«МЕНЯ ПРЕСЛЕДУЕТ КГБ»

Кроме всем известных общественно-полезных и вредных функций, редакции газет выполняют еще одну, постороннему взгляду почти незаметную - они служат своеобразным магнитом, неуклонно притягивающим к себе тех наших сограждан, о которых окружающие, выразительно покручивая указательным пальцем у виска, сочувственно говорят: у этого, мол, «не все дома».
Когда наступает следующая стадия - «все ушли» - человеком иногда начинают заниматься врачи. А до того тяжкий крест общения со скорбными на голову личностями очень часто несут журналисты. Была б моя воля - обязательно ввел бы в программу журфаков краткий курс психиатрии. Ей-богу, пригодилось бы...

... Когда я в половине девятого утра вышел из лифта, он ждал в холле. Слабо выбритый, в засаленной кроличьей шапке, заношенном коричневом пальто с барашковым воротником и дешевых ботинках из потрескавшегося кожзаменителя, цвет которых я с первого взгляда определить затруднился.
Я направился по коридору к своему кабинету, он тихо последовал за мной. Нашаривая в кармане ключи, я услышал его голос:
- Я вас с восьми часов жду, а вы опаздываете!
Голос был слегка хриплый, тихий, но с ярко выраженной скандальной ноткой. Так ругаются между собой родители над постелью спящего ребенка. Я уже знал, что с обладателями подобных голосов нужно разговаривать строго, ни на шаг не отходя от сурового официального тона.
- Рабочий день в редакции начинается с девяти ноль-ноль, - ответил я, одновременно размышляя: что за тип, чего ему надо? Он что, именно ко мне пришел? Да нет, похоже, ему без разницы. На сутягу-склочника-неудачника, еще одну вечную напасть всех редакций, вроде, не смахивает, поскольку не обладает самым ярким отличительным признаком этого гнусного племени - зажатой под мышкой толстой папкой с торчащими из нее в разные стороны пожелтевшими бумагами.
- Меня преследует КГБ, - произнес конспиративным полушепотом посетитель, предварительно оглянувшись по сторонам.
Времена на дворе стояли уже оголтело-перестроечные. Те самые времена, когда народ, вместо того, чтобы работать, давился в очередях к газетным киоскам - за «Огоньком» и «Московскими новостями». Так что с моим ранним гостем все стало ясно - еще одно ушибленное на всю голову недоношенное дитя 19-й партийной конференции и лично товарищей Горбачева, Яковлева, Коротича и прочих, произведенное на свет под лучами «Прожектора перестройки».
Я чуть слышно скрежетнул зубами, но... В нашей редакции культивировался почтительный стиль обращения с посетителями. «Мы - областная партийная газета, люди идут к нам за правдой, идут, как в последнюю инстанцию, и мы не вправе отворачиваться от них!», - говорил шеф, и я был с ним согласен. Собственно, согласен и сейчас. И ровно то же самое, почти слово в слово, говорю молодым коллегам.
- Проходите, раздевайтесь, садитесь, рассказывайте, - сказал я, распахивая перед посетителем дверь кабинета.
Он шагнул через порог осторожно, как будто ступал не на паркет, а на минное поле, снял пальто и остался в измятом, поносного цвета пиджаке, из-под которого виднелась цветастая рубаха с воротничком, напоминавшим даже не собачьи, а кроличьи уши, и стираным, глаженым, жеваным галстуком.
Я занял свое место за письменным столом, достал из ящика стола несколько листов бумаги и авторучку.
- Рассказывайте, что у вас произошло. Слушаю вас.
Он повозился на стуле, как курица на насесте, наклонился вперед всем телом, положил ладони на стол и заговорил быстро и сбивчиво, как будто опасаясь, что его сейчас перебьют и выставят за дверь.
- Два года назад я выступил на комсомольском собрании с критикой руководства. С тех пор меня преследует КГБ. За мной даже следят...
Говорил он долго. Я молча записывал, иногда задавая уточняющие вопросы.
Если изложить рассказ моего посетителя связно и кратко, получится вот что. Возраст - двадцать три года. Член ВЛКСМ. Холост. Живет с матерью, отца не помнит. Закончил восемь классов. Специальности нет. В армию не взяли «по здоровью» (я даже догадываюсь, по какому именно «здоровью» его не взяли в армию). Очень долго не работал, потом устроился дворником в ЖЭК, где мать до выхода на пенсию работала бухгалтером (по блату, стало быть). За низкое качество работы не раз получал выговоры и лишался премии («придирались» к нему, видите ли). Очень не любит «начальство». Какое? Да любое. За что? Да за все. Очень любит товарища Горбачева. За что? За то, что он всем дал свободу.
«Люди придумали радио, чтобы его слушать, вот он и наслушался», говорил штандартенфюрер Штирлиц. А этот, стало быть, и наслушался, и начитался, и телевизора насмотрелся, - подумал я.
- Сейчас перестройка, а КГБ против перестройки. И все начальство против перестройки. Поэтому они меня преследуют. Но сейчас гласность, и вы должны про это написать. Тогда они, наверное, испугаются и оставят меня в покое.
