В бытность мою военным журналистом, доводилось мне довольно часто бывать на различных стрельбах, вождениях и прочих учебных мероприятиях, коии проводились на полигонах и в иных малопроходимых местах. И был у меня темно-синий «запорожец» по кличке «бимер» с табличкой в пол лобового стекла «Military press». Ессно, в «войска» я мотался именно на нем.
И вот, как-то погожим весенним деньком я и фотокорреспондент окружной газеты Юра поехали на полигон для съемки атаки мотострелковой роты для панорамы в музей Одесского военного округа. Короче, ответственнейшее мероприятие, на котором присутствовал лично командир дивизии и вся остальная братия с большими звездами.
Машину я «припарковал» в капонире, а мы кустиками, кустиками выдвинулись на НП и честь по чести представились командиру.
- Давай, фотограф (иначе он меня не называл), рули процессом, - сказал комдив, и я, преисполненный гордости, поспешил в сторону горизонта.
Атаковали нас три раза. БМП выходили на исходную, бойцы десантировались, а затем с криками «ура» и зверскими рожами бежали в нашу сторону. Гремели взрывпакеты и ШИРАзы, трещали очереди, а мы с Юрой все это снимали. До тех пор, пока ему не пришла в голову идея повторить атаку, но уже съемку вести в движении. Сказано - сделано. Я выгнал «бимера» из капонира, и Юрик устроился возле меня. Поехали!
Боже, как шел «запор» по всем этим ямкам и кочкам, как он здорово преодолевал окопы для стрельбы лежа! Сначала мы шли вровень с БМП, а затем (для еще одного гениального кадра) мы вырвались вперед, прорвали колючую проволоку и... рухнули в противотанковый ров. Бум-с!
Ров как ров - широкий. Я развернулся и поехал по его дну. Метров через пятьдесят мы выехали из него и, как ни в чем ни бывало, поехали в сторону НП.
- Товарищ генерал-майор..., - начал, было, я...
- Ну, ты, фотограф, даешь! - перебил меня комдив. - Я, б%я, думал - убьетесь.
А потом, повернувшись к командиру саперного батальона:
- Ё% твою мать! Что за хрень вы там выкопали, что даже эта лушпайка смогла выбраться! Я тебе %%%%%%%%%%%%%!..
Короче, долго еще потом седой майор дулся на всю нашу редакцию. Зато, какой противотанковый ров выкопали! С надолбами! Я его фото потом на первую страницу поместил и текстовочку сделал, что, типа, там, где наши саперы потрудились, там ни один поганый «Абрамс» не пройдет.
Кроме «запорожца», конечно. Но это уже надо было читать между строк.

Учебка, Сертолово. По слухам, вскорости ожидается прибытие грозной комиссии. Личный состав пребывает в панике. Бордюры и деревья покрашены, койки в казарме выравнены по нитке, взлетка надраена до состояния паркета в Эрмитаже. Вроде сделали все, что могли. Но нужна изюминка, каковую начальство должно проглотить и прийти от этого в состояние перманентного оргазма. Офицеры и сержанты сидят вечерами и занимаются мучительной умственной деятельностью. И ВОТ ОНО!!! Принято решение покрасить унитазы в казарме белилами!!! Со склада выдаются цинковые белила и все, свободные от службы, занимаются наведением лоска на белых друзей - изнутри и снаружи. В день комиссии унитазы сияли, как сугробы в январский день, и отбрасывали веселые солнечные зайчики. Начальство пришло в тихий детский восторг... Воистину - кто в армии служил, тот в цирке не смеется...

В процессе обсуждения всплыло интересное мнение, что армий у нас несколько и все разные: одна для гг. офицеров, искренне полагающих, что куда матроса не целуй, он всегда подставит жопу, вторая - для срочников, которые не особо стремятся опровергнуть это тонкое жизненное наблюдение, а третья - для прапорщиков, в гробу видавших первых и вторых, хотя, справедливости ради, нужно заметить, что и в этой категории совслужащих можно найти жемчужное зерно:
- Товарищ старший прапорщик, а вот старший прапорщик - это как, ближе к офицеру?
- Нет, дальше от матроса.
И вот в этом антагонизме, пожалуй, и черпается тот жар, который по всем правилам военной науки вываливается на головы осаждающих, то бишь, оппонентов. Причем, среди участников обсуждений прапорщиков как-то не видно, не тот стиль, все больше офицеры, как правило, бывшие, и срочники.
Я никого не хочу обидеть, но получилось так, что мое уважение к офицерскому сословию сложилось скорее благодаря литературе и кинематографу, чем личному опыту. Ну сам я видел, как после объявления боевой тревоги, когда веселые матросы точили саперные лопатки, бледные, как мел, офицеры скручивали звездочки с погон и отстегивали портупеи. Я понимаю, что это тонкий тактический ход, не позволяющий супостату обезглавить подразделение в первые минуты после высадки, что у них семьи и т.д., но мне, как рядовому пользователю, гораздо милее образ отца-командира впереди на лихом коне, чем сзади в бронетранспортере. И если уж зашел разговор о художественных произведениях, то карабановых и хвощинских из «Баязета» я встречал крайне редко, в лучшем случае, - латышевых.
Да, был у меня командир, капитан Сулимов. Если бы у нас, как у американцев, поощрялось прикладывание руки к пустой голове, я бы делал это каждый раз, вспоминая о нем или встречая в дембельском альбоме его фотографию. Правильный был Командир. Уважаемый. Без говна. Сидим в курилке, влетает бойчина с горящими глазами: «Парни, меня только что Капсуль по имени назвал!». Не уверен, что сутки отпуска при части произвели бы на него такое же впечатление. К сожалению, это исключение. Теперь о правилах.

