КОЛЯ.

Нашего ротного пса звали Колей. Однажды кто-то из наших мужиков притащил его из увольнения. Роста он был небольшого - чуть больше крупного кота. Сам черный, грудь и нижняя часть лап белые, уши торчком, хвост колесом. И хотя явно относясь к породе 'двор-терьеров', пёс вызывал неподдельную симпатию. 'КрасавЕц', - вынесла вердикт вся рота. После выполнения необходимых формальностей - купания и кормления - в ротной сушилке под батареями вырезали лаз, из старых одеял соорудили подстилку и по команде 'Место!' он тут же шмыгнул в свою новую конуру и затих до утра.
Через пару дней выяснилось, что новый член нашего дружного курсантского коллектива оказался на редкость нрава веселого и беззлобного, с ярко выраженными признаками высокого собачьего интеллекта. Пару дней он крутился возле дежурной службы, а на третью ночь - вылез из своей конуры и уселся возле тумбочки дневального. Рота наша располагалась на втором этаже, и дневальные, чтобы не проморгать бесчисленных дежурных, обеспечивающих и проверяющих, обычно открывали дверь на лестничную площадку и через окно на лестнице наблюдали за входом в здание. Вот эту позицию и облюбовал наш найденыш.
Какой же на утро был восторг, когда дежурная служба рассказала, что за всю ночь пес не пропустил ни одного проверяющего. Заметив офицера, он негромко тявкал и тут же убегал в свою 'шхеру'. Особую неприязнь у него вызывала повязка дежурных, так называемые "рцы". На неё он сначала рычал, потом тявкал и уже после этого 'шхерился'. Но он совершенно не реагировал на курсантов, которые возвращались из увольнения или просто из 'самохода', и даже доза принятого на грудь его не смущала.
Такие способности тут же были по достоинству оценены. Пса зачислили на штат 'ночного помощника дневального' и поставили на котловое довольствие. А за то, что первого, кого он засек в ту ночь, оказался зам начальника второго факультета, известный своей подлючестью втихаря прокрадываться в ротные помещения и заставать дневальных врасплох, получил кличку 'Коля', потому что этого 'лазутчика' звали Николай Иванович.
Такой помощник в ночное время давал возможность дневальным до предела обнаглеть: почитать конспект, отойти покурить или подавить харю о тумбочку, не опасаясь быть прихваченным. Коля бдительно стоял на стреме.
Скрывать от командира факт проживания Коли во вверенном ему подразделении не имело смысла. Все равно, рано или поздно, обнаружил бы. Поэтому решили сами ему доложить.
- Леший с вами,- резюмировал командир.- Пусть живет: До первого замечания:
Отдать должное, командир довольно терпимо переносил Колино присутствие, тем более, что днем на людях он почти не появлялся - отсыпался после ночной вахты. Кэп иногда даже позволял себе почесать у него за ухом, приговаривая: 'Как жизнь, ушастый?'. Коля с достоинством принимал ненавязчивые командирские знаки внимания, но подхалимских замашек при этом не проявлял, строго соблюдая, присущую в таких случаях, субординацию. Но подспудная мысль - тронуть, в конце концов, и командирское сердце, - его, видимо, не покидала. Когда командир утром заходил в роту и дежурный командовал 'Смирно!', после чего следовал доклад, Коля стал вылетать из своей конуры, мчаться к командирскому кабинету и усаживаться возле двери. Так повторялось несколько раз. Наконец командир обратил на это внимание:
- Дежурный!
- Я!
- Почему пёс торчит возле моей двери?
- Так: он: того: Вас встречает, товарищ командир.
