МИРОТВОРЕЦ

- Я тоби ще раз говорю, поки не выйде з больничного ротный - никуды нихто не переводится! Свободный! - старшина роты связи в очередной раз отмахнулся от своего механика, как от надоедливой мухи.
- Что у вас тут, старшина? - командир взвода, ВРИО комроты, совсем еще молодой лейтенант Стас, заполнил своим громадным телом и громовым голосом убогенький полумрак ротной канцелярии при каптерке. - А ты чего тут? Рота уже в парк построились, звиздуй вниз, быстро! - взревел он, заметив он у стола фигуру своего солдата.
- На войну просыться...- Устало ответил старшина, протягивая Стасу лист бумаги.
- Шо, бля?! - протянул он удивленно, глядя на протянутый лист. - "Рапорт...прошу перевести меня в ОСБ ООН, направляющийся в Югославию...". Ты чо, солдат, е....лся, бля?! - изумленно уставился на механика замковзвода. - Что, у нас так душно? Мы что, вообще не проветриваем? - Обмахиваясь рапортом как веером, взводный уселся на стул, услужливо пододвинутый прапорщиком. - А, слушай! Разведка тоже отправляет своего одного, может, пошлем его действительно, раз просится, а? Все равно ведь не возьмут...- задумчиво сказал Стас, остывая. - "Языками владею, подготовка в взводе VIP-охраны иностранных наблюдателей..." А это что еще за муйня?! - воскликнул лейтенант, вчитываясь в текст. - С каких это пор связисты, мехари - телохранителями заделались?!
- Та то йих разведка натаскивала, ротный ихний, Кувшинов... Поки вы булы в отпуске, директива з округу прыйшла, выделить з нашого полку взвод охраны иностранной комиссии...- подал голос старшина.
- Совсем долбанулись они там от жары! Им дЕсантов уже недостаточно для охраны, цирк решили устроить?! Охранник, б...ь, нашелся! Ты на себя посмотри, миротворец! Тебя ж автомат с каской в землю вгонят своим весом! - снова завелся лейтенант, потрясая рапортом в гигантском кулачище. - Ладно, бля!, Бери, старшина, этого бойца в штаб! Обеспечь командировочные, довольствие и все, что положено...На пару дней, не больше. Потому, как его комиссия забракует! - подмахнул рапорт взводный и, как печатью, припечатал кулаком рапорт к столу под немигающим взглядом старшины:
- Дурень ты, хлопець...- грустно промолвил тот механику, забирая бумагу со стола.

