(продолжение)

А Андрюха Тымчук до того привык со стартом 83 летать, что когда однажды из-за ветра старт на 263 развернули, он про сей факт напрочь забыл. Правак спал, борттехник нагло давил харю со взлета, Андрюха привел самолет на привод и, не особо утруждая себя размышлениями о взаимном положении ДПРМ и ВПП, вошел в круг полетов «против шерсти», т.е. навстречу движению. Перехватили его, когда он уже с 600 к 300 метрам снижался. Ох, и крика в эфире было! Тыма потом на свою предпосылку недели две плакат из 6 ватманов рисовал со схемой полета, своим радиообменом, пеленгами, высотами и прочей лабудой.

***
А вот еще одна радиофишка - непереключение с частоты СТАРТА на ПРИБОЙ (пеленгатор) - это был Ртищевский национальный спорт по под##бам.
Суть дела - на Л-410 две УКВ радиостанции. Одна настроена постоянно на частоту "старта", вторая - по обстоятельствам - на ОБУ (офицер боевого управления, короче, военный диспетчер, руководит полетами по маршруту), Прибой, старт соседнего аэродрома и т.п. А бывает, что обе настроены на одну и ту же частоту СТАРТА. А еще на этом чудном лайнере есть панель коммутации, которая позволяет прослушать в наушниках любую комбинацию сигналов (включая оба АРК, обе УКВ, СПУ, МРМ и иже с ними). Обычно после выхода в пилотажную зону запрашивается "прибой", т.е. обратный пеленг или "курс домой", сравнив который с картой, можно сделать вывод о правильности выхода в зону. Звучит это примерно так. После переключения: «Борнео-Пеленг, я 143-й, Прибой». Боец с пеленгатора: «143-й, прибой 170». Переключаемся обратно на СТАРТ: «Анодик-старт, я 143-й, вторую занял, прибой 170» Естественно, перейти на УКВ-2 и обратно часто забывают. И тут два варианта - либо просто забывают про переключение, либо переключаются на УКВ-2, где настроена та же самая частота.
"Анодик-старт, я 143-й, прошу Прибой". И тут начинается спорт между работающими в эфире - кто вперед кнопку нажмет. "143-й, Прибой 419". "Понял, 419". Через пару секунд в том же эфире: "Анодик-старт, я 143-й, третью занял, прибой 419, задание". И тут по всем 10-15 бортам, висящим в воздухе, а также на земле вокруг громкоговорителя у домика пересадки начинается неприличный ржач. (Надеюсь, все помнят, что в круге 360 градусов и «Прибоя», т.е. курса 419 существовать не может?)

***
Середина смены, почти все самолеты стоят на ЦЗ. Экипажи ускакали на стартовый завтрак. Те, кто припозднился с заруливанием, чертыхаясь, заканчивают заправку, чтобы потом быстро срубать насквозь прокеросиненными руками «стартуху», которую вот-вот принесут из столовой посланцы. Бортачи тащатся - вокруг море курсантов, можно не лазать самому на спину к самолету, не возюкать тяжелый и вечно грязный шланг, не вонять керосином. Вдалеке жужжит нудным шмелем возвращающийся из зоны запоздалый борт. Стартухи им уже не хватит. Последнему всегда не хватает... почему-то. Со стеклянной выси КДП на эту идиллическую картину умиротворенно взирает и.о. комэска, а сегодня еще и РП, майор Сергачев. Один борт на кругу - это не пятнадцать и можно, отключив мозг, смотреть на стоянку и рассеяно прихлебывать чуть теплый кофе со сгущенкой. Динамик командной радиостанции оживает на столе: «П-ш-ш-ш. Ф-ф-ф-фу» «Опять какой-то му**звон рукавом кнопку РАДИО зацепил», - лениво думает комэска. «Пш-ш-ш. Ф-ф-ф-фу», - РП лениво перебрасывает тангенту на столе в положение СВЯЗЬ: «Кто дует, прекратите». «Пш-ш-ш. Ф-ф-ф-фу», - хитрый комэска перебрасывает тангенту в положение ПЕЛЕНГ, надеясь увидеть привычную зеленую стрелу, указывающую на борт, вышедший на связь. Хренушки, передатчик слишком близко и на экране локатора расползается лишь безобразная зеленая клякса. Сволочь притаилась в одном из 15 самолетов на ЦЗ. «Пш-ш-ш-ш. Ф-ф-ф-фу». «Немедленно прекратите баловаться, - звереет в эфир Сергачев, - кто там дует?» «Пш-ш-ш-ш, ве-е-етер». И вновь лишь ошалелые июльские кузнечики тревожат эфир над аэродромом.

