Чё-то мы вес про хенералов да полковников разных. Давайте уж про бурлаков вспомним - что лямку тянут. Как вспомним, так сразу и романтикой изойдемся - а стоит ли? Вот и поглядим тщательнЕе:

«Ты думаешь так - капитанская кепка,
Прощальный гудок - в море вышел рыбак.
Ты в этом во всем заблуждаешься крепко
Все вроде бы так...а вообще-то - не так.»
Ю.Визбор

ТУМАН

Туман. Боже мой, какой туман. Руку вытянул - кисть не видно. Как в сметану. Сейчас. Сейчас это закончится. Потому что в рубке зашипел ВПС, и пора возвращаться. Нырять в открытый люк, в тонкое пение ГКП, внутрь моего корабля. Маленького, крохотного, микроскопического на выгнутой спине бескрайнего Тихого Океана.
Мой кораблик стоит на якоре в бухточке напротив длинного мыса, на этом мысу торчит застава, а с другой стороны нагло воруют крабов японцы, две "кавасачки", и застава вот сейчас дает наводку...
А я - командир пограничного корабля. Командир обычно не пишет дневников. Командир командует. А если писать, получаются в основном панегирики, с этим у меня зам справляется хорошо, он спец просто. Неплохой мужик, наверно потому, что старый - на пять лет старше меня, древний такой капитан.
Флот к замам относится плохо, армия еще хуже, а у нас... даже не знаю. Большинство, конечно, уроды. Начальство - однозначно. А вот корабельные вроде ничего. Наверное потому, что в лучшие времена офицеров по штату пять человек, и зам - один из них, и ему ничего другого не остается, как быть сначала офицером и членом экипажа, а уже потом членом... замом, то есть.
Вообще же, морчасти - царство штурманов и механиков. У меня в экипаже по штату - три штурмана: я, пом (он же КБЧ-2,3 и начальник СлХ) и собственно штурман, он же КБЧ-4,7. Три поколения выпускников Каспийского командного "зыха". Так вот и растем: штурман-пом-командир. Дальше? Дальше на берегу. Если повезет.
А еще есть уже упомянутый зам. И еще мех. И все. Офицеры кончились.
А ведь летом на границу ходим по двое-трое: командир, мех и кто-то из остальных. Так что я уже давно не умею глубоко спать. Разучился.
Мне удается командовать негромко. Просто терпение. Не только когда сразу не понимают, и ты повторяешь много-много раз, но и когда кому-то голову откручиваешь, а этот кто-то кричит. Ему плохо. А ты все равно крутишь. Терпение - основное измерение доведенных до конца дел. Это, собственно, и все, что нужно командиру.
Кто что за это теряет. Сон, нервы, сердце, потенция, седина, экзема и т. п...
Знаете, что я отдаю? Дыхание. Свободные потоки воздуха через легкие. Они бывают изредка, ночами, наверху, когда мне удается не отвечать. Не нести ответственность. Никого не подгонять под эту ответственность. Просто быть. Но и там тусклый репитер ГКУ и три зеленых огонька телеграфа начеку: поплавки. Ответственности. Так что почти все время дышишь по внутренней команде: "Вдох-выдох". Вдох. Стоп. Аккуратный выдох. Это - шиза, но она у нас в порядке вещей, а значит, служебная необходимость. Нормальные люди в русских морях давно перевелись, если вообще когда-либо были.
Все. Больше ждать нельзя. Мне лично эти японцы ничего плохого не сделали, но есть игра. Есть правила. И еще есть туман. Он - и рамки, и условия, и моя возможность выиграть. Боюсь, единственная: все остальные козырья - в широких рукавах японских штормовок.
Здесь хороший грунт. Неужели я приду с границы с обоими якорями? Мех говорит, что левой машине не пойдет режим полного хода. Это значит, что больше тридцати узлов мне не видать. Это не есть гут, но это чуть позже. А сейчас - только средний главный двигатель, восемьсот оборотов.
