Старая радиолокационная станция П-37 плевать хотела на все мои усилия. Я, начальник смены радиолокационной группы, лейтенант-двухгодичник, крутился уже полчаса в приемо-передающей кабине, безуспешно пытаясь подстроить аппаратуру фильтрации метеопомех. Шесть оборотов в минуту в течение получаса было плохим испытанием для моего желудка, недавно съеденный обед настойчиво стучался в стенки пищевода и просился наружу. Чувствуя, что еще чуть-чуть, и оскверню несговорчивую старуху, открыл дверь и кубарем скатился с десятиметровой горки.
В операторском кунге только что прибывший начальник группы капитан Блохин мрачно навис над экраном, на котором среди хаоса точек-засветок от облачности еле заметно блуждала отметка самолета - разведчика погоды. По громкой связи виртуозно матюкался наземный штурман, сидящий где-то в катакомбах подземного командного пункта, куда транслировалась картинка.
- Пи-пи, ты понимаешь , лейтенант, что такое командирские полеты, пи-пи-пи, ты, пи-пи-пи, знаешь, что через час пи-пи-пи сам командующий будет летать, пи-пи-пи, ты знаешь, что такое трибунал, пи-пи, растрел, пи-пи , кастрация, пи-пи и твоего долбаного начальника, пи-пи-пи туда же. Что за срань на экране, пи-пи-пи, как я цели проводить буду, пи-пип твою мать.
Раздетые по пояс солдаты-операторы в нагретом аппаратурой кунге стеснительно похрюкивали при особо удачных выпадах штурмана. Я ввалился в кунг в измазанной землей техничке, потирая ушибленный копчик и вопросительно посмотрел на командира. Тот отрицательно покачал головой и, вздохнув, решительно выключил тумблеры передатчиков:
- Будем вести по опознаванию "свой-чужой", делать нечего. Ты все равно двухгодичник. Сам уйдешь или выгонят, какая разница... (спр. для чайников: по опознаванию "свой-чужой" локатор видит только свои самолеты с работающей аппаратурой).
Экран локатора очистился от метеопомех. Бледная точка самолета-разведчика заметно пожирнела. Сразу же удовлетворенно заткнулся штурман.
Темнело. Накрапывал мелкий холодный дождь. Промозглый осенний ветер злобно гонялся над аэродромом за низкими лохматыми облаками.
Низенький щупленький техник по электрооборудованию Седых залез в заднюю кабину штурмовика-спарки, забрать забытый накануне инструмент.
Нестерпимо болела голова после вчерашнего дня рождения. Он тоскливо посмотрел на до боли знакомую приборную панель... когда-то и он был летчиком, причем совсем неплохим. Но случился развод с женой, потом еще какая-то беда со здоровьем, начал попивать, так и оказался в технарях. Вот и вчера с корешами набрались султыги как жаба ила... (спр. для чайн.: технический спирт разбавленный дистилированной водой, который стоит в трехлитровой банке под койкой каждого приличного авиационного техника). В кабине было тихо и уютно. Седых и сам не заметил, как свернулся клубочком на сиденьи и задремал,натянув на себя какой-то чехол...
Полеты начались с опозданием на час. Сорок мощных машин парами стремительно взмыли в небо, разрывая ревом турбин мрак украинской ночи и, заложив разворот над спящим городом, отправились на полигон, расположенный в 200 километрах от базы. Задание ночных полетов в условиях плохой метеообстановки было предельно простым: выйти на полигон, отбомбиться по целям и вернуться на базу живыми. Один самолет пилотировал сам командир дивизии.
Лейтенант Янковский был совсем зеленым пацаном, только после училища. Это был его третий вылет в составе боевой части. Он шел "ведомым" в последней паре с комэском, на удалении нескольких километров от "ведущего". На экране локатора пара выглядела одной точкой. Двадцать таких точек, растянувшись длинной цепочкой, поплыли на запад.
Через несколько минут полета в самолете Янковского отказало электропитание. Янковский даже не понял сразу, что произошло. Двигатели работали ровно, самолет летел над плотным верхним слоем облаков, озаряемый желтой полной луной, приборы не работали, ни один, ни радиостанция, ни локатор, ничего... Продолжать полет при подобных обстоятельствах, возможно, не было безумством, но тянуло на серьезный героический поступок. Юный пилот не был героем, поэтому после секундных размышлений дернул рычаг катапульты...
Техник Седых проснулся от резкого толчка и треска пиропатронов катапульты. Удивленным заспанным взглядом он проследил за удаляющейся в сторону Луны капсулой катапульты. Сел в кресло, протер глаза.
Убедившись, что это не сон и не белая горячка, а суровая реальность, похолодел. Самолет продолжал спокойно лететь над бескрайней равниной облаков. Лихорадочно схватился за штурвал, переключил управление на себя - корабль слушался руля. Седых тоже не был героем, однако, в отличие от Янковского, парашюта у него не было...
"Отряд не заметил потери бойца", наземный штурман, по-прежнему, наблюдал на экране картинку с моей дефективной станции с двадцатью точками, двигавшимися к полигону... Немного успокоившись, Седых, знавший план полетов, и соорентировавшись по звездам, направил машину на запад, к полигону, рассчитывая присоедениться к остальным самолетам и таким образом попытаться вернуться домой живым. Расчеты его оправдались, вскоре он догнал своего ведущего.
Периодическое применение кулака и такой-то матери к различным хитро-электросплетениям самолета (а он знал его слабые места) наконец принесло результаты - появилось электропитание. Седых перевел дух.
Янковский приземлился в глухом лесу живой и невредимый. При посадке, правда, немного подвернул ногу, но идти было можно. Шума от падения самолета или какого-нибудь взрыва слышно не было, что весьма его озадачило. Достав карту местности и прикинув свое местоположение, заковылял к ближайшему населенному пункту.
Седых прекрасно понимал, что инцидент с самолетом (отказ электрооборудования точно запишут на него + спанье не совсем трезвых техников в боевых самолетах также не приветствовалось командованием) грозит ему как минимум увольнением в запас, как максимум судом.
Поэтому он решил ничем себя не выдавать, рассчитывая на знаменитое русское авось. Накаченный по самые помидоры адреналином, Седых выполнил на полигоне все положенные упражнения, прекрасно поразил цели (он действительно был когда-то очень хорошим пилотом) и пошел со всеми на базу. Посадив самолет, загнал его на стоянку, незаметно выскочил в темь ночи и был таков...
На утро измученный, обуреваемый самыми мрачными мыслями лейтенант Янковский добрался в часть как раз к началу разбора полетов. Поскольку он первый раз угробил самолет, то толком не знал, как себя вести в подобных ситуациях. Молча, пряча глаза, никому ничего не докладывая, занял свое место в классе предполетной подготовки, где уже почти все собрались и приготовился к самому худшему. Появился командир дивизии.
Кратко оценив полеты как успешные, перешел к индивидуальным оценкам.
Назвал его фамилию. Янковский, побледнев, встал и втянул голову в плечи.
- Хочется отметить отличную работу лейтенанта Янковского. Хорошая молодежь идет нам на смену. Оценка отлично. Объявляю благодарность. Садитесь.
В голове лейтенанта зашумело, ноги подкосились, он, ничего не понимая, плюхнулся на сиденье. Закончив разбор полетов, командующий встал и уже на выходе обратился к командиру полка:
- А с техниками у тебя, командир, полный бардак, какого-то хрена срабатывают катапульты на стоянках, которые потом куда - то загадочно исчезают. Как разберешся с катапультой, доложишь.
После совещания Янковский побежал на летное поле. Не веря своим глазам, долго ходил вокруг самолета, щупал его руками. Самолет молчал, надежно храня свою тайну.
Два дня техники полка прочесывали все прилегающие территории в поисках пропавшей катапульты, которую так и не нашли, списав пропажу на предприимчивых местных жителей, уперевших ценную вещь...
Янковский после этого случая из жизнерадостного холерика превратился в задумчивого меланхолика, а вскоре и вовсе перевелся в наземные штурманы.
В тайну этой историю меня посвятил как-то сам Седых за рюмкой чая в офицерском кафе, взяв слово не трепаться.
Но ведь прошло уже столько лет и я только вам ... по-секрету...:)
(Все фамилии изуродованы до неузнаваемости)

