ЦИЦЕРОН

В начале осени 1986 года борт N22 снова оказался в Белогорске. И снова кидали парашютистов. Работали не только с профессионалами, но и с местным подростковым парашютным клубом. Команда клуба почему-то состояла только из девчонок 13-15 лет. Девчонки сыпались из вертолета как горох, и когда машина приземлялась, парашюты были уже уложены, и девичий отряд был готов к новому прыжку. Эта интенсивность начала беспокоить экипаж. И погода как назло была ясной и теплой - стояло бабье лето. Самое неприятное было то, что на все шутки экипажа девчонки отвечали вежливо-безразличными улыбками. Они вообще были не по-человечески хладнокровны. Одна из них, дернув кольцо раньше, чем нужно, зацепилась выходящим куполом за штуцер левой амортстойки вертолета. Купол сорвался со штуцера, но был распорот. Девочка спокойно отцепила основной, открыла запаску, приземлилась, и уже на следующем взлете была в небе.
- Юные диверсантки, бля, - с досадой бормотал командир.
Командировка явно не удавалась. Экипаж был на грани нервного срыва. И неудивительно, что в крайний день детских прыжков этот срыв произошел. День начался с неприятности. На контрольном висении, когда борт завис метрах на пятидесяти, с «вышки» вдруг ласковым голосом сказали:
- Четыре полста первый, у вас стремяночка не убрана.
Борттехник выскочил в салон, встал на колени, наклонился над 50-метровой пропастью, рывком втянул стремянку и захлопнул дверь. Потом только подумал, что вполне мог улететь вниз, и выматерил про себя командира, который не предупредил, что зависнет так высоко.
Итак, в промежутке между взлетами, когда вертолет молотил на площадке в ожидании, пока диверсантки натягивали свои парашюты, случилось доселе небывалое. Три девочки вдруг отделились от отряда и побежали в сторону зарослей кустарника на краю площадки. Увидев их легкий бег, командир оживился:
- Гляди, мужики, они тоже, оказывается, люди. Приперло, все-таки!
И, пробормотав странное: «Раз они по-человечески, то и мы по-человечески...», он взял шаг-газ. Когда девчонки, забежав в кусты, присели, командир поднял машину и, ухмыляясь, двинул ее вперед. Подскочили, на мгновение зависли над кустами, и, свалив на круг, вернулись на место.
В салон вбежали две фурии постарше, и набросились на встретившего их борттехника Ф.:
- Как вам не стыдно! Офицеры Советской Армии ведут себя как хулиганы из подворотни. Мы будем жаловаться через начальника нашего клуба командиру вашей части!
Борттехник понял, что шутка не удалась, и угроза может оказаться вовсе не пустой.
- Успокойтесь, товарищи парашютистки! Произошла трагическая ошибка! - сказал он, примиряюще поднимая руки. - Во всем виноват сбой техники. Командир решил сделать контрольное висение, но на высоте двух метров произошло нештатное барометрическое включение автопилота, который и направил вертолет соответственно заложенной гиропрограмме. Во время работы автопилота человек бессилен изменить курс. Мы смогли отключить автопилот только над кустами, где, как вам, надеюсь, известно, существует аномалия давления, что и ввело в заблуждение барометрическое реле. Командир, не медля ни секунды, увел машину. Мы приносим извинение за действия нашего автопилота. По прибытию на базу он будет заменен.
Девочки смотрели на строгое лицо офицера - ему нельзя было не верить. К тому же он добавил:
- Если вы будете настаивать на своей версии, мне, как старшему, чтобы сохранить честь всего экипажа, придется уволиться в запас ровно через год. Я бы сделал это сегодня, но командование согласится минимум на год. Что скажете?
- Ну, хорошо, - промямлили девочки, переглянувшись. - Мы берем свои слова назад.
И смущенно улыбнулись.
В кабине, в которую транслировалась речь борттехника, не снявшего ларинги, и державшего тангету СПУ нажатой, ржали левый с правым. Когда борттехник, проконтролировав загрузку девочек, вошел в кабину, командир встретил его словами:
- Разрешите взлет, старшой?
- Давление в норме, САРПП работает, все тела на месте, - сказал борттехник. - Взлет разрешаю...