- Да? Ну, заходи, Коля, расскажи, что у нас тут ночью творилось. Чувствую, мне не все доложили, - хитро улыбнулся командир.
Это стало ритуалом. Но высший пилотаж Коля показал, когда вдруг полюбил вечерние поверки. Он регулярно пристраивался на правом фланге и замирал на все время переклички. Однажды старшина роты, заметив Колю в строю, в конце неожиданно выкрикнул: 'Дублер Коля!' Тут же со шкентеля отозвалось: 'Тяв!'. Мы были в истерике.
Но, как говорится, 'В России все секрет:, и ничего не тайна'. Про уникальность нашего пса по училищу поползли слухи. На него началась настоящая охота. Беднягу несколько раз воровали, но он упорно возвращался в свою роту. После очередного покушения, командир не выдержал и приказал дежурным по роте лично выгуливать Колю и не как ни будь, а на поводке. Тут же из курсантской кассы была выделена необходимая сумма на собачью амуницию. На ошейнике ротный художник сделал несмываемую надпись: 'ВВМУРЭ им. Попова. 44 рота'.
Наши соседи-одногодки, но с другого факультета, рассуждая примитивно, как положено связистам: 'Подумаешь! У нас тоже усы растут!', - приволокли к себе в роту какого-то помоечного придурка. После отбоя пес взвыл, и выл, не переставая, до самого утра. Семьдесят рыл всю ночь таращились в потолок и через два дня пса выгнали.
А потом началось.: Всяк, из увольнения идущий, считал своим святым долгом притащить с собой какого ни будь пса. Иногда со скандалом. Какие-то идиоты увидели старика, дремавшего на скамейке у английского пруда. Рядом на поводке тихо лежал пес. Его дешево купили за конфету, поводок пристегнули деду за петлю тужурки и смылись. Дед очухался, удивился, тут же нашлись очевидцы, и старик рванул с жалобой к дежурному по училищу.
Вот таким незатейливым способом наше училище радиоэлектроники постепенно превращалось в собачий приют. Бездомных собак, к радости коммунальных служб города, становилось все меньше, а у нас уже во всю игрались собачьи свадьбы. Сытое существование собачьей стаи обеспечивала камбузная бочка для отходов. Три раза в день камбузный наряд вываливал в нее огромные лагуны. Половину, естественно, мимо, к великой собачьей радости. Вокруг бочки вылизывалось все, до зеркального блеска, так что приборку вокруг бочки уже забыли, когда делали.
Но, в один прекрасный день идиллия кончилась. Однажды дежурная служба КПП училища прикормила с вечера какого-то пса. За кусок мичманской колбасы тот 'веселил' их всю ночь, резонно решив, что КПП отныне его законная территория. Утром народ потянулся на службу. Дневальный на 'вертушке' проверял пропуска, мичман, с глазами как у окуня от недосыпа, сидел за столом в своем аквариуме, а пес дремал здесь же у его ног. И тут на КПП входит зам начальника училища контр-адмирал Токарь. Мичман срывается с места и бросается ему на встречу.
- СМИРНО!!! - орет мичман. - Товарищ контр-адмирал:
Пес вскочил, как ужаленный. Или он спросонья вопль 'Смирно!' с командой 'Фас!' перепутал, толи патологически не любил начальство, как и наш Коля, а может расценил адмиральское вторжение, как посягательство на свою территорию, только шерсть на загривке встала дыбом, клыки наружу и : Прыжок и пес мертвой хваткой вцепился в адмиральскую штанину и надолго на ней повис. Адмирал окаменел. На все КПП шум, крики, рычание, треск материи и отборный флотский мат. Когда, наконец, пса оторвали от начальственных штанов, оттащили, и пинками выгнали на улицу, адмирал, само собой разумеется, снял весь наряд КПП во главе с мичманом. Злой как пес цепной, он пока добирался до своего кабинета, снял со службы дежурного по гаражу, помощника дежурного второго факультета и вздрючил трех случайно попавшихся курсантов. Собачья проблема, сама того и не желая, неожиданно вышла на высокий адмиральский уровень.