В комиссии были пятеро, разных званий - от капитана до седоватого полковника с голубыми петлицами, сидевшего несколько отдельно у окна и явно среди них главного: остальные подкладывали ему документы, вызывали по списку и забирали отработанные материалы обратно.
- Так...- глухо произнес полковник, выслушав доклад вошедшего механика-связиста, быстрым, но цепким взглядом просматривая личное дело.
- С условиями ознакомлены?
- Так точно!
- Почему приняли такое решение? - тяжелый, свинцовый взгляд человека, повидавшего на своем веку.
- Желаю поддержать престиж страны, помочь братскому народу! - выпалил претендент заранее заготовленную реплику.
Полковник опустил глаза, помедлил, как бы принимая решение, и аккуратно закрыл папку:
- Капитан Горчаков, внесите в списки личного состава. Вызывайте следующего.
Следующий боец, сияя от счастья близких перспектив загранпоездки, предстал перед очами комиссии.
- Пацаны, гляди, нас второй раз призвали! - веселился юркий рыжий хлопчик, выскочив из душевого отделения и подойдя к окошку каптера, в котором усатый прапорщик выдавал нулячее нижнее белье, портянки и вообще все, что положено носить на своем бренном теле воину. - А старое куда девать? Рубить будут, как на карантине? - улыбаясь, спросил он каптера, принимая аккуратную стопку вещей, гордо увенчанную голубым беретом. - Обана, а это что? - он удивленно взял двумя пальцами легкий газовый шарфик голубого же цвета. - Уставная форма миротворческого корпуса ООН во всем мире, берет - итальянский, шарфик - тоже где-то оттуда... Старую форму в вещмешке держи. Еще вопросы есть? - ответил вместо прапорщика подтянутый старлей. - Нет? Проходи, не задерживай! Следующий!
После однообразных дней безнадежной казарменной рутины, проводимых в разных и грязных нарядах, жизнь в ооновском батальоне казалась яркой и беззаботной: прекрасная июльская погода, никаких "дедов" и "духов", питание в столовой - по летным нормам (вплоть до ежедневного лимонада и пирожков с конфетами, это в голодном-то для основной массы гражданского населения страны 92 году!), командование занято предотъездной подготовкой и никому до тебя нет дела!
Свобода, одним словом.
Длинная вереница людей в камуфляжах и голубых беретах с иголочки томилась под жарким солнцем в очереди к оружейным ящикам, откуда замбой батальона аккуратно доставал новые АКСУ, сверяя и записывая номера. A la guerre comme a la guerre!
Для полной картины вооружения добровольцев гражданской войны не хватало разве только жестяных чайников и махорки.
День клонился к вечеру.
- Что, уже подъем? - лениво потягивались на следующее утро заспанные солдаты. - На зарядку пойдем? А, мать ее так...
Так называемая "зарядка" и "усиленная физподготовка" в ОСБ заключались в меланхоличном перебирании ногами в тенечке периметра здания казармы и робких попытках некоторых, особо сознательных, бойцов совершить некое подобие гимнастических упражнений на ржавых снарядах дряхлой от старости спортплощадки.
- Сегодня пойдем на стрельбище, обещали пистолеты и пулеметы дать! - затягиваясь хорошей сигаретой с фильтром, "заряжался" утренним здоровьем сержант. - Потом отработка нормативов по прокладке кабеля с катушкой. Завтра идем в город, сниматься на загранпаспорт. Все, что ли? - оглядел он солдат, метко бросил окурок в урну и уныло побрел в сторону казармы.
- К стрельбе готов! - оказывается, ПМ не такой уже и тяжелый, как выглядит.
- Огонь! - устало согласился старлей, руководящий стрельбами.
Раз... два... три... Эх, хорошо, но мало! Ты гляди, впервые в жизни пистолет в руках держал, а в молоко ни одна пуля не ушла! Молодца!
- А из пулемета сегодня стрелять будем, тащ старшлейтенант?
- Не будем. Сначала автоматы пристрелять надо. Строиться!
Пристрелка новых автоматов оказалась гораздо более интересным занятием, чем ожидалось - пули упорно косили от поставленной цели, норовя попасть куда угодно, только не в мишень.
Жарковатый выдался денек, что и говорить. Зато следующий многими воспринимался как праздничный.
Как же, поход в город, в шикарной форме, патрули смотрят с опаской и уважением - новый род войск, как-никак!
Правда, уже в фотоателье выяснилось, что сниматься нужно исключительно в парадке, которой, ясное дело, не оказалось ни у кого.
Положение спас низкорослый крепыш-сержант ВДВ, снимавшийся на дембельский альбом, надо полагать, в тот же день.
Попав таким образом под горячую руку, ему именным соизволением сверху, сорри, - приказом присутствующего при съемке полковника, пришлось разоблачиться, сдать верхнюю часть своего туалета в прокат и грустно наблюдать за тем, как некогда отутюженный китель разменивает новый десяток своих временных хозяев...
Европе вновь предстояло удивляться (или нет - этим русским, украинцам и иже с ними уже не удивляются) очередному славянскому чуду: с фотографий служебного загранпаспорта на нее глядит целая рота в мундирах исключительно сержантов ВДВ!
- Слушай, давай на почту заскочим, позвоним домой! - Пока добрая сотня человек примеряла сержантский мундир и считала волосинки в прическах, чтобы выглядеть на фото посолиднее, двое из них уже двигались в направлении ближайшего узла связи.
- Алло, мама! Это я! Да, все в порядке... Да... Да... Откуда я? Из другой части. Потому что в Югославию собираюсь. Что? Там той войны... Мне уже все рассказали, какая там война! Та-а-а-а-ак.... Понял... Да, конечно, мама...- упавшим голосом закончил он, вешая трубку.
Товарищ посмотрел на лицо говорившего с тревогой:
- Что случилось? Все нормально?
- Да... вроде... Мама сказала, что у отца сердечный приступ... Сейчас прямо... Как узнал, что я на войну отправляюсь... И имею все шансы вернуться домой сиротой...- грустно улыбнулся собеседник. - Вот и повоевал...Пошли обратно...
В комнате приемной комиссии ничего не изменилось. Разве что, людей было меньше. Главный сидел все там же на своем любимом месте.
- Так... - как и в первый раз, при приеме, понимающе протянул полковник с голубыми петлицами, выслушав доклад и приняв рапорт. - Паспорт сдать мне, все остальное - по указаниям командира вашей роты.
И вдруг посмотрел прямо в глаза:
- Идите, вы свободны!
- Действительно, свободны... - Негромко повторил он, сделав легкий акцент на втором слове, уже в спину уходящему.

Что же такое "свобода?" Вопрос один, ответов - много...
Остроумнее всех, пожалуй, на него ответил Заратустра, в свою очередь ехидно поинтересовавшись: "Вот тебе свобода. Держи! А что ты с ней будешь делать?"