Для полной ясности мне оставалось задать только один вопрос. И я его задал.
- Вам не угрожали, что отправят вас в «психушку»?
- Нет... - «жертва чекистов» посмотрела на меня с искренним удивлением.
Надо же, какие деликатные люди работают в твоем ЖЭКе, - подумал я.
- Но меня скоро вызовут в КГБ! Они уже два года следят за мной...
Так. На второй круг пошел. Нет, с меня довольно. Спокойствие, только спокойствие, как говорил лучший в мире Карлсон голосом лучшего в мире Шерлока Холмса.
- Вы уже рассказывали об этом. Мы обязательно разберемся и постараемся вам помочь. Оставьте, пожалуйста, свой адрес и номер телефона, я с вами свяжусь.
Мой спокойный и уверенный тон, похоже, подействовал на посетителя успокаивающе. Продиктовав свои координаты, он ушел, оставив на полированной поверхности стола потные отпечатки ладоней. Я посмотрел на них, и меня затошнило.
Достав из шкафа бутылку минералки и напившись прямо из горлышка, я рухнул в кресло, с облегчением закурил и дал, наконец, волю эмоциям.
Вот ведь свалился на мою голову с утра пораньше, придурок! Диссидент, бля, выискался! Новодворская в лоснящихся штанах! В КГБ его вызовут! И расстреляют в мрачном подвале из большого черного маузера! Прямо насмерть!
Надо же, на комсомольском собрании он выступил, сука... С критикой... Ну кто бы его вызывал в КГБ! Кому он нужен в КГБ! Кто бы его вообще пустил в КГБ! Да максимальный объем репрессий, которые мог обрушить на немытую шею этого козла вонючего тоталитарный советский режим, свелся бы к разговору с недалеко от него ушедшим по эволюционной лестнице райкомовским комсомольским инструкторишкой, из тех, что, как говорится, «от сохи», причем именно от неё, родимой, напрямую, безо всякого посредничества мамы с папой...
Ох, вроде, полегчало. Но очень захотелось выпить. Но на работе нельзя. Но если нельзя, а очень хочется...
Я достал из сейфа початую бутылку дерьмового азербайджанского коньяку, плеснул с полста граммов в кофейную чашку, и, стараясь не дышать носом, влил в себя эту вонючую дрянь, как микстуру. Потом допил оставшуюся минералку, выкурил еще одну сигарету и взялся, наконец, за работу.
Писать я, впрочем, не смог. Слава богу, ничего срочного и не было, никаких долгов у меня на шее не висело. Прозанимавшись до обеда всякой канцелярской ерундой, которой в журналистской работе гораздо больше, чем может показаться постороннему взгляду, я пошлялся по редакционным кабинетам и поточил лясы с коллегами. В двух местах мне предложили выпить. Я не отказывался, но и не налегал.
Напряжение и злость не отпускали. Утренний посетитель, чтоб ему Сталин с Берией каждую ночь снились, похоже, всерьез выбил меня из колеи. Вернувшись к себе, я набрал номер телефона, который он мне оставил. Трубку на другом конце провода сняли после первого же гудка. Ответила пожилая, судя по голосу, женщина.
- Здравствуйте, - сказал я осторожно. - Это квартира В.?
- Да, а что случилось?
- Ничего не случилось, не волнуйтесь. Вас беспокоят из редакции областной газеты. Товарищ В. был у нас на приеме, нужно кое-что уточнить. Скажите, пожалуйста, с кем я разговариваю?
- Я его мать.
- Очень хорошо. Он рассказывал, что к нему придираются на работе, преследуют за критику. Вы не в курсе, в чем там дело?
- Ох, да какое там дело... Начальник участка требует, чтобы он наледь с асфальта скалывал, а он ленится. Помашет утром метлой с полчаса, и домой, газеты читать, телевизор смотреть. Я уж сама за него стараюсь, так ведь старая уже ломом-то махать, не успеваю. Сколько раз его уволить грозились, но меня жалеют, как мы с ним останемся с одной моей пенсией... А недавно соседка наша Татьяна Петровна, ровесница моя, поскользнулась на этой наледи чертовой, и ногу сломала. Ну, написала она жалобу, вот начальник опять и взъелся. Да ничего, обойдется как-нибудь. Только вы уж не пишите ничего, пожалуйста!
- Да я и не собирался ничего писать, просто разобраться хотел...
- Вот и слава богу. Вы уж простите его...
- До свидания.
Я аккуратно положил трубку, хотя очень хотелось швырнуть ее в стену. Физически здоровый, но психически ущербный придурок-тунеядец сидит на шее у старухи-матери, которая за него ломом машет! А он в это время газетки почитывает про злой КГБ и спасительницу-перестройку! Видно, для таких, как он, эту перестройку и затеяли... И что тут делать, плакать или смеяться, решительно непонятно.
Позже я не раз видел гражданина В. на митингах «демократической общественности». Он даже выбился в руководство местной демшизы. И у Белого Дома в августе 91-го отметился. И медальку соответствующую получил. Он и сейчас иногда мелькает в околополитических кругах, конечно, гораздо реже, чем прежде, но все-таки... Когда я вижу эту уже лоснящуюся рожу, то всегда вспоминаю потные отпечатки его трясущихся ладоней на своем письменном столе. И мне опять хочется блевать...