Уперто с www.anekdot.ru (автор указан не был)

Вот я и в Питере. Уволен по оргштатным. Жизнь, которая, казалось бы, после увольнения должна начать налаживаться, неожиданно начала бить ключом по голове (осень 1998). С работой плохо - все конторы разваливаются, с деньгами еще хуже...Дефолт втрое уменьшил полученное при увольнении. И никому ты не нужен. Никто тебя не накормит в каюткомпании, никто не вылечит бесплатно, никто не обеспечит одеждой на все сезоны, никто не поинтересуется - а почему тебя нет (на совещании, на построении или где-то еще...)? Ты никому не нужен. Такое вот состояние души. Наверное это состояние испытали все, кто однажды ушел из КАСТЫ. Осень. Дождь. Жопа...
И вот на ближайшей к дому заправке я вижу знакомую сутулую фигуру в спецовке "Балттрейда". Однокашник, 5 лет в системе.
- Витя, ты что-ли ?
- Яяяяяяяя.......
- Где, что, как, почему здесь ?
- Владивосток, жена, двое детей, 2-го ранга, академия, командный факультет, денег не платят, заправка...Сутки через трое с такими же академиками. А что, иногда в день по 200 р. чаевых набегает... Да зарплата - 100 в день. Хоть как-то.
- Слушай, а ТАКОЙ ТО не с тобой учится? Он по-моему тоже сейчас в акаМеДии на командном.
- Ну как же, в одной группе. Подъезжай послезавтра сюда, его смена будет.
И я подъехал послезавтра. И мой приятель, командир корабля, капитан 1 ранга, заправил мою копейку. А через пару дней мы встретились уже по настоящему, у меня дома. И я очнулся утром, как в одном из рассказов А.Покровского, "лежа в прихожей на ботинках".
Мы многое вспомнили и многое обсудили за этот вечер. И наверное именно этот вечер помог мне сломать то упадническое состояние души и поднять опущенные руки.
Какого черта? Тут командиры тачки заправляют и не жужжат...
С тех пор прошло несколько лет, жизнь наладилась. Но теперь, заезжая на ближайшую к дому заправку, я заранее готовлю что-нибудь нибудь "на чай". Я знаю - меня заправляет ВМА им. Кузнецова.
А мой приятель ныне - контр-адмирал...
Жизнь, бля...