Но на этом трудности летного дня не закончились. Стремление к примирению сыграло с экипажем злую шутку. Приземлившись, они увидели, как одна из диверсанток, которую снесло на край площадки, тащилась, придавленная смятым куполом.
- Может помочь пигалице? - смилостивился командир.
- Я помогу, - вдруг сказал правак, отсоединил фишку СПУ, отстегнул парашют и ловко выпрыгнул в открытый блистер. Он помчался навстречу, принял парашют, и пошел рядом, галантно изогнувшись к спутнице и что-то говоря.
Загрузились, взлетели, выбросили, пошли на посадку.
- Все, на сегодня отработали, - сказал командир. - Прикурите мне сигарету.
Правак достал сигарету, спички, прикурил, передал командиру. Потом взялся за ручку блистера, чтобы открыть его и впустить в кабину ветер.
(Информация для сведения: блистер - сдвижное боковое окно трапециевидной формы, выпуклое, площадью почти 0,6 кв. м, окованное по периметру, достаточно тяжелое, двигается по направляющим. В случае необходимости летчик сбрасывает блистер и покидает вертолет. Сброс осуществляется срыванием красной законтренной ручки, расположенной над блистером.)
Итак, правак потянул за ручку блистера (не за красную!). Блистер не поддался. «Вот бля», - сказал правак и рванул сильнее. И БЛИСТЕР РАСПАХНУЛСЯ! В кабину ворвался ветер. Борттехник увидел, что правак, высунувшись в окно по пояс держит СБРОШЕННЫЙ блистер за ручку, а набегающий поток, наполняя этот парус из оргстекла и металла, выворачивает держащую его руку.
- А-А-А!!! - кричал правак, повернув голову назад на 180 градусов. - Да помогите, ёб вашу мать, сейчас вырвет!
Несмотря на трагичность ситуации, командир и борттехник, увидев выпученные глаза орущего правака, покатились со смеху.
- Помоги ему, - кое-как выговорил командир.
Борттехник перегнулся через спинку правого кресла, дотянулся до края блистера, почувствовал его страшное сопротивление. Вдвоем с праваком они дотянули рвущийся на свободу блистер и попытались втащить его в кабину. Но, оказалось, что этот кусок стекла и металла неправильной формы в проем не проходил.
- Держите его так, - сказал командир, - скоро сядем.
Но в это время, штурманская карта, брошенная праваком на приборную доску, вдруг зашевелилась и поползла в окно.
- Карту держи! - страшным голосом заорал правый.
- Держи ее! - завопил командир. - Секретная карта, всем полком искать клочки будем! Хватай ее!
Борттехник бросил блистер и кинулся за портянкой карты, которая уже втягивалась в проем, огибая локоть правака, обе руки которого вцепились в блистер.
Борттехник схватил карту, смотал ее и засунул под свое сиденье. Но оставшийся без помощи правак снова упустил блистер, и тот бился на ураганном ветру в вытянутых руках лейтенанта С., который опять орал:
- Да помогите же, сейчас отпущу нахуй! Руки отрывает!!! Кончай ржать, помоги, сволочь!!!
Когда сели, командир утер трясущимися руками слезы. Борттехник выбежал на улицу и принял блистер из бессильных рук правака. На аэродром с площадки решили лететь с открытым окном. Солнце уже садилось. Забрали девочек и полетели на аэродром. Правак угрюмо молчал, рассматривая синяки и ссадины на руках. Борттехник периодически заливался смехом.
Прощаясь с летчиками, девочки поблагодарили экипаж, а самая старшая, подойдя к борттехнику, подарила ему книгу под названием «Цицерон. Биография».
- Мы подумали, что вам подарить, - краснея, сказала она, - и вот...
- Спасибо, - сказал борттехник. - Это мой любимый оратор.
После того, как диверсантки уехали, начался разбор полетов.
- Ну-с, что у нас случилось? - спросил командир. - Почему сработал аварийный сброс блистера?
Он показал на красную ручку, которая болталась на разорванной контровке.
- Потому что борттехник у нас - распиздяй, - сказал правак. - Ручка была не законтрена.
- Распиздяй вовсе не борттехник, а правый летчик лейтенант С. - сказал борттехник. - И доказать это легко. Первое - контровка, как мы видим, порвана, но слом свежий. Значит, сорвано недавно. Второе - полчаса назад лейтенант С., влекомый преступным чувством к несовершеннолетней парашютистке, выбросился из окна. Во время эвакуации - обрати внимание, командир, - лейтенант С. был в шлемофоне, и шишаком этого самого шлемофона как лось рогами он сбил ручку и сорвал контровку. Когда он дернул блистер, ручка соскочила с упоров. Поэтому мы поимели то, что поимели.
- Не верь ему, командир, - взвизгнул правак. - Этот Цицерон от чего хочешь отпиздится!
- Ладно, - сказал командир. - Кончай ругаться. Баба на борту - всегда предпосылка. Давайте блистер на место ставить.

