Подполковник Тарасов считал себя человеком остроумным и решительным. Окружающие думали, что он самодур и шутник из него плохой. На самом деле он был хорошим организатором и не гнушался пить водку с подчинёнными. За это его пробовали уважать.

- Ефрейтор, водку пъёшь? - спросил Тарасов.
- Так точно, тащ подполковник, кто ж её не пъёт, - с готовностью ответил ефрейтор Вася.
- Вот на дембель уйдёшь - будешь пить, - довольно загоготал тащ подполковник. А пока - готовь карету - завтра на Снегирёвку поедем, семинар у нас там будет. И снова довольно загоготал.
- Так точно, тащ подполковник, есть готовить карету, семинар у вас там будет!- козырнул ефрейтор Вася и убежал на «ямы», пинать ремонтников.

А поутру они поехали. Семинары на Снегирёвке, это когда товарищи офицеры кушают шашлык с помидорами и пьют водку на природе. Но рассказ не об этом, не о водке. Сошли с дороги, углубились в поля, потом зашли в лес. Машина стала. Молчит и всё тут. Сначала материли технику, затем ремонтников, потом все вместе открыли капот, ходили вокруг да около, плевались и пинали колёса. Потом товарищи офицеры расстроились и открыли бутылку. Чуть погодя - вторую. Слегка окосели и решили идти в деревню за трактором.
Когда всё стихло Ефрейтор Вася покосился на початую бутылочку, глотнул и погрузился в подкапотное пространство. Пошёл по цепи, снял крышку трамблёра. Вот оно: уголёк, подающий ток на бегунок стёрся до основания. Ушлый Вася, посидел, почесал репу. В дело пошёл радиоприёмник марки ВЭФ (капитана одного). С наклейкой цыганочки на боку. Боец покопался в своём арсенале, вооружился отвёрткой, снял крышку, вынул батарейки. Повозился и порвал на куски одну из них. Дальше - совсем просто. Вынул угольный стержень, попотел, подправил его, сунул в трамблёр вместо стёртого и завёл с пол-оборота. Погонял, погонял, - вроде прочный, не стирается. На всякий случай то-же самое Васёк проделал и с оставшимися батарейками. Чуть погодя появился «Кировец», облепленный офицерами. Подполковник оценил ситуацию, покачал головой.

- Доедем, ефрейтор?
- Доедем, тащ подполковник, да и обратно доедем, материал прочный.
- Эх, бл@дь! Говорил же, нельзя колхознику водку вперёд давать. Но ни х@я, пусть отрабатывает. За 10 км. заплачено. Ефрейтор, заводи концы.
- Зачем, товарищ подполковник?! Тут всего ничего осталось.
- Не зачем, а цепляй трос, пусть тащит. Водки за бесплатно не бывает. Что мне теперь, шлангом с него сливать? Га-га-га. И заглуши мотор, нЕчего бензин казённый палить.

Офицеры помладше переглянулись, пожали плечами, но ничего не сказали, субординация не позволила. Минуты спустя Оранжевый «Кировец» неспеша тащил комбатовский УАЗик по классическому русскому бездорожью. Что думали о подполе сидевшие в машине - останется тайной. Но бог их услышал. Подполковник ехал справа от водилы. Высунув голову смотрел вперёд. Выехав на поляну трактор собрал на свои исполинские колёса центнер (ну, может чуть поменьше) отборных коровьих лепёшек и смачно швырнул всё это в широкую физиономию подполковника....
- Хорошо, хоть фуражку сняли, тащ командир, - не выдержал ефрейтор Вася.

Моим друзьям.
Борька.

- Как я устал...- успел он подумать в тот момент. В бок остро и жгуче кольнуло. От этого укола во всем теле поднялась волна обиды и гнева. Волна, заполняющая собой все пространство без остатка, без возможности ее остановить. Справиться с ней он уже не мог. Она распирала его, готовая разорвать на части. И он не выдержал... Первый раз в своей жизни...

