Если вы думаете, что настоящие неудачники бывают только на суше в виде пожилых бухгалтеров, или рассеянных студентов гуманитарных вузов, или одиноких врачей по детским болезням с толстыми очками на добрых глазах, то вы ошибаетесь...
(В. Конецкий, «Невезучий Альфонс»)

БУ: АЛИК
Знакомьтесь, Александр Т., командир радио-телеграфной группы нашего крейсера. Товарищи звали его просто - Алик. Человек - громоотвод. Почему громоотвод? Потому что одна «нехорошая» флотская шутка гласит: «Нет на флоте счастья большего, чем несчастие товарища». А в каждой шутке, как известно...
Имея некоторое сходство с известным героем рассказа В.Конецкого, которому хронически не везло попасть на крест во имя спасения других, Алику, на стезе стремления принести пользу обществу, этого делать было не нужно - он со своей Голгофы не слезал.
...Когда впервые наш крейсер, головной в серии, пришвартовался к одному из севастопольских причалов, чекисты, в порыве желания показать, что не зря хлеб жуют, задумали забросить на него своего эрудированного товарища. Любят на флоте взрослые дяди периодически забавляться такими игрушками. То диверсантов, бросающих по разным углам бумажки с надписью «заминировано», ловят, то таких вот шпиЕнов.
Потомок Штирлица и железного Феликса, одетый поверх формы в гражданский плащ, представившись офицером службы ГСМ, а мы как раз топливом собирались заправляться, обманным образом проник на корабль и, жуликовато пряча где-то звукозаписывающую технику, начал свой поход по корабельным постам и помещениям. Не зная устройства крейсера, но легко ориентируясь по указаниям беспечных членов экипажа и пролетариев, участвующих в ходовых испытаниях, посетил он самые что ни на есть секретные места. Как представитель соответствующих отделов и служб, компетентный товарищ задавал интересные вопросы и получал таки интересную информацию.
Трудно было многим удержаться от желания поделиться со штабным «коллегой» своими знаниями и открытиями на этапе познания корабля. За что в дальнейшем и пострадали, но не очень, потому как не перевелось на флоте славное племя альфонсов кобылкиных.
...Итог операции «Болтун-находка для шпиона» разбирали в офицерской кают-компании, когда пришел соответствующий документ с приложением подробных «застенографированных» разговоров.
Умело смакуя различные подробности, командир возмущенно драл всех прямо по порядку изложения в этой «стенограмме». Это было шоу с вполне определенными, воспитательными задачами. Но когда дело дошло до Алика, тут кэп стал реально захлебываться своим возмущением. Только стенограмма из корабельного КПСа, где Алик в то, злополучное время стоял дежурным по связи, заняла 21 печатный лист.
- Это же ОЧКО! Очко вам надо накрест разодрать за такую болтливость! - кричал командир, и ничего уже наигранного не звучало в его голосе.
- Что, что побудило вас рассказать первому встречному все это? - тряс кэп многостраничным «приложением»
- Я знал его! - брякнул неожиданно Алик.
- Откуда, откуда Вы знали этого чекиста!?- недоумевал командир.
- А мы с ним в магазине в очереди вместе стояли, - выдвинул Алик весомый аргумент.
Остальные виновники были забыты. Шоу еще долго продолжалось...

Новый год по-старославянски
Итак, начнём. Эта история не выдумана, она в действительности имела место в одной из воинских частей. Заранее предупреждаю, в связи с тем, что некоторые мои друзья, возможно, еще служат, все их фамилии я изменю. Будет уместно также не раскрывать бывшее место дислокации части и её боевую задачу.
Дело было в самом начале 80-х, когда отношение к Америке было, мягко говоря, прохладным. В лесу, у небольшого провинциального городка N-ска была расквартирована секретная военная часть. Жизнь в ней, как и во многих закрытых частях, не отличалась особым разнообразием. Подъём, зарядка, утренний развод, завтрак, боевая учёба и так далее по распорядку. Скучища невероятная, в город отпускали очень редко. Надо признаться, что там я и служил, ещё не став сержантом, в то славное время, о котором повествую.
День ТОТ начался как обычно, ничего примечательного, единственное — было очень жарко, несмотря на конец августа. Духота стояла страшная, все расстегнулись (даже молодые воины), но всё равно обливались вонючим липким потом. Мне было ещё жарче, поскольку приходилось воевать на два фронта: как связисту — обслуживать телефонный коммутатор части, телетайп, и быть ещё и дежурным по КПП, проще говоря, привратником. Вообще-то у номинального дежурного должен быть помощник, но мне такого не предоставили — званием не вышел.
