Суперлента

Однажды летчики попросили у командира эскадрильи устроить им стрельбу из носового пулемета на полигоне. На боевом вылете пулеметом полностью владеет борттехник, тогда как командир жмет на кнопку пуска нурсов. Борттехники встревожились, но делать нечего - нужно выполнять приказ. А встревожиться было от чего - именно борттехник заряжал пулеметные ленты, и это не было простым делом. Зарядная машинка - мясорубка по виду: подкладывай в пасть патроны, да крути ручку. Только следи, чтобы патрон не перекосило - не заметишь, надавишь на ручку, может и шарахнуть. Да и мозоли на руках были обеспечены - тем более что заряжать ленты приходилось после каждого вылета. На борту держали не менее четырех коробок с лентами по 250 патронов. Борттехник Ф. любил, чтобы на его борту было восемь цинков - он ставил их рядком под скамейку. Они грели душу.
Перспектива полигона расстроила борттехника Ф. Он даже вначале нагло отказал подошедшему капитану Трудову:
- Даже и не мечтайте! У меня ствол греется, уже плеваться стал, никакой кучности. Сами же в бою станете жертвой убитого вами оружия. Да и руки мои не железные - после ваших забав ленты заряжать!
Трудов пообещал после стрельбы зарядить столько, сколько истратит. Борттехник Ф. согласился, но на вдвое большее количество - за амортизацию пулемета, как он объяснил. На том и договорились.
- Может, тебе еще и борт помыть? - съязвил напоследок обиженный капитан.

На полигоне борттехник установил пулемет на упор, переключил электроспуск на ручку управления. Трудов с Милым, веселясь, отстреляли 500 патронов. Они бы могли и больше, но борттехник устал от дурацких танцев машины (прицеливание закрепленного пулемета производилось поворотами самого вертолета) и отключил командира от стрельбы, обосновав это тем, что пулемет перегрелся, и вообще, не нужно изматывать и злить боевое оружие бессмысленной стрельбой.
На стоянке капитан Трудов сказал Милому:
- Останешься и зарядишь 1000 патронов. Я обещал, а слово офицера, сам знаешь...
- Нахера мне такие стрельбы, - расстроился Милый. - Он обещал, а я крути!
Борттехник зажал струбцину машинки и открыл три цинка патронов - простые, бронебойные, трассирующие. Потом достал со створок пустую ленту на 1000 патронов, которую он собрал из четырех стандартных. Эти стандартные кончались всегда неожиданно и в самый неподходящий момент, поэтому борттехник решил создать суперленту.
Милый, пыхтя, крутил ручку, борттехник контролировал перекос патронов и расправлял свивающуюся черную змею. Зарядка прошла удачно. Милый, штурманские руки которого привыкли держать только карандаш да линейку, простонал, разглядывая свежие мозоли:
- Лучше бы я из автомата через блистерок - милое дело...

Борттехник покурил, любуясь на чудо-ленту, и начал ее укладку. В обычную коробку она не лезла - борттехник взял большой пустой цинк и аккуратными зигзагами уложил в него свою любимицу. Поднять этот цинк он не рискнул, чтобы не надорваться, и переместил его в кабину волоком. После долгих усилий, пользуясь коленом как домкратом, перенес цинк через автопилот, и попытался опустить его под станину пулемета. Но этот огромный цинк никак не входил на предназначенное ему место. И ничего поделать было нельзя - мешало переплетение труб станины. Разочарованный борттехник, обливаясь потом, перетащил цинк через автопилот и, грохоча по ребристому полу, поволок его к кормовому пулемету. Но даже там, на относительном просторе, он кое-как приладил цинк так, чтобы лента могла свободно подаваться в замковую часть пулемета. «Как-нибудь и отсюда постреляю» - подумал он, утешаясь тем, что хвост теперь надежно прикрыт.