Последний парад оккупантов

Весной в преимущественно русскоязычном Киеве всё чаще стали звучать украинские слова. "Ветер перемен", по традиции, принёс их с Запада: первыми по-украински в Киеве заговорили святошинские гопники. Тёмными вечерами они отлавливали одиночных прохожих, показывали им обыкновенный кирпич и предлагали на выбор: заплатить скромную сумму либо назвать сей предмет на украинской мове. Не прошедшие тест получали этим же кирпичом по голове. Успешно прошедшим первый этап непонятливым гражданам предлагалось более сложное задание: место кирпича занимал здоровенный гвоздь, а сумма выкупа удваивалась. До третьего теста дело, как правило, не доходило.

Вслед за гопниками на украинском языке заговорили депутаты Верховного Совета, переименованного по этому случаю в Вэрховну Раду (надо отдать должное гопникам, по-украински они говорили значительно лучше депутатов). В июле Рада приняла Декларацию о государственном суверенитете УССР. Впервые в своей истории, и как-то неожиданно для самой себя, Украина стала вдруг самостоятельным государством.

Разомлевший от жары Киев воспринял эту новость довольно вяло: июль - месяц летних отпусков и экзаменационных сессий. Только всё чаще стали мелькать на лацканах пиджаков значки в виде стилизованного трезубца, в хитросплетениях которого можно было при желании прочитать слово "ВОЛЯ". Да ещё киевские модницы стали щеголять в брючных костюмах со странным сочетанием цветов: жёлтый низ, голубой верх.

Но пришёл сентябрь, и город наполнился самой весёлой и бесшабашной публикой - студентами. Отдохнув за лето, они с жаром бросились строить новый мир, активно включаясь во все политические движения, участвуя во всех выступлениях против или, наоборот, за... Против чего? Или за что? Да какая разница, если ты молод и полон сил, вся жизнь впереди, и тебя переполняет чувство безграничной свободы, ведь пришла она - ВОЛЯ!

И возник на центральной площади Крещатика невиданный доселе атрибут демократии: палаточный городок с голодающими студентами.

***

Как обычно, после обеда вместо самоподготовки нас погнали на плац. Парадная тренировка всегда привлекала внимание окрестных мальчишек и просто зевак. Построившись в шеренги, с автоматами на груди, курсанты отрабатывали строевой шаг под монотонный бой барабана. Удар - выпрямленная нога взлетает в воздух и на секунду зависает в горизонтальном положении. Ещё удар - и сотни ног, обутых в тяжёлые яловые сапоги, с грохотом обрушиваются на асфальт. Со стороны училищный плац, наверное, был похож на огромный неповоротливый часовой механизм.