***
Неотъемлемой частью первоначального обучения в ртищевском 666-м УАП были те же самые тренажеры TL-410. Однажды (5 июля 1990 года) подошла очередь и нашего экипажа. Глеб привел нас в зал, поставил задачу - отработка посадки с двумя отказавшими двигателями из створа полосы с удаления 15 км, высота 3 км. Первым полетел Вадик Сверчков (Сверч) с Валерой Астаховым, а Глеб Пермяков натаскивал остальных по управлению пультом РП. Минут через двадцать, когда Сверч с Валерой уже взмокли и «разбили» пару самолетов Глеб встал и буркнул: «Так, я покурить... пошел. Вернусь... через пару часиков. А вы потренируйтесь. Все ясно?» И, не дожидаясь ответа, слинял.
Мы сначала азартно, а потом все более уныло разбили каждый еще по паре самолетов. Прошел час. Стало скучно. Серега Глазунов (Глаз), бывший аэроклубовец, решил проверить тренажер на вшивость. Сначала выполнил бочку. Понравилось. Потом - пару все более глубоких горок. Потом попробовал штопор. «Самолет» свалился, но не штопорил. Постучали по лбу, вспомнив строку из РЛЭ Л-410: «штопорными характеристиками не обладает». Глеб зашел как раз в ту минуту, когда Глаз в упоении орал в микрофон «внешней» связи: «Старт, прошу добро на боевой разворот», а раздухарившийся Валера (тоже аэроклубовец, только планерист) орал в ответ: «Разрешаю!» Глеб, коротко блякнув, ринулся в кабину и через минуту выволок оттуда за ухо почти не упиравшегося Глаза. Потом, не выпуская уха ткнул пальцем в кнопку обнуления тренажера. И через несколько секунд, когда стих «рев двигателей» и вой сервомоторов гироплатформы, также не выпуская уха, провел среди нас воспитательную работу. На наши унылые отмазки: «А че он, товарищ капитан, без двух двигателей не садится», - немедленно выпустил ухо, сел в кабину и показал посадку без двух двигателей из любого положения (в створе полосы, над полосой, с траверза дальнего и пр.).

***
А однажды случилась беда. Набранные по глухим деревням и кишлакам выездными комиссиями МО нацкадры (или в просторечии, «нацкедры») за редким исключением показывали наихудшие результаты как в учебе, так и в летной практике. Не их вина, просто они не прошли жесткого сита отбора при училище, а были набраны на очень льготных условиях, что и сыграло потом с ними злую шутку. Большинство из них до выпуска не дошло. Андрюха Буркан относился к молдавской фракции нацкедров и был одним из немногих, кто до выпуска честно (без спонсоров и поблажек) доскреб. Ярко характеризует Андрюху следующая бытовая сценка. 2 курс, лекции из серии сонно-бестолковых (не то физика, не то философия). Все заняты своим делом. Мы с Витькой Галкиным шепчемся на отвлеченные темы, одновременно наблюдая за сидящим впереди и чуть ниже Бурканном (аудитория ступеньками). Тот, судя по движениям, явно вертится перед карманным зеркальцем, пытаясь целиком рассмотреть в нем свое красивое и мужественное лицо будущего матерого воздушного волка. Но зеркальце маленькое, а морда у волка большая, и занятия Андрюхе хватило как раз до звонка. Мы с Витькой спускаемся, а Буркан все еще не может от себя оторваться. То отодвинет зеркальце подальше, то придвинет к самому носу. Зачарованные зрелищем, мы приостанавливаемся, а Андрюха, заметив наше внимание, убирает зеркальце в карман и немного смущенно произносит: (готовы? воздуха в грудь набрали?) «Вот чем мне зеркала нравятся - резкость наводить не надо».
И вот именно у него при выполнении контрольного полета с инструктором (молодым лейтенантом) на взлете отлетело незаконтренное после замены пневматика колесо с передней стойки. Обнаружил это не спавший (как делали большинство) на травке возле домика ПРП Андрей Ефимченко, в ту пору комсомольский вожак роты. Увиденному в бинокль он не поверил и с трудом заставил поверить своего КЗ (командира звена), замаянного ПРПшными буднями. Зато потом поднялся тако-о-ой шухер... Буркана угнали на второй круг, при проходе над полосой убедившись, что колеса и вправду нет. Всю эскадру срочно загнали на аэродром, пока Андрюха в воздухе вырабатывал топливо. Связались с Жуковкой, заводом-производителем и чешским КБ. Приняли решение, во избежание капотирования на пробеге, сажать на бетон, а не на грунт.
Сели, держали «ножку» до последнего. Когда передняя стойка коснулась, наконец, полосы искры посыпались аж через киль, а на бетоне осталась борозда глубиной сантиметра полтора. Андрюхе тогда дали какой-то офигительно почетный комсомольский значок. Но, поскольку любое происшествие в нашей стране имеет три стадии: оправдание виновных, наказание невиновных и награждение непричастных (а Андрюхина роль была, если честно, минимальной), то в полном соответствии со сложившейся традицией всех «люлей» получил лейтенант-инструктор за некачественный предполетный осмотр. А те, кто забыл законтрить гайку, крепящую колесо, отделались легким испугом (выговоры, вроде, сейчас не вспомнишь). Короче, ни одно жЫвотное при разборе не пострадало, и даже инструктору разрешили служить дальше.

