Кто помнит времена советской кадровой политики, когда решающее значение имели не только национальность, партийность, морально-политические качества, но и звучность фамилии, поймут, что фамилия Хвостокрут - была заведомо непроходной. Действительно, ну разве можно представить себе Съезд КПСС, на котором председательствующий объявляет: «Слово для выступления предоставляется делегату Съезда - Члену Военного Совета Тихоокеанского флота, адмиралу, товарищу Хвостокруту Петру Ивановичу!». ЦК КПСС тщательно фильтровал по многим показателям претендентов на соответствующие должности. Такая фамилия, как у Петра Ивановича отсеивалась уже на уровне отдела кадров политуправления флота. Слух всего советского народа не должен быть осквернен столь неблагозвучной фамилией наследника казацкого рода.
Вот и выходило, что Петру Ивановичу, несмотря на высокий профессионализм, призвание к работе с людьми и неоспоримые партийные качества, было судьбой уготовано занимать должности уровня незаметного, непубличного, как теперь принято говорить.
Однако, справедливости ради, надо сказать, что у такого кадрового отбора были и положительные стороны. Он редко давал сбой по качеству. На ответственные должности назначались люди грамотные, компетентные, с колоссальным опытом работы. Выскочек, не прошедших определенные ступени, практически не было.
Начальники Петра Ивановича были людьми из этой категории. Они понимали, что дискриминация по фамилии - абсурд и стремились в пределах своей компетенции хоть как-то компенсировать несправедливость. Решив, что Петр Иванович вполне заслуживает звания капитана первого ранга, назначили его на должность заместителя командира по политчасти соединения подводных лодок, входящего в состав Индийской оперативной эскадры.
Сказано - сделано. Новоиспеченный замкомбрига в считанные часы воздушным путем прибыл в Камрань (Вьетнам), где в те времена была советская военно-морская база.
И пошла боевая служба, растянувшаяся на год, сдобренная забавными историями, которые и рассказал сам участник тех событий.

В пору разгула горбачевской перестройки Министр иностранных дел СССР Э.Шеварнадзе, находясь в Японии, решил удивить земной шар новой миротворческой инициативой советского руководства. «Давайтэ объявым Индыйский окэан мырной зоной» сказал он с присущим ему кавказским акцентом, полагая, что этого достаточно для завоевания международного авторитета. Мир рукоплескал...
В то время, а это была средина 80-х, в Йемене столкнулись интересы СССР и США. Как водится, играя милитаристскими мускулами, две сверхдержавы стянули в район свои военно-морские оперативные соединения, обостряя и без того, напряженную, военно-политическую обстановку.
На высшем государственном уровне с чувством юмора тогда было не очень. Зато флот, сам того не подозревая, мог насмешить весь мир. Особенно любили юмор подводники. Один из юморных экипажей атомной подводной лодки, входящих в состав оперативной бригады, как раз во время ответственного политического хода МИД СССР нес боевую службу в Индийском океане.
Петр Иванович в должности заместителя командира соединения по политчасти, как всегда, оказался на самом горячем направлении укрепления боевой мощи ВМФ, и советской дипломатии. Сам он об этом узнал уже позже.
Надо отметить, что лодка была далеко не современной, и выпускать ее в море без пирса не следовало бы. Но начальству было виднее, какому кораблю поручить противостоять боевой мощи ВМС НАТО в зоне Индийского океана.
Так вот. Атомоход первого поколения, ощетинившись ракетным оружием, поэтапно двигался от тихоокеанского побережья СССР в сторону Йемена. Поскольку резвости старенькому кораблю явно недоставало, решили дать передышку и ему, и экипажу в Камрани.
Зная, что с такой матчастью все может быть, командир подводой лодки дает приказание начальнику химслужбы получить на CРБ канистру аммиака, чтобы в случае необходимости в период длительного плавания добавлять его в первый контур ядерного реактора. Тот берет двух матросов и следует выполнять приказ. Как на грех, заместителем командира СРБ оказался однокашник начхима. «Шильцо», на всякий случай, прихваченное с лодки, пришлось, как нельзя, кстати. Естественно, попили его на радостях от неожиданной встречи вдоволь. В условиях тропической жары результаты потребления флотского спирта проявляются незамедлительно и приводят к последствиям, которые сравнимы только с воздействием катка асфальтоукладчика на человеческий организм.
К двум организмам, пребывающим в таком состоянии вошел старшина команды СРБ и спросил:
- Техпаспорт выписывать?