Те времена он помнил плохо. Было какое-то огромное, как казалось ему тогда, помещение. В нем было много людей в синих и черных халатах, поменьше людей в очках. Эти показывали первым на него и что-то объясняли. Синие и черные говорили, что сами не первый год работают и знают что именно нужно. Очкарики говорили, что это первый образец такого уровня и надо внимательней относиться к своей работе. Потом он почувствовал, как начинает увеличиваться в размерах. На плечи поставили что-то новое, вращающееся, но еще не живое. От него пахло немного по-другому. Потом их запахи смешались, стали роднее. Потом пришли запахи резины, моторной смазки, изолирующих лаков, электролита, краски и немного пороха. Все это он слышал от синих и черных. Он их почти не помнил. Все что осело в его ячейках, это то, с какой тщательностью и поражавшей его расстановкой, они делали свое дело.
Откуда-то сверху нависло и подхватило. Его подняли и понесли. Сверху тренькало, и синие с черными задирали головы. Они улыбались ему вслед как своему. Очкарики кричали что-то о технике безопасности. И тут его опустили в мокрую темноту. Он не знал бояться этого или нет. Он еще очень мало знал. Холодная вода начала просачиваться через маленькие щелки. Он этого не хотел, это было неприятно. Прошла казалось вечность... Его подняли. Слили набежавшую воду. Улыбающийся дядька в зеленом хлопал по плечам синих и черных, жал руки очкарикам. Потом его отнесли к концу помещения и оставили проветриваться... Всю ночь его никто не трогал.