Взято с сайта www.ermanok.net
Автор - МАРК АЗОВ

ЗЕЛЕНАЯ ЛОШАДЬ.

Мне столько лет, что подумать страшно... Хотя я на зрение не жалуюсь, когда в очках, но оно у меня разное. Два мира вокруг меня, В том, что я вижу с помощью телевизора, - все выглядит так же светло, как было в детстве: веселое, налитое, в глянце и свежих красках... А, если просто смотреть в окно,- только ржавая зелень, линялый асфальт и запыленный горизонт...
И внуки не верят, да я и сам уже не верю, что была у меня когда-то зеленая лошадь.
А, может, и впрямь ее не было? Померещилось, показалось, придумалось. Иногда я сам себя спрашиваю: «А ты не врешь,часом, братец? Так часто рассказывал, что сам поверил. Зеленых лошадей в природе не бывает. Лошадь не крокодил, да и тот не зеленый, а серый»...
Как вдруг попадается мне книжка о лошадях, автор главный государственный тренер СССР, фамилия Нусинов, если мне память не изменяет. И вот он пишет, будто была когда-то выведена в России такая аристократическая порода лошадей, которые, кроме прочих высоких качеств, отличались золотисто-зеленым цветом шерсти. Была, значит, такая лошадь- это точно. Но сплыла. Пропала бесследно во время революции... Уже и Вторая Мировая ушла в прошлое, но ни одного производителя этой породы к тому времени в России, а, может, и на всем белом свете, увы, сколько бы не искали, не находили.
Короче, прочитал я книгу, и не вздумал, как другой бы на моем месте, строчить опровержение. Что я, вообще, понимаю в лошадях? Главный тренер врать не станет: в России, действительно, такой лошади не было.
Но со мною же это случилось в Германии... Когда?... Вот это, представьте, самое интересное. То время, пожалуй, временем не назовешь. Разве что, межвременьем. В «Войну и мир», если ее опять напишут, сей эпизод не войдет, потому что проскочил между войной и миром, то есть, когда война уже окончилась, но нам об этом еще не сказали. Вчера еще убили комбата. Когда вдруг все затихло, он поднялся в ровике во весь рост:
- Ребята, кажется, война кончилась.
И тут же ему попало между глаз снайперской пулей. Всего один выстрел был. Власовец, сука... А фрицы выбросили белые полотенца... Комбат был старше меня всего на один год. Мне еще и двадцати не было.
А маю на все плевать. Есть война, нет войны, на бетонной дороге - яблони в цвету, и небо без самолетов беспечно синее, как глаза подруг...
Берлин мы уже забыли, как прошли, входим в деревню или поселок, может, пригород - черт его знает - те же крыши красной черепицы, те же деревья в белых чулочках...
И тут я увидел его. Он стоял у сетчатого заборчика, один одинешенек, всеми брошенный, никто на него внимания не обращал, хотя на нем каждый ремешок кричал: «возьми меня - пригожусь в хозяйстве», - и седло невиданной новизны из толстой желтой кожи, походное с сумками. А в них и ром, и галеты, и шоколад... Ну это добро потом другие расхватали, а я оглох, онемел - только не ослеп. Конь был зеленый, его жесткая шерсть сверкала на солнце изумрудным отливом, как лента стальной пружины в дедовских напольных часах. Я даже попробовал мазнуть пальцем горячий бок - может крашеный?
Немец - хозяин дома сказал, что коня бросил генерал, или выше - я не все понял. Я глаз не сводил с коня. А ведь мне приходилось. Я свое детство, можно сказать, провел на конюшне. Нет, мой отец не был конюхом, он был, совсем наоборот, директором завода. Но в Гражданскую - кавалеристом. И он в Москве, лично у Семена Буденного (самые лихие усы республики!) получал племенных лошадей, которые зимовали в подсобных хозяйствах завода, а летом участвовали в скачках и рысистых испытаниях на ипподроме. По выходным отец брал меня за руку и вел к лошадям. Не на трибуны