- Начальника строевого отдела ко мне! - рявкнул адмирал адъютанту, влетая в приемную. Когда капитан 3 ранга Порохов на ватных ногах вошел в его кабинет, диалог состоялся короткий.
- Где твое представление на 2 ранга? - прошипел адмирал.
- У Вас: на подписи:
- Так вот, если в 14-00 ты мне не доложишь, что ни одной собачьей твари в училище нет, считай, что я эту бумагу не видел.
Через полчаса в училище началась карательная операция. Несколько мичманов, вооружившись спортивными винтовками, учинили кровавую бойню. Плац, в центре которого был разбит фруктовый сад, наполнился лаем, рычанием, визгами и ружейной стрельбой. 'Охотники' по всем правилам военной тактики согнали в сад огромную стаю, окружили и, даже не предлагая капитуляции, с ней расправились.
Какие там занятия? Курсанты вместе с преподавателями торчали в окнах, наблюдая и комментируя 'боевые действия'. Такое не каждый день увидишь! В ближайший перерыв мы кинулись звонить в роту.
- Где Коля?
- А где ему быть? - отвечает дежурный по роте, - забился в конуре в самый дальний угол и дышит через раз, чтобы не обнаружили.
В 15 часов по училищу объявили большой сбор. Тридцать курсантских рот, построенных в 'коробки', вывели на плац. Из адмиральского корпуса вышел начальник училища. Уже тогда, в начале 70-х, у него был радиомикрофон, изготовленный местными умельцами. Училище радиоэлектроники, все-таки. Он мог находиться в любом месте огромного плаца, а мощные громкоговорители добросовестно озвучивали на всю округу даже в полголоса сказанную фразу. После положенных в таких случаях докладов, началась адмиральская проповедь:
- Товарищи курсанты! Вы же будущие офицеры. Вы уже взрослые люди, а не понимаете, что нельзя в училище из города тащить всякую заразу: От этого болезни, эпидемии и, как результат, подрыв боевой готовности и так далее в таком же духе.
Он бы еще долго говорил, но вдруг между стройными курсантскими рядами на плац вываливается огромный пес. Самого отпетого бандитского вида. Одно ухо полу висит, другого - наполовину нет, откусили, видимо, в жарких собачьих баталиях. Подшерсток торчит клочьями - линять, бедняга, начал. На задней ляжке шерсть вообще отсутствует. Видимо, спал где ни будь в кочегарке, да подгорел малость. Короче, вид - ужас тихий. Но самое главное - на шее, как у партизана, висит фанерная крышка от посылочного ящика, а на ней крупно выведена надпись: 'ВСЕХ, ГАД, НЕ ПЕРЕСТРЕЛЯЕШЬ!!!' И вот это безобразие чинно шлепает перед оцепеневшим строем в сторону адмирала.
Шок сменился взрывом. Несколько сотен курсантских глоток одновременно выдохнули:
- ГА! ХА-А!!!
Пес от неожиданности метнулся в сторону, туда, где стоял адмирал. Вслед ему несся нарастающий курсантский рев. Тем, кто стоял далеко от этого места, по цепочке передавалось содержание 'транспаранта' на собачьей холке. Через несколько секунд ревели уже и фланги. Пес, тем временем, в три прыжка домчав до адмирала, прижался к его ногам, облизал ботинки и жалобно заскулил. Тоже мне, нашел у кого защиты искать. Адмирал пытался от него увернуться, шаркал ножками и злобно шипел:
- Пш-ш-шел! Фу! Пш-ш-шел! Фу!
А радиомикрофон в союзе с мощными усилителями и динамиками добросовестно и беспристрастно транслировали эти возгласы вождя курсантского племени на всю близлежащую городскую округу.