Три круга по плацу - десятиминутный перекур - ещё три круга - и так три часа. Душно, хэбэшка на спине промокла насквозь, ремень автомата с каждым шагом всё сильнее врезается в шею, отупляющий бой барабана сводит с ума, да ещё Сыч безостановочно бубнит в ухо: "Строевая подготовка есть неотъемлемый элемент обучения и воспитания инженера-математика. Маршировка под барабаны настраивает на глобальный ритм Космоса и способствует развитию способности к концентрации и сверхчувственному восприятию мира. Студиозусам никогда не понять сакрального смысла фразы «Если вы такие умные, то почему вы строем не ходите». Слепцы, блуждающие в потёмках, они считают её анекдотом, в то время как в этой фразе скрыта древняя формула гармонии Человека и Вселенной"... Неожиданно этот поток сознания прервала усиленная матюгальником команда: "Парадным коробкам построиться перед трибуной!"

Толстенький краснопогонный полковник взгромоздился на трибуну, снял фуражку, промокнул платком лысину, и начал свою речь так: "Братки!"

Над плацем мгновенно воцарилась тишина. Такого обращения от представителя штаба округа нам до сих пор слышать не доводилось.

Воодушевлённый всеобщим вниманием, полковник продолжил:
- Товарищи! 7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, вам предстоит пройти торжественным маршем по площади Октябрьской революции, в ознаменование победы трудового народа в Великой Октябрьской...

Полковник умолк, почувствовав, что говорит что-то не то. Он ещё раз вытер лысину и продолжил неожиданно деловым тоном:
- В общем, так. Вы, наверное, уже слышали, что на Крещатике, прямо на площади, сейчас расположились голодующие студенты. Знаем мы, как они там голодуют, и как колбасу в своих палатках жрут, и кто за этим стоит, мы тоже знаем. Но поделать с ними ничего не можем, потому что у нас плюрализм и это, как его, демократия.
Но вот что получается: если поставить трибуны, как обычно, на площади, то, выходит, на параде вы будете отдавать честь не только тем, кто на трибуне, но и этим голодра... то есть голодающим. Поэтому, посовещавшись, мы приняли решение: трибуны поставить с противоположной стороны.
То есть при прохождении будет отдаваться равнение не направо, а налево. Чтобы, значит, повернуться к ним не лицом, а этим самым... ну, вы поняли. Поэтому сейчас все коробки перестраиваем: правый фланг становится левым, а левый правым.

- Ух, ты! - восхищённо зашептал Сыч. - Они же прямо перед памятником Ленину палатки поставили! Получается, к дедушке Ленину мы тоже повернёмся не лицом, а этим самым? Совсем отупели наши замполиты.

Но мнения Сыча почему-то так никто и не спросил, а приказы не обсуждаются. Через четверть часа плац снова напоминал судорожно дёргающийся механизм, только шеренги теперь шли против часовой стрелки.

***

Петрович, с первого курса выписывавший в специальную книжечку наиболее понравившиеся ему украинские слова, принёс в общежитие отпечатанную на ксероксе листовку и пообещал поставить литр пива тому, кто первым выдаст правильный перевод. Листовка гласила: "Не дозволимо окупантам сплюндрувати українську землю!"

По поводу загадочного слова разгорелись нешуточные дебаты. Гарик, склонный к выбору простых решений, заявил, что достаточно посмотреть на слово и выделить в нём корень, чтобы понять: это слово означает "заплювать", так что беги, Петрович, за пивом, и нефиг тут устраивать филологические дискуссии, а то и так трубы горят.

Рыжий возразил, что слова "плювать" в русском языке нет, а если учесть, что Гарик как раз и является тем самым оккупантом, который упоминается в листовке, то оно должно скорее переводиться как "заблевать". Ну, или, по крайней мере, "засрать".

Поэт в душе, Сыч предположил, что это слово означает "надругаться". Но Боб вспомнил, что в школе на уроке украинской литературы они изучали стихотворение Тараса Шевченко, в котором упоминалось слово "надругаться", и оно звучало как-то иначе.

