Прикладное крысоловство

Ему снилось море.
Ласковое солнце щекотало оголенное тело, прохладная вода омывала ступни измученных ортопедической обувью ног, стая рыбок играла совсем рядом, абсолютно не пугаясь бледных, волосатых конечностей. Маленький крабик подполз и нагло хватанул за палец.
Он лениво пошевелил ногой, отгоняя досадную помеху, но крабик не унимался. Изловчившись, он вцепился обеими клешнями в большой палец правой ноги, пытаясь вырвать ноготь...
Судорожно вскрикнув и взбрыкнув конечностями, дежурный проснулся. Толстая крыса, спрыгнула на пол и лениво засеменила под шкаф.
- Сука!!! - вслед крысе полетел ботинок, дежурный всхлипнул, переживая испуг, - Ну, сука же ты проклятая!!! Я застрелю тебя, сволочь! Вот помяни мое слово, тварь шерстяная!
Далеко под шкафом заскреблось, и показалось, что кто-то хихикнул...
.......
- Вот такое «В мире животных», мужики, - закончил рабочее совещание Саня, - тварь совсем распоясалась, с наступлением сумерек находиться в отделе стало небезопасно, того и гляди, придушит и в нору утащит. Или отгрызёт чего-нибудь... пещеристое... Ваши гениальные предложения?
- Я кошку могу принести - предложил Серега.
- Генитально! - одобрил Саня. - Неси! На ночь запрем в кабинете. Если и не поймает, так от запаха крыса точно уйдет!
На том и порешили.
На утро охотников ждало разочарование - следы яростной борьбы отсутствовали.
Кошка на призывы не откликалась, и Серега, уже получивший накануне от супруги, покрылся потом.
Животное нашли по запаху. Оно добросовестно обоссало двухтумбовый Серегин стол, забившись в один из ящиков. Вид имело совсем не героический, хозяина не узнавало и затравлено шипело. Налицо была психологическая травма.
На следующую ночь крыса демонстративно изгрызла угол резко пахнущего Сережиного стола, давая понять, что наши забавы ей по хвосту.
Зато благоухало теперь в кабинете замечательно. Тонизирующе.
Приходящие сотрудники других отделов вздрагивали ноздрями и интересовались:
- Под себя уже ходите?
Дальше так продолжаться не могло.
- Вы офицеры или дети малые - пальцем деланные?!! - возмущенно орал начальник лаборатории Саня, - Какая-то необразованная крыса нас на хвосте вертит! Вас чему пять лет по училищам учили, а?! Нельзя так ребята, стыдно ей-богу, сидим тут в обоссаном кабинете, и сделать ничего не можем с этой сволочью!
- Да хитрая она, Николаич! В мышеловку не лезет... кошку не боится... у меня вон теперь трагедия дома, у кошки крыша съехала, ссыт по углам, от всех шарахается... жена тоже...
- Ссыт?!!
- Если бы... пилит...
- Пять выпуклых лбов!!! - возмутился Саня, - да у нее голова с головку! Напрягитесь, считайте, что это вероятный противник и нам его надо победить! Ну где?! Где ваша смекалка?!
Мы загрустили.
- Альцгеймеры! - вынес вердикт Саня - Сам думать буду!
Он задвинул кандидатскую и ушел в себя.
И придумал.
Из пластины для производства электронных плат с тонким медным слоем по одной стороне был сделан квадрат 50/50 см, токопроводящий слой в середине пластины был прерван меньшим квадратом т.е. получился квадрат в квадрате. В самом центре был укреплен штырек, на котором заманчиво оплывал шматок сала.
К каждому квадрату, соответственно, подвели проводок от сети 220 В.
Крыс, по великому замыслу изобретателя, следуя к салу, ничего вокруг не замечая и вожделенно пуская слюни, неминуемо должен был закоротить контакты. (Каково?! Лишь бы не работать!)
Саня ликовал. Он водил из других отделов экскурсии, снисходительно улыбался и принимал поздравления.
Утром следующего дня выяснилось, что Крыс (а теперь иначе как с большой буквы мы о нем думать не могли) сразу вычислил самого смекалистого.
Провод к Саниному компьютеру был перекушен, а сало не тронуто.
Саня ползал на четвереньках вокруг своей конструкции и, матерясь, причитал:
- Ну видно же... ходила сука вокруг... вот след... и вот ещё...
- Ага, и слюна накапана...
- Вы ещё тут позвиздите!... Оставим на несколько дней... может, присматривается... жизнью битая... надо сало освежить...
Но Крыс вырос в научном учреждении, и на все наши копошения снисходительно плевал. Нет, он не ушел из помещения, он по-прежнему грыз мебель, кабеля, дергал за носки, прилегшего отдохнуть на нашем мягком диване дежурного.
А к салу не подходил.
Через пару дней, Саня, придя на работу, столкнулся в дверях с дежурным, старым офицером - аксакалом части.
- Вы, Александр...! - дежурный прихрамывал, возмущенно тряс в воздухе пальцем, и нервно дергал бровью, - Я всегда ожидал от вас!... Чувствовал!... Но такое...!
- Да в чем дело-то? - не понял Саня.
- Ах, вы не понимаете?! - затрясся аксакал, - Я буду командиру жаловаться!
- Что с ним? - спросил Саня у помощника дежурного, когда аксакал уковылял.
Помощник умирал.
- Представляешь, он ночью спать ушел в ваш кабинет, ну, диван-то только у вас, так вот, прошло часа два, сижу, книжку читаю, вдруг крик такой пронзительный и свет сразу вырубило. Чуть не родил от страха. Сижу в темноте, не знаю, что делать. С какой стороны атаку отбивать. Потом слышу, возня какая-то... упало что-то... мат пошел. Он, оказывается, ночью пописать захотел, ну и в темноте, босиком, к выключателю... через вашу крысоловку... там и пописал...
- В конец зассали все помещение! - возмущенно бормотал Саня, поднимаясь в кабинет и распахивая дверь, - Демонтируем устройство, пока нам тут общественный туалет не сделали!
Еще некоторое время после этого коллеги развлекались тем, что входили в наш кабинет, задумчиво приближались к Саниному столу, на ходу расстегивая ширинку, и делали изумленные глаза - «Ой! Извини, ошибся!»
Саня ходил мрачнее тучи.
Потом Крыс сгрыз у него конспект по воспитательной работе.
Саня замкнулся, он только изредка зыркал на нас унижающе и вздыхал.
Мне стало жаль его. Через пару дней я подошел к Сане и обнадежил:
- Я её застрелю.
- Уволят нахрен...
- Не ссы... (Саня поморщился, это слово он теперь ненавидел), не из пистолета... я тут придумал...
И я сделал пушку.
Вероятно, ни один Крыс на свете не удостаивался такой чести.
Трубка, примотанная проволокой и изолентой к металлическому бруску, набитая серой со спичек и накусанными гвоздями. Понятно, что бегать с этой адской машиной за крысой никто не собирался.
На проведение операции был пожертвован тубус.
Итак, с одной стороны разрезанного тубуса вставлялась пушка стволом вперед, перед которым помещались кусочки сала, а перед салом две пластинки, разделенные кусочком пластилина...
По задумке, Крыс, почувствовав запах, заходит в трубу тубуса, замыкает пластинки, ток от батарейки «Крона» подается на лампочку от фонарика, с аккуратно раздавленным стеклом колпака, лампочка, в свою очередь, закреплена на запальном отверстии пушки и касается вольфрамовой нитью серы. Нить накаливается, сера воспламеняется, ну, и собственно - «Бубух!», в лоб крысе.
Короткая панихида, всенародное ликование и аплодисменты.
Вечером пушка была установлена.
А ночью сработала.
Хорошо, что дежурные, с некоторых пор перестали ночевать в нашем кабинете.
Выстрел гулко прокатился по темным коридорам части, до полуобморочного состояния напугав дежурную службу, которая была не в курсе.
До самого утра дежурный с помощником ниньзями ползали по коридорам с пистолетами на товсь, зарабатывая неврастению.
Нас не вычислили только благодаря строгой конспирации.
Нет, Крыс убит не был. Разрядив орудие, он сожрал сало и ушел. Совсем.
Мы слышали, краем уха, что в соседнем отделе началось безобразие с поеданием кабелей и мелкими пакостями, но нас он оставил в покое.
Обиделся, наверное.