Персонально он ни к кому из тел не обращался, так как боялся показаться бестактным.
Замкомандира СРБ, собрав мозги в пучок, после затянувшейся паузы промычал:
- Уй-й-й-ди.
Старшина, четко, на каблуках развернулся через левое плечо и вышел.
Без анализов и проб, которые должны были проводиться, он стащил со стеллажа огромную стеклянную бутыль с жидкостью и вручил матросам.
Погрузив верхом на бутыль начхима, матросы двинулись на лодку. Химик бережно был водворен на свое спальное место - в каюту, а бутыль помещена в выгородку реакторного отсека, как и положено.
Через неделю ракетоносец завершил побывку в Камрани и в составе бригады подводных лодок решительно направился в зону оперативной ответственности - в Аден (Йемен). Пройдя не одну тысячу миль, подводная лодка всплыла в точке назначения.
В Адене штаб Индийской оперативной эскадры, как ворон накинулся на пришедшие свежие силы.
В жаркий погожий субботний денек начальник электромеханической службы заявился на лодку. Командование кто где - кто в штабе, кто к коллеге на соседний корабль подался. Боеготовность и жизнедеятельность обеспечивает дежурная боевая смена. Прибыв в центральный отсек лодки, НЭМС обнаружил, хоть и был надводником, что параметры работы ГЭУ не соответствуют нормативным. Он дает команду вахтенному механику, пятнадцать лет прослужившему командиром группы дистанционного управления, довести их до нормы. Тому все безразлично. Его однокашники уже давно командуют электромеханическими боевыми частями новейших атомоходов. А он все в группманах ходит, неоднократный мастер военного дела и столько же раз лишенный этого звания. Ему просто надоело уже развлекаться тараканьими бегами на пульте ГЭУ. Перспектива впереди не высвечивалась, а поэтому над приказами он не задумывался, справедливо полагая, что это дело тех, кто их отдает.
Так было и на этот раз. Ему даже в голову не пришло возразить, что такие работы относятся к потенциально опасным и проводятся по боевой готовности номер один. Капитан-лейтенант равнодушно дублирует по трансляции команду в реакторный отсек:
- Залить аммиак в первый контур реактора!
Командир отсека, он же партгрупорг боевой смены старший лейтенант Мавлиткулов, пользуясь затишьем, вдохновенно сочинял протоколы непроведенных партсобраний. Недовольный командой, прервавшей неутоленную жажду творчества, единоначальник и партийный активист, связывается с пультом ГЭУ. В ходе коротких препирательств ему удается выяснить, что аммиак на борту в наличии. Он командует в реакторный:
- Залить!
Там старшина 2 статьи Зураб Цитланадзе открыл бутыль и понюхал ее содержимое. Но запаха мочи не уловил. Понюхал еще раз. Зураба его грузинский нос ни разу не подводил. Поэтому результаты поставленного командиром отделения научного эксперимента, толкнули его на шаг, ставящий под сомнение приказ. У него были на то основания. С отличием окончив среднюю школу в Москве, учебный отряд в Ленинграде, он имел опыт двух боевых походов и был специалистом первого класса.
Зураб повернул смуглое лицо к старшине команды спецтрюмных мичману Федору Плотоножко и доложил:
- Товарищ мичман, это - не аммиак!
- Много ты понимаешь, салага. Делай, что говорят!
- Это не аммиак! Аммиак пахнет мочой, а это ничем не пахнет.
- Если тебе нужен запах мочи - сходи в гальюн и понюхай. Начальник химической службы лично в Камрани получал эту жидкость на СРБ и на корабль сам доставил. Так кто в этом разбирается лучше - ты или начхим?
Надо отметить, что мичман более четырнадцати лет прослужил на лодках в качестве кока, кока-инструктора, старшины команды снабжения и собирался на заслуженный отдых. Чтобы пенсия была выше на несколько десятков рублей, он попросил кадровиков поставить его на штат старшины команды спецтрюмных, работающего в реакторном отсеке. Кадровики пошли навстречу, взяв недорого - всего одну «канадку». У старшины команды спецтрюмных был самый высокий разряд на корабле, а это обещало существенную прибавку к пенсии. Но опыт обслуживания ядерного реактора у Федора отсутствовал напрочь.
А Цитланадзе настаивал:
- Товарищ мичман, доложите на пульт ГЭУ, что это не аммиак!
- Я те доложу. Выполняй, что приказано.