Утром летели в Турагунди. На 101-й площадке взяли на борт пьяного пехотного капитана.
- Возьмите, мужики! - попросил смиренно капитан. - Все, баста, моей войне конец - заменился! Уже третий день пью - а оказии до Турагундей нет! Болтаюсь как говно в проруби - хоть опять воюй. А это вам, чтобы до своей замены дослужить...- и он протянул командиру бутыль спирта.
Конечно, его взяли.
Прилетели, сели на площадку возле дороги, справа от которой за сопкой виднелись пограничные вышки Советского Союза. Выключили двигатели, наступила отдохновенная тишина.
- Что-то порохом пахнет, - потянул ноздрями командир.
Борттехник открыл дверь в грузовую кабину и ахнул. В салоне плавали сизые пласты порохового дыма просвеченные лучами из открытого кормового люка. Дым ел глаза, резал горло, дышать было нечем. Приглядевшись, борттехник увидел, что на полу, среди черных колец пулеметной ленты, валяется пассажир. Он пробовал встать, но поскальзывался на звенящем ковре из тысячи гильз и снова падал.
- Ты что сделал, козел?! - сказал борттехник, еще не осознавая масштабов случившегося.
Капитан повернулся на бок, поднял голову:
- А, мужики! Ну, спасибо вам, такой классный пулемет! - я всю дорогу из него херачил! Не смотри на меня зверем - прощался я, понимаешь?! С этой долбанной страной, с этой войной прощался - чтобы помнили, суки!
Он был еще пьянее, чем полчаса назад. Борттехник выволок его за шиворот и спустил по стремянке. Капитан схватил вылетевший следом чемодан и побежал по дороге, не оглядываясь.
Он бежал на Родину.
Экипаж проводил его недобрыми взглядами, - теперь борт N10 на промежутке Герат-Турагунди зарекомендовал себя как беспредельщик.
- Надеюсь, этот идиот просто так стрелял, неприцельно, - вздохнул командир.
Назад пара летела окольным путем, по большому радиусу огибая обстрелянный капитаном маршрут.
Свою суперленту борттехник Ф. больше не заряжал. Не было уже того восторга.

В чем отличительная черта военных, так это в умении решать поставленные задачи. Причем, как опыт показывает, если человек отслужил, положим, года полтора или чуть больше, то порою и задачи-то ставить не надо. То есть он сам себе и задачу на текущий момент грамотно поставит и выполнит ее, порою преодолевая препятствия самые немыслимые.
Примеров тому несть числа, но заострим свое внимание на классической литературе.
Давайте вместе вспомним, как Швейк решал поставленную самому себе задачу воссоединения с Лукашом..... итак - Будейовицкий анабазис.

Его бы, конечно, не могло случиться в наш век развитых коммуникаций, телефонов, телевизоров, самолетов, машин и так далее - если бы не русская лень к переменам.
Ведь действительно, вон, питерцы - авангард прогресса и демократии на всем постсоветском пространстве - как лихо, в два касания избавились от гнусного - по их просвещенному мнению - коммунистического наследия в виде названия собственного города. Не то что некоторые.
Правда, до сих пор остается невыясненным, избавились ли вместе с этим названием и от звания «город-герой» - а то ведь «Город-герой Санкт-Петербург» звучит несколько, согласитесь, сюрреалистично с одной стороны, а с другой, всех гостей города по-прежнему гордо встречает надпись на гостинице «Октябрьская», что против Московского вокзала, - «Город-герой Ленинград» с третьей же стороны - героя-то присваивали Ленинграду именно, и никакой Петербург тут и рядом не валялся. Верно, что есть нечто странное во всем этом. А уж про адресацию писем «Город Санкт-Петербург Ленинградской области» говорить вообще нечего, глаза начинают немедленно косить в разные стороны, и хочется для приведения в порядок разбегающихся мыслей и глаз - выпить - отчего, наверное, некоторые товарищи, приезжающие в наш чудесный город и ознакомившись с упомянутой надписью немедленно же и делают это. Вследствие чего нахождение в городе над вольной Невой для некоторых - да что там греха таить - почти для всех - превращается в нескончаемую вереницу возлияний, приводящих порою к тому, что придя в себя уже на подъезде к своему городу, ну, Москве, например, народ начинает лихорадочно соображать, а не пригрезилось ли ему все...
Так вот, примерно такой же «заворот мыслей» происходит и в других случаях, которые как раз и связаны с упомянутой русской ленью к переменам. Здесь не лишним, наверное, будет отметить, что эдакий философский пофигизм, явственно проступающий в глубинке, в отличие от северного мегаполиса, считающего себя почти европейцем - накрепко роднит Россию с Азией и ее философическим взглядом на жизнь. И бури всяческих перестроек и ускорений, проносящихся над бескрайней русской равниной, ничего-то не меняют в миросозерцании народа, оставляя за собой разрушенную промышленность и сельское хозяйство, но не трогая сути русской души, которая, поминая опять же классика, продолжает с недоуменным лицом чесать в собственном затылке, задаваясь извечным же вопросом: «Куды гонют?»
Так что в отличие от вечноспешаших мегаполисов, провинция не торопится к капиталистическому счастью, и если бы в конце концов «ветры перемен» победили неторопливое бытие и, к примеру, старинный русский город Вятка обрел бы свое исконное название, эта история никак бы не произошла, но...

