"Сраный пиллерс" и 15 каюта.

197... год. На крейсер пришел молодой лейтенант. Первым делом ему вручили зачетные листы для сдачи на допуск к самостоятельному управлению заведованием и к самостоятельному несению вахты вахтенным офицером. Лейтенант самостоятельно бегал по кораблю, изучал его устройство, а потом приходил к командирам дивизионов и БЧ и отвечали на вопросы...к примеру:

- «...лейтенант, под моей каютой разрезаем крейсер поперек, параллельно шпангоуту... рассказывай, какие наблюдаешь помещения вдоль разреза...»

И лейтенант, пыхтя и потея от сознания собственной тупости, восстанавливал в распухших от знаний мозгах чертеж корабля, который висел в ПЭЖе, перед которым он простоял минут сорок... а в лейтенантском черепе мелькали переплетения переборок, шпангоутов и палуб и лейтенант никак не мог сообразить, где же в этом клубке и переплетении черных линий находится эта самая злосчастная каюта командира дивизиона живучести капитана 3 ранга Гены Букина, который в это время еще и сам не знал, что пройдет 2-3 года, и он будет уже командиром БЧ-5 Авианосца «Новороссийск»... а пока он задавал вопросы бедному отупевшему лейтенанту, сидя в своей каюте N26. Лейтенант кубарем скатывался по трапу вниз, хватал за рукав робы первого попавшегося навстречу матроса и требовал рассказать, какие цистерны и кофердамы находятся ниже... а бедный матрос - первогодок, смотрел на лейтенанта такими же тупыми навыкате глазами, а у него в черепе билась только одна мысль - где найти пожрать годку, который дал ему срока 20 минут... и не зная, как отделаться от настырного лейтенанта, молол ему всякую чушь... Лейтенант с этой чушью возвращался в каюту командира ДЖ... выслушивал все, что о нем думает Гена Букин... и опять нырял вниз... но уже шел в пост энергетики и живучести (ПЭЖ), к дежурному по БЧ-5 и начинал разбираться в чертежах... а потом сам лез вниз по котлам и машинам, по КП и БП с тетрадочкой, тщательно все записывая.
Но вот прошло недели две... измочаленный лейтенант пришел в каюту командира БЧ-5 кап. 2 ранга Сабаева, очень уважаемого офицера крейсера «Мурманск», который даже в самую дальнюю цистерну под котельным отделением спускался в белой рубашке, только перчатки надевал... Пришел, чтобы услышать последний вопрос и получить долгожданную подпись в зачетном листе...
И он услышал этот вопрос... услышал и... охренел...

- «...лейтенант, скажи мне, где находится каюта N15 и где находится «сраный пиллерс»...?

...Каюта N15,... каюта N15,... вертелось в мозгу лейтенанта... и вдруг он с ужасом понял, что он не знает, где находиться каюта N15... Правый верхний коридор заканчивался каютой N13, комбата 1 батареи... левый верхний коридор - каютой N14, зам. ДУК... а где же N15...??? ... а где же еще этот «сраный пиллерс»...???

- ...Ищите, лейтенант, найдете - доложите!...

Лейтенант искал двое суток... не спал... почти не ел... всех спрашивал... Все смотрели на него с сочуствием, пожимали плечами и... молчали.
Через двое суток, утром, на построении на подъем Флага, когда по шкафуту проходил Командир и Большой Зам, когда Командир крейсера поздоровался с подразделением лейтенанта... лейтенант от волнений и морального переутомления и от мыслей, что он никогда не сдаст зачет на допуск... грохнулся на деревянную палубу и потерял сознание...
Лейтенанта откачали, привели к Замполиту. Большой Зам., изображая любящую мамочку, ласково спросил лейтенанта, что с ним случилось, и неопытный лейтенант, приняв нежное выражение лица Большого Зама (кап. 2 ранга Игнатьева, будущего секретаря Парткома 7 ОПЭСК) за действительное... и подумав, что может быть, хоть он поможет лейтенантскому горю, решил поплакаться ему в жилетку и спросил его, где находится каюта N15 и «сраный пиллерс»...
Таких перевоплощений лейтенант в жизни своей никогда больше не видел...
Ласковый Замуля моментально превратился в Карабаса-Барабаса... каюта затряслась от трехэтажного мата... волной негодования лейтенанта вынесло в коридор...
Потом к Заму был вызван весь командный состав БЧ-5... А потом лейтенанта вызвал хмурый командир БЧ-5...

- ...Ну ты у меня сдашь зачеты...