Утром пришел человек весь в черном. На голове у него был смешной шлем. Залез внутрь, что-то щелкнул. По всему телу разлилась приятная готовность к чему-то. Это было новое чувство. Он понял что на самом деле умеет гораздо больше, чем догадывался. За плечами начало раскручиваться и разогреваться. Первый каскад турбины подарил ему ощущение вдоха. Он набрал побольше воздуха, негромко хлопнул и выдохнул во второй. Засвистело так, что он задрожал весь, а вместе с ним и все помещение. Это была не просто дрожь, а дрожь нетерпения. Когда черный разрешил ему двигаться, он хотел рвануть что есть сил, но черный позволил лишь тихонько тронуться к выходу. Навстречу бил свет яркого осеннего дня. Даже в этих сдержанных движения было столько грации и мощи, что синие уже не улыбались. Они завидовали ему. Потому что он уходил, а они оставались. Да и просто потому, что он был необычайно красив.
Перед цехом стоял старенький трейлер. Он, по команде черного, осторожно залез ему на спину. Трейлер охнул, просел и, скрипя, попробовал приноровиться к новому весу. Сверху поставили деревянный каркас и затянули все тентом. Потом был путь в полной темноте. Трейлер все время по-старчески скрипел и ворчал двигателем. Приехали. Сняли тент и каркас. Рядом с черным стояли зеленые с большими золотыми звездами и очкарики. Все хлопали снисходительно черного по плечу. Обходили вокруг, осматривали. Появилась фляжка. Все засуетились, что-то ища. Но тут уже черный снисходительно по-отцовски улыбнулся и открутил все колпачки габаритных огней. По ним разлили пахучую коричневую жидкость. Все чокнулись между собой и ткнули ему в бок.
- Настоящий Танк! - сказал зеленый с большими звездами.
- Оказывается я Танк, а не ?объект?...- подумал он.
Черный снова залез внутрь, пахнул вкусным. Турбина взялась ровно и мощно. Вышла на максимальные обороты. И тут черный его отпустил. Танк еще стоял, не веря в свое счастье и не зная его. Но гусеницы уже бешено вращались, выбрасывая за собой огромные комья глины. Танк присел и начал стремительный разбег. Впереди было огромное поле с небольшими курганами и какими-то ямками и конструкциями. Первые неровности еще немного отдавались на амортизаторах, но вот скорость позволила ему уже не проваливаться, а лишь касаясь верхушек бугорков нестись на встречу полю. В конце разгона черный пустил его в поворот. Танк послушно, не сбавляя скорости, сбросил усилия на левой гусенице пошел юзом. Но в поворот попал точно, чувствуя подсказки черного. Впереди показался пологий бугор побольше, но черный молчал и Танк решил не бояться. Он несся и несся, отталкиваясь от земли. Гусеницы ровно гудели на максимальной скорости. Бугор вырос перед ним и вдруг остался позади... Первый прыжок оказался полной неожиданностью для него. Земля оказавшаяся внизу неизбежно приближалась. Черный уперся рукой в передний триплекс, напрягся. Земля ударила снизу по всей поверхности гусениц. Корма пошла немного вверх, но гусеницы, почувствовав сцепление с грунтом, выровняли и понесли дальше. Танк понял, что черному нужно верить. Он гораздо опытнее и увереннее, а значит вреда не причинит.
С черным они подружились на несколько лет. Он был не один. С ним приходили такие же черные и зеленые, очкарики и синие. Они учили его стрелять и ездить, общаться по связи и отключать все системы по команде внешних датчиков. Он был не один. Рядом на полигоне стояли такие же, как он. Но они все немного отличались. Вооружением, двигателями, системами защиты. Но все они были танками. Иногда на полигоне появлялись машины поменьше. Постройнее и поизящнее. Танк уже знал, что это БМП. В них чувствовалась какая-то женская грация. Он увидел, как красиво они разбегались по полю в цепь, как легко проносились рядом с ним. Невольно почувствовав свою слоновью неуклюжесть, Танк загрустил. Но по возвращению с полигона им с черным пришлось остановиться. После развороченного гусеницами резкого поворота стояла БМП. Правая гусеница слетела с катков и бессильно обвисла верхней ветвью. Возле БМП суетился такой же черный. Вместе они быстро разбили гусеницу и, когда Танк подавал чуть вперед, ведя на тросе поврежденную машину, он успел удивиться ее легкости. Гусеницу быстро собрали и натянули. БМП весело хрюкнув движком унеслась в сторону пехотных боксов, игриво подбрасывая высоко вверх комочки глины.
- Ээээээххх.... женщины! - подумал Танк, и не спеша, двинул к танковым ангарам. Мараться не хотелось. Потом мыться долго, да и спешить было некуда.
Потом они еще не раз пересекались на полигоне. Их гоняли вместе, оценивая скоростную совместимость. Они ходили в усилении пехотных порядков, поражая цели и делая проходы в минных полях. Вокруг БМП всегда суетилось много народу в зеленом. Непривычно много. К своим троим в черном Танк уже привык. Они были как один организм. Танк даже немного грустил, когда эти трое уходили. Каждый раз их уход порождал приступы вынужденного безделья. И не оставалось ничего, кроме как стоять с такими же, как ты и потрескивать остывающими лопатками турбины.
Наступила зима. По утрам они стали встречаться чаще. Механики вместо того чтобы запустить подогреватели, просили танкистов подогреть БМП выхлопами турбин. Ему нравилось видеть как его мощное обжигающее дыхание вначале растапливает заиндевевшую влагу на ее бортах, а потом и вовсе срывает и высушивает последние капли. БМП, капризно почихивая, запускала двигатель и выскакивала из парка уже разрумянившаяся и довольная. Механик, сидя в теплом нутре, благодарно машет рукой танкистам.
Потом Танк перебросили в другую часть. Первое время все было таким же. К новым черным он привык быстро. Они первое время были менее уверенные, чем те, что остались на полигоне. Но освоились быстро и концу второго года он уже начал забывать свой первый экипаж. Но началось что то непонятное. Все чаще в поле уходили только БМП и старенькие шестьдесятчетверки. Потом и они встали в боксы. Времена в парке наступили тихие. Черных тоже переодели во все зеленое. Видел он их теперь редко, подглядывая в щели опечатанного бокса как зеленые то метут, то чистят снег. Пришли новые зеленые. Странно, но они его боялись. Один смелый как-то щелкнул выключателем массы. Услышав, как загудел приделанный предыдущим стрелком в башне маленький вентилятор, быстро выключил массу и выскочил как ошпаренный.
- Ты что! А вдруг это лазер, глаза бы повыжигал всем! - зашикали на него остальные.
Больше он никого не видел. С Танка сняли батареи, заполнили его мешками с силикагелем и заклеили прорезиненной тканью все отверстия. Наступил отупляющий анабиоз. Ослепший и наполовину оглохший он умирал от тоски в боксе. Однажды он услышал, как приблизились, поскрипывающие на свежем снегу, шаги. Как сквозь сомкнутые веки, он ощутил на лобовой броне смутные сполохи света.
- Серега! Да свети ты как следует... А это точно восьмидесятка?
- Да я говорю тебе! Никитин точно сказал, что у нас их только одна рота.
- Блин, я слышал им по весне силикагель менять будут. Надо будет в команду попасть и фотик протащить. Перед дембелем сфоткаемся...