- Средняя вперед, - я слышу свой голос, как в комнате для звукозаписи. Форштевень, скулы, надстройка, стекла ГКП, мачта с крутящимся лопухом МР-220, я, сигнальщик, рулевой и старшина ЭМК толкаем перед собой плотную завесу тумана на скорости 10 узлов. Предел управляемости моего кораблика, бака которого я не вижу. Вижу я рога носовой артустановки, плавно тонущие в молоке. Прямо по курсу. Прямо по морде. Бортовые машины. Тысяча двести. Тысяча восемьсот.
24 узла. Управление с ГКП. Возня на катер-балках, помощник запихивает патрон в сигнальный пистолет.
Волна - глухое "бу-бух" в днище висящего катера. Пом и бойцы в катере хватаются за все подряд. Три стоп. Катер сразу же заводится - нежный поцелуй меху. Две секунды - и скорлупка, рыча, исчезает в белой пелене мироздания, зябко колышащейся на длинной океанской волне. Пом с орлами пошел к японцам.
Расчет прост: в таком тумане можно ориентироваться только по РЛС. "Кавасачки" не видят, кто к ним идет. Могут только предполагать. Скорость у "чирка" мала, никакой надежды догнать японца, но его задача и не в этом. Он должен только спугнуть. Джапы, естественно, ломанутся в нейтральные кратчайшим курсом, а там, на кромке тервод, их будет ждать Я. С "Лимой", пушками и, надеюсь, тридцатью узлами.
Где-то над головой, поскрипывая, вертится антенна РЛС - и глаз, и ухо в кромешной белизне. Там же полощатся зеленый флаг морчастей и зеленый же "рубль". Выгнуты, надо полагать, антенны на ходу - какой поэтичный образ. Не отвлекайся, командир. Смотри, дернулись враги. Обе, пеленгом, бегут сюда. "Чирок" где-то кабельтов не дошел. Молоток пом.
Туман пошел клочьями, ветерок. Что хорошо весьма.
Ну что же, вторая ОГ - веселый старый зам с бойцами в поперечном коридоре, в готовности. Почему не на баке? Потому что сначала я, командир, собственной персоной, собираюсь слегка пострелять.
Пушки оставим в покое. Для таких случаев у меня есть автомат, обычный "калаш".
Три стоп. Они что, на экранчики свои не смотрят? Идут прямо на меня, не сворачивая. Скорость где-то 21-22 узла. Тихо! Нет, не слышно...
Как там у Розенбаума? "Очередь от живота"? Шесть кабельтовых. Пять. Четыре. Слепые у нас сегодня японцы. Орет ВПС - застава нервничает: "Шестидесятки идут прямо на вас!"
Да знаю я! Испокон в морских делах - банк у того, кто умеет ждать. Независимо от эпохи и применяемого оружия. Терпение, командир. В магазине только трассеры.
Ха! В нейтральных, полторы мили на зюйд, еще одна "шестьдесят по нолям" - неопознанная надводная малая цель. И пеленг тоже постоянный - идет ко мне.
Три вперед! Лево пятнадцать!
Ёп-т, да меня за своего приняли! Правильные хлопцы сегодня за крабами ходят.
Слышу! Вижу - два блёклых буруна, метров сто пятьдесят... сто... Пушки на траверз, угол места ноль! Для понта на сей раз, но только я об этом знаю.
И.
На три пальца ниже ближайшего буруна и чуть левее, чтобы между ними. Восемь, по-моему, патронов. АК-74 дергает вверх и вправо и два последних трассера идут впритирку к первой "кавасачке".
Сирена.
Пять ракет.
И еще одна "очередь от живота" по горизонту, для эффекта.
Этот, на юге, закладывает крутой разворот.
Стоп! Три назад!
Вас двое, ребята, так что дрейф - это не то, что мне нужно. Нужно подойти к моему борту. Самыми малыми оборотами.
Стоп!
Руки, руки-то опустите...
Зам с бака, старшина мотористов с юта почти одновременно прыгают в белые пластиковые мыльницы с задранными носами. Есть, есть радары. Но главное - краб. Он остается дома.
Оно все как бы просто. Но это - кажется. Кто что отдает.
Не могу сказать, что я люблю свою работу. Скорее, я просто стараюсь делать ее хорошо.
Так что писать дневники мне некогда.
А иногда хочется.
Терпение, терпение, командир.
"Ноль эмоций" - кто-то так говорил в 60-е. Кто?
Туман... Боже мой, какой туман...

Интермедия - ДЕМБЕЛЬСКИЙ МАРШ

Лето 1987 г., военно-строительная часть под Оренбургом....