ипподрома, а в те загадочные дома, похожие на базилики раннего средневековья, с огромными воротами, из которых важные конюхи и разноцветные жакеи с трепетом выводили могучих и гордых потомков аристократических конских родов. В программках, рядом с именами сиятельных жеребцов и кобыл стояли легендарные имена их родителей. Скажем, «Астор от Астории и Рамзеса». А начни спускаться по их фамильному древу, дойдешь до Принца Оптимуса и дочери Ландграфа. Не слабо! Аристократы человеческого происхождения все уже были стерты марксистами в лагерную пыль, а эти рвались из ремней, роняя пену с металла за губами, и косились на лакеев злым темным глазом, готовые тряхнуть головою и расбросать челядь в стороны, если будет непочтительной. А зеленый конь стоял спокойно, огромный конский глаз печально оценивал суету-сует, называемую Второй Мировой войной. Я на мгновенье дрогнул, перед потусторонней красотой, он показался мне существом из другой реальности - рыцарский конь, потерявший седока, где-то в битве при Грюнвальде. Вся его «постать» (я другого слова не нахожу, кроме этого украинского, от него на русском осталась только "стать") возвышалась надо мной и в прямом и в переносном смысле. Потомок исторических коней меня презирал, и он имел основание презирать. Я тогда это еще не понимал. О первом художнике, который всех нас нарисовал, я знал лишь два слова: «бога нет». А Он, не мудрствуя понапрасну, создал простую лошадку для коротконогих степных людей, всыпал в нее горсть генов, а нас перевел на самообслуживание: мы из Его материалов творим чудеса природы и говорим «бога нет».
А я рос, как трава сквозь асфальт. Надо мной не трудился резец и штихель Творца. И я все-таки совершил святотатство: взгромоздился на зеленую лошадь. То есть сунул ногу в стремя и расселся в седле. Я это делал не первый раз и был уверен, что все правильно. Но подо мной оказалась настоящая, вышколенная, лошадь. С точки зрения науки о верховой езде, я сидел «как собака на заборе», и конь начал кружиться. Он кружился вокруг самого себя, и я кружился, не сдвигаясь с места, без отрыва от лошади. Напрасно я дергал уздечки то вправо, то влево, стараясь направить шаг лошади. Конь поворачивался только на 360 градусов, и я, где был, там и оставался. Сделать хотя бы шаг вперед, сидя на лошади, мне никак не удавалось. Как я потом начал понимать, этому настоящему верховому коню было достаточно легкого наклона всадника и касания каблуков, и он уже знал, что делать. А мои дерганья и пришпориванья только сбивали его с толку и попусту раздражали. Но он во всем был аристократ. Мое терпение лопнуло раньше. Сидя в седле, я отломил веточку от садового деревца, которое случайно подвернулось под руку, и хлестнул небольно своего коня по золотому крупу. Вы видели, как оглаживают щетками крупы таких коней, как выкладывают из их короткой шерсти квадратики: матовый и блестящий, матовый и блестящий... - наподобие шахматной доски?.. Видели? А вы пробовали ударить веточкой, небольно, по лицу какого-нибудь господина Д'Артаньяна или Сирано де Бержерака...
И пробовать бы не стали. Разумно. А на машине без тормозов вы катались? Но все равно не поймете. Конь меня понес, да не просто понес, а через лес. Каждая ветка, что летела навстречу, готова была сбросить меня с седла или снести голову, я уткнулся мордой в шелковую шею коня, я не мог откинуться, чтоб натянуть как следует удила, а подергивания лишь подстегивали бег, мои локти висели по сторонам, мои каблуки сжимали его бока, и этот великий и ужасный конь моей памяти рвался вперед с мешком дерьма на спине, вместо седока... Хорошо, что лес оказался всего лишь посадкой, все чахлые ветки меня миновали, и мы вырвались на простор...