Сидя в маленьком закутке, где был оборудован узел связи (посторонним вход воспрещён и так далее!), я тихо мечтал, чтоб все эти машины с ГСМ, разными стройматериалами, продуктами, пропали куда-нибудь к чёртовой матери, а тут можно и покемарить...
Вроде всё уже так и складывалось, но тут затрещал телетайп и мне пришлось в быстром темпе отвечать. «Взбудоражили псы» — злобно подумал я и закурил. Сутки стали медленно, словно нехотя склоняться к вечеру. Если бы знать, что сулит этот наступающий вечер, завыл бы собакой, громко и с глубоким вибрато!
В мягко опускающихся на землю сумерках, подъехала пожарная машина. Маленькая такая, на шасси ГАЗ-51. Не помните такую марку? Было, было. С жутким урчанием и дымом машина приблизилась к воротам КПП и из неё высунулся весёлый сержант Генка, из соседнего с нами автобата.
— Открывай, земеля!
В недоумении, оглянувшись, словно ища совета или помощи от старших, я подумал, что машину, конечно же, выпускать нельзя, таков был устный приказ начальника штаба части. Куда на ночь глядя такая маломерная рухлядь пожарная едет, ну не к девицам же?!
— Ребята вы куда едете, путевой лист есть? — лениво спросил я.
— Сюда иди.
— ПРИНУЖДАЕТЕ? У меня штык-нож есть. Зарежу нахрен.
— Ха-ха-ха-ах-ха-ха, гы-гы-гы! Сюда иди, чё скажу!
Оказалось, что в пожарке ещё сидят трое солдат, теребящих лежащий на коленях длинный и черный резиновый шланг, ну чем не команда? Медленно подхожу, думая, не диверсия ли это, может позвонить дежурному по части пока еще не поздно? Руку на штык-нож.
— Слушай сюда, чувак. На станцию привезли четыре цистерны с вином. Не знаю с каким, может даже одна с коньяком. Мы счас качнём маленько от одной ёмкости, и мухой сюда, понял, воин? Такой груз больше суток не простоит, поэтому выпусти уж нас...
— Э-ээ. Да вы что!!! Меня завтра из-за вас на гарнизонную губу отправят, или ещё куда подальше, а я туда не хочу.
— Не беспокойся. Никто даже и не узнает.
— Вы же сами меня первые заложите. Что будете говорить, кто ворота открывал? Рядовой Питкин?!
— Ничего не скажем. Будто выехали с территории автопарка, там есть ворота.
— Знаю, но на них есть и замок.
— Не твоя забота! Открывай, земеля, точно приедем, искать машину не придётся. Слово командира!
— ... с вами, открою.
Ворота медленно отъехали в сторону, под животворным действием электропривода. Пожарная машина, окутавшись сизым дымком, мягко подскочила на кочке и, наконец, покинула территорию нашей войсковой части.
Действительно, примерно через час времени, вернулись охламоны. Вначале, когда выходил покурить на крыльцо, увидел на дороге медленно, зигзагами приближающиеся фары. Пожарка уверенно двигалась «змейкой», так надо двигаться, если вам известно, что где-то рядом снайпер. Двое бойцов держали руль, а весёлый сержант Генка управлял педалями газа, сцепления и тормоза, полулёжа на сиденье водителя. Судорожно открываю ворота.
Посигналили сипло: «би-би-и-ирп» и тяжко переваливаясь с боку на бок под завязку закачанная машина, надрывно урча старым изношенным мотором, ввалилась обратно в лоно родной части. «Боже мой, что я наделал! Это уже не губа, тут трибуналом и дисбатом пахнет!» — с тихим ужасом подумалось мне.
— Рыыы-к! Урр... Сюда идди!
— Что это?
— Портвейн, чувак! Портвешок ха-ароший, 19 оборотов, сахар 7! Говорят, чуть ли не «Анапа». Давай-ка братан, кружечку вмажь!
— Вы чо, я же на коммутаторе!
— Знаешь, а сегодня 1 сентября. Э-эт-то, старославянский Новый год! Начало года, понимаешь? Большой народный праздник. Славян не уважаешь?!
