СВАДЬБА(или РАЗВОД ПО-СВИРИДОВСКИ)

-Тут ведь, соловей мой, край особенный, с длинной историей. У нас, как это в фильме было? - Восток, - дело тонкое! Учиться надо, притираться, с людьми знакомиться.
-А чё Восток? Русаки тут у вас, вроде? - не отвлекаясь от бинокля спросил молодой.
-Ну дык мы и есть Восток. Восток Горьковской области, - поучительно и без тени улыбки сказал старый милиционер Пушкин и лизнул самокрутку. Потом участковый повоевал с зажигалкой, чертыхнулся, метко забросил её в пустой рукомойник, за ненадобностью, и поджёг косяк, чиркнув спичкой о стекло. Умиротворённо, полной грудью затянулся, со смаком пожевал дым, слегка обмяк и съехал в кресле.

Пушкин провёл в этом кресле пятнадцать лет. Он знал всех вокруг и все вокруг, включая телеграфные столбы, знали его.
Молодой сержант Лёвка Осьмушин, недавно прибыл в подкрепление старому милиционеру, на почве обострившейся в районе криминальной обстановки.

Участок расположился на окраине села Красное, несколько возвышающегося над небольшой долиной, расстилающейся в пойме речки Уста .
Красное - самое большое село в округе. Домов триста, а то и поболе. И едоков - тыщи за полторы тут обитает. И всех в лицо, по фамилии-имени-отчеству знать-ласкать надо.

Лёвка продолжал водить биноклем, в сотый раз слушая вводную лекцию старого милиционера.
-А вон там, справа - это Свиридово. Дворов двести будет.
-Свиридовский Пасадобль, гыыыыы! - вдруг заржал молодой, тыча пальцем куда-то в необъятную даль.
-Чего? - возмутился Пушкин и схватил бинокль.
-Пасадобль, говорю, - сказал молодой. - Танец такой, как будто, коррида, с быком. - Глянь, Василий Степаныч, - баба там с коровой воюет, около переправы.
-А-а-а-а, вижу. Это не пасадобль, это пасадобля. Это она, бабка Кустиха. И корова у неё скажёная. Как запирает она её, так та сразу башкой в стенки бъётся.
-Кто бъётся? Бабка? - хохотнул Лёвка
- Ты от неё подальше вообще держись. Говорят, ведьма она. Как что не по её получается, - всё, капут обидчику, - ответил Пушкин.

-Так уж и ведьма, - с сомнением сказал молодой и в то же мгновение воткнул глубоко в ладонь сучок, отслоившийся от подоконника милицейкого участка.

-Ты слушай, - сказал старый, вытащив занозу плоскогубцами. - Вон то - Свиридово, просто Свиридово. А это (он ткнул надкушенным огурцом в другую сторону) - Новое Свиридово, Сто дворов. Тут история то не очень смешная. Дерутся они. Так, каждый, по отдельности, - хорошие люди. Можно, даже, сказать, сельская интеллигенция. А как найдёт на них - звони в столицу, зови войска. Пока кого-нибудь вилами не проткнут - не успокоятся. И хрен скажут. Помирать будут, а кто дырки в них понаделал - не скажут. У них история уже лет сто с хвостиком как бушует.....................

-Когда-то было только Свиридово. А потом, году эдак, значит, в 1850-ом, случилась тут свадьба одна. Ну, а свадьба - она ж ведь у мужиков как без питья горячительного? Никак! Вот и понеслась.
В общем, кто, за что, почему - тёмное дело. Говорят, правда, пра-пра-пра-бабка Кустихи замешана тут была. Заколдовала она кого-то и, прямо там на свадьбе он и умер. И сыновья его померли. Щи хлебают, ложку ко рту подносят и мрут. Так народ сразу на Кустихину сродственницу и подумал и на вилы её подняли. А Кустихины пол-деревни в месть ударились, обидчиковы избы посжигали. Гражданская война, в общем, приключилась. А кончилось тем, что те, кому пожгли дома, ушли из деревни и новую отстроили, Новое Свиридово. И зажили себе спокойно, церкву свою срубили, кладбище своё завели.
Только вот разок в месяц обязательно дерутся с тех пор. Традиция! (Пушкин многозначительно указал пальцем в небо). На кулаках, на вилах, на цепах, кто во что горазд. Кузька, Паршов который, - тот вообще, огнемёт наладил целый. Да что там огнемёт. Они, полоумные, где-то бочку от кваса нашли. Тачанка, видите ли у них. Кузька вовнутрь засел, огнём, что твой Змей Горыныч полыхает. Пришлось по сопатке надавать, конфисковать, дело завести. Он, дурак, урожай чуть не посжигал.

