Эту историю передал мне в рукописном варианте старший товарищ и наставник, помогавший адаптироваться в новой, гражданской жизни. В ней от меня только это разъяснение и название...

БАЙКИ СТАРОГО МОРЯКА
(История от Петровича)
Было это в далеком 1960 году. Будучи 21 год отроду, распределили меня, после окончания мореходного училища, в одно их Дальневосточных Управлений рыболовецкого флота. В общежитии, так тогда называлось гетто для молодых специалистов, в одном из маленьких городов Сахалина, жили мы вшестером в одной комнате. Весело, надо сказать жили. Наш «сокамерник» Вовка, полностью соответствовавший своей фамилии - Гуляка, был у нас больше гостем, чем жильцом. Появлялся в комнатухе только в перерывах между очередными увлечениями.
После одного из приключений, он пришел непривычно грустный и нам, бывалым, как думали мы по молодости, была доверена вовкина тайна. Случилась с ним беда. Не беда, а бедища. Когда он для убедительности показал нам эту беду, мы потеряли дар речи. Если кто из нас ранее не видел молочного поросенка, то теперь имел о нем полное представление. Просто невероятно как такое умещалось в потертых вовкиных штанах.
И начались для него суровые будни лечения. Единственным средством лечения парафимоза, так тогда эта болезнь называлась, было отпаривание «сокровища» в крепком растворе марганцовки. Сначала умещалось «это» только в полулитровую банку. Удивительно, но Вовка не забывал наведываться к своей зазнобе. Когда мы через некоторое время поинтересовались, как идут дела, он со смехом сказал, что подруга попросила приостановить лечение. Надо сказать, что к этому времени хозяйство его уменьшилось до размеров простого пожарного шланга.
Через некоторое время нас с Вовкой, вот повезло, в качестве мотористов, направили на корабль рыболовного флота, гордо именуемый СРТ - средний рыболовецкий траулер.
Лечение Владимир продолжал. Стакан с темно красной жидкостью закреплен был хомутиком на батарее отопления, рядом со столиком у его койки.
Наше небольшое суденышко - 35 метров длины, с 300 л.с. главным двигателем и двадцатью пятью членами экипажа готовилось в 8-месячный рейс в Бристольский залив Берингова моря. Выход в рейс явление отнюдь не рядовое. Поголовная пьянка во всех помещениях, обычное явление. Сейчас удивительно, каким образом мы выходили в море, ловили рыбу, возвращались через 7-8 месяцев и опять все сначала. Но вернемся к тому памятному выходу. Отход. Вовка стоит на вахте. Власти на борту занимаются своей нудной надо сказать работой. В каюте табачный дым и перегар. Только, что ушли пограничники, которых мы дружески проводив, угостили вином. Заскочил в каюту помощник тралмейстера, долив вина в бесхозный стакан, крякнув, выпил и убежал по своим делам.
***
Вот мы и в вечно неспокойных дальневосточных морях, которые для нашего «лайнера» и его обитателей, серьезное испытание. Постоянная болтанка, как говорят моряки, «голова - ноги». Не одно ведро блевотины исторгнешь из себя, пока хоть как-нибудь к ней привыкнешь.
Помощник тралмейстера несколько дней ни ел не пил, маялся животом, буквально жил в гальюне. Непрерывно пытая нас, мотористов: «Что же это было в том стакане на батарее отопления?». Наконец Вовка не выдержал и, замысловато ругаясь, в кают-компании признался, что это было за средство. Команда повалилась, взрыдав от смеха.
Как ни странно, после этого тралмейстер почувствовал себя лучше и даже попросил кока дать ему перекусить.
***
Старпом Гена, вопреки традициям, разговаривал тихим, спокойным голосом. Но при этом так играл желваками, что казалось, чего-то жевал. Нервничал сильно.
Правда, так было не всегда.
По прибытию на траулер ему повезло, первым встретиться с «дедом», который известный был балагур и шутник. От него, перед тем как представиться капитану, старпом узнал, что кэп немного глуховат. Гена, постучавшись и уверенно войдя в каюту, протянув капитану свое направление, громовым голосом представился. Кэп, поморщившись, стал задавать обычные в таких случаях вопросы. Гена отвечал, но при этом все, что могло отозваться в капитанской каюте, отчаянно позванивало и позвякивало. В конце концов, капитан сквозь зубы произнес: «Я Вас не задерживаю. Идите знакомиться с судном и экипажем»
- Есть, - прогремел Гена, удивляясь откровенному недовольству кэпа.
Скоро его просветили относительно капитанской глухоты и с тех пор, он стал разговаривать тихим голосом, а с дедом долго не разговаривал. Сильно обиделся.