— Вот задолбали! Чтобы Россия стояла, и не было атомной войны!
Пришлось принять. Надо сказать, я не большой любитель портвейна, но он действительно был еще неразбавленный, к тому же сильно не люблю атомную войну. «В ней не будет победителей, все погибнут» — запоздало вспомнилось.
Протянулось томительно долгих 40 минут, прежде чем, выходя покурить, услышал из своей маленькой открытой форточки гульбище в автопарке. Там было весело! С нехорошим предчувствием решил посмотреть на празднество. Сделать это было не так просто. Пришлось пойти на нарушение Устава, предварительно заперев наглухо узел связи и штаб части.
Зрелище, открывшееся мне в автопарке, было действительно занятным. В центре автопарка, в окружении полуроты солдат стояли 3 ведра до верху наполненные портвейном. Гремели кружки, слышались шутки, радостный смех. Некоторые уже закуривали, приняв свою порцию. Через какое-то небольшое время раздались украинские песни, и про Щорса, 3-х танкистов, даже про крейсер «Аврора». Меня увидели. Пришлось ещё принять, после чего немало изумившись, я резво убежал назад, к спасительному коммутатору.
Там некоторое время покемарил, проснулся от яростного стука в дверь.
— Ччоо?!
— Открывай, чмо!
— Неезь...Нееззя!
Это был дежурный по части прапорщик Кирьдяшкин. И он, конечно, в данном ранге имел полное право доступа на узел связи.
— Открывай, сказал, твою мать!!!
Нехотя отворилась дверь.
— Докладывай, что творится.
— Старославянский Новый год в автопарке, товарищ прапорщик.
— Я те дам!!! Вот несчастная суббота... И комбат в отпуске! Кирдык бабай! Быстро соединяй с караулкой, будем решать проблему.
После этого оперативный дежурный позвонил в караульное помещение, был поднят по тревоге свободный от наряда взвод, вызваны из своих квартир офицеры — замполит и начальник штаба.
Празднество переместилось в спальное помещение роты на первом этаже. Нескольких вёдер чудесного напитка с лихвой хватило не побывавшим в автопарке воинам. Отдельная попойка в честь старославянского Нового года была организована в столовой кухонным нарядом. Там ведь было море закуси! К столовой подтягивались жаждущие продолжения празднества. Веселье развернулось с новой необузданной силой!
При выяснении всех обстоятельств дела, дежурный по части вынужден был попробовать «чем травят советских солдат» и после 5-й кружки произвёл отбой в помещении для хозяйственных нужд, в просторечии называемом каптёркой.
Стойко держался взвод охраны. Они окружили автопарк, и все попытки снять блокаду не увенчались успехом. Когда обеспокоенные воины дружно, обдирая форму об колючку, стали махать через забор, взвод овладел территорией автопарка. Естественно, командиром была произведена апробация, так как на земле стояли, по крайней мере, 4 недопитых ведра, а кружки плавали в ароматной жидкости.
К утру основной состав механизированного батальона, и все наши «войска» включая взвод охраны, стали сильно подшофе. Мехбатовцы укрылись в своём спальном помещении 2 этажа и на улицу уже больше не выходили.
Закрывшись на своём узле связи, с тоской ожидал неминуемой развязки. И она вскоре действительно наступила. Прибежали офицеры нашей части, практически все. Не было только командира, он ещё не прибыл из отпуска. Меня, рядового, поощрительно улыбаясь, взяли в качестве гида-экскурсовода. Они внимательно осмотрели спальное помещение роты, столовую, и пошли, не торопясь к автопарку. Дежурный по части так и не был обнаружен...
— Что будем делать, товарищи офицеры? — злобно спросил начальник штаба, стоя перед пожарной машиной на шасси ГАЗ-51.
— Эх, ядрёна кочерга! Надо попробовать! — ответил за всех начальник транспортной службы.
Последовательно каждый зачерпнул себе по кружке дивного напитка и немедленно выпил. Крякнули. Вздохнули тяжко. По-моряцки, качаясь на неверных ногах, подходил оперативный дежурный по части прапорщик Кирьдяшкин. Он отдал честь офицерам, при этом чуть не упал. Слово взял замполит, майор Торчковский
— Отставить рапорт! Всё и так ясно. Ты мне объясни, Валера, дай ответ только на три вопроса: кто, где, когда.
— Ввои-ны, нночь-ю, вчер-ра.
