Банка счастья
«Из всего множества пугающих вас в текущий момент вещей попробуйте сосредочиться на чем-то одном. Научитесь бояться целенаправленно и членораздельно» (Пособие начинающего параноика)

Ночной воздух мягк и сладок. Появившиеся после заката небрежного солнца бригады фей в оранжевых жилетках оперативно заровняли все колдобины в избитом за день жарой и самолетами небе. Наш пепелац бежит ровно и бойко, как литерный поезд. Пассажиры доставлены и высажены, ветер попутный, идем домой. На частоте Центра тихо. Можно чуток расслабиться, выключить шумоподавление в наушниках и обсудить последние новости с обитателем правого кресла. Мэт в этом вылете отвечает за радио и набирает ценные «комплексные» часы, порулить я ему возможности не предоставил. Злой я и жадный. Томясь от безделья, он умудрился в промежутках между вводными и векторами «раскрутить» по радио диспетчершу порта Остин-Бергстром. Выражаю восхищение талантом, но предполагаю, что несмотря на просто вызывающе сексуальный голос, дама окажется ужасного вида кракозяброй с садисткими наклонностями и парой трупов в холодильнике. Не проняло, у Мэта уже есть отработанный план отхода. Я устал после долгого дня, и мои шутки неостроумны и ленивы, в них нет и намека на «эскадрон моих мыслей шальных», которые унеслись вперед на гиперзвуке, приземлились, лихо закатив аэроплан в ангар, разбежались по домам и уже пьют вкусное пиво на заднем дворике. Нету мне покоя, пока не догоню я их резвых, да и пива что-то тоже вдруг остро захотелось. Наверное, каждый из нас, возвращаясь домой в поздний час, испытывал такое вот рассогласование души и тела во времени и пространстве. Страшного ничего в этом нет, но лирическое настроение действует как магнит на всех авиационных гремлинов. В эту тихую ночь один явно ошивался где-то поблизости.

Подвердив Центру «льготную» вводную - clearance до места, Мэт озадаченно щелкает пальцем по указателям уровня топлива. Сначала одна, потом вторая стрелка медленно скатываются на ноль. Судя по приборам, куда-то вдруг делись 50 галлонов бензина, и у нас сухие баки. Это не есть хорошо. Произносится волшебное слово номер один - "Oh Crap". Слово не помогает, вместо хэппи-енда начинается совсем плохое кино. Мигает как новогодняя елка, затем вчистую гаснет вся приборная панель, умолкает радио. Пробегаю пальцами по предохранителям - все на месте. Налицо полный отказ электросистемы и немного аварийная ситуация. Действуем по РЛЭ (Руководство по летной эксплуатации самолета -КБ), произносим волщебное слово номер два - "Oh Shit", отключаем все, что можно отключить, без успеха пытаемся перестартовать авионику, и убеждаемся, что наше положение достаточно более точно характеризуется волшебным словом номер три. Слово вы угадали правильно. Можно начинать бояться, то есть в грубых чертах анализировать проблему.

В пассиве имеем: отсутствие связи, никаких навигационных огней и, естественно, дохлый транспондер. Любая одна из этих трех вещей, плюс наши тревожные времена, плюс воздушное пространства класса Браво и ... можно заслуженно огрести шиздюганов от Центра и FAA, а, проявив по настоящему незаурядный талант, можно даже очень живописно получить по жопе ракетой воздух-воздух. В пассиве также неподвержденная (пока) потеря топлива, электрический (сволочь) привод механизмов выпуска шасси и деградирующая понемногу погода. Невидимая в темноте приборная панель и обесточенные посадочные фары на этом фоне кажутся мелкими недоразумениями. В активе, в принципе, тузов не густо, но есть чем бить. Двиган тянет без перебоев. Ваккумные насосы работают. Авиагоризонт вменяем, хотя и бесполезен без фонарика, которых у нас, запасливых, аж два. Дайте идиоту лампочку, и он бросит вызов шторму. Н-да. С погодой мы явно справимся. Колесики можно вывалить вручную, для этого есть рычаг аварийного выпуска шасси. Работает он на самом деле или нет, неизвестно. Но зато в летном бауле я всегда таскаю портативную рацию, батарейки поменяны каких-то полгода назад и чуток попользованы частым сканированием близлежащих к дому портов. И этот многострадальный прибор (слава тебе, Господи) работает. Мэт, перекрикивая двигатель, устанавливает диалог с центром. Они нас (вот ведь, епрст, сервис) уже ищут, но еще пока не матерят. Мы отказываемся от помощи и продолжаем идти по маршруту.