Обречённо вздохнув, Зураб набрал в ёмкость жидкость без запаха и стал заливать в первый контур правого реактора. Как выяснилось позже в ходе расследования, залили не аммиак, а четыреххлористый углерод.
Плотоножко обуревала жажда деятельности, прорвался зуд инициативного командира-единоначальника. Под конец службы ему доверили настоящее дело, а не стряпню на камбузе. Он схватил переговорное устройство корабельной трансляции:
- ГЭУ? - Реакторный. Давайте и в левый борт зальем аммиак, чтобы потом не заливать.
- Действуй! - отозвался ленивым эхом вахтенный офицер пульта ГЭУ.
Команда была выполнена беспрекословно, точно и в срок. В центральный пост докладов никаких не поступало. Никто не помешал выполнить эту «элементарную операцию».
Оба ядерных реактора беспрепятственно вывели из строя.
Американцы были напуганы, не столько боевой мощью группировки советских кораблей, сколько их техническим состоянием, а также непредсказуемостью действий личного состава, в руках которого находились сложнейшая боевая техника и оружие.
Таким образом, задача деморализации вероятного противника была выполнена.
После этого экипаж с чувством выполненного долга мог возвращаться на Родину. Такую возможность ему и предоставило вышестоящее командование.
Вот тут-то и дернул черт министра иностранных дел СССР вылезти, по мнению Петра Ивановича, с несвоевременной инициативой.
Средства массовой информации всего мира живо откликнулись на заявление Шеварнадзе и искали иллюстрации к нему по всем закоулкам земного шара.
А советскую атомную подводную лодку с аварийным реактором и искать не надо.
Она гордо шла на буксире, под охраной полутора десятка вымпелов (своих и вероятного противника), взяв курс на родную базу. На широкой океанской глади ее трудно было не заметить.
Маленький самолетик японских ВВС с телепередающей аппаратурой на борту буквально завис над странным ордером. С него ведется прямой репортаж по всем западным телестанциям. Петр Иванович на борту судна сопровождения, как, впрочем, и все офицеры штаба соединения, имеет возможность наблюдать мастерство буржуазных тележурналистов по телевизору.
На экране - крупным планом корпус буксируемой советской субмарины. Объектив телекамеры приближает происходящее ближе и ближе.
Из двери ограждения рубки выскальзывают три фигуры, теперь все внимание оператора сосредотачивается на них. Замызганные телогрейки, замасленные робы, грубые ботинки без шнурков, давно не видевшие гуталина - неповторимый секретный гардероб советского подводника становится достоянием мировой общественности. Форма одежды, точь в точь, ЗЭКовская. И неудивительно - шьется-то на одной фабрике, по одному лекалу. Так гораздо экономнее, да и смысла нет в изменении модели - образ жизни и у тех и у других одинаков. Только - одни его ведут добровольно, а другие - по решению суда.
В происходящей ситуации подводников от ЗЭКов отличала одна деталь: на их головах кое-как нахлобучены черные пилотки с маленькими красными звездочками.
Вот камера приближается к троице и следует за ней, изображение увеличивается. Матросы останавливаются, долго шарят по многочисленным карманам. Один из них, невысокого роста крепыш, наконец, извлекает искомое - мятую, скрученную сигарету, похоже, марки «Прима».
Два остальных, длинный, худой рыжий парень и среднего роста шатен жадно и неотрывно следят за затяжками крепыша.
Услышав гул самолета, рыжий поднимает голову по направлению к нему и на какое-то время его недоуменное, но сосредоточенное лицо занимает весь экран. При этом рыжий не прерывает своего занятия, усердно «нарезая резьбу» в носу указательным пальцем правой руки. Крепыш выводит его из этого состояния толчком локтя, передавая ему, на треть искуренную сигарету. Освободив палец из недр ноздри, матрос схватил окурок, расплылся в улыбке, довольный, что наступил его черед.
В центре экрана появилось изображение третьего бойца - шатена. Тот тоже «накручивал резьбу», но всей пятерней и в месте, совершенно противоположном голове. Судя по состоянию его физиономии, занятие это приносило несказанное удовольствие. Похотливо прищуренные, как у кота, глаза матроса не давали ни малейшего шанса усомниться в этом.
Командование бригады, шедшее на плавбазе, имело возможность наблюдать эту картину, благодаря достижениям японского телевидения.
Вид у троих укротителей ядерной энергии - представителей могучей океанской державы был, несомненно, экзотическим и ничего хорошего не предвещал. Во всяком случае, мировая общественность именно так должна была воспринять происходящее на экране.