Лейтенант сдавал зачеты вместо положенного одного месяца - два! Он изучил весь крейсер снизу доверху, он знал, под какой цистерной какие кофердамы... их объем и размеры... он мог в любом месте «разрезать» крейсер и назвать все помещения... но он так и не нашел каюту N15 и несчастный «сраный пиллерс».
...И только когда хмурый командир БЧ-5 подписал зачетный лист, потому что больше не знал, о чем его спрашивать... и лейтенанта приняли в «свой круг», как сдавшего зачеты... когда лейтенант накрыл по этому поводу «поляну» старшим товарищам и проставился... ему раскрыли «страшную тайну»... Что каюта N15 - это помещение под катерной площадкой на шкафуте между двумя верхними коридорами, т.е. между каютами N13 и N14... и используется оно как Карцер для арестованного в море... но об этом запрещено вслух говорить... а «сраным пиллерсом» офицеры называют между собой пиллерс(стойку) в офицерской кают-компании у стола командира и большого Зама... потому, что там всегда «дерьмово» себя чуствуешь. И чтобы лейтенант не обижался, потому что этот вопрос задают каждому новому лейтенанту... а ему не повезло, потому что он подставил командира БЧ-5 перед Замом... зато теперь он лучше всех знает устройство корабля...

Учиться было интересно: никогда не угадаешь, кто именно и что отчудит в следующую минуту, вписав себя в легенды. Скучать не приходилось!
Мурад учился на ФАРЭО - факультете авиационного радиоэлектронного оборудования, на курс или два младше. Этот орел, прилетевший в гостеприимные стены нашей славной «школы» из просторов очень Средней Азии, уже успел с блеском и треском закончить авиационный «технарь», и вот теперь семейство делегировало его за верхним образованием. Пока он, отплевываясь, грыз гранит науки, для преподавателей поток баранов и заменявших их других хороших вещей не иссякал; в Киеве же произошла небольшая накладка - то ли бараны вместе со своими эквивалентами кончились, то ли их отобрали на границе алчные таможенники. Так что некоторые нюансы образования Мурада до поры - до времени ускользнули от местных преподов. Но ненадолго.
Читать «науку жизни и смерти первокурсника» - высшую математику - выпало известному крокодилу и кровопийце Б.. На первом же семинаре, умело, несколькими словами, разрушив у присутствующих иллюзию знания ими арифметики хотя бы в пределах начальной школы для умственно отсталых детей, Б. перешел к разбору задачки. Иллюстрировать на доске полет преподавательской мысли выпало Мураду.
- Рисуйте координатную плоскость, - мимоходом распорядился Б. и полетел мыслью дальше.
За его спиной, кроша в руках мел, Мурад тоскливым взором страдающего запором суслика сигнализировал о помощи; знание как выглядит координатная плоскость прежде никогда не затуманивало его разум.
Группа оценила драматизм ситуации. Товарища нужно было спасать - но как незаметно подсказать сидя нос к носу с преподавателем? Старый пень на память не жаловался, и на сессии попадавшихся ожидал нерадостный сюрприз.
Украдкой показанные скрещенные осями OX и OY указательные пальцы, быстрые штрихи, рисующие эти оси в воздухе - пусть призрачный, но намек. И он был понят!
Аудитория, разом всхлипнув, забилась в конвульсиях. Удивленный эффектом, который произвела высшая математика на неокрепшие умы, Б. обернулся к довольному собой Мураду - и побледнел, пустив зеленую пену. Толстыми, броскими линиями на доске сияла огромная буква Х.

Городские встречи.

....с чего начать.....
Может быть, с медленно тянувшегося по Крыму «дополнительного», и казалось, что никогда не кончится эта душная Крымская степная жара, и не спасут ни открытые настежь окна, ни вода, ни купленное на остановке мороженное.
А может быть с того - как вдруг, в Чистенькой бледное Крымское небо опрокинулось уходящими в сторону Яйлы рядами, бесчисленными рядами татарских новостроек - и как замелькали вдоль окон крымскотатарские флаги на грудах приготовленных к укладке кирпичей из песчаника....
И не радовала уже даже всегда волнующая встреча с желтыми откосами Мекензиевых гор, и не считались привычно туннели, и не слепили глаз белые камни Инкермана...и увитые зеленью обрывы Красной и Зеленой горок, в прилепившихся на них избушках, домиках, террасках - даже этот, всегда заставлявший замирать сердце Гриновский Лисс - и он на этот раз не затронул ничего, как будто и не было двух лет разлуки...
И только - как там мой пароход? Стоит еще? Не порезан «на иголки»...стоит.....
А может быть - с ужина - когда жара еще живет в нагретых за день комнатах, но сквозь раскрытые настежь окна уже входит - сначала робко и неуверенно - и потом все настойчивее и настойчивее вечерний бриз - вместе с запахами, с йодом и свежестью, с тающими звуками рабочего дня - как будто кто-то уменьшает громкость ... А на столе тем временем исходит слезой рыбацкий рулет из нежнейшей скумбрии, и порезанные обязательно поперек салатные помидоры уже чуть дали сок под колечками сладкого Ялтинского лука, слегка посоленные, приперченные и посыпанных тертой брынзой, и золотится на тарелке овощное сате и остыла в холодильнике кефаль под маринадом, и пенится уже в бокалах портер Городского завода...
Но ведь так можно только начать.... Но не об этом, совсем не об этом, а о встречах, Городских встречах. Тем более - их было так немного....

