ПЯТЬ МИНУТ

К старому штабу делали пристрой. Руководил строительством летчик майор Шамоня. Он сам летал за стройматериалами по всей Амурской области. Однажды летчик-строитель запряг 22-й борт и повел его в поселок N*, что лежал у самой китайской границы. Там майору должны были подвезти груду фанерных обрезков.
Сели на пыльном стадионе, разогнав гонявшую мяч ребятню. Выключились. Майор послал правака и борттехника по адресу, где их ждали стройматериалы. Они вернулись на машине, груженой обрезками фанеры. Когда борттехник выскочил из кабины, он увидел следующую картину.
Вертолет как изнутри, так и снаружи кишел мальчишками. Майор Шамоня лежал в салоне на лавке, натянув на нос фуражку, и его охранная деятельность заключалась в том, что он придерживал рукой закрытую дверь кабины, не подозревая, что борттехник оставил открытым верхний люк, и кабина была полна мальчишек. «Бонифаций херов», - подумал борттехник. Он разогнал мальчишек и, осмотрев вертолет, увидел, что из гнезд на левой створке исчезли обе ракетницы с шестью сигнальными ракетами. Их крепежные винты (по одному на обойму) можно было вывинтить монетой. И вывинтили.
Узнав от злого борттехника о пропаже, майор Шамоня сказал «ай-яй-яй!», и развел руками. Уже взбешенный борттехник (ответственность огребет он один!) поймал за шиворот первого попавшегося пацана и прошипел:
- Если через пять минут ракетницы не вернутся на место, ты полетишь со мной в военную тюрьму.
- Все скажу, все покажу, - залепетал испуганный парнишка. - Я знаю - кто, нужно ехать в школу.
Услужливые пацаны подкатили невесть откуда взявшийся раздолбанный мотоцикл «Восход». Оттолкнув всех, борттехник прыгнул на тарахтящий мотоцикл, показал заложнику на заднее сиденье, и отпустил сцепление.
С грохотом они пронеслись по поселку, въехали во двор школы. Шел третий день сентября. Борттехник открыл дверь в указанный класс, вошел, и, не здороваясь с ошарашенной учительницей, сказал:
- Дети! Вы все знаете, что враг рядом, - он показал рукой в окно, - за рекой. Именно поэтому любая деталь боевого вертолета сконструирована таким образом, что, при ее попадании в руки врага, включается механизм самоуничтожения. Через двадцать минут после ее снятия происходит взрыв, уничтожающий все живое в радиусе ста метров.
Он демонстративно посмотрел на часы:
- ОСТАЛОСЬ ПЯТЬ МИНУТ!
В гробовой тишине стукнула крышка парты, к борттехнику подбежал мальчишка и дрожащими руками протянул две обоймы с ракетами.
- Скорее, - умоляюще сказал он, - разминируйте их!
- Не бойся, пионер! - сказал, принимая обоймы, повеселевший борттехник. - РАЗВЕ Ж ТЫ ВРАГ?
И, погладив мальчика по голове, вышел.

Машина пришла с загрузки из порта, водитель ждал талонов, заявки, командировочных и пинка под зад на добрую дорогу. С талонами, командировочными, а уж тем более, с пинком проблем не было, а вот по заявке выходило, что на таможню в Москве машина должна прийти в субботу. Опять клиент горячится, кто ж её в субботу растамаживать-то будет? Звонок форвардёру ничего не дал, он чего-то залепетал, что вот клиент так требует, и если хочешь, звони ему сам. Странно. Обычно за прямые звонки клиенту здёж стоит - мама не горюй. Ну да ладно. Что там за получатель? Опаньки, да это ж турма, СИЗО по-научному, тот самый, знаменитый, где пленных олигархов от жадности лечат, гекачепистов недобитых перевоспитывают, а неправильным вице-президентам и спикерам разъясняют, когда надо защищать Белый дом, а когда не надо. Звонить как-то сразу расхотелось, но эти ребята уж точно простой оплачивать не будут, придётся побеспокоить.
- Слушаю.
- Петра Ивановича могу услышать?
- Слушаю внимательно.
- Здравия желаю!
- И тебе не хворать! Чего хотел, говори!
- Контейнер в ваш адрес из Питера везем.
- А в чём проблема?
- Доставка на субботу, боимся, что таможня работать на будет, зависнем до понедельника.
- Ты, мил-человек, не горюй, вези с богом. Все таможенники ПОТОМ У НАС СИДЯТ, поэтому в просьбе нашей не откажут и в субботу всё сделают. Будь здрав, боярин!
У меня не было оснований не доверять столь авторитетному мнению, и машина ушла в рейс.