Любуясь живописной троицей, Петр Иванович сообразил, что все, кто смотрит эту программу, на основе увиденного в полную меру оценивают миролюбивые намерения Союза ССР.
Палуба поплыла под ногами, хотя к качке за долгие годы корабельной службы он приспособился. Просто он представил реакцию на этот телерепортаж политического руководства своей страны и ВМФ.
В свежем здоровом морском воздухе стал явственно улавливаться запах назревающего политического скандала с участием ВМФ СССР.
В мгновенье ока Петр Иванович связался по радио с командиром лодки.
- Вы там...вашу... представленье всему миру! Ответственность лично...
Вытер со лба пот вывернутой пилоткой. Но новая порция соленого признака волнения накатилась на глаза...
Судя по реакции на мостике лодки, которую телевидение успело отследить, театрализованное представление было скорее импровизацией подчиненных, чем режиссерской находкой командира.
На экране непрописанный сценарий стал развиваться стремительнее, благодаря старпому, чьего участия в действе Петр Иванович очень опасался. Надо отдать должное и телевизионному оператору-самураю. Словно, читая мысли Петра Ивановича, японец взял в объектив телекамеры (крупно) лицо старпома. Сгоряча, попытавшись прямо через ограждение достать чем-нибудь нарушителей корабельного режима с целью физического воздействия на них, старпом чуть не вывалился за борт. Тогда губы на измученном, небритом лице старшего помощника (все системы обеспечения жизнедеятельности на аварийной подводной лодке не работали) беззвучно, но яростно зашевелились. Не надо было быть полиглотом и специалистом по сурдопереводу, чтобы понять суть красноречия старпома. Такая речь доступна каждому в отдельности и всем сразу одновременно.
Трое на палубе с выражением покорности внимали монологу, задрав головы, и виновато хлопали ресницами. Когда старпом минуты через полторы, прервав доходчивую речь трибуна, ринулся вниз, матросы восприняли его движение, как сигнал к удалению на безопасное расстояние, подальше от второго на лодке лица. Выстроившись в строй кильватера, они, как мустанги, понеслись по надстройке.
Но опыт всегда был на голову выше бездумной молодости. Не тратя особых усилий, благодаря отвлекающему маневру, старпом перехватил всех троих у рубочной двери. Вкладывая все чувства, испытываемые за поруганную честь державы, ущемленное собственное самолюбие, старпом выдал каждому по увесистому пинку тяжелым сапогом под зад. Влетали все трое в дверь молча, с чувством собственного достоинства. И настолько прытко, что не задели даже комингса. Окинув взором горизонт, старпом ничего подозрительного не заметил и последним скрылся в проеме, захлопнув за собой дверь.
Японский самолетик взмыл вверх. Свою задачу он уже решил.
На экране появилось лицо Эдуарда Амвросиевича, слащаво улыбающееся, с белой, редкой, но еще курчавящейся порослью на большой голове. Оно что-то вещало о мире во всем мире. Но никого не интересовали, что намеревается делать правительство умирающего государства. Как не интересуют потуги родителей недетородного возраста зачать ребенка. Основной эпизод событий миру уже продемонстрировало японское телевидение.
Героическая лодка, завершив дипломатическую миссию, влекомая буксирами и, сопровождаемая смешанным ордером, упрямо прокладывала путь домой среди бушующих волн.

По слухам это был ее последний поход. Со временем ее разрезали и сдали в металлолом. Всех наказали. Не обошла сия участь и Петра Ивановича. С формулировкой «За низкую действенность партполитработы по обеспечению безаварийной эксплуатации ГЭУ» ему влепили строгий выговор. Затем на головы посыпались беды уже других масштабов.

Развалили Советский Союз.

Уничтожили Военно-Морской Флот.

Стал Президентом Грузии и непримиримым врагом России Э.А.Шеварнадзе.

А подводников - участников тех событий, безжалостная судьба разбросала по всей огромной территории бывшей могучей державы.

Как песчинки. Предоставив их самим себе.