* * *

К.
....Он как всегда возился со своими мальчишками.... - сколько у него их было.... Зал, который помнится еще с «доперестроечных» времен, невыветриваемый запах пота - рабочего пота, набитых «кентосов», - и - краски. Сейчас самые стойкие ученики ремонтируют «Дожо». И с ними - как всегда - он, их тренер.
- Видишь - катаной банки с краской открываем?
- Вижу.
И тебя вижу - как будто и нет за плечами четверти века нашего знакомства... Тогда, у Городского ДК ты стоял и крутил нунчаки... Как я мог пройти мимо, топая из артотдела на свой эсминец... не прошел. И с тех пор - двадцать шесть лет, и все эти годы главное у тебя - твои мальчишки. И не важно, что вырастая они уходят в другую, взрослую жизнь, и складывается она у них по-разному. Очень по разному. Кто-то встречает тебя в Киевском аэропорту на лимузине - а кому - то ты носил в КПЗ передачу. Хорошо, что последних было совсем мало.
- Ну - пойдем, попьем пива.
Привычный поклон на пороге - попрощаться с дожо, и «Сэнсэй - ни - ос!» кого-то из учеников....
И это тоже - каждую нашу встречу, пиво - и разговоры.
- Сын растет... в этом году - в школу... мои ребята неплохо выступили на Кубке... приболел я сильно в прошлом году - зашевелился Ангольский осколок...распанахали брюхо - вырезали.... доктор думал - помру, он, осколок этот - кишки стал резать...
...вас долго не признавали - не было такого и все. Не было наших в 75-м в Анголе. И ни распоротое плечо - это ты закрывал своего подопечного «советника» от ножевого удара - ни простреленная нога, когда тебя не могли долго доставить в госпиталь - и рана начала гнить, ни мелкие шрамы от посекших тебя осколков - ты тогда уцелел чудом - никому не были доказательством....
Признали...
- Знаешь - вечером как-то иду с тренировки, заскочил в продовольственный - а там мужик - то ли ругается с кассиршей - то ли любезничает. Попросил его поскорее - а он вдруг поворачивается и тихо так - «Сержант...» - меня здесь никто так не зовет. Я его не узнал - лицо сгоревшее....потом он назвался. Знаешь - я сам отволок его в мертвецкую, врачи сказали - все. А он - выжил. Сидели потом до утра - он улетал - говорили...
Такие встречи - невероятны. Верить в такое разум отказывается, но сердце - верит сразу и без остатка.
- Меня ведь черт к чичам носил....
невозможной волной холода....
- Друга попросили выручить....правда - в прикрытии поработал, с СВД-шкой.
Отлегло.....
- Ты знаешь - я ненавижу их, тех, кто сделали то, что сейчас с моей страной. Ненавижу - и не прощу....
Что говорить, друг. В моем сердце то же самое, я тоже ненавижу и не прощу их - тех, кто сделал вот ЭТО с нашей страной....
И уже на прощанье, с тающим в черноте ночи огоньком сигареты...
- Ты не пропадай....
Не пропаду.