Старый участковый встал, и поглядывая в окно, стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину. Немного помолчав, сказал с плохо скрываемой гордостью:
-Только, научился я с ними бороться! Они у меня вот тут!!! - Пушкин потряс сжатым жилистым кулаком и с силой бросил в пустой рукомойник скомканный обрывок газеты, оставшийся от приготовления самокрутки.
-И как? - с интересом спросил молодой.
-Как, как? - Это, можно сказать, молодой человек, моё социальное изобретение. Недавно придумал и испытал его, даже!
Пушкин сделал эффектную паузу, свысока поглядел на Лёву и продолжил:
- Я, значит, инициативу перехватываю. Если обидчиков успеваю поймать - получают они порцию первача, из заранее конфискованного. Если обидчики уходят - я пострадавшей стороне вечерком отвожу, чобы в месть не ударялись. Они ж, мужики бесшабашные, меры не знают. Что привожу - то выпивают и валяются потом как мёртвые, рогульками кверху.

Старый помолчал, почесал в подбородке, отвлечённо позвенел связкой ключей, вздохнул и, словно оправдываясь, тихо-тихо сказал
-Зато, кровушку не проливают, окаянные.
И пожал плечами.
Молодой кивнул и, кажется, сглотнул слюну.

-А ты того, внимательно смотри - тут самое важное, не проглядеть. Потому как, они долго не собираются. Петух в жопу клюнет, они в телегу прыгают и в атаку идут, заключил наставления старый участковый.

Время шло, Лёвка притирался. Лёвке нравилось - на участке ничего особенно не происходит, тишина. Люди уважение оказывают. На дороге, если встречают, - здороваются, почтенно расступаются и потом подолгу глядят вослед. Даже, когда они с Пушкиным ходили по домам и конфисковывали самогон, люди воспринимали это как должное, а некоторые, даже, вроде, к порогу заведомо выставляли. Аппараты не трогали, соблюдая статус-кво. В общем, дружно жили с милицией, потому как ВЛАСТЬ!

Однажды Лёвка, по своему обыкновению, стоял у окна и рассматривал владения в бинокль. Тонька Топорова, двадцатилетняя пышнотелая учительская дочка, Свиридовская, развешивала бельё, попутно строя глазки Сашке Сапелову, плотнику, разгильдяю и пъянице, коренному жителю Нового Свиридова. Это показалось Лёвке странным. Пушкин говорил, что Свиридовцы и Новосвиридовцы крутят романы и женятся с кем хочешь, «хучь с татарами, хучь с чувашами». Но друг-друга обходят стороной, как холеру.
Лёвка слегка удивился, однако брителька Тонькиного сарафанчика вдруг сползла, заманчиво обнажая аппетитную, немятую молодую грудь до определённого, деревенской этикой установленного уровня. Молодой милиционер мигом позабыл обо всём и вгрызся в окуляры с новой силой.

Сашка Сапелов бесстыдно разглядывал Тонькину конструкцию, не подозревая, что у него есть коллеги. Лёвка же судорожно двигал кадыком, неспокойно переступал с ноги на ногу и желал продолжения.
Пушкин подошёл к нему сзади, рассеянно посмотрел на речку, зевнул и вдруг весь напрягся.
-Дай сюда, - почти вскрикнул он. Силой, грубо вытащил из рук молодого потёртый бинокль и покрутив колёсико резкости молча уставился.
-Блядь! Едут! Опять! - сказал он.
-Кто?
-Новое Свиридово на тропе войны. Сказал же мне вчера дед Антон, -бухтят молодые.