У летчиков с физкультурой сложные отношения. Нет, к черту политкорректность. Летчику физкультура в хер не упиралась. Вот так верно, хотя и грубо. Если летчик ходит на работу пешком - он уже спортсмен. Истинный летчик в душе, из всех доступных в училище видов спорта я выбрал и возлюбил лопинг. Лопинг - это спортивный снаряд, представляющий собой рамку (качели), подвешенную к П-образной стойке, которая может крутить «солнышко» вокруг горизонтальной оси буквы П. Если на рамке снять две чеки, то рамка при этом может еще вращаться вокруг оси тела находящегося в ней человека. Ну, вспомните фильмы о тренировке космонавтов. Человек в рамке становится на площадки для ног, после чего ступни и кисти рук ремнями привязывают к рамке. При правильной привязке выпасть невозможно, только руки в запястьях/предплечьях вывихнуть. Но для этого надо очень сильно раскрутиться, после чего потерять сознание. Вся фишка в том, что нам надо было выполнить 20 оборотов на время. 10 спиной вперед, 10 лицом вперед. Переход при смене направления должен занимать один оборот. Для этого после 10 оборота в нижней точке надо резко присесть. Тебя вознесет почти до верха и, когда рамка начнет движение в обратном направлении, встать, разгоняя ее для перехода на обратное вращение. Все это требует хорошего вестибулярного аппарата, великолепной координации, крепких мышц пресса и стана, ног, а также ладоней и шеи. Ибо центробежная сила рвет на части совсем не по-детски, стремясь оторвать руки от стоек рамки, а шею запрокинуть назад до хруста. Сдать лопинг было непросто, но мне понравилось и на «свободных занятиях» по моей просьбе меня в начале первого часа привязывали, а в конце второго - отвязывали от рамки. И ведь не надоедало... Иногда я усложнял упражнение, убирая чеки. При этом требовалось на каждый оборот вокруг оси лопинга («солнышко») выполнить полоборота вокруг оси рамки. Таким образом, первый оборот я начинал лицом вперед, второй спиной вперед, потом снова лицом и т.д. Но это упражнение практиковалось только в истребительных училищах и Отряде космонавтов.
И вот однажды балабол неверующий, Андрюха Тымчук, завел со мной разговор на «слабо» о том, сколько я смогу оборотов сделать. Как теперь сказали бы « раздул непродуктивный флейм».
- Да хоть сколько, хоть пятьдесят.
- Подряд? Хотя 50 и я смогу. А сто?
- Да пожалуйста...
- А 200?
- Легко...
- Звиздишь, спорим, не сможешь?
- А на что? - заинтересовался я.
- На пузырь, - опрометчиво ляпнул Тыма. (в результате антиалкогольных мер, водка окончательно к тому времени перешла в разряд «жидкой валюты» такой же дорогой и редкой).
Поспорили на пузырь. 200 оборотов подряд, в любую сторону, без перерывов, без секундомера. На зрелище сбежалось все отделение, даже наш невозмутимый физрук прискакал. Меня привязали, я немного покачался, сделал пару оборотов туда-обратно, после чего крикнул: «Громко считайте». Отделение считало, а я, весь отдавшись незабываемому ощущению полета, тащился. После 203 оборота меня попросили остановиться, отвязали. Слегка подташнивало, болели мышцы шеи и на нижней стороне бедер (толчково-разгонные), отчего денек я ходил походкой надменного Буратино (подбородок вверх, ноги прямые). Тема имела продолжение. Следующий спор был уже на несколько пузырей (2 или 3) и 300 оборотов. Претендент проиграл. Следующий спор на 300 оборотов и 5 пузырей (народ после предыдущей неудачи думал, что это невозможно) претендент выиграл, но, вроде, попал в санчасть с растяжением. По слухам, имел место спор на ящик водки против 400 оборотов, но чем он закончился, не знаю. А со мной больше никто не спорил. А жаль, если бы речь шла о ящике водки..., я бы еще немного потренировался и...

Дело было в 1986 году в городе Ртищево. Я сам при этом грандиозном событии не присутствовал, поэтому могу быть в чем-то не точен.
А история началась с того, что одному нашему товарищу (по этическим соображениям фамилию не называю) в связи с регулярными полетами в зону на пилотаж и испытываемыми при этом перегрузками явно не хватало питания по реактивной норме, содержание калорий в котором ему определил Министр Обороны СССР, и он решил пополнить свой рацион дополнительными калориями.
В то время, когда мы осваивали самолет Л-29, очень многие ребята с нашего курса не ели шоколад, который выдавался, а собирали его с целью угостить своих девушек, сестренок, и т.д. и поэтому у многих на руках было достаточно большое количество плиток, которые периодически выставлялись на кон в пари, которые заключались на курсе!