В свете позитивного контакта с внешним миром ситуация из кризисной превращается в просто малоприятную. До сознания доходит, что уровни топлива тоже работают на лепестричестве и, следовательно, врут. Голодной забастовки двигателя можно не опасаться. Мы, как принято говорить, «пухленькие» - бензина, по расчетам, хватит еще часа на четыре, в течении которых можно уверенно показывать гремлинам фигушки и умиляться на ночные красоты. Забытая на время проказница-ночь недовольно вьется вокруг клочьями облаков и обнимает наш самолетик прохладным ветром. Пардоньте, барышня, суетой заняты были. Ковер из ярких южных звезд на горизонте сливается с усеянной огнями землей, которую режут пополам бусинки-фары хайвэя 35. Держась за это великолепный ориентир, потеряться сложно, и мы вскоре бурим пропеллером воздух прямо над центром нашего города. Аккуратные кристаллики небоскребов и закрученные в змеиные кольца развязки дорог еще не успели остыть после безжалостной обработки солнечной радиацией и выбрасывают в небо потоки тепла, от которых реальность становится малость размытой и похожей на работу хорошего художника. Вся прелесть ночных полетов в таких пейзажах, дух захватывает и хочеться петь первобытные песни. Опа! Наш крошечный маяк в пределах видимости, можно, сказав спасибо, пожелать спокойной ночи диспетчерам центра и начать снижение.

Немедленно возникает очередная задачка на наглость - в нашем маленьком порту огни ВПП управляются по радио. Надо пять раз процокать тангентой на общей частоте чтобы они включились. Портативному передатчику, похоже, на это уже не хватает мощности. Решаем попробовать приютиться на полосу по памяти и косвенным ориентирам - на некоторых ангарах горят адресные лампы. За них и за четвертинку луны мы сегодня очень признательны. А если картинка чем-то не понравится - уйдем на запасной, туда, где есть много утыканного цветными огоньками бетона. Уменьшаю газ. Просыпается наш гремлин-электрик и подкидывает очередной сюрприз - придурковатый свисток «шасси убрано» среагировал на снижение оборотов и орет пароходной сиреной, высасывая последние ватт-секунды из дохлой батареи. Радуюсь тому, как он в итоге с комичным хрипом выдыхается и замолкает, хотя на пару с ним побрилась наша робкая надежда садиться с закрылками, что учитывая обстоятельства и короткую полосу, было бы технически грамотно. Привод закрылок тоже... электрический. Шут с ними, с «перьями», «когти» бы выпустить. Видно, как основные стойки нехотя выдвигаются в рабочее положение - Мэт сцепился с рычагом в рукопашную, похоже, где-то что-то заедает, но визуально вроде все в порядке. Мы прошли четвертый разворот и полоса должна быть где-то примерно «вон там». Мэт кричит что-то про мои посадочные манеры и синяки на своей многострадальной заднице, и выставляет руку с фонариком в открытое окошко. Хиленький лучик теряется где-то сразу за пропеллером. Не киловаттная галогенка, конечно, но тоже спасибо. Вспоминаются старые «Звездные Войны» - "...Use The Force, Luke..." - больше угадываю, чем вижу такой до боли знакомый номер полосы, «17» белой краской по черному асфальту. Этого, в принципе, достаточно, и посадка происходит в лучших традициях палубной авиации - дешево и малость даже сердито. Мэт, ты гений, с прибытием, Ваша Драгоценножопость!