По дороге, идущей вдоль берега, виляя хвостом и подпрыгивая на ухабах нёсся, едва не взлетая, трактор с прицепом. В прицепе стояли люди и, несмотря на то, что держаться им было не за что - не выпадали. Лишь орудия войны лязгали и сталкивались друг с дружкой, высекая искры (как показалось участковому).
-Что-то вообще очумели, - сказал Пушкин, взглянув на часы. Время - полдень, а они - на войну.
Он пожал плечами, передал Лёвке бинокль и стал что-то записывать в толстой тетрадке.
Лёвка ухватился за оптику и с разочарованием заметил, что Тоньки уже не видать, а Сашка Сапелов, наверное, совершенно пъяный, идёт по полю в неизвестном направлении и беспорядочно размахивает руками.
-Или мух отгоняет, или стихи читает, ......про любовь, - подумал Лёвка. Вспомнил Ромео и Джульетту, усмехнулся и поймал в поле зрения Новосвиридовский БТР.

Трактор нёсся вперёд, не объезжая рытвины и лужи. За ним поднимался шлейф пыли, а пассажиры угрожающе размахивали предметами, частенько поглядывая в сторону милицейского участка.

-Сиди тут, остаёшься за старшего, позвонит телефон - скажешь, на оперативном мероприятии, - многозначительно сказал Пушкин, прыгнул в мотоцикл и поехал на перехват.

Лёвка видел, как стороны встретились, молча постояли друг против друга, потом стали жестикулировать, кричать и, наверное, бранить друг-друга. В один из моментов, когда трактор неожиданно тронулся, угрожая помять мотоцикл, Пушкин схватился за кобуру. Потом они ещё немного поорали, показывая что-то на пальцах. Затем боевая дружина спешилась, побросала орудия в прицеп и пошла домой, непрестанно оглядываясь. Трактор, увязавшись за мотоциклом, пополз наверх, к участку.
Когда транспорты совершенно заполонили собою весь бинокль, Лёвка услышал звон стеклотары, ворчание чьего то голоса, отсчитывающего горячительное и зудение Пушкина:
-Последний раз, ей богу. В следующий раз - сразу в тюрьмк. Без суда и следствия! И не дай вам бог вам к ним ещё поехать.
Ворчливый голос, наверное, сбился со счёта и выругался.
-Дык дело чести, Василь Степаныч. Да ты не дрейф, Новосвиридовцы своё слово держат.
Голос икнул и продолжил
-Сегодня не поедем больше.
Потом, наверное подумал, вспомнил обиду, опять икнул и сказал
-А чёёёё они? Ты, Степаныч, ИХ в тюрьму посади. Всех. Потому что, поджигатели они. Форменные поджигатели войны.
-Всё, устал! - сказал голос Пушкина. - Уё..... И смотри мне....

-Понял? Вот так решаются междуусобные конфликты двадцатого века, - сказал Пушкин и опять сел делать записи в журнале.
-Василь Степаныч! А что это Вы с ними цацкаетесь. В тюрьму их, за физическое насилие! И всё. И конфискованное останется целым, - сказал молодой и опять облизнулся.
-Дурак ты, Лёва! Я ж вырос тут. Они мне всё равно, как родные. Уроды, понимаешь? Но родные.А самогонка... Так ведь всё равно, ихняя. Зато тишина!

Под вечер Пушкин озабоченно чесал в затылке, наблюдая, как из Свиридова выбрался Зил, заполненный «вооружёнными» людьми.
-Чёрть их знает, что с ними? Белены, что ли объелись? Да если б не я, давным давно друг друга поубивали, нехристи, - бухтел милиционер, сильно прижимая бинокль к глазам.

Всю последующую неделю участковый с помощником занимались только тем, что разводили воюющие стороны, каждый раз опустошая склад конфискованного. Пушкин не понимал, в чём дело, качал головой и принял решение
-Пора брать языка. Тут что-то не так! Да и запаивать их больше нечем.

Следующим утром Пушкин приехал в участок довольно поздно, привезя с собой сухонького пожилого бородача
-Я тебя, дед Антон, предупреждаю, так сказать, официально!-Правду, значит, правду и только правду!
-Угу! - кивнул Антон, беспощадно комкая в руках кепку.
-Чего опять не поделили? Только правду, дед Антон.
-Правду, конечно правду, согласно закивал старик. - Теперь ужо можно.
-Ну, так что не поделили?
-Так наоборот, Василий, поделили. Свадьба у нас. История, значит. Свадьба и мир будет теперь между всеми Свиридовскими! И новыми и старыми!