Самое страшное при задушенной своими же руками дедовщине - когда молодые начинают борзеть, не понимая, что они, по сути, пока ноль... круглый и пустой (конечно, с точки зрения солдата). И ладно, когда просто выпендриваются, а вот когда начинают учить жить...
Был у нас один молодой, чудо из чудес. Считал себя самым умным, самым правильным только потому, что он старше всех по возрасту. Ага, как же...
Поставил нам Шеф... нет, не так... Поставил нам задачу ШЕФ (в миру просто полковник Л.) стравить с системы воздух после восстановления подачи тепла. NO PROBLEM же ж, как пересказывает в своих рассказах Задорнов. В жилых и рабочих помещениях лёгко, но... Без, «но» не бывает таких вот рассказов. В одном месте стравливать воздух нужно было на чердаке (2 крана Маевского). На чердак можно было попасть двумя способами.
Первый - правильный, но неосуществимый. По металлической 4-х метровой лестнице, весящей где-то 150-170 кг., и тащить ее нужно было метров 200 в обход, а потом поднимать в вертикальное положение. Правильный способ, потому что относительно безопасный, а неосуществимый, потому что ее сперли. Кто и как? Да кто же это знает. Второй способ - вылезть в окно 3 этажа нового корпуса и пройтись по всей крыше старого до самого лаза на чердак (легкий и опасный способ). Лёгкий - лестницу тащить не нужно, опасный - крыша очень скользкая. Мы с корешем уже ходили, знаем. Я его за зад тогда еле поймал. Пришлось вернуться и надеть резиновые сапоги 50 размера поверх наших кирзовых. Мне с моим 44 еще ничего, а вот корешу с 40... прикольное зрелище. Зато не скользко (у них там протектор в разные стороны направлен и мягкий).
Так вот, это чудо, Эллочка Людоедка, блин, что-то типа: «Не учите меня жить! - рявкнула» и полезло первым. Первая моя мысль: «пусть убьётся нафиг, одним идиотом меньше». Вторая, при первом же его шаге на крышу - "ШЕФ ведь нас убьет... физически".
Первый шаг, и он поехал с воплем «мама!». Кореш был ближе, и рванул к нему. Успел схватить, но... Они уже почти подъехали к краю, когда я их догнал и схватит кореша за бушлат. Тут же понял: не удержимся, и тут же зацепился сапогом за шиферный гвоздь. Представьте себе конструкцию: молодой - 100 кг, кореш - 65, я - 80, и всех держит гвоздь. Что дальше? А уложили мы его на крышу, и он пополз к коньку, потом к окну, а потом завоняло, наверное, расшевелил, когда полз. Этот урод знал: там внизу не сугроб, а живописно разбросанные обледенелые кирпичи.
Переоделся он быстро, даже очень быстро, наш ЗАВХОЗ (в миру просто полковник ВДВ в отставке С.В.) очень умел заинтересовывать людей. Короче, переоделся, и полезли снова. До лаза добрались без приключений. А дальше начался цирк.