... Мы сидим на бампере старенькой мэтовской Тойоты, смотрим на огрызок луны и пьем мэтовское пиво. Дорвались. Мы молчим и мне почему-то очень очень страшно. Деревянные пальцы неловко стискивают хрупкую жестянку, хотя какие-то минуты назад они так спокойно и комфортно лежали на пластике штурвала. Пиво закончилось. Невозмутимый Мэт подытожил наши приключения одним словом - «повезло», мы обмениваемся веским рукопожатием, пожимаем плечами и разъезжаемся. Было как-то не по себе еще пару часов, но потом отпустило, а эту жестянку из под Coors Light я зачем-то приволок домой, обозвал «банкой счастья» и поселил на полке рядом с моделью «Мустанга». На память. Иногда бросаю в нее мелкие монетки, чтобы не стояла без дела.

Центральный пост

«Центральный пост». А, каково звучит! Центральный пост атомной подводной лодки это мозг и сердце корабля одновременно. Из Центрального управляется лодка, через Центральный происходит связь с внешним миром, из Центрального отдаются команды на применение оружия, из Центрального руководят борьбой за живучесть корабля, в Центральном поздравляют и награждают, в Центральном же устраивают раздолбоны и разносы провинившимся. Что только в нем не происходило и смешное и трагическое, все было.
Безусловно, самый главный в Центральном посту командир лодки, как говорили раньше «Первый после Бога», ну а на время своей вахты хозяин центрального поста - вахтенный офицер. И эта большая честь для офицера-подводника.
И я имел честь быть вахтенным офицером первой боевой смены на всех лодках, на которых я служил.
Вот несколько эпизодов, произошедших в Центральном посту, к которым я хочу привлечь ваше внимание.

Перекур.

Прошло часа два после того как погрузились, время - три часа ночи. Спало напряжение Учебной тревоги, по которой проходило погружение, давно был отбой, и все кроме вахты спят. Из люка со средней палубы появляется голова мичмана Вити Куракина, это мой подчиненный. Что это он не спит в такое время? - думаю. А Куракин, увидев в полумраке родное лицо отца-командира, с заговорщицкой миной так большим пальцем правой руки тычет вверх в сторону давно задраенного* рубочного люка, можно, мол, наверх выскочить, покурить. Ну, ясно, проспал паршивец и тревогу и погружение, думает, что еще в надводном положении, покурить захотелось. Ну ладно, покури-покури.
И тоже показываю ему тем же жестом, давай, мол, наверх, вперед.
А на глубине сто метров нижний люк обязательно задраен. В Центральном темновато. Витя вставляет в рот сигаретку и обезьяньим рывком влетает на трап.
Бум! - мозгами о нижний люк! Съехал вниз, на лице полное недоумение. Еще один рывок и еще один Бум! Потом еще разок, как говорится, Бог любит троицу.
- А че люк задраен, а?
- А ты посмотри на глубиномер, голубь. 100 метров, как-никак, а ты покурить.
- А... тогда пойду спать, можно?
Да иди, спи, что с тобой делать, хоть развеселил немного.