Пословицы, поговорки, etc.

В середине 80-х мне довелось служить (тогда еще в Красной Армии :)) в одной из частей на Украине. Собственно, отдельная мотострелковая рота, охранявшая нечто, о чем лучше не распространяться, несмотря на давность лет...
Чтоб не создавать работы внукам Дзержинского ;).
И, разумеется, все мыслимые подсобные работы в народном хозяйстве были наши: загрузить/разгрузить, кирпичи потаскать, асфальт ломами поломать, траншею "отсюда и до во-о-н того столба" и т.д.
В роте три отца-командира:
ротный и два прапора (командиры взводов).
Про капитана, ротного, ничего хорошего сказать не могу - редчайшей души сволочь, зато прапоры нормальные люди, свои в доску, не испорченные годами службы.
У одного из прапоров была исконно украинская фамилия Вовк, что на русском имеет аналог "Волк",хотя, еще раз напоминаю, прапор - нормальный мужик, без вавки в голове.
В один не очень погожий осенний день нас завезли на колхозное поле и сказали бороться с необычайно высоким урожаем, чем мы, собственно, занимались ...цать часов. По окончании борьбы, правление N-ского колхоза из подземного ангара выдало вечно голодным воинам три огромных ящика с
не менее огромными яблоками, пересыпанными древесной стружкой. Собственно, борцов с урожаем было человек 10, сколько поместилось в кунг + наш
незабвенный и самый справедливый прапор Вовк.
Почему справедливый? Он разделил три ящика яблок следующим образом: ящик ротному, ящик ему (Вовку) и третий ящик на всю роту (порядка 90 человек).
Ну, разве он не справедливейший из справедливых?
;))
Вот. Погрузились мы на кунг и поехали, замерзшие и голодные, в часть. Ну, взяли каждый по яблоку и жуем молча, Вовк тоже хватает яблоко из нашего (на всю роту) ящика и жует ;)
Надо сказать, яблоки действительно были красные и огромные, о чем Вовк громогласно и авторитетно заявил. Этот случай, возможно, канул бы в Лету, если бы не боец с не менее украинской фамилией Форысь, большой знаток украинского же фольклора, который на восторги прапора Вовка о вкусовых
качествах местных яблок громко и веско заявил, что "Голодному волку и х*й колбаса" в украинском переводе.
!!!!
Далее - немая сцена минут на 10, мы умираем со смеху(но виду пытаемся не показывать), а у Вовка сходу пропал аппетит и отпала челюсть, но появилась какая-то неприязнь у Форысю.
Но это уже другая история.

Учебка. Сертолово. Осень. Занятия по строевой подготовке. Голодный, уставший взвод шлепает по лужам, задирая ножку до серых питерских туч. В желудках перегорают последние килокалории, которые можно выжать из так называемых макарон по-флотски (первый же моряк, увидевший это издевательство, спрятал бы голову под мышку и долго-долго не вынимал - иначе инфаркт обеспечен). Моросит дождь. Форма мало-помалу намокает и тянет к земле, с козырька капает. Дыхание слышно, наверно, километра за полтора (привет от овальных сигарет "Прима"). Хорошо хоть, петь не заставляют. Душу тешит мысль об отбое, который будет нескоро, но неизбежен, как дембель. Мысли плавно перетекают от "И-ррряз, и-ррряз, ирряз-два-три" на что-то гражданское и совершенно неуставное... Вдруг, нарушая идиллию, в уши влезает скрипучий голос взводного (интонация постепенно нарастает):
- Тимошенко, я вот смотрю на тебя и удивляюсь. Откуда у тебя ноги растут, а? Откуда? ИЗ ЖОПЫ, ЧТО ЛИ???
Занавес... И опять: "И-ррряз, и-ррряз, и-ррряз-два-три"...