Засада.

Вторая рота батальона курсантов выдвигалась из Барселоны на полковой полигон Карачун на учения ясным теплым сентябрьским днем. Предстояло протопать километров 15, разбить лагерь и за два дня соорудить с помощью приданого бульдозера вертолетную площадку размером 50х100 метров.
С самого начала все пошло наперекосяк: ведший роту маиор Трифон попутал дороги и рота целый день плутала, лагерь разбивали уже во мраке и кое-как, потеряв минимум половину рабочего дня, толком не поели.
На следующее утро зарядил мелкий противный дождик, развороченная бульдозером площадка немедленно превратилась в топкое месиво, но порыв не угасал - до конца сборов оставалось всего ничего, денек можно было и помокнуть. Под веселые крики рота ухитрилась даже вынести на руках незнамо как увязший в грязи бульдозер.
Но к вечеру стряслось настоящее несчастье: с каких-то хренов принесло в Карачун Большое Начальство. Большое Начальство сверкнуло генеральскими звездами, обозрело окрестности орлиным оком и заинтересовалось копошащимися курсантами.
- А эти, тудыть, что тут делают?
- Вертолетную площадку 50х100.
- Херня какая-то! Пусть строят 100х200!
Поставив задачу и совершив ряд других полезных дел, Большое Начальство убыло, оставив роту ковыряться в грязи три лишних дня. Дождь тем временем прибавлял и прибавлял, роте полевой бани и прачечной не полагалось и к исходу строительства объекта века рота имела вид несколько отличный от плакатного. Тем не менее, удалось более-менее ровно размесить грязь на двух гектарах и рота, построившись в колонну и выдохнув 'Ну наконец, @#$ть!', потянулась в обратный 15тикилометровый путь, молясь только об одном - чтобы Трифон снова не перепутал дороги.
Но Трифон умел разнообразить курсантский быт: вместо ускоренного марша в баню, он выслал вперед группу имитаторов, которым, по плану учений, надлежало организовать нападение на колонну.
Дальнейшее мне рассказывал старшина имитаторов:
- Сперва из-за пригорка начал подниматься столб пара, а потом показался Большой Ком Грязи в количестве около 100 человек. Я сразу понял, что засада не покатит и убрался в кузов, посоветовав водителю подготовиться к быстрому запуску и отрыву. Мои же бойцы, у которых еще поигрывало детство в заднице, не смогли удержаться от искушения популять по колонне холостыми. Никто никаких команд курсантам не подавал, но уже после первого выстрела рота мгновенно развернулась в цепь и помчалась к месту засады. Затем в кузов горохом посыпались имитаторы, а водитель сорвал машину с места с визгом и пробуксовкой - еще бы, вместо уставного 'ура' был слышен однородный угрюмый рев, да и автоматы бегущие в атаку держали как-то странно - за стволы.