То был берег реки, не ахти какой широкой, но зато как она называлась! Эльба. Вам это о чем-нибудь говорит? Мне лишь о том, что Эльба была моей спасительницей. Она остановила бег коня... (Заодно и всю мировую бойню).
Конь вошел в воду и опустил голову. Я скатился с седла, как помилованный с плахи. И тут только заметил, что на берегу я не один, вокруг уйма других людей, офицеров и солдат в мышином и голубом. Только мы двое: я и мой конь,- зеленые. Но конь-то немецкий, и лишь я был единственный наш, остальные немцы.
Впрочем, немцы не обращали на меня никакого внимание. У них была другая цель, куда более привлекательная: любым способом оказаться на противоположном берегу, - они бежала сдаваться американцам.
Неподалеку был мост, забитый машинами и телегами, образовававшими безнадежную пробку, фрицы с берега переправлялись кто на чем...
Но все же меня заметили. С противоположного берега. Я увидел - ко мне плывет моторная лодка, что-то вроде десантного понтона. На носу стоял американский офицер. И я вообразил себя вроде как бы представителем командования, забыв на минуту о зеленой лошади...
И напрасно: американец проскочил мимо моей протянутой ладони, поднырнул под брюхо лошади и тщательно ощупал ее бабки, напевая горлом похвальные английские слова, потом обошел лошадь со всех сторон, поглаживая, и даже задирал розовую в крапинку губу... И как только жеребец не откусил ему руку? По-моему, он его чем-то угостил. Словом, видно было лошадника. И лишь потом американец обратился ко мне с недвусмысленным предложением обменять хорошую лошадь на отличную зажигалку. Английского языка я не знал, поэтому мы обяснялись жестами: он вынимал из кармана зажигалку, я - горсть зажигалок, что означало - я зажигалками обеспечен. Тогда он снял с руки часы. Но часов у меня была полная шапка в вещмешке, мы обычно менялись часами не глядя, запуская руку друг другу в карман . Даже в песне пелось: «Махнем не глядя, как на фронте говорят». Но американец уже по уши влюбился в моего коня, поэтому стал изображать автомобиль: крутил воображаемый руль и бибикал. Пришлось указать ему на кучу машин, брошенных немцами у моста. Там был и оппель-кадет, и оппель-капитан, даже оппель-адмирал... Мне они были даром не нужны, я до сих пор не вожу машину, но американец решил, что я тоже знаю толк в лошадях, и ужасно расстроился... Но тут набежали наши «славяне», и немцы, не успевшие удрать, поспешно подяли руки и организованно пошли в плен. Берег из мышино-голубого стал белесо-зеленым, американца окружили офицеры, не чета мне, старше и по возрасту и по званию, даже подьехал один генерал. А я, пользуясь случаем, тихонько смылся, увел коня под уздцы. Сесть на него я уже не решался... Так и вел, пока не встретил своего командира полка со свитой из штабных.
Полковнику тоже пришелся по вкусу конь, но он не стал торговаться.
- Тебе, лейтенант - сказал он, - лошадь не положена. Ты пеший.
- Но вы тоже пеший, - вступил было я в пререкания... И не успел закончить свою речь, как ординарцы взяли коня, и полковник стал конным.
Меня, как бывшего интеллигента, конечно, возмутило такое попрание прав, но... Но что бы я стал делать с конем, если бы полковник вовремя не подвернулся? Таскать за собой в вещмешке и кормить из котелка «шрапнелью»? Ввести его к маме в спальню, если вернусь домой?.. Эти трезвые соображения меня быстро утешили...
Но погодите радоваться, товарищ полковник, не спешите торжествовать. Я не пеший, как вы изволили сказать, никак не пеший. Судя хотя бы по этому рассказу. Шестьдесят лет, и даже с хвостиком, прошло с того времени, а я все еще скачу и скачу между миром и войной на зеленом коне...