Здание старого корпуса довоенной (200%), а может, и дореволюционной постройки. Чердак - ну просто очень, очень пыльный, а главное, невысокий, поперечные балки всего-то на уровне 1,6 м. от пола. Я со своими 1,90 ни разу не ударился. Корешу хватило 1 раза, когда он сел на зад от удара в лоб и 2 минуты отходил от этого. Нашему орлику ничего не сказали (не слепой, увидит). У него, несмотря на то, что он обделался, спеси только прибавилось. Так вот, к первому крану я пошел первым, за мной кореш, и тут... Удар и звон, мат, еще один удар, с хрустом и падение тела. Гнида, сколько он пыли поднял... В свете лаза оно заметило первую балку, пригнулось, прошло ее, и, распрямляясь, уперлось лбом во вторую. Не знаю, что там у него звенело, но, разворачиваясь к свету, он забыл о первой и прямо носом в нее, а потом рухнул в пыль. Нос он не сломал, но кровь потекла. Представьте себе вид: сзади еще как будто бы солдат, а спереди мышь, блин, серая в 100 кило весом, с двумя подтеками крови из носа. Хотел он обратно лезть, я не пустил, сказал, может, тебе плохо станет, еще с крыши навернешься. А сам думаю: вот гнида, Шеф если узнает, то скажет, что избили, есть дедовщина.
Стравили воздух в первом кране, пошли ко второму. На полпути стена в 2 кирпича толщиной, а в ней дырка пробита, и не ровно, а с выступами и под углом. Все равно пролезть должны, сняв предварительно бушлаты. Кореш пролез первым, взяв почти весь инструмент и ведро. Пока я запаковывал до конца первый кран, полезло оно, не сняв бушлата, да еще ногами вперед. Ну вот скажите, зачем он это сделал?...
Пока руками держался за балку на крыше, еще лез, а как только отпустил ее, все. Короче, застрял он. В щель между шифером и стеной передал я корешу оставшийся инструмент, он пошел травить воздух во втором кране, а я начал это чучело вытаскивать. Не получалось. Кореш сделал все, что нужно, и пришел на помощь. Но не тут-то было. Засел он крепко. За 5 минут ни на миллиметр не продвинулись. И тут это чудо начало кричать и дергаться. Дружбан не выдержал и начал его пинать, по чему попало. То, что кореш при этом кричал, догадывайтесь сами, он ведь в ловушке сидел.
Продолжалось это минуты 3, а к концу наш «герой» плакал натурально, как плачет маленький ребенок, когда упадет и разобьет в кровь ладошки. Озлобившись на всех и вся, он начал делать сам попытки вылезти, мы тоже не дремали, помогли. Фу, пошел. Вылезая, он умудрился еще раз упасть мордой в пыль. А когда кореш с ведром присоединился к нам, то это, слов даже уже не было, взяло и умылось водой, спущенной с системы, которую нацедили в ведро. Мне было трудно от смеха стоять на ногах. Кореш только воздух ртом ловил.
Когда нас увидел завхоз, он произнес такое выражение, которого я нигде раньше, да и до сих пор не слышал. Молча выслушал доклад о спущенном воздухе, и повел как были к ШЕФУ. Того чуть удар не хватил. Потом еще парочка новых выражений. Потом выслушал нас с корешем, чудо подтвердило, что это все чистейшая правда. Шеф выгнал его из кабинета. Еще раз переспросил нас, так ли все это. А потом, потом, по-моему, даже очень логично сказал, что бы мы ни делали, (но без безобразий), но молодые должны быть как шелковые. А мы, что мы, пришлось стараться.