Сегодня был в военкомате. Забирал удостоверение участника боевых действий. Пока дядька в нашем отделе бегал делать мне ксерокопию справки из личного дела, сидел, болтал с дамами и глазел по сторонам. Взгляд наткнулся на личное дело на столе начальника отдела. "Лейтенант Строганов Антон Анатольевич".
Вот, подумалось мне, совсем пацаны служить не хотят. Лейтенант-запасник. Смех, но еще десять лет назад это было редкостью. Может, "пиджак". Нет, на деле карандашиком подписано ОТИИ, наш, танкист. Хотя... чего это я, сам же уволился зеленым старлеем. А все туда же... ворчу как убеленный сединой ветеран. Что-то нахлынуло на меня. Вспомнил, как ругался с выжившим из ума зампотехом училища, который требовал от меня отремонтировать все ворота в боксах автопарка за свой счет. На вопрос, где мне взять такую сумму, предложил поплотнее поработать с родителями солдат. От такой постановки вопроса я, честно говоря, охренел. Может, конечно, по инерции после войны, но я все еще к солдату относился как... ну, не знаю, ну, допустим, наставник с учеником... не могу я тут слов подобрать, черт его знает. И тут - нате! Вспылил я тогда, хотя зря... Достойнее надо было себя вести. И в итоге уволился... Блин, давно это было. А сейчас, вон, лейтенант, годик прослужил - и хорош. Хотя, нет... что-то там в правом нижнем углу еще красной ручкой подписано:

ПОГИБ ЧР 21.01.05

Кое-что о религиозных диспутах.

1. Я когда болею, то первые три-пять дней не бреюсь, потом бреюсь и начинаю выздоравливать;
2. Ремонт да покраска, что одежда - чем красишь, в том и ходишь;
3. Не скажу, что английский родной, но говорить могу;
- это были присказки, а вот и сказка:

В тот раз болезнь совпала с ремонтом, и, дабы детей лишний раз не белить и не красить а также клеить и т.д., повёл их к бабушке. Дети были одеты прилично, чего обо мне не скажешь (см. выше п.п. 1, 2), в общем, вид слегка опустившегося папаши.
А у нас ходят парами молодые американские парни из "Церкви Христа", они чем-то новобранцев напоминают, только упитанные: черные брюки и рюкзак, белая рубашка. Разговор начинают на хорошем русском, но с сильным акцентом.
И вот такая пара увидела потенциального клиента, как они думали, в моем лице. Вербовка началась:
"Скажите, верите ли вы в Бога? Знаете, Христос любит Вас!" (почти как в рекламе про масло: Любите ли вы масло, как я?)
Вы бы видели смену выражения их одухотворенных лиц (проповедники перед диким папуасом), когда в ответ услышали на сносном английском:
"Православию более 1000 лет. Мои предки только в Питере жили 300 лет, и каждое поколение было крещеным, в том числе и я и дети мои. Вашей стране 200 лет, вашей церкви около 100 лет. Почему вы думаете, что я должен отказаться от веры свой семьи ради вас? Если у вас нет ответа, то я должен идти".
Не услышав ответа, оставив остолбеневших парней обдумывать услышанное, пошел свой дорогой. С той поры Старшенький периодически прикалывается, завидев очередную пару "ловцов душ": "Пап, подойдем?!"

Дневник невенчанной вдовы.
Продолжение 3...