Та половина группы, которая тоже изучала в школе украинский язык, начала вспоминать перевод слова "надругаться", тем самым отвлекшись от предмета дискуссии. А в это время практичный хохол Вася закрылся в канцелярии и позвонил своей девушке - студентке филфака. Через несколько минут на том конце провода с помощью словаря был найден правильный ответ. Он оказался на удивление прозаичным: "топтать".

Разочарованный Петрович не стал заносить слово в книжечку, и за пивом не пошёл, а на Васины претензии резонно заметил: поскольку правильный перевод нашла Васина девушка, то пусть Вася его с ней познакомит, и тогда Петрович, несомненно, угостит её пивом.

***

Зря, зря Сыч так неодобрительно отзывался о наших замполитах! В штабе округа всё-таки не дебилы сидят. И месяца не прошло, а мы уже снова стоим на плацу перед трибуной и слушаем толстенького полковника. Только... у того, вроде, погоны были красные? А у этого чёрные, и говорит он густым басом. Выходит, это не тот. Ну ладно, послушаем.

- Товарищи офицеры и курсанты! В штаб округа поступила оперативная информация о готовящихся провокациях во время проведения парада 7 ноября. Согласно этой информации, националистически настроенные элементы планируют перекрыть Крещатик. Нам, советским военнослужащим, не пристало ввязываться в националистические разборки. Ну и, кроме этого, негоже морды отворачивать от вождя мирового пролетариата. Поэтому. Мы всё взвесили и приняли окончательное решение: трибуна будет установлена в конце Крещатика, на Бессарабской площади. Там тоже есть памятник Ленину, вот ему и будем отдавать честь. С равнением направо, так что парадные коробки необходимо перестроить.

***

Возвращаясь из театра, мы с Сычом наткнулись в Трубе на Боба. Боб сидел на асфальте в самом людном месте, между джазовым оркестром и цыганкой, и оживлённо беседовал по-украински с двумя хорошенькими студенточками. Рядом стояла картонка с корявой надписью: "Цi чоботи будуть сплюндрувати Хрещатик 7 листопада, якщо ви їх зараз не купiте". Чоботы выглядели знатно: Боб отдраил их до зеркального блеска, набил по подковке на носки и по две подковки на каблуки - для звону, и украсил голенища майорскими звёздочками.

- Боб, а на парад ты в чём пойдёшь? - спросил Сыч.
- Да кто их купит! - отмахнулся Боб. - Зато я телефонов целую книжку назаписывал. Хотите, поделюсь?

***

Последняя совместная тренировка, как всегда, на взлётной полосе завода Антонова. На передвижной трибуне командующий войсками округа. Удивительно: уже три раза мы прошли туда-сюда перед трибуной, а он до сих пор не сделал ни одного замечания. Вот, наконец, последнее построение. Звучит привычная, и потому уже не смешная команда: "Всем стать на зелёную линию!" Понятно, сейчас Чебурашка скажет нам речь.

- Товарищи генералы и офицеры! Товарищи прапорщики, курсанты, солдаты и матросы! По согласованию с городским исполнительным комитетом, принято решение: 7 ноября парад будет проводиться на площади Победы. Уверен, что мы достойно проведём парад и не поддадимся на провокации тех, кто хочет нам помешать.

***

Накануне праздника, возвращаясь из города, я проезжал в троллейбусе через площадь Победы. Несмотря на холодный ноябрьский дождь, площадь была полна народу. На тротуарах стояли раскладушки, горели костры, у огня грелись люди. Ба! А это что? Противотанковые ежи! Как же они их сюда притащили? Да, завтрашний день обещает быть нескучным...

***

- К торжественному маршу!
Похоже, парад пройдёт без эксцессов. Никто не пытался помешать нам занять своё место в строю, и площадь перед трибуной пуста. Неудивительно: похоже, сюда согнали милицию со всего города. Всех курсантов, не участвующих в параде, подняли в три часа ночи - ряды оцепления, кажется, тянутся до самого Святошина. Куда же подевались все "националистически настроенные элементы"? У нас ведь плюрализм и это, как его, демократия...
- Смотри, смотри! - ткнул меня в бок Сыч. - Да не туда, ты наверх посмотри, на крышу.