Пушкин внимательно рассматривал глубины чернильницы, пытаясь вникнуть в суть, но смысла не понял и вопросительно поднял глаза.

-Темнишь ты, дед, что-то.
-Никак нет, Василий. Сашка Сапелов и Антонинка Топорова браком сочетаться будут вскорости.
-Ну???
-Гну, Василий! Какая, скажи, мил человек свадьба без спиртного?
-Ну???
-Дурак ты, Василий, хоть и органы! Комедию они тебе ломали неделю. Академический театр! Понял? -А ты и раззявил. Всю самогонку им сдал.

Лёвка вздрогнул от шума, - это старый опытный Пушкин закатился, задыхаясь от смеха, под рабочий стол и нещадно лупил себя ладошкой по лбу.

(продолжение)

С Андрюшей Мыльниковым однажды РП устал бороться. Что не спросит, Андрюша переспрашивает. «Повторите, какая зона?... 1800?... Не понял, работу в зоне разрешили?...» РП взбеленился: «223-й, после посадки конвейер запрещаю. Слышишь?!! ЗАПРЕЩАЮ!!! После посадки обрулишь по магистральной!!»
- Понял, после посадки обрулить, - мгновенно прорезался слух у Андрюхи.
Сел - «223-й, посадка».
- 223-й, вправо по второй, после освобождения ВПП прибавь громкость на обеих радиостанциях.
- Понял.
Минуты через две мимо КП по магистральной РД гордо проплывает белоснежный лайнер Л-410 с Андрюхой внутри. РП с уже поулегшейся злостью за ним наблюдает, а я тихо давлюсь смехом за его спиной на месте планшетиста. «Гл-лухомань, бля...»
- 223-й, как меня слышишь?!!
- Хорошо!
- (Почти отеческим тоном) Громкость везде прибавил?
- А??!!
Вся группа руководства падает со стулев (руководитель посадки при этом срывает шторку на своем затемненном углу). РП (замкомэска) от злости пробегает по потолку. Тихо похрюкивает в эфире из расположенного в километре от нас клетчатого черно-белого домика помощник РП (ПРП) старый пилотяга с коричневым и продубевшим от степного ветра лицом, майор Киреев.
Рафик Киракосян после очередной смены позывных (секретность на высоте) полетел в первый полет и... забыл позывной вскоре после взлета. Почти весь круг прошел молча, никем не замеченный. Спустя 10 минут РП и ПРП обнаруживают на глиссаде неизвестный борт.
- Кто забыл четвертый доложить?
Тишина.
- Борт, подходящий к дальнему, ваш позывной.
Тишина.
- Да кто там, бля, на посадку заходит?!
- (Робко и тихо с армянским акцентом) Домык в щащечку, Кито я?
- (ПРП с облегчением) Долб##б!
- Поняль, разрешите посадка.