Это мое самое яркое за весь первый год службы воспоминание - феерический марш дембелей. Перед тем, как выдать тридцати демобилизованным военным строителям выстраданные ими после "730 дней в сапогах" документы (а некоторым даже и деньги), комбат выстроил их в две шеренги на плацу, оглядел свое бравое воинство в фуражках набекрень, аксельбантах и сапогах всмятку и нежно молвил: "Вот вы какие... Ну, пять кругов по плацу с песней. Только красиво, чтоб молодые видели - вот идут дембеля Советской Армии!" За скобками осталась невысказанная мысль о том, что будет, если маршировать они не захотят. Но дембель - зверек сообразительный, и они рванули, а со второго круга - после команды комбата - даже и запели. Душераздирающее было зрелище. Сумерки, пустой полутемный плац, слитный хрясть-хрясть шестидесяти каблуков об асфальт, метровые снопики искр из-под всех сапог, подкованных дюбелями (мода тогда такая была), и голоса с пятью разными акцентами, выкрикивающие мимо такта: "...Пуговицы в ряд! Часовые на посту! В городе весна! Проводи нас до ворот, товарищ старшина...!" Кажется, они в эту песню вложили все. Два года службы - недосып, недокорм, лошадиные дозы работы, подзатыльники старших товарищей, постоянная тоска по родине (почему-то именуемая у русских красивым французским словом "ностальгия") - и чего в ней только не было. Я не знаю, какой именно стон звался песнею на Волге у бурлаков, но под такое пение их баркасы были бы обязаны враз отрастить винты и быстрее баргузина умчаться вверх по Волге - просто из сострадания. После четвертого круга проняло и комбата. Он махнул рукой: "Отставить! По одному в штаб за документами бегом марш!" Отвернулся и пошел в столовую. Но дембеля самовольно промаршировали до самого входа в штаб, хотя уже и не пели - слова кончились.

«Пьянству бой!»...

...Под таким лозунгом к февралю 1986 года вот уже почти год жила вся страна.
Тем не менее, рассказ пойдет как раз об обратном - о нарушении «сухого закона», действующего в стране на этот момент, группой курсантов ШМАС под руководством командира взвода капитана А (нет нужды в настоящих фамилиях, поэтому воспользуемся алфавитом) и при его молчаливом согласии в святой для всей армии день - День Советской Армии и Военно-Морского Флота.

...Небольшое отступление. Как вы должно быть помните, в этот знаменательный для всей армии день сотни курсантов (в том числе и курсантов «учебок») отправлялись (а возможно отправляются и сейчас) по детским садикам на “гастроли” - поздравления, спевки, подтанцовка и т.д. и т.п. (кто не был сам “гастролером”, тот может вспомнить счастливое детство, проведенное в садике). Эти мероприятия и являлись фоном, на котором разворачивались основные события. Итак, продолжим...

1986 год. Самарканд. ШМАС.
На наш взвод пришла «разнарядка» на три группы «гастролеров». Старшими групп были назначены в соответствии с важностью мероприятия: командир нашего взвода - капитан А, замкомвзвода - старший сержант Б, зам. старшины роты - старшина В. Для участия в «гастролях» привлекались лучшие из лучших (в смысле те, кто еще не успел нахватать нарядов или уже отработали их). Всем «привлекаемым» предрекали счастливые часы вдали от родных стен «учебки» с возможностью «оторваться по полной». При этом большинство из претендентов просилось в группы Б и В. На попавших в группу А смотрели как на неудачников - кому надо столько счастья в виде целого капитана.
Все же назначили нескольких счастливцев и через два часа все три группы вышли на маршрут...

...После завершения детского праздника на лестничной клетке капитана А поджидали заведующая и две воспитательницы. Ловко оттеснив его (и нас) от спускающихся по лестнице детей, они пригласили всех пройти в одну из комнат на втором этаже, чтобы «оформить важные бумаги».
С «оформлением» дело несколько застопорилось - столы в комнате почему-то были сдвинуты вместе и накрыты скатертью. А когда капитан указал на это странное обстоятельство, ему ласково ответили, что негоже в ТАКОЙ день зайти в дом и даже не перекусить тортиком с чаем.
Капитан посмотрел на нас, потом на часы и выразил надежду, что все это мероприятие не займет более получаса...