О! А вот и они, элементы! Крыша одного из домов в самом конце площади пестрит флагами и транспарантами. Огромное жовто-блакитное полотнище закрывает окна двух этажей. Сколько же там народу! Не провалились бы, сердешные. Ну и ладненько: вам нас хорошо видно, а нам вас за оркестром не слышно. Так что наслаждайтесь зрелищем.

***

Откуда было знать нам, выросшим в СССР, о том, что у демократии свои гримасы? Первый и самый сильный удар приняли на себя ничего не подозревающие "товарищи майоры" из зенитно-ракетной академии, которые по традиции открывали парад. Едва парадная коробка миновала площадь и повернула на боковую улицу, как в стройных рядах возникло смятение. Зелёные парадные мундиры вдруг окрасились в неожиданные цвета - красный, фиолетовый, жёлтый...

Следом за ними шла коробка офицеров - слушателей нашего училища. Им тоже досталось изрядно: град яиц и чернильный дождь ослабел после первого удара, но всё ещё обладал неплохим поражающим действием. Наш начальник курса не стал испытывать судьбу и скомандовал:
- Левое плечо вперёд - марш!

Переулками уходили мы в направлении вокзала, молча, иногда с недоумением оглядываясь назад - туда, где над площадью Победы полоскался жёлто-голубой флаг.

Чукотский гамбит
(Продолжение)

Ольга сидела в своем любимом командирском кресле, положив ноги на тахометр правого двигателя. Рядом, на столе слева, горела одинокая свеча. Вчера механик Циркалюк доложил, что топлива для единственного работающего дизель-генератора осталось всего на трое суток. От того и экономили. Даже не включали якорные огни. Впрочем, для кого?
- Ну, кто может приплыть в эту тьму-таракань?! - маялась она.
- Прошу добро на ходовой?! - рявкнул чей-то голос. - Извините, Ольга Пантелеймоновна, привычка лаять. Вы же знаете, что старпомство считается собачьей должностью. Я не испугал Вас?
- Выплывайте уж из темноты, Артемий Давидович. Осторожно, голову об БМТ не разбейте, - сжалилась командирша. Странно, но она обрадовалась появлению Собакина. - Присядьте, товарищ капитан 3 ранга.
Собакин аккуратно, но по-хозяйски сел на диванчик, стоящий слева, подняв глаза. Это смутило капитана 1 ранга. Она вынужденно сняла ноги с тахометра.
- Товарищ командирша, - елейным голосом сказал старпом, - у меня остался отрез белой шерсти. Очень подойдет для Вашей юбки. Марля все же мнется.
- Спасибо. Приму с удовольствием! - румянец на щеках Ольги скрывал полумрак. - Чем могу служить?
- Ольга, скажу начистоту - Ваше появление сломало все мои планы. Всего через неделю я должен был стать командиром этой посудины; а тут Вы как лавина с горы.
- Вы объявляете мне войну? - вздрогнула девушка.
- Наоборот. Я Вас люблю, Ольга! - встал Собакин.
- Коварен! Ну что ж, разыграем Чукотский гамбит! - усмехнулась про себя командирша, но вслух сказала:
- И что из этого следует?
- Что сальники души текут, что корабль моей судьбы дал крен 15 градусов на левый борт, что мыслям моим нужна хорошая девиация! - пламенно кинулся к ней старпом.
- Значит так, Артемий Давидович, сальники действительно текут! Мы за неделю приняли 3 тонны лишнего балласта! Смотри сюда, пес, на кренометр! Видишь, стрелка показывает 10 градусов крена?! Девиацию тебе сделать? Ложись на прокладчик!
Собакин послушно подпрыгнул и лег животом на карту бухты Провидения. Ольга взяла параллельную штурманскую линейку и ударила!
- Ой! - дернулся в каюте палубой ниже Федулыч, прильнувший к динамику, - Ну, что за девка! Золото! Так его!
Он радостно потирал руки, слушая визгливые стоны старпома.
- Вот тебе, гад, за порушенный корабль, за разваленный флот, за страну!
Когда Собакин убежал, озираясь, капитан 1 ранга упала на диван и зарыдала.

