащили щит оговоренным курсом и скоростью, и вдруг ловят дифферент на корму, непонятно от чего.

Самое неприятное на лодке в аварийной ситуации - это неясность, неизвестность. Как и от спасать пароход непонятно и идей в общем то никаких. В течение довольно длительного времени дифферент помаленьку продолжал нарастать. Всплывать нельзя - вполне могут уебать снарядом или прочей боньбой с ракетой с крайне негативными последствиями. Связи, ясен пень, - никакой и выяснить "чаво там наверху" довольно сложно. Перспективы безрадостные. Однако, жить охота и очень. Работаем на инстинктах и рефлексах. Со всей дури рванули для подвсплытия (чтобы хоть одним перископом глянуть на обстакановку наверху) из района и по ходу "рвания когтей", сообразили отдать буксирный гак в кормовом отсеке.

Щит окончательно потоп в районе скал "3 брата". Пароход притопал домой целый, хоть и со слегка сбледнувшим экипажем. А авиацию временно отлучили от этаких игр.