— Лаконичный ответ! Учитесь, товарищи офицеры. Валера, а где Книга учёта вьезда-выезда?! Кто дежурил?
— Н-на... КП-ПП, тварищщ майор. Дежурил... ну, как ее-го... Ну, этот...
Повисла тяжёлая многозначительная пауза.
— Построить батальон немедленно и в полном составе! — скомандовал начальник штаба. Рядовой Питкин, бегом на узел связи!
— Есть, товарищ майор!
Офицеры приняли ещё по кружечке, затем сливной клапан на пожарной машине был безжалостно и окончательно открыт. Ароматная, темная, пахнущая солнцем да южными травами жидкость, с плеском полилась под колёса на грязную землю автопарка. Вскоре всё было кончено, и дневальный по автопарку засыпал желтым противопожарным песком огромную лужу портвейна. Все ринулись на плац.
Батальон понуро стоял, медленно осознавая свою вину. Слово взял замполит части майор Торчковский. Он долго и назойливо говорил о вреде алкоголя, об тревожной ситуации в мире и невиданном ранее разгуле сил мирового империализма, о том, что в армии нельзя так себя вести и так далее. Обозвал всех нас долбанными алкашами, обещал и гарантировал немедленную отправку в славный город Томск, в дисбат. Все, конечно же, умолчали о зачинщиках и исполнителях столь дерзновенной военной операции, ибо двое из них давно и беспробудно спали, а весёлый сержант Генка громко, с медвежьим рыком, блевал в туалете второго этажа, где было открыто окно.
Так закончилась эта невероятная история. Всё же мы дали слово чести, что комбат об этом не узнает. То же самое торжественное обещание было взято с воинов мехбата, ибо и у них существовал комбат, который только вчера убыл в очередной отпуск. Действительно, как могу засвидетельствовать, от нашего призыва, комбат узнал об этом инциденте от своих офицеров, когда все герои уже благополучно уволились из войск и разъехались по домам, счастливо избежав дисбата. Одно знаю точно.
Более широкого и разгульного празднования древнеславянского Нового года мне ни раньше не позднее не доводилось видеть, это было нечто поистине эпическое. Именно тогда я и понял, что Народ и Армия — едины.

В прошедшее воскресенье вместе с сыном (6 лет) возвращались из гостей в Москву,по Волоколамке. Там недалеко от Снегирей есть мемориал и музей ВОВ около которого стоят несколько танков, плюс аллея памяти погибшим в Афганистане, Чечне и... в о общем в "мирное время". Так вот сынуля мой налазился по танкам, по пушкам, пошел на мемориал ВОВ, согнал ребят с Вечного огня(руки грели). И тут он увидел памятник ребятам десантникам (афганцам). Подходим. Рассказываю: аллея памяти, Альфисты, Вымпела, ГРУ, ФСБ, ЦСН. Погибли с оружием в руках, защищая нас. А вот памятник воинам Афганцам, по девятнадцать-двадцать лет им было... Тут он прерывает меня и говорит: "Пап, я должен ИМ ВСЕМ поклониться." Подходит к памятнику и кланяется.
Не смог я дальше ему рассказывать, я отвернулся и плакал...

Чукотский гамбит
(продолжение)
Выйдя наружу, командир положил руки на железный забор, который он, показав пальцем от носа до кормы, назвал леерами в качестве первого морского урока. Достав из кармана кусок хлеба, Михаил Федулыч грустно и задумчиво посмотрел на Ольгу, спросив:
- Оленька, Вы каланов любите?
- Да, я люблю животных.
- Вот и покормите его!
- Кого?
- Морского бобра.
Палец капитана показал вниз, в воду, откуда на них смотрели голодные глаза в обрамлении пышных усов.
- Умоляю, даже на такой высоте от воды не выставляйте руку - выпрыгнет и откусит. Гибельно голоден, психует. Просто кидайте куски, отламывая их за спиной.
Калана кормили долго. Молчали. Неожиданно моряк схватил Ольгу в охапку и начал целовать, выкрикивая булькающим от слез голосом:
- Нина, Нина, где ты была все это время, балерина!
Осекшись, он поник и опустил руки:
- Ой, товарищ полковник, извините. Ночные ... кошмары довели - балерины и блины снятся, а я их целую. Сон в руку, кхм. А Вас точно не Нина зовут?
- Увы, Михаил Федулыч.