***
Лирическое отступление. Аэродром в Ртищево представлял из себя три бетонные полоски с курсом 83-263, соединенные перемычками. Первая полоса бетона - собственно ВПП, вторая той же длины, но поуже - магистральная РД (МРД). Третья - пошире, чем ВПП - стоянки авиатехники на части из которых оборудованы пункты заправки с подведенными к ним под землей стационарными керосинопроводами. Это место (со шлангами) называется центральная заправочная или ЦЗ.
Стоянка не только шире, но и длиннее ВПП, на «лишних» законцовках оборудованы с одной стороны - еще стоянки эскадрилий, с другой - стоянка перелетающих экипажей (Тушки, Боинги, в смысле, Ил-76, Ми-6, такие же ЭЛки из гражданской санавиации, даже пограничный Ан-72 - кого там только не появлялось). Еще левее стоянок (если с курсом 83 заходить) находилась стоянка и ангары ТЭЧ (технико-эксплуатационной части) на территории которой постоянно паслись пара-тройка ЭЛок и не вылезающие из бесконечных командировок мрачные, небритые и разящие перегаром чехи с завода-производителя. Нас туда не пускали, видимо, чтобы не подрывать веру в надежность наших белокрылых ласточек. Еще левее караулка и дорога в городок.
Вовик Самарский (в обиходе Самара или Сэм) решил зайти по приборам «под шторкой» по самое не могу, сколько мастерства хватит. А тут еще и облачка натянуло. Правак тоже ничерта не видит. Запрашивают:
- 229-й, дальний, шасси, выпустил, зеленые горят, закрылки 42.
- (легкое замешательство в группе руководства) 229-й, посадку разрешил... только я вас не наблюдаю.
Через 30-40 секунд из облаков из-за ТЭЧ вынырнула ЭЛка. Метнувшись между ближним приводом и торцом ВПП с бешеным левым креном она с трудом умостилась на край ВПП, плюхнувшись как ворона, всеми тремя колесами одновременно.
- П-п-посадка, 229-й, - Вовик от волнения иногда слегка заикался.
- Освобождай полосу, 229-й, после заруливания ко мне зайдешь.
Спустя 15 минут я тихо покуривал на лестничной клетке на втором этаже ртищевского КДП. С грохотом распахнулась железная дверь в «воронью будку» на третьем этаже и впереди собственного визга и грохота ботинок по лестнице ссыпался Сэм. Пролетел мимо меня, даже не стрельнув сигарету (для Сэма немыслимо). А вслед ему из-за незакрытой двери неслось: «... Я, бля, старый майор, замкомэска, нах, не позволяю себе в такую погоду еще и шторками закрываться!!! А тут щенки сопливые авиашоу из учебных полетов устроили, бля!! 2 недели без полетов, и пусть хоть одна б##дь попробует за него заступиться!!!»

***
Чтобы самолеты не наезжали друг на друга при полете по кругу, когда на этом самом кругу одновременно висит 10-12 бортов, 1 и 3 развороты разрешаются только после выполнения впереди идущим соответственно 2 и 4 разворота. Увидел впереди идущего справа (или слева, смотря с каким стартом работаем) - можно самому штурвал крутить. Один клоун разворот чуть прощелкает - все остальные из очереди сзади вынуждены тоже затягивать. В итоге к пересменке\заправке круг вытягивается соплей по 10 лишних км. с каждой стороны. Если борт возвращается из зоны, где высота полета от 1200 до 3000 м. (круг на 300), то основная задача - не сесть на голову тем, кто под тобой по кругу ходит. Поэтому перед снижением до высоты круга к обычному докладу надо добавлять «... впереди наблюдаю». И при этом, правда, надо видеть того, за кем в очередь встаешь. Валера Астахов возвращался из зоны, снизился с ДПРМ (дальнего приводного радиомаяка, или просто «дальнего привода») к первому до 600 метров, обогнав при этом очередного ур-р-рода, забывшего про первый разворот. Выпав в блистер, Валера с праваком прозревали все окрестности, в том числе и под и над собой и сзади и спереди - блистер на ЭЛке большой, и тихо исходили злобой. «Сейчас этот кОзел затянет круг, мы вместе с ним - зону, круг - соплей, а у нас еще полплана не выполнено, - бурчит Вадик Сверчков по СПУ, - сядем последними, еще заправка, чехление, машина в городок уйдет, ждать никто не станет, с-собаки серые, - Вадик умел быть нудным, - потопаем потом пешком домой, как раз на последний сухарь в столовой успеем... если оставят.» Валера от этой перспективы звереет и принимает мужское решение. Так родился доклад: «187-й, на первом 600, ПОЗАДИ наблюдаю».

(продолжение следует)

Звук тишины
----------------

Вот уже в третьем подходе я пытался сдвинуть с мертвой точки работу, но получается как-то халтурно, не клеится. Над головой, поскрипывая заслонкой, шуршит кондиционер. За перегородкой стучит клавиатура, клацает мышка. Я уткнулся, ничего не видя, в экран, наверное, ни о чем не думал. Только слушал окружающие звуки.

За окном который час ремонтируют Газель. То звенят железяками, то заведут мотор, газуют, опять железки. И вдруг, в этой какофонии я различил неясный звук. Будто бамбуковой палочкой ударили:
"Тё-о"!