В общем, наш товарищ Герасим (имя вымышленное) решил выполнить собственную продовольственную программу, и заключил пари на 10 плиток шоколада. Условия спора были следующими: Герасим должен был в абсолютно голом виде продефилировать от казармы эскадрильи до общественного туалета и обратно, в одну сторону это метров 700, скорость дефиле, насколько я помню, не оговаривалась.
Выполнив это условие, Герасим становился счастливым обладателем очень вкусного, калорийного и крайне полезного для молодого растущего организма продукта питания.
Выходной день гарнизона Ртищево проходил в спокойном, неторопливом ритме, по улицам военного городка прогуливались молодые мамы с колясками и влюбленные пары, кто-то занимался в спортивном городке, кто-то загорал, а кто-то просто убивал время за праздными разговорами и пустым трепом в курилках. На улице было достаточно людно. Сначала был уговор бежать в летных ботинках, шлемофоне, очках и кислородной маске, ну и в шевретовых перчатках... После долгих споров сошлись на шлемофоне, "шевретках" и летных ботитнках! Как я уже говорил, ответственным по "эскадре" был ст. лейтенант МОЛТ..., шеф Герасима, он в ленкомнате с кем-то "резался" в шиш-беш, и на происходящее не обращал внимания. Он не мог даже в страшном сне представить, что уставшим от полетов и безделья курсантам, может такое взбрести в голову!
Первый выход Герасима закончился ничем из-за того, что вся "эскадра" выбегла на крыльцо, и стала орать... По требованию "бегуна" ее водворили назад в спортзал, но "по секрету" сказали, когда Герасим побежит, то скажут...
Вторая попытка. Герасим выходит на крыльцо как боксер на ринг в наброшеном "халате" (шинели), резким движением смахивает ее с плечей, и.... Дальше вы уже знаете. Вот только когда он побежал, вся "эскадра" выскочила на улицу, и раздался такой "рев", что дежурный по полку, сидевший в другой казарме, подпрыгнул, и взглянув в окно, схватился за пистолет и выскочил... (по рассказам очевидцев).
Да, еще один момент. Рядом со спортзалом, где мы размещались, было офицерское общежитие, в котором жили семьи офицеров, а ихние молодые жены прогуливались с колясками по алейке... И тут ТАКОЕ! Все разбежались в мгновенье.
Ну вот, Герасим бежит, а впереди него наш нештатный фотокорр Боря, печатлеет для истории этот забег! Да, еще когда ответственный по "эскадре" ст. лейтенант МОЛТ... услышал этот "рев", и выскочив на улицу, увидел, что его курсант "совершил", его словами было: "Меня здесь не было вообще, и никто меня не видел!" и ищез. Он быстро сориентировался в сложной обстановке и принял единственно правильное решение! Понятно, что лучше быть наказаным за отсутствие, чем за присутствие при таком бардаке...
А забег тем временем продолжался... Герасим с Борей скрылись за углом казармы, а за ними и дежурный по полку! "Все, попали!" - выдохнула толпа и потихоньку начала "рассасываться", от греха подальше...
Прошло какое-то время, и из-за казармы появляются трое: первым идет Герасим в Борином галифе, за ним сам Боря в кителе х/б, семейных трусах и сапогах, замыкает шествие дежурный по полку с конфискованым фотоаппаратом... Вот только не помню, был ли у него в руках пистолет? Когда он бежал за "бегуном", то пытался лихорадочно вытящить его из кобуры... Тут народ понял, что "забег" закончен, а сейчас можно "загреметь" еще и как свидетелем или соучастником, быстренько разбежался...
Долго еще искали шефа Герасима, и в его лице ответственного по "эскадре", пытались найти организаторов и свидетелей, но это было уже потом, а этот случай уже вошел в историю, хоть и документальных кадров фотоархива не осталось (пленку засветили). Только воспоминания свидетелей и участников... История эта закончилась походом нерадивого курсанта на Совет Училища, где его хотели отчислить за аморальное поведение, но спасло его то, что папа командовал полком военно-транспортной авиации, и ему удалось спасти своего сына. Ну и естественно горечь от неприятностей, которые после этого пришлось пережить нашему другу, подсластил честно выигранный им шоколад! А эта история вошла в золотую коллекцию проделок выпускников БВВАУЛ.

Еще помнится, когда залетели в Тамбов и устраивались в гостинице, то встретили курсанта-"тамбовца". Тот узнав, что мы из Балашова, спросил: "Это у ВАС в училище курсанты ГОЛЯКОМ бегают?!" Надо было видеть выражение на его лице!