Все проходит. Прошло и это. Он стоял такой же глухой и слепой, а по нему уже ползали люди. Срочно срывалась вклейка, вынимали силикагель. Поставили батареи, пришли связисты, потом оружейники. Все проверили. Танк обрадовался возможности новой свободы. Пришел экипаж. Молодые ребята в новых зеленых комбинезонах. Поначалу они тоже его побаивались, бестолково тыкались в приборы и все переспрашивали. Но потом пошли дни и ночи тренировок, маршей и стрельб. Ребята начали немного разбираться. Все требовательней и правильнее становились их просьбы о запчастях, все меньше оставалось вопросов. Через несколько месяцев в боксах прошел шепот, что это никакая не подготовка к учениям, а воина...
Война. Танку всегда было понятно, что он создан для нее. Что все предыдущие стрельбы и марши были просто играми. О смерти он не думал. Он еще не знал что это такое. Пожалуй, это было единственное, чего он не знал.
Слаживание закончилось и их часть спешно грузили на платформы. Танк уже перевозили один раз таким способом. В механике он был уверен и поэтому не нервничал, когда шел тихим ходом по торцевой аппарели и дальше через тридцать платформ. Закрепились, увязались и поехали. Ехали долго. Становилось все теплее. Сугробы меньше. Вдали показались горы. Издали они казались курганами на танкодроме.
На небольшой станции сгрузились. Пока танк стоял у обочины, подъехала БМП. Странная какая-то. Бортов нет, на боках тросами привязаны ящики и мешки, ниже какие то сетки. Верхнего колена антенны нет, а к последнему привязан незнакомый трехцветный флажок. На борту надпись белой краской ?Аленка?. И тут он узнал ее. Все что осталось от игривой модницы это только корпусной и бортовой номера. Двигатель поддымливал, по борту черные масляные потеки, решеток нет вообще, катки все в выщерблинах... Она устало пыхтела на оборотах чуть выше средних, пока командир ее экипажа о чем-то радостно перекрикивался с командиром Танка.
- Надо же Серега! Ты как здесь, земеля?!
- А ты Жека давно здесь?
- Месяц! Блядь, Серега здесь жопа! Нахрен вы суда приперлись? На ваших гробах только в поле воевать, да и на бэмках в городе тоже делать нечего, если честно...
Танк привычно всхрапнул системой очистки лопаток. Она оглянулась. Узнала-не-узнала... Он так и не понял, уж больно замученный вид был. Но ее Жека уже прыгнул на подушку и толкнул в шлем механика. ?Аленка? выплюнув в небо смрадный столб дыма, довольно резво пошла вдоль колонны...Танк удивился про себя:
- Кто бы мог подумать...