***
Буфетчица Зина - единственная женщина на судне - невзрачная, лет 25-30, неряшливая и недалекая. Она не вызывала у нас, молодых моряков, никаких эмоций. Хотя через пару месяцев стала казаться все привлекательней и привлекательней. Но... было уже поздно. Опытные моряки, с первых же дней ставшие оказывать ей знаки внимания, обеспечили себя женской лаской на весь рейс.
Участвовавшие в праздниках плоти члены экипажа, стремились не мешать друг другу, не пересекаться, а Зина, ходившая по судну довольная и веселая, как опытная регулировщица, умело разводила «друзей» на различные часы приема. И... пела песни, отчаянно фальшивя.
Однажды зайдя к Зине за единственным исправным утюгом, стал и старпом Гена регулярным посетителем каюты буфетчицы. Паролем для таких посещений, так и осталась просьба об утюге. Произнеся тихонько заветную фразу он получал или не получал добро на рандеву.
Примечательно, что на рыболовных судах в то далекое время, экипажи были молодежные. До 30 лет. Только дед и капитан могли быть старше. Наш кэп, как нам казалось, был уже пожилой мужчина лет 40-45. Очень серьезный, выдержанный, никогда не позволявший себе матерщину, что весьма удивляло такую раскованную публику, коими были рыбаки. Разговаривал он очень тихо, и никто и никогда не видел его раздраженным.
Как-то понадобилось капитану что-то погладить. Подойдя к двери буфетчицы, постучав, попросил утюг. Зина, утомленная бурным сексом, слегка прикорнула, но, услышав знакомый пароль, быстро вскочила и открыла дверь, подтверждая правильность выводов академика Павлова, касавшихся условных рефлексов. Капитан слюны не пустил, но, выпучив глаза, остолбенел. За голой буфетчицей Зиной, в полном неглиже лежал его старший помощник...
Придя в себя, кэп, как всегда ровным голосом, попросил Гену прибыть к нему в каюту. Гена прибыл. О чем они там беседовали, осталось тайной, но остаток рейса Гена стал разговаривать тихим голосом и больше утюг не просил. Постился.
***
Через 3 недели мы подошли к району промысла. Нужно было пришвартоваться к плавбазе, доложиться начальству, взять воду, топливо. Погода отвратительная, волнение. Многократно капитан подходил к борту судна, но всякий раз матросам не удавалось забросить выброску с проводником на палубу плавбазы. Кэп терпеливо наблюдал эту картину. Наконец терпение его лопнуло и, к изумлению экипажа, хорошо поставленным голосом он крикнул: «Пидара...а...а...сы!»
Немую сцену прервал боцман. Он схватил выброску и так швырнул, что перебросил через всю плавбазу. Этот случай с капитаном Брызгаловым вошел в классику морских баек всего нашего Управления флота.
***
Начались суровые будни промысла. Лов рыбы, шторма, снова лов. Подходы к плавбазе. Скучная, суровая, но романтика промысловых судов.
Однажды, во время перехода на сдачу рыбы к плавбазе, заметили прямо по курсу, на льдине, оранжевое пятно. Когда подошли поближе, оказалось, что это лежит неподвижный человек в скафандре американских летчиков. Очевидно жертва аварии самолета, которые здесь летали во множестве. Когда человека подняли на борт, оказалось, что это действительно летчик, совершенно замерзший, но с признаками жизни. Он только вращал глазами и нечленораздельно мычал не по-русски.
Раздели его догола и посадили на решетки шахты машинного отделения - самое теплое место на судне. Ничего спиртного, конечно, уже не осталось. Оставалась надежда на тепло.
Вскоре сообщили, что к нам направляется наш СКР и американский буксир-спасатель. Ждем. Часа через два, со стороны шахты донесся нечеловеческий, душераздирающий крик. Сбежались моряки узнать, в чем дело. Летчик пытается привстать, но тут же садится.
-Oh, my bolloks! My balls!*
Увидя кока, прибежавшего прямо с камбуза с огромным ножом, летчик забился в истерике:
- No operation! No!**
Попытались помочь летчику подняться, но тот заорал еще громче. Тут прибыл капитан. Правильно переведя слова летчика, он начал осматривать его в районе паха. Через мгновение наш суровый капитан поднялся и, едва сдерживаясь от смеха, произнес:
- Его яйца оттаяли!
Толпясь, мы по очереди стали рассматривать то, что смогло рассмешить даже нашего кэпа.
Замерзшая мошенка провалилась в ячею решетки, а когда оттаяла, назад проходить не хотела - приняла естественные объемы! Физика! Так и сидел несчастных янки до прихода спасателей, которые, вырезав решетку, размером 100х100см, вместе с летчиком увезли ее к себе в Америку...
Вскоре, закончив промысел, мы благополучно прибыли в родной порт Невелык, что на острове Сахалин, где, став знаменитыми, часто рассказывали, как спасали американского летчика...
* О мои бедные яйца! Мои яйца!
** Нельзя операцию! Нельзя!