Лицо роты

88 год прошлого века, Байконур. Округ считается одним из самых неблагоприятных в смысле дедовщины. Лично сам министр обороны наблюдает за нами недрёманным оком (по крайней мере нам так говорили). На полигоне свирепствует ДК-02 (Директива Командования №02 "О наказаниях за неуставные взаимоотношения среди военнослужащих"). Эту самую ДК-02 очень боялись, т.к. применялась она охотно и сулила всевозможные кары вплоть до дисбата и пожизненного расстрела. Но это так - для эмоционального фона.
В данной обстановке замполиту предписывалось:
1) не допускать неуставняка в части (дабы показать, что он не даром ест свой хлеб)
2) привлечь по ДК-02 как можно больше народу (дабы показать, что он не даром ест свой хлеб)
Обычно останавливались на первом варианте, т.к. в этом случае виноват был только замполит, а во втором - дюлей получал весь командный состав, плюс постоянные проверки и бумаги, бумаги, бумаги...
А как бороться с дедовщиной? Правильно, приобщая л\с к спорту. Ну, гирьки-гантельки, штанга и турник уже были, а тут перепадают нам от щедрот замполитовских две пары боксёрских перчаток. Правда б\у, местами потрескавшиеся, но ещё годные к употреблению. И началось. После окончания рабочего дня народ собирался в бытовке, выбирали рефери и под завывания "Ласкового Мая" дубасили друг друга почём зря.
Заступаю, значится, в наряд дежурным по роте. Пока то, да сё: сдал-принял, расписался в журнале проверки имущества роты, получил штык-нож и повязку; захожу в бытовку, а там бои уже в полном разгаре. Кровь закипела, силушка молодецкая наружу просится:
- Мужики, оставьте кусочек! - кричу.
Оставили. Надеваю перчатки и понеслось. Долго ли, коротко ли, но пропускаю харррроший прямой в голову. В глазах звёздочки, в голове шум. На фоне звёздного неба появляется, гаденько ухмыляющаяся ряшка замполита:
- Допрыгался, мать-перемать! Один наряд на службу вне очереди!
- Нет, два!!
- Три!!!
- Четыре!!!!
На счёт "пять" начинаю приходить в себя. Лихорадочно пытаюсь сообразить где нахожусь, что
делал и почему сижу на полу. На счёт "восемь" уже стою на ногах и, в принципе, мог бы продолжить битву, но после такого нокдауна что-то расхотелось.
Поправляя панаму подхожу к зеркалу - якорный бабай! Левый глаз начинает опухать и вокруг него предательски проявляется синева. Хватаю полотенце, смачиваю водой и на физиономию. Светит перспектива загреметь за неуставняк. Не к месту вспоминается чья-то фраза: "Дежурный - это лицо роты". Да уж, блин, ЛИЦО! Тешу себя мыслью, мол существует вероятность (одна миллионная процента), что к утру всё пройдёт. Хрена лысого. К утру синяк приобрёл радикальный сине-зелёный цвет. Благо, что опухоли не было - спасибо мокрому полотенцу.
Служба на "площадке" имеет свои нюансы. Так например, офицерский состав приезжает на мотовозе к утреннему разводу. Всё это действо видно из окна. Поэтому, как только на дороге показываются знакомые лица, рота строится в расположении (наша отдельная рота была всего 30 чел. и развод происходил прямо в казарме) и ждёт. Сначала забегают офицеры и прапорщики и становятся в строй, затем через пару минут появляется ротный и ставит "боевую" задачу.
И вот стою перед дверью встречаю "отцов-командиров". Каждый вошедший бросает на меня безысходно-сочувственный взгляд (таким взглядом хирург провожает тяжелобольного, которого везут в морг); от этого настроение портится ещё больше. Минутная готовность, сердце бьётся через раз где-то пониже колен. Открывается дверь. Ору "Смирно!", рука под козырёк, делаю пародийно-строевой шаг навстречу судьбе:
- Тарщ капи.....
И замолкаю. В гнетущей тишине слышен лишь протяжный скрип медленно отваливающейся челюсти. С неудовольствием отмечаю, что звук исходит от меня.
Во-первых, вместо россыпи мелких капитанских звёздочек замечаю одну майорскую (и ведь ни одна сволочь из ранее прибывших не предупредила, что ротного повысили). Но самое главное, что под левым глазом свежеиспечённого майора сияет фингал покруче моего и по площади, и по цветовой гамме.
Волевым усилием беру себя в руки и заканчиваю доклад. Ротный командует "Вольно!", подходит ко мне и, отечески похлопав по плечу, говорит:
- Ну что? Мы сегодня с тобой одинакого небрежны?
Что я мог ему на это ответить....

ОБРАЗОВАННОСТЬ.

1980 год. Начальник факультета АСУ Высшего военно-морского училища радиоэлектроники перед строем курсантов произносит вдохновляющую на труд и учебу речь: "Когда КОПЕРНИК горел на костре - он кричал - "А все таки она вертится". Это ж надо суметь в одной фразе перепутать Коперника, Джордано Бруно и Галилея...

Как бы про военную кафедру.
Всех школьников призвали в ряды, и остались только отслужившие свое до поступления в институт. Но учились вроде бы серьезно, и даже
старались не обострять.
Процесс сдачи экзаменов был организован следующим образом: готовились т.н. "бомбы". Курсовой фицер, которому наши двойки нужны были не больше чем нам, доставал билеты. Они честно делились на весь уч.взвод и готовились обстоятельные ответы.
Человек вытянув билет, громко и четко рапортовал(шоб в коридоре было слышно) преподу "БИЛЕТ НОМЕР...", следующий заходил с нужной "бомбой", и в свою очередь орал "БИЛЕТ НОМЕР...". Последний брал все невостребованные...

Несколько сессий все изумительно работало - в аудитории.

Но настал госэкзамен по собственно "танку", а не по-тому что в нем напихано, и проходил он в парке. От бокса с танком и экзаменационной комиссией (в ней даже из штаба округа полкан какой-то был) до кучкующегося взвода было так метров 30-40. Как мы орали! А может и зря. Добрый полковник "из округа", если студент заикался, задавал один дополнительный вопрос: "А где про это прочитать?" - Правильный ответ "Руководство по эксплуатации изделия ... часть 2-я" знали все...