Секреты, в том числе, особо государственные и военные нужно хранить долго и крепко. Но когда проходит 30 лет, их можно сливать врагам. По крайней мере, так утверждает господин К, периодически ласкающий ухо слушателя сети "В" израильского радио по субботам.

Я не отвечаю за достоверность ни одной запятой в этом тексте. Я ручаюсь только в том, что байка передана без искажения смысла.
Итак, услышано 3-го сентября 2005 года около часа дня.

Мне было тогда 18 лет. Мои сверстники «болели» армией и кровопролитными сражениями. Мы собирались большой шумной компанией у входа в недавно отстроенный государством «поезд»* и далеко за полночь драли глотку на актуальные для нас темы. Сначала обсуждались сиськи новой жилицы со второго этажа Дальи. Потом немного набрасывались на футбол и, в конце концов, заводили речь о приближающемся призыве на действительную военную службу.

Когда начиналась эта фаза общения, я тактично затыкался. И чуть позже будет понятно, почему. 1965-ый год был для Израиля привычно несносным. До громких побед 67-го, удививших весь мир, было ещё два длинных года. Вокруг бушевал и кипел заполненный под завязку арабский котёл. Египетский лидер бесновато, в открытую, призывал арабских братьев снова взяться за непобедимое оружие и вмочить Сионистскому образованию по яйцам. У нас не было телевизора, интернета, компьютеров и сотовых телефонов. У нас была только наша страна. Нам плевать было на весь цивилизованный мир и его приспешников. Нам очень хотелось жить. Поэтому призыв в армию был неким апогеем отрочества. Мы совершенно чётко представляли себе, что для кого-то из нас апогей окажется финалом. Но у нас не было выхода. Ни единой щёлки, ни единого дупла, куда можно было бы забиться и переждать бурю.

Морди, соседский рыжий пацан из поляков, качался и бегал коняшкой по всему микрорайону, во всеуслышанье объявляя хорошенькой соседке Симхе, что будет десантником, а потом станет Главкомом.
Артур-тупорылый никуда не бегал, пространно поясняя, что танкисту бегать не пристало. А Йоська-язык-помело считал, что настоящие мужики служат в ВВС.
В ВВС попасть хотели все, но прекрасно понимали, что «болт в ухо». Потому что лётчиком стать очень трудно. Труднее, чем выиграть в лотерею или трахнуть дочку НачГенШтаба.

А я молчал. Потому что мне пристало молчать. Однажды в воскресенье, когда жарким августовским утром я компенсировал недоспанное в субботу, в спальню ворвался мой младший брат Офер и стукнул меня по прикрытому веком глазному яблоку ребром коричневатого конверта.

- Ты, задница, - злорадно прошипел братишка, - вставай нах, в армию пора!
- Пошёл ты, - бросил я в него ботинком, но промахнулся и попал в аквариум с белой мышью.
- С натуры, фрателло, бля буду, из армии ксива!
- Давай, - не глядя протянул я руку.
- А танцевать? - поинтересовался брат и изготовился сваливать на трансзвуковой скорости.

Второй ботинок тоже прошёл мимо цели, но реанимировал кукушку из часов, которые уже сорок лет показывали на полдевятого (то ли утра, то ли вечера - хрен разберёшь). Брат прокричал какие-то бранные русские слова, бросил конверт у входа в комнату и, имитируя зловещий свист неимоверно грозного реактивного «Дассо Урагана», удалился.
Я, стыдливо прикрывая утреннюю эрекцию простынкой в клеточку, пошёл взять конверт. Когда нагнулся, грозный «Ураган» неожиданно появился из-за двери и выпустил штук триста НУРСов(пляжных тапочек) по моей голове.
Мстить я не стал, потому что у меня всё ещё стояло.

Я вскрыл конверт и списал прочитанное на только что перенесённый мною удар по голове. По неизвестно откуда взявшейся привычке, я читал письма с конца. В конце была подпись лично генерала М. с какой-то приставкой. Генерал М был командующим ВВС страны. Его фамилию не предполагалось произносить вслух, однако она была известна всем. В нескольких доброжелательных и не по-армейски органичных фразах, мне (МНЕ!!!!) предлагалось присоединиться к славному семейству ВВС и стать боевым лётчиком. К письму прилагалось несколько анкет, которые я тут же заполнил, ничего не утаив. В письме предлагалось содержание весточки сохранить в полной тайне от внешнего мира и такого то числа явиться на призывной пункт.

Теперь, когда занудливые сверстники начинали снова протирать армейскую тему, самым трудным для меня было промолчать. Я обязан был молчать. Во-первых, военная тайна. Во-вторых... у меня было врождённое косоглазие. Засмеяли бы до смерти.

Я и сам понимал всю абсурдность ситуации. Косоглазый, мля, боевой лётчик - это похлещще безногого пехотинца. Однако моя медформа для армии секретом не являлась, и я положился на то, что в армейском отделе кадров косоглазые не служат.