КРАСНЫЙ НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ

Пару лет назад прочитал в каком-то журнале, дословно уже не помню, но общий смысл такой:

В Афгане одно подразделение Су-25 постоянно доставали политработники - дескать, не фиг постоянно только бомбы кидать, нужно и не забывать про воспитательную работу среди населения и генеральную линию партии. Короче говоря, жаждали распространить определенное количество листовок. Командование сопротивлялось, высказываясь в пользу более актуальных грузов, но силы были не равны. В "агитполет" снарядили пару штурмовиков. Листовки загрузили в кассеты, типа РБК (или аналогичные разовые кассеты для мин и бомб малого калибра), и машины ушли. Благополучно "отлистовались" по какому-то кишлаку, вернулись. Через час в полк приходит сообщение с советского поста, расположенного неподалеку от того селения: «Отлистовались отлично, пустой кассетой насмерть зашибли двух "духов"».

БОРТЖУРНАЛ N 57-22-10

Памяти ВВС СССР посвящается

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СОЮЗ
***

После экзаменов молодые борттехники некоторое время слонялись без дела. Наступили ранние амурские холода, а они все еще были не востребованы небом. Поняв, что их еще никто уверенно не знает в лицо, лейтенант Ф. и лейтенант М. повадились сразу после утреннего построения удаляться из расположения части. Каждое утро после построения они, укрываясь от эскадрильского домика за ближайшим к нему вертолетом, медленно шли в сторону гражданского аэропорта, готовые вернуться при первой опасности. Перебравшись через ВПП, быстрым шагом шли в общежитие. Там, в своей двухместной комнате уставшие офицеры ложились в кроватки и отдыхали до обеда - беседовали, читали, спали. Все это называлось «пойти понежиться».
Так продолжалось целую неделю. Лейтенанты даже начали питать робкую надежду, что про них забыли навсегда. Через неделю к ним примкнул лейтенант Т., башкир по имени Вилдан (в переводе с башкирского - «Владимиру Ильичу Ленину - слава»)*. Поскольку он был немногословен и спокоен, то получил кличку «Свирепый». А поскольку на старом борту, который за ним закрепили, было кем-то давно выцарапано «Видас», то окончательно закрепилась кличка «Свирепый Видас».
Свирепый Видас, несмотря на предупреждение бывалых прогульщиков сидеть дома, отправился после обеда в книжный магазин. Вернувшись, он сказал:
- Был сейчас в книжном магазине, столкнулся с нашим инженером эскадрильи.
- И что? - вскричали оба лейтенанта.
- Он на меня посмотрел.
- Ну - и?!!!
- Он меня не узнал.
Лейтенанты успокоились - и, действительно, если бы узнал, Свирепый Видас ходил бы сейчас нараскаряку.
На следующее утро хмурый инженер позвал всех троих в домик.
- Ф., М., где вы вчера были?
- Ходили получать противогазы на склад, товарищ капитан, - выдал лейтенант Ф. давно заготовленный ответ. - Прапорщика долго не было.
- А ты, Т.?
Видас растерялся. Легенды у него не было и ему не оставалось ничего другого, как идти след в след за товарищами:
- Я тоже был на складе.
- Противогаз получил?
Этого Видас не знал. Он неопределенно пожал плечами.
- А где этот склад находится? - нанес решающий удар инженер.
Склад находился в километре от стоянки, за дорогой в березовом леске. Но Видас и этого не знал. Он нерешительно поднял руку, дрожащим согнутым пальцем нарисовал в воздухе кривую окружность, и, глядя вверх, сказал:
- ТАМ...
- Ты дурак, Т.! - торжествующе сказал инженер. - Ну, нахуя, спрашивается, съебывать со службы, если даже не знаешь, как соврать? Или ты в книжный за противогазом ходил? Все, раздолбаи, лафа кончилась! Я ВАС В НЕБЕ СГНОЮ!
Так началась служба ...