Командир нетрезвой походкой прохаживаясь по кабинету и распространяя смесь алкогольно-парфюмных запахов громким голосом вещал:

-В ближайшее время в подразделении будет проведена учебная тревога ( слышны недовольные возгласы подчиненных).

-Это не моя инициатива, но начинание, собственно говоря, нужное. По команде «Тревога» весь личный состав обязан прибыть на место сбора, которое регламентируется паролем тревоги, в полной готовности за максимально короткое время. Короче, как только у вас дома зазвонил в пять утра телефон, вы руки в ноги, верней наоборот, - и сюда. Хочу отметить, что время появления вас на месте сбора будет фиксироваться в протоколе. Тухлые отмазки барышень типа «голову не успела помыть» или «ребенка некому в сад отвести» ну и, наконец «после бурной ночи с мужиком я не выспалась, перезвоните попозже» приниматься не будут. Все опоздавшие будут наказаны лишением квартальной премии. (Ропот среди личного состава усиливается)

- Излагаю далее: учебная тревога проводится с целью выявления боеспособности нашего волшебного подразделения. Эта самая боеспособность определяется вашим внешним видом по прибытии на место сбора и содержимым вашего так называемого «тревожного чемодана». То есть, ежели, не дай Бог конечно, высшее руководство вздумает вас куда-нибудь послать типа Родину защищать, то все свое вы должны носить с собой. (Недоумевающие возгласы окружающих сбивают командира с мысли)

- Короче, замполит раздаст каждому бумажку с необходимым содержанием тревожного чемодана. И чтоб завтра, крайний срок - послезавтра к осмотру все были готовы.

Выдав нам столь длинную тираду, шеф утер испарину со лба и заперся в своем кабинете с бутылкой пива. Везучий!

Ну что ж, с начальством не поспоришь, и хотя, наше подразделение не совсем четко представляло себе, куда бы нас могли «послать типа Родину защищать» все озаботились сборами тревожного чемодана. Первый вопрос, который встал перед каждым - а где собственно взять сам чемодан (емкость, сумку). Ведь в собранном состоянии он должен пребывать всегда, чтоб в пять утра взял - и пошел отсюда. Любимые спортивные сумки всем жалко, про новое купить - забудьте, все бедные. Короче, решали, кто как мог. Я была счастлива, узнав, что мама не выбросила мой старенький маленький чемоданчик, с которым еще в пионерлагерь ездила. Правда видок у него крайне непрезентабельный, вплоть до того, что боязно в пять утра будет по пустынной улице с такой фигней идти. Милиция остановить может. Но фиг с ним, какой есть.

Список все получили такой: 1.Документы, удостоверяющие личность (паспорт, служебное уд., водительские права у кого есть). 2. Деньги. 3. Карта области, компас. 4.Офицерская линейка, цветные карандаши, шариковая ручка, тетрадь/блокнот, конверты с марками. 5 Фонарик/свечка. 6.Две пары сменного белья, носки, носовые платки, полотенце. 7.Нитки, иголки, пуговицы. 8.Туалетные принадлежности: мыло в мыльнице, зуб.паста, щетка, расческа, туал.бумага, гигиен.прокладки. 9.Питание сухим пайком на два дня: консервы мясные - 2, консервы овощные -2, чай в пакетах, сахар, супы быстрорастворимые -2, галеты, тарелка, чашка, ложка, нож. 10. Бинт, зеленка, йод, лейкопластырь, необходимые лекарства.