И я провалился в бездну... на 15 лет назад...

...

Вспомнились запахи сухой травы, чебреца и оружейного масла, холодного ветерка от ручья. Грудную клетку сжало, как ТАМ. Нет, не от горного воздуха - тоска по дому сжимала ТАМ грудь. А теперь не дает дышать тоска по ночным горам.

Там я слушал этот звук часами. Какая-то ночная птичка так кричала: "Тё-о... Тё-о... Тё-о". И чрез паузу снова: "Тё-о... Тё-о..." Какой-нибудь куличок отмечает свою территорию. Этот звук стал настолько естественным и обязательным, что слился с тишиной ночи в горах. До рассвета, пока проснутся и защебечут в кустах дневные птички. Идешь по тропе, слышишь шуршание камуфляжа, тихий хруст гранитной крошки под ногами и, вдруг, какой-то шорох в стороне... Присели, замерли... Сначала звон в ушах, до боли распахнутые глаза впиваются в темноту... И вот далеко где-то эта птичка: "тё-о..." Тихо... Померещилось.

Выходя ночью на границу, старались пригнать амуницию так, чтоб ничего не звякало, не скрипело. Нужно быть беззвучным, чтобы контролировать участок. С троп и дорог старались убрать камушки и ветки, чтоб не оступиться, не зашуметь. Если тихо, значит всё в порядке. Ветер, ручей на камнях, шуршание под ногами и еле слышное поскрипывание карабинчика не цевье. Любой посторонний звук мгновенно впивается в голову. При полном отсутствии зрительной информации мозг переключается на слух, и тогда безмолвные горы начинают говорить. Срыв камня или тявканье лисицы, вспорхнувшая птица или хруст - мы не одни на участке, нужно проверить, прослушать...

Однажды, возвращаясь с первой смены, мы с Валеркой решили передохнуть на полпути. Легли спина к спине, погрузились в тишину. Я слушаю тыл и тропу к заставе, Валерка - границу. И вдруг, среди редких порывов ветра отчетливо слышу сопение, будто после бега кто-то пытается отдышаться. Обернувшись, понимаю, что это не может быть напарник, тем более, что он сам старательно прислушивается. Сопение совсем рядом, но ветер гоняет звук и точно определить расстояние трудно.
- Слышал?!
- Черт его знает...
Сопение стихло.
- Глюки?

Валерка отполз вниз к ручью. В тусклом свете звезд на серой сопке не видно ничего подозрительного. И вот снова сопение. Щелкаю крышкой пенала [один из вариантов сигнала "собраться"], подползает Валерка.
- Там тихо.
- Он где-то здесь, рядом совсем.

Но прослушивание не дает результатов, и кроме сопения нет никаких звуков передвижения. Поняв, что объект находится в радиусе пяти метров, решаем провести осмотр с помощью ФАСа [фонарь аккумуляторный следовой], нарушив приказ о маскировке на этом участке. Я занял позицию с границы ниже, чтоб лучше видеть на фоне неба, Валерка включил ФАС и стал обшаривать склон. Через минуту послышалось хихиканье, фонарь погас.
- Иди сюда! Оборжешься! Ложись здесь.

Вспыхнувший луч больно резанул глаза, зрачки адаптировались, и я увидел небольшую, с кулак, дырку в земле, а в ней ослепленного грызуна, типа тушканчика. Перепуганный, он сидел, поджав передние лапки, и судорожно втягивал воздух.
О происшествии и засветке участка решили не докладывать, но своих предупредили, чтоб на восьмом правом были осторожнее: там поселился тушкан с пневмонией!

...

Там часами приходилось вглядываться в темноту и вслушиваться в тишину. Там можно было видеть в свете звезд и слышать, как громко падает засохший лист с куста. Там куропатка подпускала вплотную, а когда была уверена, что следующий шаг накроет гнездо, взлетала прямо из-под сапога, и бешеное хлопанье крыльев её было подобно грому.

...

За окном стемнело. Выключаю кондиционер, рубильники и слышу, как громко гудит стартер люминесцентной лампы в коридоре.
Здесь никогда не бывает тишины.