*) Примечание бывшего лейтенанта М.: «С Видасом у нас, похоже, получился прокол. Переводить его святое имя как слава В. И. Ленину - кощунство. Я вспомнил, по Корану ангел Вилдан и его напарник Гилман охраняют вход в рай! Представляешь, получаем мы на том свете (через лет 50-60) за отсутствие грехов направление в рай. А у входа стоит Вильдан и проверяет билеты! И напомнит нам об этом».

ПЕРВЫЙ НАРЯД

Лейтенант Ф. и лейтенант Т. впервые дежурят по стоянке части. После развода они заходят в дежурный домик, осматривают его. Кровать, оружейная пирамида, печка, старый телевизор, на столе - эбонитовая коробка с ручкой - полевой телефон. По мнению лейтенантов, этот телефон еще военного времени и работать не может - наверное, предполагают лейтенанты, он стоит здесь как деталь армейского интерьера.
Лейтенант Т. берет трубку, дует в нее, говорит «алло». Трубка молчит.
- Покрути ручку, - советует лейтенант Ф. - Возбуди электричество.
Лейтенант Т. крутит ручку, снова снимает трубку, и, глядя на лейтенанта Ф., шутит:
- Боевая тревога, боевая тревога!
- «ПАСЛЕН» СЛУШАЕТ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? - вдруг резким тревожным голосом отзывается трубка. - КТО ГОВОРИТ?
Глядя на лейтенанта Ф. полными ужаса глазами, лейтенант Т. говорит:
- ГОВОРИТ ЛЕЙТЕНАНТ Ф.
Он испуганно отстраняет кричащую трубку от уха, смотрит на нее и медленно кладет на рычаг.
Лейтенант Ф. разражается бранью.

(продолжение следует)

Навеяно общением участников топика Маевка-список

- Вот щаз кое-кто из театралов допрыгается...
- Бить будете?
- На бис вызовут :)


Еще до пролета Руста в Московском округе ПВО начальником штаба был генерал Горьков. Одним из качеств, присущих этому НШ (кроме прочих ) - это мат, доведенный до высших пределов совершенства, сочетающийся с полнейшим убийством чувства собственного достоинства любого, кто попадал под этот паровой каток.
Суть. Идет Военный совет округа. Поз дверью зала Военного совета нервно меряет шагами коридор полковник - командир одной из частей округа, вызванный на Военный совет. Ну, как вы понимаете, на Военный совет за благодарностью не вызывают. Вот он меряет - меряет коридор шагами в тревожном ожидании... вдруг открывается дверь, выходит Горьков...
- Вы что тут делаете, товарищ полковник?
- Да вот, вызвали на Военный совет, слушать будут...
- СЛУШАТЬ???!!!! Тебя е@@@ будут, соловей х@@@!!!