- В Москве документы сдашь в РАО ЕС. Вот по этому телефоны позвонишь.
... Это меня коммерческий директор инструктирует... Вообще, он мужик хороший. Поорать только любит - да уж у кого что от воинской службы осталось. Меня к нему привели когда - с виду - не подступись, пиджак малиновый, галстук с ослом американским, ...что, мол, делать умеешь? А я что - за плечами 27 календарей... все умею, если расскажешь, как... А лучше всего умею не копать. То есть можно конечно и копать - но не копать лучше.... - все , говорю, умею... Тот заулыбался - ну - ясно, говорит, школа. Я сам подполковник - тут мне полегчало слегка...
Отвлекся я что-то на воспоминания -
...а потом на поезд - и в Киров. Билеты Ира(секретарша, значит..) заказала.
О чем с директором завода говорить - знаешь, договор готов. Закончишь там все - на поезд и - обратно. На всякий случай - вот тебе мобильник, позвонишь, согласуешь...
... Гля-я-я-я... мобильник дает, только-только фирма игрушку приобрела... Ну, сталбыть надо все с лучшем виде...
...Все понял?
- Да!
...Ну не «Так точно» же отвечать - хотя и тянет.
Чемодан-вокзал-столица.
Уж не знаю, как сейчас в РАО с коммерческими фирмами работают - а уж тогда....В общем, протолкался я между подъездами этого самого РАО весь-то божий день. Устал как собака, ладно - билет есть, вокзал Ярославский, в поезд рухнул - спать...
Утречком, выспавшийся, выползаю. Город-как город. Такси.
- Улица Металлургов, один.
- Нет проблем, командир, поехали.
Едем. Доехали. Вышел. Блин. Завода никакого нет. Таксисту:
- А где тут чугунолитейный завод?
И вдруг Харон мой пропадать из виду начинает. Согнулся я, заглянул в машину - а тот с кресла съехал почти, где-то на педалях валяется, за живот держась.
Просмеялся, и:
- Слушай, ты у меня уже одиннадцатый.
- Не понял?
- Ну одиннадцатый, кто сюда на чугунолитейный завод приезжает. Нету у нас чугунолитейного.
- Это Киров?
- Киров. - и опять в покатушки. До меня доходить начинает. Киров мой вроде в Калужской области должен быть. А вокзал в Москве - Ярославский..
- Киров - какой?
- Киров Кировской области...
Ля-я-я-я-....
Хорошо, мобильный есть. Звоню....
- Да. Я. Докладываю...
Хорошо говорит...
Вот уж точно, коммерческий поорать любит.
Ладно. Выключаем его к едрене фене. Задача нам поставлена - поставлена. Решать надо - надо. Вперед. В Киров Калужской.
На вокзале - никаких поездов до Москвы - нет. А на те, что есть, нет билетов. Та-а-ак. Самолеты? Понял, не летают. Но! Я ж военный. Хоть и бывший. Где у нас тут комендант...
Хорошая у нас служба ВОСО. И в ВОСО. Веселые ребята. Любят над чужим горем посмеяться. Хотя и советы дают. Например автобусом, до Сыктывкара, столицы, блин, Коми. А тамошнему коменданту - он позвонит, посмеются вместе над такой историей, ну и билет до Москвы на самолет закажет.
- Ну как, пойдет?
А что тут думать - вечером в Москве, завтра - в Кирове... Калужском, чтоб ему пусто было.
- Пойдет.
Позвонил он, посмеялись опять же надо мной с коллегой своим, договорились.
Еду в автобусе. Что-то тревожит, чувство какое-то неприятное, а что - понять не могу. Но засыпать стал. Устраиваюсь поудобнее - что-то мешает. А! Мобильный. Включить надо. О, звонит.
- Ты где? - это коммерческий.
- В Сыктывкар еду.
- ...К-куда?
- В Сыктывкар. Оттуда билет на самолет до Москвы забронировал.
- И?
- Утром в Кирове буду..
- Ну...!!!!
Мне потом рассказали - шеф, когда про Киров Кировский узнал - слегка из себя вышел. То есть сначала секретаря Иру пытался папкой с заказами билетов пришибить слегка, но отошел потом, когда увидел, что заказ-то правильный, в Калужский Киров был.
Ну а уж после моего сообщения, что, мол, в Сыктывкар еду, совсем затих. Валерьянки пару стаканов принял - и затих.
Курил только и всех спрашивал - безответно конечно - какой его черт дернул еще одного военного в фирму взять, мол, дури его собственной хватает на всех, а инициативу проявлять в другом месте надо, то есть совсем не в поездках по нашей необъятной стране... Но под вечер все-таки пришел к мнению, что все не так уж и страшно, и хуже бы значительно было, ежели б я в этот самый Киров через Улан-Удэ, к примеру, ломанулся в стремлении выполнить поставленную задачу.
В Сыктывкаре меня, когда к коменданту пришел, нормально встретили. Улыбались только сволочи мерзенько. Ну да не страшно, не такое видели.
Но в самолет-таки посадили, полетел...
...............
Добрался я до Кирова этого в конце-то концов. Туда, вишь, автобус простой ходит, да и на электричке тоже можно. Вопросы порешал, все ладненько., - и в обратный путь.
Звоню, докладываюсь, так мол и так, убываю.
Шеф - ничего, давай, мол... Но маршрутом все же поинтересовался - то есть расспросил, когда, куда и на чем еду.
Полностью понимая, что в общем и целом мое путешествие выглядело несколько необычно для обыкновенной командировки - я, двигаясь утречком на работу, некстати вспомнил «Будейовицкий анабазис».
Некстати потому, что когда я заглянул в кабинет шефа, мечтательно курящего утреннюю сигарету, и произнес - «Осмелюсь доложить, шеф, я опять здесь!»...
...В общем, когда шеф пришел в себя, он оттащил меня к хозяину, чтобы я сам рассказывал свою эпопею.
Видимо, хозяин тоже любил Швейка.
Так что командировочные и проезд мне оплатили.
Только после всего этого в командировки я стал ездить очень редко....