Первый бой был похож на старую игру. При подходе колонны к одной из деревень в головную машину выстрелили из гранатомета. Сработала динамическая защита борта. Головной, было встал, но комбат матом и угрозами заставил механика двигаться вперед. Наводчик Танка Чен видел, откуда прошел дымный след к головной машине и развернув башню, шмальнул тем что было ближе в механизме заряжания. Танк ухнул, присел немного, качнулся и вернул по требованию Чена пушку на угол заряжания. Теперь Чен уже успокоился и выбрал осколочно-фугасный. Но стрелять не стал, обработал пулеметом. Деревню прошли спокойно по дуге объездной дороги.
На привале Серега где-то достал немного белой краски и сейчас сидел резал из упаковки сухпая трафарет. Через некоторое время под бортовым номером Танка появилась надпись белым - ?Борька?. На удивленные вопросы сослуживцев Серега отвечал, что до армии успел поработать трактористом на племенной свиноферме, а там был полутонный кабан-производитель ?Борька?. И не было во всей округе человека, который бы ?Борьку? не боялся. Со всех сторон начали выдвигать доводы в пользу названия, что местные кабанов не едят, что ?Борька? это похоже на ?борец?. В батальоне началась эпидемия присвоения машинам имен.
Первые радости быстро забылись за горечью потерь и тяжелой работой. В начале подорвался на фугасе ?Гоша? с рисунком всадника поражающего копьем змея. Потом в засаду попал ?Василек? с девизом на бревне самовытаскивания ?Нам нужен мир! Желательно весь!?. Его расстреляли в упор с трех точек.
В город пока ездили только на игру под названием ?карусель?. Один-два танка с пехотой прикрывают третьего. Он выскакивает немного вперед и начинает методично расстреливать боекомплект по укреплениям. По окончании выстрелов его место занимает кто-нибудь из охранения, первый уезжает на пункт боепитания, еще один подъезжает в охранение. И так потихоньку вместе с пехотой продвигались.
Но наступила пора тяжелых боев. Танки все чаще перестали возвращаться из города. В один из таких дней ?Борька? выехал с десантом пехоты к одной из площадей. Договорились, что пехота спешится незадолго до перекрестка перед площадь и пойдет за танком. По рации уже кричали. И началось... Вначале с окон близлежащих домом начали расстреливать пехоту. Потом из подвала ?Борьке? всадили гранатометный выстрел в каток. Каток заклинило, но он продолжал двигаться вперед. Пехоты почти не осталось. Вырвавшись на юзе за поворот получил еще один выстрел в башню. Гулко сработала динамическая защита. Чен замотал головой, что все в порядке. Рация орет одними матами и мольбами. Еще поворот. Придурок с гранатометом посреди дороги пытается выстрелить в упор. Рикошет в башню, хруст. Серега орет.
Танк понял, что что-то сегодня не пошло и вломился в баррикаду из какой-то мебели и пустых бочек. Вылетев к площади ?Борька? вдруг увидел ее. Она стояла, чуть высунувшись из-за угла. Двери десанта распахнуты до фиксаторов, десант полон раненых. Жека лежал на ребристом листе своей БМП. Из носа и ушей текла кровь. У ?Аленки? не хватало полкатка, в башне зияла дыра. Механик пробовал завести двигатель. ?Аленка? лишь устало пыталась провернуть двигатель выдохшимися аккумуляторами, воздуха уже не было. Перед ее носом неожиданно вырос разрыв.
- Жекаааааа!!!
Скрипя заевшим катком и выбрасывая за собой куски асфальта ?Борька? выскочил на площадь. И тут получил в левый борт. Нет еще одного катка. Задняя передача. Свирипея, но как можно мягче уперся в нос БМП. Получив импульс ?Аленка?, знакомо чихнув, завелась. Скрежетая половинкой катка развернулась, унося Жеку в тылы. Чен увидел в двух соседних окнах расчет пулемета и автоматчика. Ухнул в перемычку между окнами. Пехота поднялась, пошла перебежками от площади к мосту. ?Борька? пошел за ней поливая из пулемета по отступавшим. Из окна сверху бросили бутылку с ?коктейлем Молотова?. ?Борька? занялся сразу, но, смрадно дымя, продолжал лезть вперед.
- Серега! Горим!
- В танке главное не срать!
- Сгорим нахрен!
- Не ссы! До реки триста метров...
?Борька? шел на пролом через заваленную площадь к реке. Слева ударил гранатометчик. Танк начало вести влево. В сторону от спасительно реки. Серега постоянно был вынужден на первой доворачивать в сторону.
- Да что же это делается сегодня! - еще один выстрел слева между катков в районе отсека управления.
- Как я устал...- успел подумать ?Борька?. В бок остро и жгуче кольнуло. От этого укола во всем теле поднялась волна обиды и гнева. Волна, заполняющая собой все пространство без остатка, без возможности ее остановить. Справиться с ней он уже не мог. Она распирала его, готовая разорвать на части. И он не выдержал... Первый раз в своей жизни...
Пехота видела как танк заюзил влево, в сторону позиции гранатометчика и восьмидесятимиллиметрового миномета. Не доезжая до нее метров двадцать, остановился совсем, полыхая как факел.
Победный клич вырвался и десятков глоток.
...и тут он рванул, разметывая в клочья всю позицию...

Перевернутая башня восьмидесятки с надписью ?Борька? так и пролежала возле моста до самого лета 1995 года.
-----------------------------------------------
От автора: Любые совпадения имен считаются случайными.

Сертолово. Медпункт. Дежурный фельдшер старший сержант М. Диалог с бойцом:

(М) - Чего пришел?
(Б) - Да, вот горло, насморк, да и кашляю...:((
(М) - Не умер - не приходи!!!

Не совсем про армию, но...
Короче, об ассоциациях и детской психологии.
Все помнят замечательный фильм "В зоне особого внимания". Хороший, без дураков. Благородные десантники, ответственное задание. Куда там рембам-шварцнеггерам. До сих пор с удовольствием смотрю. А первый раз посмотрел совсем ребенком, давно это было. И только вовсе недавно, слушаю по ради в машине Пугачеву, понял, что фильм оставил след на всю жизнь.
Слова в песнях А.Б., которую не жалую, "Все-ёё могут королиии" и "Кнам любовь пришла нежданно..." четко ассоциируются с голосом в "матюкальник": "Гвардейцы-десантники, вы окружены, сопротивление бесполезно. Предлагаем горячий чай, сухое белье и наше радушие".
Почему-то вот запомнились. Сильно фильм понравился.
А десантником, я увы, не стал. Жалко...