В день «Х», в час «У» я явился на главную базу страны, получил смешную зелёную форму и парочку уколов в жопу. Самым позорным было то, что уколы мне делала сестричка моей бывшей одноклассницы. Я сделал вид, что её не знаю, и затем был отправлен в секретную палатку номер шестнадцать, которая находилась «где-то там», куда все показывали пальцами. После восьми часов слоняния по базе я, наконец, нашёл палатку шестнадцать, получил штраф от прапорщика за пониженную скорость передвижения и зашёл вовнутрь. Снаружи уже начало смеркаться, а свет в палатке ещё не включили. Так что я оказался в кромешной тьме, где, вдобавок, уже основательно воняло выхлопом от армейского обеда. Когда глаза привыкли к темноте и рези, я, к радости своей обнаружил на койках ещё семерых воинов. Почему к радости? Потому что все они были такими же как и я, КОСЫМИ!!! Нервный груз упал с моих плеч, и я моментально, не раздеваясь, заснул на голой решётке продавленной кровати.

Помните Ходжу Насреддина, который попросил публику ни в коем случае не думать о большой обезьяне с красным задом? Это невозможно, не думать. Так мы устроены. Точно так же, когда кто-то доверяет нам свою тайну, мы не способны забыть её. И пусть мы крепки духом и способны унести тайну в могилу, она нам мешает.

Отделение военной медицины ЦАХАЛя провело длительное исследование и пришло к заключению, что среди людей существует особая порода, которая абсолютно сознательно умеет фильтровать поток информации, приходящей извне и по приказу мозга умеет эту информацию удалять из памяти, не оставляя ни единого бита. Эти люди умеют удалять из головы тайны!!! И, что самое интересное, среди этой редкой породы блистают своим непропорциональным представительством КОСЫЕ. Они должны иметь высокий уровень интеллекта и косить только на один глаз(!).

Среди косых, вызванных быть лётчиками, только восемь человек в анкетах повторно указали, что имеют дефект зрения. Это была предпоследняя фильтрация.

На следующее утро толстый потный прапорщик отвёл нас в серенький вагончик, на дверях которого не было войсковой эмблемы. Примерно к обеду нас, наконец, стали вызывать по одному. Внутри было очень жарко. Гремел огромный вентилятор, а в окна то и дело залетали большие зелёные мухи с помойки столовой. Ужасно хотелось проблеваться, но я думал, что это ещё одно, специальное, испытание для лётчиков и всё своё держал при себе.

Сухонький майор с жёлтоватыми усами, скрывающими заячью губу, сидел за большим металлическим столом и смотрел в никуда.
- Привет! - сказал я, слегка смутившись.
- Вы, юноша, в армии, позволю обратить ваше внимание. Обратитесь, пожалуйста, по форме, иначе я дам команду и вам раздолбают дупло.
Я представился по форме, на что майор удовлетворённо крякнул и сказал, всё ещё глядя в никуда:
- Начинайте быстро говорить словосочетания из двух слов, не останавливаясь и не повторяясь, пока я вас не остановлю.
И я начал:
- Беззубый кот, ржавый танк, ёбнутый прапор, жёлтый зонт, рваные презервативы, серебряная пуля, старая книга, Давид и Голиаф, дурной брат, симпатичная соседка...

- Продолжайте, - сказал майор и вышел из помещения.
Меня несло. Я стоял по стойке смирно, потел и нёс ерунду. В какой-то момент я увидел себя, косоглазого, в толстом зелёном берете новобранца, с красным мокрым лицом в большом зеркале на стене и, прекратив болтать, заржал. Майор тут же материализовался и с удивлением посмотрел на меня.
- ????
Я только ткнул пальцем в зеркало, но майор наводки не понял и приказал продолжать. К концу первого часа у меня пересохло горло и стало клонить в сон.

Потом, уже в палатке, измождённые и мокрые от напряжения мы обменивались мнениями друг с другом и оказалось, что остальным была поставлена та же задача, но они с ней справились хуже меня.
(От автора - это на самом деле непросто, попробуйте сами слагать неповторяющиеся словосочетания, даже, на родном языке, в течение часа, ни разу не запнувшись).