Собакин же прыгал вниз по трапу бодро и весело.
- Любит же! - кричал он. - Любииит! Не зря ж била! А как била! Как била!
В это время вверх по трапу поднимался механик Штанген-Циркалюк с обрезом машинного масла. Он шел на ходовой, чтобы расходить и смазать проржавевшие механизмы.
- Что, маслопуп, - крикнул старпом, - несешь косметику для командиршы?
- Тююю, шальной. Яка гарна девка, шо и суриком малюваты нэ трэба! - мечтательно вздохнул Циркалюк.
- Так, да?! На! - пнул тазик ногой Собакин, не соображая, что делает из ревности. Тазик взлетел и упал на выходящего из своей каюты Михаила Федулыча. Отставной капитан яростно поддал обрез ногой и с грохотом хлопнул дверью своей каюты. Тазик же, преодолев комингс, упал на трап и с грохотом полетел вниз. Это было очень неожиданно для помощника Гойкодзыева, несущего поднос со стаканом чая и жареной курицей для командиршы. Именно его хотел перехватить голодный Михаил Федулыч, но перехватил помощника обрез, попав точно в пах. Гоги скрипнул зубами и согнулся пополам, упав буквой «Г» вниз с трапа, но успел выкинуть вперед поднос с жирной курицей - прямо под ноги выбежавшего из-за угла связиста Троянского - Витек несся по коридору с запасной штыревой антенной. Он очень спешил, боясь разозлить Онюту Украинцеву. А еще он очень хотел есть, поэтому было обрадовался курице под ногой. Поскользнувшись, Витяй упал транцевым местом на поднос и понесся по коридору с пикой наперевес.
- Только бы антенну не погнуть! - думал бородатый рыцарь, пытаясь тормозить ногами. - Лишь бы во что-то мягкое воткнулась!
Так и случилось - навстречу из тамбура всаднику выдвинулся окорок медведя, заинтересовавшегося запахом птицы. В него, почти до изолятора, антенна и вошла, остановив безумные скачки Троянского. Конец штыря вылез из умкиной пасти, от чего тот не смог даже ойкнуть, а упал вперед на приоткрытую железную дверь, за которой курил боцман Матросов.
- Рановато купаться! - подумал Богдан, выныривая из воды.
Инженер же Циркалюк поднялся на ходовой, где увидел рыдающую на диване Ольгу. Он присел на край и стал нежно гладить ее по голове, гэкая:
- Тю, диту, зараз пройдет! Яка мавпа он, Собако этот!
Измазанная маслом рука украинца оставляла черные полосы на серебряной головке девушки.