А один раз перекур чуть не кончился трагически. Были в надводном положении, ждали квитанцию с берега на отправленное радио, после получения которой должны были нырнуть и идти по своим делам.
Уже была команда «Выход наверх запретить» и «Приготовиться к погружению». На мосту только командир и вахтенный офицер, даже сигнальщик спустился вниз. Подняты почти все выдвижные устройства, погода хорошая - лето, но водичка, соответственно, градусов 6-8, Заполярье все же - не покупаешься.
Двое капитан-лейтенантов из БЧ-5 решили тайком перекурить перед погружением, но обстановки не знали, да и не положено им ее было знать. Но знали прекрасно, что когда лезешь в курилку, то с мостика могут заметить, а вот если в ограждение выдвижных устройств, то можно проскочить. Они и проскочили.
Радисты докладывают на мостик, что квитанция получена и можно погружаться. Что мы и делаем. Пароход у нас был очень послушный к погружению. Командир с криком: «Все вниз, погружаемся!» задраил верхний рубочный люк и спустился в Центральный. Дальше как уже было тысячу раз:
«Принять балласт, кроме средней**. Опустить выдвижные устройства, боцман, погружаться на глубину десять метров под перископ, турбине вперед пятьдесят оборотов».
Начали погружение, все как обычно, командир подошел к перископу, дабы последний раз командирским оком обозреть надводную обстановку. По всему горизонту никого, ни одной цели.
- Так, - говорит, - горизонт чист. Боцман, погружаться на глубину... Стоп, боцман, держать глубину десять метров! Штурмана в Центральный! Штурман, что у тебя с перископом, не видно ни черта, на улице белый день, а я ничего не вижу. О! Вижу! Опять не вижу, что за ерунда! Боцман, всплывай в надводное положение, продуть концевые!
Продули, всплыли, отдраили верхний рубочный люк. И не успел он до конца открыться, как в Центральный буквально на голову командиру свалились двое мокрых и перепуганных до смерти механических капитан-лейтенанта. Мгновенно они шмыганули на среднюю палубу и потом в корму.
Когда все утихло и мы, наконец, погрузились, бойцы были вызваны пред командирские очи.
Оказывается, команды к погружению они не услышали, а когда пошли вниз выдвижные устройства, поняли, что сейчас будут купаться, если не успеют к люку.
Но не успели, люк был задраен, в «Каштан» с мостика не догадались вякнуть по причине своего механического происхождения, кричать без толку, все равно никто ничего не услышит.
Когда лодка пошла под воду, догадались обнять перископ и скользить по нему снизу вверх до оптической части. А потом начали напяливать на него шапку одного из героев.
Спас их, конечно, командирский опыт. В Баренцевом море даже самым жарким летом особо не покупаешься.
* Закрыт.
** По этой команде при погружении концевые цистерны заполняются забортной водой.

Хоть история и не из жизни ВВС, а из суровых будней ГВФ...

Такого подвоха не ожидал никто. «Шишига»-водовоз уже было притормозившая, взревела двигателем и прыгнула наскипидаренным кенгуру. Встречавший ее техник, немало удивившись проснувшейся в механизме резвости, тоже оказался в родстве с сумчатыми и резво выскочил из-под колес, громко ругаясь по дороге.
Далеко «66-й» не упрыгал, остановившись в фюзеляже Ил-62М, что придало красноречия готовившей его к вылету смене.
- Хорошо хоть багаж не успели загрузить, - философски заметил кто-то из грузчиков, за что его чуть не убили техники.
Лаконичное объяснение водителя - «Э-э, пэдали просто пэрэпутал» - было по-человечески понятно, но не спасало от свежевания. Повесив очередную шкуру в своем кабинете, начальник аэропорта призадумался. Впредь следовало исключить саму возможность подобных случаев - но как?..
Сам он додумался до того приказа или подсказал кто - покрыто мраком. Суровый аэропортный владыка повелел техсоставу, встречая все машины у самолетов, отныне держать в руке колодку, и при необходимости, бесстрашно бросившись под колеса, ее подложить, остановив взбесившийся агрегат. Возникали неприятные ассоциации с камикадзе, только без саке.
Поразившиеся такой жестокости повелителя, техники сначала приуныли, но, проведя пару экспериментов, убедились, что колодки почти не уменьшают прыгучесть, и успокоились.
А через пару недель ехала по бетонке машина с крупной надписью «Follow me» сзади и двумя организмами внутри.
- Ты ж в отпуске был - такое пропустил! - сказал один организм другому. - Видишь, технари теперь когда машины к самолетам заводят, колодками дирижируют? Нашелся тут дятел один...
И дальше всю историю в красках и лицах, вспоминая о присутствии такой штуковины как руль только когда она мешала жестикулировать.
Почуяв свободу, машина резво вильнула в сторону, но недалеко, остановившись в фюзеляже готового к вылету Ил-86.
Хорошо хоть пассажиров не успели загрузить...