...Сказку о скатерти-самобранке помните (не о той, которая ругается, а о той, которая сама на стол накрывает :o)) )? Так вот - стол оказался накрыт еще быстрее, а мы уже сидели у стола со стороны буфета, в то время как наши хозяйки скромно уселись со стороны единственной двери в комнату...
Я не могу описать то ощущение, которое овладело нами (но не капитаном, разумеется), когда мы увидели, что на столе стоит блюдо с жареной картошкой. (Нет, не так - блюдо с ЖАРЕНОЙ КАРТОШКОЙ... Тьху, увлекся. Кто испытал сам, тот простит меня - ведь к тому времени три месяца мы жили на одной кислой капусте...).
Тут же заведующей перед капитаном был поставлен «вопрос ребром»: русский человек не может есть картошку, не запивая ее чем-нибудь. А так как русских за столом насчитывалось целых двое (мой товарищ и сама заведующая садиком), то капитану (как и остальным военным) настоятельно рекомендовалось освежить горло небольшой рюмочкой водки («Об этом никто не узнает, ведь сухой закон»). Тем более, что и бутылочка оказалась под рукой.
Капитан хмуро посмотрел на нас, но видя наши пламенные взгляды, разрешил «по одной и не больше»... Честно говоря, по одной бутылочке (не подумайте плохого - маленькие бутылочки 0.33 без «горлушка» и ни грамма больше) и получилось...

...Через пару часов перед КПП капитан А проводил небольшой инструктаж. Для успешного преодоления КПП и точного попадания в двери нашей казармы (благо для этого надо было пройти КПП, проскользнуть мимо «приюта» дежурного по части, находящегося напротив КПП, свернуть направо и пройти мимо караулки) нам была изложена следующая диспозиция:
1. Капитан проходит через КПП, заходит к дежурному по части и отвлекает его разговором.
2. Мы по одному «проскальзываем» через КПП. За его дверью строимся в колонну по одному (это необходимо было для поддержания вертикального положения тел членов группы - что поделаешь, отвыкли за время пребывания на службе, да и солнышко самаркандское даже в феврале припекает основательно), не высовываясь на глаза дежурному.
3. После этого броском (но делая вид, что никуда не торопимся, а просто ходим строем «в колонну по одному») преодолеваем открытое пространство и мчимся в казарму...

...Наш капитан оказался отличным тактиком... Через пять минут после завершения его разговора с дежурным в казарме раздавался громкий храп прибывших. Наше “пришествие” заметил только дежурный наряд. До вечера капитан приказал нас не будить... :o))

***

P.S. А как с остальными “гастролерами”?
Им повезло значительно меньше. Предупрежденные о неизбежной проверке старшие групп не дали себя уговорить отобедать в гостях, и группы в полном составе отправились на праздничный обед в родную столовую. :o((

Почем информация?

(взято из книги Эндрю Кокберна "Угроза: советскaя военнaя машинa изнутри ", изданной в 1983 г.- "The Threat: Inside the Soviet Military Machine" by Andrew Cocburn)

В начале 70-х годов американских военных и разведчиков очень интересовали малейшие подробности о новом советском танке Т-72. Особенный интерес вызывал вопрос о калибре танкового орудия. Если калибр остался прежним - 122 мм, то это одно, а если он теперь - 125 мм, то это значит, что поставили новую, более мощную пушку, т. е. совсем другое дело.

ЦРУ и прочие агентства потратили ни много ни мало 18 миллионов, но так ничего и не узнали. Не будем, однако, сокрушаться. Выручили союзники-британцы.
Их бравые коммандос сумели проникнуть на территорию ГДР, забраться в танковый парк и не только измерить диаметр ствола, но и даже спереть книжку по устройству данного танка, находившуюся в одной из машин.
Стоимость операции - 400 долларов, включая стоимость замка на воротах парка, взамен взломанного.

Однако и эти жалкие 400 долларов оказались потраченными впустую благодаря друзьям-французам.
Их военный атташе в Москве как бы невзначай сказал знакомому красному командиру, что хотел бы посмотреть на Т-72. Тот с большим энтузиазмом отвез его в танковую часть, провел экскурсию и накормил обедом в офицерской столовой.
Стоимость информации: -1 обед