Посмотрев на дело своих ног, Собакин задумался:
- Вот он, принцип домино! Вот так и порядок на корабле рушится: чайка пролетела - дизель накрылся, морж проплыл - винт отвалился, Ольгу не поцеловал - командиром не стал. Жаль, замполита нет - объяснил бы суть перемен и механизм вселенского взаимодействия. Пойду - старые конспекты по МЛП полистаю, может, суть и дойдет.
Суть дошла до него только после 400 грамм чистого...
А была она проста как кости домино, падающие друг на друга. Надо просто поставить их на место, поднимая в обратном порядке. Тут же, в аквариуме его мозга, всплыл вопиющий случай - пожар в главном распределительном щите корабля. Мозг Собакина защелкал контактами, складывая цепь воедино: пожар возник из-за короткого замыкания, причиной которого был зашхеренный дембельский альбом матроса Опухшего. Почему? Альбом был оклеен кусочками фольги, серебристой поверхностью вверх. Отодрав обгоревшую фольгу от книги, старпом обнаружил тогда, что она сделана из обертки жевательной резинки «Сперминт». Появился четкий след! Америка! Кто мог отдать приказ подкинуть эту жвачку в местный магазин, чтобы ее купил Опухший? Кто-кто! Лично президент США Дукакис, который как главнокомандующий Вооруженных Сил США мечтает подорвать боеспособность нашего Флота!
- Опять янки! - треснул кулаком по кружке со спиртом Собакин. Кружка, естественно, упала, разлив жидкость, и естественно, на конспекты по марксистско-ленинской подготовке, которые он естественным образом вел с первого курса училища. Слегка опешив, старпом начал рассматривать и это событие с точки зрения своей теории:
- Почему спирт разлился? Потому что я пьян! Почему я пьян? Потому что я расстроен! А почему я расстроен? Потому что Ольга..., нет, потому что был пожар! А кто в нем виноват? А-М-Е-Р-И-К-О-С-Ы! Опять они!
Этого выдержать он уже не мог! Вскочив, насколько это позволяли сделать ватные ноги, он побежал, насколько позволяло бежать выпитое, на верхнюю палубу, которая сильно качалась, насколько ее раскачивала штилевая вода. Через час он достиг цели, набив изрядные синяки о трапы и поручни. К его удивлению, за бортом уже наступил день! Пройдя зигзагом по палубе над ходовым мостиком, Собакин втиснулся в стакан ручной колонки управления шестиствольного орудия корабля, стоящего ниже на полубаке. Вскрыв замок на пульте, старпом подал высокое на колонку и нажал кнопку подачи боепитания. Пушка с пузатым револьверным стволом ожила, зашипев воздухом пневмоприводов.
- Ибо натюрлих и ни шагу цюрук! - клацнул зубами старпом, вспомнив рассказы деда о войне. Это помогло ему прищурить левый глаз, чтобы правый уверенно смотрел на мир вокруг сквозь паутину прицела. Теперь был нужен враг! Реальный враг! Мимо пролетела чайка...
- Так...ищем связь чайки с Америкой! Чайка...чайка??? О! Как по-английски «чайка»? Сигалл! Стивен Сигал - он наших в фильмах мочил! Охонь!
Пушка коротко плюнула в сторону птицы, послав за секунды сотню снарядов.
- Ушла! - расстроился старпом, не увидев мелкую серую пыль, оседающую на воду.
- Следующий! - орал Собакин. И тут он заметил что-то гладко-черное с торчащей перископом вертикально палкой.
- Лодка! Американцы! - облизнулся он, переведя перекрестие прицела. - Охонь!
В этот раз он жал гашетку до конца, увидев, как сотни снарядов летят густым роем, разрывая черную резину оболочки врага. Но снаряды закончились, а с ними и электричество, которое пропало вместе с простудным чиханием дизель-генератора, у которого закончилось топливо. И кто в этом виноват?! Вы шутите? Янки, конечно!
А на баке корабля сидел мичман Матросов. Курил и выделывал шкуру калана. Когда над его головой рявкнула очередь, он не удивился:
- Если кто-то стреляет, значит, ему это нужно!
Увидев у колонки старпома, мичман вежливо помахал рукой. Но Собакин, обвиснув в стакане в глубоком сне, ему уже не ответил. А вот и то, во что стрелял его непосредственный командир! Подтянув это багром, Богдан увидел оставшуюся целой часть хвоста моржа и всегда стоящую вертикально «моржовую радость». Даже смерть хозяина не смогла опустить ее долу.
- Вот как силен дух морского зверя! - позавидовал Матросов. - Подарю - ка я этот символ несгибаемости нашему командиру в качестве пенсионного презента!
За бортом раздалось хрюканье. Перегнувшись через борт, Богдан увидел моржиху, бьющую ластами по воде. Она явно негодовала!
- Даааа, животная, а туда же! - вздохнул боцман. Сжалившись, он бросил винтообразную указку прямо под нос моржихи. И правильно сделал! Ведь есть морское поверие: “Откуда пришло, туда и должно вернуться”.
(Окончание следует)