* * *

Л.
...у входа на Приморский - в девятнадцать.
Ну да. Не будут же он говорить - «в семь» - и уточнять - «вечера». Девятнадцать - въевшееся за годы службы в плоть.
Хоть даже немного волновался - но глаза безошибочно выделили из яркой толпы на самой оживленной остановке Города...
Как всегда - безукоризненно подтянутый, идеально элегантный, и кажется даже немного чужой в этой круговерти немыслимых расцветок. татуировок, оголенных рук, ног, спин, южного вечера.
- «На рейде» ?
- Ха. Преступника тянет на место преступления? Ну пойдем.
И мы не торопясь проходим по бурлящему весельем и отдыхом бульвару, по «Поцелуевому мосту» - а под мостом - жених и невеста, и свидетели посыпают их сверху, с моста розовыми лепестками, мимо памятника в честь основания Города - города русской славы, мимо орла, застывшего над бухтой, мимо уродливой бетонной трибуны, заменившей любимую всеми «Волну» - на рейд.
Пустующий Городской рейд. И пока мы идем - я лихорадочно как-то рассказываю, будто стремясь сразу и побыстрее вывалить все, что произошло за те годы, что мы не встречались.... То, что сейчас кажется и смешным и порой слегка печальным - все, и сразу. И как всегда удивительная реакция, которая не ожидалась - а может просто он стареет? -
- Да. Намучался ты.
Устроились.
- Я пью только водку. Знаешь, какая на Украине лучшая?
Знаю. Но можно закажу сам?
Сегодня мы будем пить русскую.
- «Русского стандарта» - триста. Кальмары фаршированные креветками, овощи - не надо салат, просто порежьте, и зелени - побольше. Нарезку мясную. Минеральная вода - сразу.
Хочется пить, и вечерняя жара, и волнение...
- Ну а как Вы?
- Да... работаю а прежнем месте. Депутатом стал.
- И что это вдруг в политику дернуло?
- А ты знаешь - надоело. Надоело, что нами командуют бандиты и дети бандитов. Вот и пошел. Еще - председатель «Союза Советских офицеров».... Нет, не ослышался. Именно «советских». Тех, кто поддерживает то, чем славилась именно советская армия.... Числится нас - почти тысяча, но «активных штыков» - поменьше. Многие просто не могут по здоровью.
- А как наш адмирал?
-Сильно ослаб. Очень сильно. Я к нему захожу иногда.
И снова и снова вспоминая тех, с кем служили и дружили и враждовали.... И не понять - ведь кажется мы такие разные, но наши мнения совпадают до мелочей.... Может быть я тоже постарел, и уже совсем не тот мальчишка -лейтенант, постучавший к тебе в каюту через час после постановки на якорь, и дрожащим голосом представившийся о прибытии для прохождения... наверное так.
И мы говорили бы еще и говорили, если бы не грохот музыки, который можно было «выгребать из ушей совком», и который выгнал нас....
Хотя впрочем - может и лучше прогулка по самой кромке бухты, с перелезанием через совершенно непонятно зачем поставленный ржавый железный заборчик, разделяющий парапет... Словно ему не за шестьдесят - а мне - не за пятьдесят... И одновременный наш стон, когда в свете фар такси прошествовала юная фемина, в такой «мимо» - юбке, что из под нее аппетитно посверкивали «полупопия», тронутые южным загаром..... Как будто и нет всех лет, что лежат на наших плечах, серебрят головы и рисуют на лицах морщины.... И будто мы снова молоды и готовы идти в море....
- У меня на будущий год - юбилей. Приглашаю.
....Я приеду, Командир.

* * *

М.
.....Я сижу напротив, спиной к склоняющемуся к морю солнцу....
Солнце заходит только здесь почти точно по оси бухты - кто заметит один градус разницы на глаз - и поэтому нет наверное в мире ничего красивее Городских закатов.... Когда - то их сопровождали пение горнов на кораблях флота, команды на спуск флага....когда-то. Но теперь этого нет - нашлись те, кто убил эту красоту - и продолжает методично добивать ее остатки, словно пытаясь вытравить из души Города даже саму память о его прошлом, о том, чем он гордился, о славе Российского - а потом и Советского флота. Кому-то это надо.....
Я сижу напротив - глаза в глаза, глаза, в которых усталая мудрость лет, и отражаются десятки тысяч детских глаз. Глаза в глаза, больше пятидесяти лет она смотрела на своих учеников. Заслуженный учитель СССР. Учитель учителей.
И рядом - ее ученица. Нет, не школьная - ученица, которая пришла к ней уже с дипломом - и тоже стала Учителем.
- Да нет, силы еще есть, - но - не могу больше научить русскому языку. Такая программа - не научишь. А чтоб потом говорили, что мол мои язык не знают - не могу. Ушла. На пенсии...да и дети немного помогают....
Жили выли у самого синего моря Иван да Марья....
Теперь она одна, нет Ивана.
И мы говорим - о детях. О внуках - и опять о школе - и снова о детях...
И диким и странным, не походящим ни на что кажется то, что в этом Городе, который всегда был городом Русской славы - уходят из школ учителя русского... Такие учителя.
И снова и снова, не торопясь, по бурлящему Приморскому - на площадь, чтобы попрощаться и разъехаться в разные концы Города.
- Приезжайте к нам, в Питер !
- Приеду....
.................
....... и закончить......
....Когда уже спала дневная жара, навалившаяся в этом году на Город в августе, будто отрабатывая за все лето, и уже не дает прилипнуть одежде к телу ласковый бриз, в начале вечера...
На ступеньках торгового комплекса долго настраивались два гитариста - мы успели «закупиться» на дорогу, и почти отойти....
«Welcome to the Hotel California»....
Добро пожаловать... возвращайся.....
Вдруг, вместо обычного «Эль кондо паса», преследующего все мои расставания уже который год - отдаваясь от стен домов, вползая как по следу за нами в дворы - добро пожаловать...возвращайся...
Я постараюсь, Город.....