Энтузиазм, с которым весь личный состав собирался «в поход», давно не наблюдался в этих стенах. Между собой выясняли, кто где и почем приобрел фонарик, а кто надыбал карту области (сроду никому нужна не была, а тут в киоске скупили аж 16 штук).
- А фломастеры вместо карандашей можно?
- А консервы рыбные вместо мясных не подойдут, меня с тушенки с детства рвет.(Возьми цыпленка в собственном соку)
- А нитки только черно-белые или можно всякие? - зеленые, дурак, чтоб форму зашивать.
- А сколько пуговиц брать?
- На хрена свечка вместо фонарика? Мы чего, в подвалах скрываться будем? На ходу она все равно гаснет.( Блиндажи рыть будем.)
- Товарищи, а денег у жены сколько спрашивать в этот чемодан?
- А мужикам прокладки гигиенические тоже брать? (Нет, мужикам - презервативы. Хотя и женщинам тоже не помешают).
- А водку в сухпаек почему не написали? Как же мы два дня без нее родимой?

Короче говоря, два дня народ активно готовился к предстоящему мероприятию. В положенный срок настал день «Х», была сыграна тревога и никто не опоздал. По команде «к осмотру» вся толпень приняла подобие строя. Слезы навернулись на глаза руководства, при виде выстроившихся сослуживцев с чемоданами. Если учесть, что подразделение не является строевым, фигуры у всех соответствующие - несколько «оплывшие».

У правой ноги каждого стояло его тревожное детище. Каков хозяин, таков и чемодан: здесь были и детские школьные ранцы набитые до отказа. (А че, если дома сумок больше нет). И огромный старинный рыжий чемодан с железными уголками (может использоваться как сидение для двух не худеньких теток). И несколько клетчатых вьетнамских сумок разной величины и не первой свежести (Я с ней на рыбалку ездил). Один холщовый вещмешок сохранившийся от службы в армии. Один цивильный чемодан на колесиках (чтоб нести не тяжело было). И мой черненький на общем фоне очень даже ничего смотрелся. Пара дипломатов 80-х годов выглядели прям шикарно. Ну и несколько общеупотребимых спортивных сумок разных размеров. В общем, полный хозяйственный набор.

Но еще в более шоковое состояние руководство привело СОДЕРЖИМОЕ этих «чемоданов». Люди в силу своего интеллекта собирались как могли. У кого-то была пара теплого мужского белья с кальсонами образца 1812надцатого года. У многих были по 2-3 пары шерстяных носок (Как на рыбалку возил, так и остались). У особо рьяных хозяек кроме туалетных принадлежностей имелись моющие и чистящие средства для посуды, а так же нитки всех цветов и лак для ногтей. Из «необходимых» лекарств в наличии имелось практически все - не у одного, так у другого. Кроме того, насчитали четыре фонарика БЕЗ батареек (ну кто ж знал-то, что и батарейки надо?). Денег все взяли по-разному - одни семь рублей на проезд, другие 500 руб.- на всякий случай. Пара зонтиков.

Отдельного упоминания требует запас продуктов которые на два дня «сухим пайком» решили взять сотрудники волшебного подразделения. Во-первых, обнаружено было 6 бутылок водки. Причем одна из них без опознавательных знаков (этикетка была смыта водой) и объяснение звучало как: это для дезинфекции. Немереное количество дошираков и растворимых пюрешек Кнорр. Бульоны в кубиках и пакетиках. Консервы вплоть до домашней закрутки (3х литровая банка помидор в том самом большом рыжем чемодане). Пачка сосисок и батон колбасы. Пакетики с орешками/семечками/конфетками. Чай, кофе, сгущенка, какао Несквик. В общем, упаковался народ по полной программе.

Дабы неповадно было, все излишки командир вывалил на общий стол, и приказал слопать. А водку себе забрал. Наивный чукотский юноша!!! У нас ведь деньги были! В общем, банкет, посвященный первой удачной учебной тревоге - удался! После поднятия очередного стакана (к стати, рюмки в чемоданах так же имелись), общим числом голосов было постановлено, «чемоданы» домой не забирать, а складировать их в углу, периодически проверяя содержимое. Ну, чтоб мыши там, или дежурные не пожрали припасы и не затаскали белье нательное. При очередной проверке замечено явное уменьшение количества туалетной бумаги и презервативов...