Начало восьмидесятых. Стройбат.
Незадолго до Нового года солдату приходит посылка из дома. Как положено, адресата вызывают на КПП, чтобы вскрыть посылку и проинспектировать ее содержимое в присутствии дежурного майора и старшины.
Кроме прочей снеди в посылке обнаруживается литровая банка вишневого компота. Банку тут же вскрывают, первым ее берет майор и начинает подозрительно принюхиваться. "Кажется, спиртное..." - майор передает банку старшине. Тот так же осторожно нюхает, и - не желая сдавать своего: "Да нет, тащ майор, компот!". Майор снова берет банку, снова принюхивается...
В этот момент мимо КПП приходит еще один солдат - добродушный украинец-здоровяк под два метра ростом. Майор подзывает его и, протягивая "компот", просит: "Скажи, что это?"
Тот берет злополучную банку - она почти полности скрывается в его огромной ладони - и при полном остолбенении зрителей до дна выпивает ее в три глотка. И - отняв ото рта, на выдохе, со смачным хохляцким "г" - рапортует: "Самогон, товарищ майор!!"

"Близнецы".
Курс связи в израильской армии со мной проходил солдат по имени Яков.
После курса мы вместе попали в роту связи одной из пехотных бригад, где и вкушали деготь армейской службы. В какой-то момент надумал я жениться. Естественно, меня поздравляли сослуживцы и командиры. И вот, сидим на дежурстве - я, Яков и наш командир, девчонка-сержант Ади.
Заходит командир роты, страшно довольный "О, поздравляю, ты женишься!
Теперь я вас перестану путать! Теперь я знаю, как вас различить! Ты (он тыкает пальцем в меня) будешь женатый, а ты (он указывает на Якова)
- нет!" И ушел. Мы ошарашенно молчим. Дело в том, что мы не очень похожи.
Яков имеет склонность к черной меланхолии, смотрит на мир печальными черными глазами, а в них вся грусть черной Африки и еврейского народа вместе взятые - я же безудержный оптимист. Яков по происхождению наполовину мароканец, наполовину йеменец - кожа черная, как у негра.
У меня же, как и у большинства "русских", негритянские черты отсутствуют.
Ростом он выше меня на 17 сантиметров. Младше меня на пять лет, что тоже заметно. Очков он не носит, а я ношу. Имеет густую черную шевелюру - а у меня здоровая лысина (наследственность, что поделаешь).
Яков худой, как щепка (может за шваброй спрятаться, как говориться)
- я же боролся с лишними 7-8 килограмами, что при моем росте было весьма заметно (теперь-то я их победил - хорошая жена из мужа всегда красавца, комсомольца и активиста сделает, если он не сбежит вовремя). Мы с Яковом оглядываем друг друга, безуспешно пытаясь найти хоть малейшее сходство. Наконец Ади добивает нас, сердито бросая вслед ушедшему комроты:"Вот придурок, это же так легко запомнить, чем они отличаются - Яков курит, а Михаил - нет."