Развод.

Нравилось мне это ежедневное шоу, неизбежное как дембель. Бумтум-бумтум-бум-бурудумтум, дискотека, мать ее. И со всех сторон сползаются празднично украшенные наряды и караулы. 60 караулов за два года - это 60 разводов, а сколько еще нарядов на службу («есть три наряда на службу!») ... Ритуал, таким образом, был знаком до мелочей. Обычно, новый дежурный по бригаде выясняет у заступающих в караул, какова длина цепочки кружки питьевого бачка, что такое боевое знамя части и когда надо стрелять в нарушителя. Если этот новый дежурный - нормальный, то и осмотр проходит быстро, и караульное помещение горит не чаще одного раза за сутки. А вот если данный офицер заступает в наряд не с той ноги, то несоблюдение кем-либо расстояния между бляхой и штык-ножом может здорово испортить вечер всему коллективу.
В тот раз дежурным заступал как раз такой капитан, кажется, танкист. Вздрючив три поста с разводящими, он добрался до нас и до%*&лся до стоящего рядом со мной парнишки. Честно говоря, в данной ситуации этого стоило ожидать, Сян был парень славный, но у него на лбу читалось заглавными буквами: я тут временно и вообще студент я из Москвы. А наша лучшая в мире форма (1989 год) смотрелась на нем как на негре косоворотка, что не помешало ему, оператору ПТУРС, поехать в отпуск за отличную стрельбу.
В общем, когда капитан объяснял ему недопустимость выполнения боевой задачи в мирное время с погоном пришитым таким образом, я, вежливо попросив разрешения обратиться, сказал: «А у Вас, тащ капитан, ремень на хлястик сполз», что в этих обстоятельствах прозвучало, как «на себя посмотри, чувырло» и именно так и было воспринято. В результате долгой тирады о недопустимости замечаний старшим по званию и восьми прихваток по моей шинелке мы вдвоем были отправлены устранять недостатки. Фигли их устранять, когда в кармане ключи от каптерки. Мы просто переоделись и через десять минут прибыли доложить об устранении. Как-то так получилось, что именно в этот момент в дежурке находился наш начштаба, который целый майор. Т.е. «товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу капитану», и н/ш уже поневоле втянут в беседу. А вот..., ваши бойцы..., вид расхристанный..., замечания делают... Надо сказать, что кулачина у майора был с мою голову, и на все вопросы он, как правило, отвечал, изменяя выражение лица и положение этого кулака по отношению к телу подчиненного, саундтрек обычно отсутствовал. И сейчас он ждал отмазку.
Поскольку капитан, как младший по званию и редкий мудак, был из разговора исключен, майору было доложено, что, руководствуясь долгом каждого военнослужащего помочь своему товарищу устранить недостатки, я обратил внимание товарища капитана на хлястик его шинели, умолчав при этом о тоне и интонациях, так как в уставе этот момент не оговаривается. Выслушав меня, майор повернулся к капитану, который, заметив, что теряет инициативу, поинтересовался, почему мы, такие умные, стоим в чужих шинелях. На что мы молча расстегнулись и предъявили внутренние карманы, где аккуратненько хлорочкой были вытравлены наши фамилии и номера военных билетов. Здесь майор начал ржать, капитан зеленеть, а мы потихоньку удаляться.
Был такой фильм «Команда 33», там призывников привозят в часть, ворота открываются и экран становится черно-белым. Так вот, сделать два года своей жизни разноцветными можно, и не обязательно быть «крутым кладущим», нужно только правильно вписаться в существующий порядок.

В учебке дело было. Почти классика:) Призвали одного сына гор в армию, а так как по-русски он говорил не очень и норовил закосить под этим соусом от работы, то подкалывали его кто только мог. Как-то раз поставили его "на тумбочку", а у него конспект как надо приветствовать командира, докладывать по уставу, погоны нарисованы и прочее. На его беду в этот раз его инструктировали старшие товарищи и вот как выглядел его доклад вышестоящему начальству: Товарищ майор по причине Вашего отсутствия ничего не случилось, да?