- Оля, не говорите им, что Вы - медик. Останьтесь полковником. У меня нет больше сил руководить этим бардаком, пьянством и вольнодумством.
- А где же Ваш замполит, капитан? - удивилась полковник.
- Печальная история... Во время зимовки совсем одичал, начал читать мистическую литературу и выступать с лекциями в поселке. В один из дней и довел народ - собрались они и под предводительством этого негодяя, сметя все запасы в магазинах, ушли на север за счастьем - искать мифическую Землю Санникова. С тех пор их и не видел. Умоляю, я уже год как военный пенсионер - возьмите все в свои крепкие женские руки. Станьте капитаном, а я буду у Вас наставником!
- Но..., - начала Ольга.
- Пасаран! - выкинул вверх кулак капитан и одобряюще крепко хлопнул девушку по плечу, передумав бить ниже. Вовремя, так как к ее протестующе вытянутой руке с хлебом уже летел выпрыгнувший калан. Ее кулак изменил движение калана на нисходящее; но и хлеб упал с ним в воду. А ей так хотелось есть!
- Шильца? Обмоем назначение! - крякнул Федулыч. - Можно я Вас Ниной буду звать? Иногда...
- Пошел ты, старый хрен! - крикнула она, понимая, кто здесь теперь капитан. - Давай, Федулыч! Побыстрее шевелись! Голодная я! Флагманские запасы на стол!
Дверь клацнула железом, знаменуя наступление нового порядка.

Сидящий на сопке чукча снял наушники направленного микрофона и стал что-то записывать в блокноте. Дописав, он отложил его и взялся за бинокль - его привлек звук с севера - оставляя зефирины следов в снегу, медведь, тяжело дыша, взобрался, наконец, на вершину сопки. Он совсем оголодал и истощал - далеко позади осталась последняя стоянка экспедиции замполита, которой медведь питался целую неделю до того, как отправиться в далекий путь на юг - по следам пришедших, но павших людей. Теперь он сидел на вершине и, мотая головой, разглядывал человеческие берлоги внизу. Ветер не приносил заветного запаха еды, но его зоркие глаза отметили всплеск на поверхности залива. Калан! Еда! Медведь сел на хвост и оттолкнулся передними лапами. Через 10 минут он на полной скорости въехал в дверь брошенного продуктового магазина. Что-то звякнуло, из ящика потекла жидкость. Озверевший от жажды медведь начал быстро лакать что-то красное. Выпив, он осел от головокружения. Никогда раньше он не видел этот мир в красках, страдая врожденным медвежьим дальтонизмом. Отчего-то захотелось закусить. Он повел носом, встал и поплелся, захлестывая лапы друг о друга, к морю - на запах калана. Медведь прыгнул в воду с разбега и довольно фыркнул - еда была близко...

В это время Ольга, поддерживаемая за локоток капитаном, входила в кают-компанию, которой оказалась совсем темной. Михаил Федулыч потряс коробком и зажег спичку, подпалив и ближайшую свечу. Луч осветил забавную фреску на переборке в углу: выставив вперед руки, у стены стояли испуганные Чоня и Онюта. Они были окружены упавшими на колени офицерами корабля.
- Явление Христов народу! - буркнул командир. - Товарищи офицеры, приведите себя в порядок. Так... Сообщаю Вам, что с сегодняшнего дня я ухожу на пенсию, оставляя за себя командиром полковника Воронежцеву. Ольга Пантелеймоновна - боевой летчик морской авиации, служила командиром воздушного судна. Теперь будет Вашим командиром! Более того, назначаю товарища Човыхину исполняющей обязанности помощника командира по снабжению и одновременно старшиной боцманской команды. Гоги, готовь к передаче ключи и печати. Богдану Матросову, боцману, передать все шхиперское имущество. Гражд...товарищ Украинцева назначается командиром БЧ-4. Не бойтесь, Онюта, это всего лишь связь, беспроводная и бестелесная. Все, товарищи офицеры, принимайтесь за дело. Доклад об исполнении - капитану 1 ранга Воронежцевой.
Чоня повернулась к Ольге и шепнула:
- Мать моя, что это было, сон?
- Хуже. Бред, - грустно выдохнула полковник. - Какой у них здесь мерзкий запах! Девоньки, начинаем наводить порядок!

И у ржавого корыта наступил ренессанс!
(продолжение следует)