Итак, на следующий день в палатке я остался наедине с самим собой и был озабочен думами. Какая связь между бессмысленной болтовнёй и славными израильскими ВВС? - спрашивал я себя.
- Выходи строиться, - прервал размышления толстый прапорщик.
- Я один тут - напомнил я.
- Не ебёт! - сказал он.
Я вышел наружу и вытянулся.
- Подравняться! - зашипел он.
- Есть, - сказал я.
- Не паясничать - сказал он.
Я только открыл рот, как он выдал постанову.
- Едешь на базу Генштаба в Тель-Авиве. Прибыть в контору главного офицера разведки**.

Главный офицер оказал мне радушный приём и сказал, что моей функцией будет придумывать секретные недельные пароли для различных подразделений ЦАХАЛя. Я не поверил своим ушам, но, начиная со следующей недели, каждый четверг являлся к главному разведчику, нашёптывал ему серии бессмысленных словосочетаний, ждал сверки (Мне, с моим косоглазием, полагалось забывать предыдущие пароли. Повторяться они не должны были, а разочаровывать армейских докторов-исследователей почему-то не хотелось). После сложнейшей процедуры, длившейся около получаса, я возвращался на свою базу, продолжать валять дурака.

Пароли в ЦАХАЛе работали так: Кто-то подходит к посту.
- Стой, пароль!(Ацор, сисма!) - гаркает часовой.
- Старый утюг! - говорил этот кто-то и проходил на объект.

Однажды, отслужив уже два года и не переставая удивляться своим глубоким познаниям в иврите, я ехал в ГенШтаб в переполненном автобусе и вдруг поймал сильнейшую мигрень. Голова у меня болела в первый раз в жизни, и это доставляло мне страшные муки. В кабинете главного разведчика я долго не мог прийти в себя и выдавить хоть парочку слов. Разведчик краснел и собирался уже пространно поговорить на тему моей малохольности, когда я сказал просто так, чтобы размочить тишину: «Стой, пароль!». Потом меня слегка отпустило, я нашептал остальное и поехал домой на субботний отдых.

В воскресенье, прибыв на службу, я был вызван к командиру базы, который, увидя меня, прослезился и попрощался.
-Ты получил назначение в пехоту. Южный округ. Собирай манатки, езжай.

А перед самым освобождением мне рассказали, что мой «Стой, пароль» был записан главным разведчиком и ушёл в качестве недельного пароля на базу штаба Северного Округа.
Так и получалось - идёт кто-то:
- Стой, пароль, - спрашивал часовой.
- Стой, пароль, - отвечал проходящий.

Бардак этот тянулся несколько часов и ни один чин даже не приподнял бровь. Скандал начался, когда один залётчик, невыспавшийся и злой, продолжающий жить по старому паролю, выпустил в воздух струю пуль. Он очень рассердился. Он думал, тот молодой лейтенант над ним смеётся. Говорят, ЦАХАЛ кипел то тут то там по моей прихоти все выходные, а одного большого командира чтобы ввести в курс дела отыскали среди ночи в постели у любовницы. Говорят, арабские соседи засекли кипиш на севере Израиля и подняли свои ВС в ружьё. Много ещё чего говорят. Жаль только, что сегодня институт паролей в ЦАХАЛе упразднён и больше не будет счастливчиков, страдающих косоглазием и бьющих баклуши в Тель-Авиве, называя это срочной службой. Одной бестолковой должностью в ЦАХАЛе стало меньше.

- А как же ВВС? - спросите вы.
А так. Полетал я неслабо в Южном округе. Летал, как электровеник с косоглазием и высоким интеллектом и, вздыхая, вспоминал предыдущую должность.

* Аналог советской «хрущёвки», только, ещё «хрущее» Малогабаритное, дешёвое жильё.
**В те времена все действия, связанные с полевой безопасностью находились в ведении разведки.

Летали плановые полёты в г.Петровске. Славный град в центре России, на границе Саратовской и Пензенской областей, учебный полк Балашовского ВВАУЛ, самолёты Ан-24. Полёты смешанные, день с ночью, методические, перед полётами с курсантами ночью. Лётчики-инструктора прыгают с правого кресла на левое и летают друг с другом.
Ровно в 24.00, руководитель полётов, добрейший и спокойнейший человек п/п-к А.Лазарев говорит в эфир: "Экипажи! Над Петровском полночь. Погода без изменений."
В это время, один из летчиков, только что пересевший с левого кресла на правое, путает кнопки "Радио" и "СПУ", нажимает "Радио" и говорит: "Ну вот, вся мордва пое.... и спит, а мы как м..... всё летаем."
Сначала была звенящая в ушах тишина, а потом дружное клацание кнопками "Радио" в эфире и громкий гогот в кабинах самолётов