2004 год.
Телефон звонил отчаянно и безнадежно. Она не отвечала. Олег буквально рычал от негодования. Ни одна женщина в мире не смеет так с ним поступать. Что она о себе возомнила? Тоже мне королева! Он опять набрал номер. Никто не ответил. Вот тварь! Ну, ладно, посмотрим! Да пошла она в самом деле! Схватил ключи от машины и выскочил в зябкое утро. День обещал быть долгим и нудным. Завалили работой. Ведомство расформировывают. Куда податься? И так сплошные проблемы, а тут еще она! Позвонил на мобильный. Отключен. Стерва!
Они познакомились около трех лет назад, и тогда для него это было просто приятным романом. Он не собирался строить с этой странной женщиной никаких серьезных отношений. Не то, чтобы она ему не нравилась, напротив. Просто ни к чему это было, не нужно и не ко времени. Она была трогательно и беззащитно красива. Он тогда не понимал всю опасность этой трогательной и беззащитной красоты. Он никогда не мог ее толком понять. Она жила в своем мире, и никого туда не пускала. Когда он полюбил ее? Катастрофа! Опять позвонил. Тишина. Ее лицо скользило за стеклом, как наваждение. Глаза - темные тучи перед грозой - бездонные, манящие, пугающие.... В них проваливаешься как в пропасть, и нет спасенья и возврата нет...

2002 г.
«А ты помнишь нашу первую встречу? Я помню ее так отчетливо, словно это было вчера... Я застряла в грязи по самое брюхо своей раздолбанной девятки, а ты проезжал мимо с Лешим. Но я вас тогда не знала. А потом ты вышел из Машины, и я замерла на полуслове своей истеричной тирады. У тебя была такая улыбка.....Я, наверно, за нее тебя и полюбила. Какая-то блуждающая, тонкая, едва заметная...Только для меня и только моя. И я поняла, что пропала. Ты что-то сказал, а я не слышала. Я смотрела на тебя и осознавала, что это именно ты, что именно тебя я ждала всю свою непутевую жизнь. И ты тоже это понял, я увидела это по твоим глазам, я увидела, что ты тоже всю жизнь ждал этой встречи. Мы долго вытаскивали мою старушку, смеялись, рассказывали анекдоты. А после я позвала вас к себе на чай. Вадима не было дома, и мы сидели долго. Леший был с нами, но мне казалось, что мы были одни во всем мире. А когда ты уходил, я почувствовала панику, мне стало так страшно, что захотелось тебя схватить и удержать...Хотя бы на миг. И ты подошел ко мне.... Очень близко. Мне кажется, так близко ко мне еще никто не подходил. Хотя, конечно, это только кажется. Смешно, взрослая женщина, а чувствовала себя, как школьница на первом свидании. Леший все понял и вышел...А ты притянул меня к себе и поцеловал. Я помню, как оборвалось сердце и стремительно полетело вниз, как томительно заныло в паху... Даже в минуты наивысшего экстаза я не испытывала такого блаженства. Мир покачнулся и замер в изумленье, а время ошарашено остановилось. Я погружалась в твой поцелуй, как в бездну....И я знала, что в ней можно погибнуть. Но я готова была погибнуть. За один твой поцелуй. Он и сейчас горит у меня на губах. Когда мне становится совсем холодно, я прижимаю руку к губам и чувствую твое дыхание... Только не думай, что я схожу с ума. У меня все в порядке. Даже любовник появился. Этакий мачо. Не то, что б он мне нужен... Но иначе я и вправду сойду с ума. Только, знаешь, я ничего не чувствую. Совсем ничего. Сначала я думала, что никогда и никого к себе не подпущу, меня просто мутило от одной мысли о том, что чьи-то, не твои!, руки будут дотрагиваться до меня, что чьи-то, не твои!, губы будут касаться моего тела... Я, когда первый раз на это решилась, сначала терпела долго, а потом выскочила из кровати и убежала, не поднимая глаз и не отвечая на, мягко говоря, непарламентские высказывания в свой адрес. Мне не было стыдно. Мне было жаль маму, папу, друзей. Они так страдали за меня, так мечтали, чтобы у меня кто-нибудь появился. А зачем? У меня же есть ты. Теперь уже никто и никогда тебя у меня не отнимет. А знаешь, что я придумала? Я теперь закрываю глаза и представляю, что это ты со мной занимаешься любовью. И я даже произвожу впечатление не счастливой обладательницы пошатнувшегося рассудка, а вполне темпераментной женщины. Главное, не открывать глаза, и чтобы партнер молчал и не издавал никаких звуков.. А Олег обладает очень ценным качеством молчания. Но все равно первое время я плакала долго в ванной... Уже после, когда он спал...Когда приходилось открывать глаза и понимать, что это не ты, и я опять себя изнасиловала»

Продолжение следует...