100 дней до приказа - праздник у дембелей. В этот день, как известно, все дембеля стригутся наголо в стиле «а-ля Котовский» под машинку. И вот у нас, не помню, какого числа, какого месяца (давно это было), но осенью года 1982-го, все дембеля приняли надлежащий вид. А один дембель решил выделиться среди всех и соригинальничать (так сказать, внести элемент новизны в солдатскую моду и всех удивить). Он принимает решение после стрижки ещё и побриться, чтобы его голова выглядела, как бильярдный шар. Задумано - сделано!

Из числа молодых вызывается один «желающий» на роль брадобрея. Им устанавливается табурет в центре умывальника (я тогда стирал хэбчик и всё видел своими глазами), на который усаживается будущий «модник». Молодому вручается станок и пачка дорогих (цена - 1 руб., в пачке - 5шт.) импортных лезвий и выкладывается суть того, что от него требуется. Всю процедуру приказывается произвести «насухую», то есть без применения воды и мыла (всё-таки лезвия импортного качества). Дембель втыкает себе в рот сигарету с «ниппелем» и, наслаждаясь ею, получает ещё один кайф от мягкого и нежного бритья импортным лезвием. Молодой старается, ощущая всю ответственность ситуации, скребёт станочком о-очень тщательно. Но бритьё насухую таких жёстких волос, как на голове, делает своё чёрное дело: лезвия быстро тупятся, и их хватает только на четверть черепа.

Поэтому дембель достав кошелёк и вынув оттуда 3 рубля, приказывает брадобрею метнуться туда-обратно в магазинчик части за лезвиями. Гонец вернулся через пять минут, но с пустыми руками: магазин в этот день почему-то был закрыт. На что получает приказ «родить» пару пачек хороших лезвий и порезче. Через пять минут посланный рожать появился белее мела. Он, сбиваясь, доложил, что им были обследованы все тумбочки и опрошены все молодые на предмет наличия лезвий, но увы... имелась только «Нева». Что такое «Нева» («Балтика») те, кто служил в СССР, знают, для более молодых поясню - это были самые дешёвые лезвия (цена - 25 коп. за 10 шт.) с качеством, соответствующим цене: они были тупыми, ещё находясь в упаковке, и процедура бритья ими, даже лица, доставляла мучения. После 1991г., помнится, они выпускались уже под другим названием: «Лезвия для технических целей». Потому дембель направился на поиски сам, предварительно замотав «недоделанную» голову полотенцем, чтобы не вызвать потока насмешек в свой адрес. Но увы, через некоторое время «экспериментатор» появился с пустыми руками и задумчивым видом. Долгое время он стоял напротив зеркала и рассматривал свою новую причёску, готовую лишь на 1/4. Вдруг в его глазах появилась решимость, и он, скомандовав молодому: «Неси «Неву»!», уселся на табурет.

То, что было дальше, иначе как пыткой не назовёшь. Дембель сидел, сжав зубы, из глаз его от боли текли слёзы. Раза четыре он не выдерживал и показывал бреющему, где у того находятся печень и поддых. Молодой старался изо всех сил и, помня о наказе: «Чтобы ни одного волоска не осталось!», водил лезвием по одному и тому же месту раз по десять, срезая кожу слой за слоем до самого мяса. Когда всё было закончено, обессиленный дембель подошёл к зеркалу и, увидев себя, широко расширил глаза и смог только полушёпотом произнести: «Ох ты, мать твою!». На него из зеркала глядел мутант из фильма ужасов, с головой, покрытой обширными кровавыми язвами. Увидев всё это, я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, и правильно сделал, так как через минуту брадобрей был отметелен по полной программе (так, для профилактики).

На следующий день и в течение дней десяти (пока не зажили раны) над «модником» ржал весь батальон. Вот уж действительно, удивил всех!

Взято с форума desantura.ru, автор - Tar