Уладив всевозможные вопросы подготовки, батальон большим, но организованным цыганским табором снимался с места.
Часто ли кому доводилось быть свидетелем того, как переезжает с места на место ВЕСЬ полк (пусть он официально и называется отдельным специальным батальоном)?
Вольнонаемные "партизаны"-водилы, наконец, отматюкались, заново перебирая движки и залатывая подручными средствами проколы изготовителей новеньких КАМАЗов, БТРов, БРДМов и УАЗиков...
Командиры подразделений более-менее устаканили отношения с новыми подчиненными, проще говоря - хоть немного познакомились с ними ближе...
Старшины, начпроды, начфины и медики собрали свои манатки и сурово отслеживали погрузку вверенного им военного имущества в грузовики, курсирующие между временным расположением ОСБ и затерянным в лесу полустанком, облюбованным армейцами под место погрузки в вагоны...

В суете сборов в дальнюю дорогу тем более никому уже не было дела до остающейся на родине пары солдат. Документы и старая форма им были выданы, равно как и указания возвращаться в свои части своим ходом, благо это недалеко, в течение ближайших трех (почему именно трех, кто это тогда выдумал?) суток.
После чего, соответственно, невозвращенцев будут считать дезертирами по всем законам военного и мирного времени.
"Да кто ж только согласиться на такое, господа!", как говаривал поручик Ржевский" Какой военнослужащий согласиться топать в постылую свою казарму сразу же, имея в запасе пару СВОБОДНЫХ дней для личной жизни? Пускай даже в захолустном городке, где "меж сосен и песка - лишь зеленая тоска!".
Вот и эти двое не согласились.
Один по соображениям прагматичным (достал гражданку и смотался домой на пару суток), а второй (до дому было далековато) - из романтико-хулиганских побуждений решил поглазеть на погрузку батальона в эшелон.
Мол, не поехал сам, - посмотрю как другие уезжают. Делать-то больше особо все равно нечего... Хоть какое развлечение и долгие воспоминания.
Решено - сделано. Съездил на погрузку, таясь аки партизан в глубоком тылу, в кузове между ящиками и свертками, незамеченный патрулями у шлагбаумов на выезде, и вернулся обратно, на уже опустевшее место временной дислокации ОСБ.
Ветер, с шорохом гоняющий бумажки по плацу, накрепко закрытые двери казармы и столовой, голод и, как выяснилось к вечеру, холод не прибавили энтузиазма, окончательно убедив в необходимости неотвратимого возвращения в родную часть...
Ехидный Заратустра оказался прав: "что ты будешь делать со свободой", а, военный? Ни-че-го...

Подзатыльник был хорош.
Ротный, - не гляди, - что с больничного только вышел, мужик крепкий.
К тому же - суровый и справедливый:
- Твое счастье, что вернулся! Какого хера! Был бы я на месте - в жизни бы не отпустил! В войнушки поиграть захотел, сынок, да?! Как бы я потом твоим родителям в галаза смотрел?! Старшина, два наряда на службу этому бойцу, потом его - на вододром, танки обслуживать! Путешественник!

Прошло полгода...
- Леха, здорово! Ну, с возвращением! С благополучным! Как там, в Сербии? Здоровяк Леша, бывший гребец-академик с шварценегеровской фигурой, мрачно улыбнулся земляку:
- Жив и здоров, домой еду (служившие в ОСБ увольнялись раньше других - прим. автора). Вещи только соберу...
- Ясно... - механик внимательно посмотрел на Леху. Вроде, - тот же. Да не тот, что в нем изменилось за эти полгода. Возмужал? Ну, его и раньше инфантильным назвать нельзя было... Разве что, в глазах что-то изменилось?
- У меня двоюродный брательник тоже там был, аэродром охранял. Попал под бомбежку, между бетонными плитами заклинило, еле жив остался...- подключился сержант, подошедший поздороваться со старым знакомым.
- Нам тут такого наговорили: цинки - конвейером идут, бывшего ротного разведки нашего... Капитана Горчакова... Слухи, знаешь... Неужели опять замалчивают, как Афган, а?- начал было механик.
- Придет время - узнаешь... А майор Горчаков жив, чего и вам желает! Бывай, придет и твой дембель! - Леша положил широкую ладонь на плечо сослуживца и улыбнулся.

Лишь маленькая черно-белая фотография лысого солдата в форме сержанта ВДВ с загранпаспорта сегодня еще иногда напоминает об этой истории... Истории с счастливым концом?

Кратенько.Рассказали.

Экипаж некого ведомственного Ан-12 прибыл с неким стратегическим грузом в некую СТРАШНУЮ ДЫРУ. В СТРАШНОЙ ДЫРЕ не было НИЧЕГО, кроме ВПП, вышки диспетчеров посадки и буфета, пережившего все интервенции Мамая и Чингизхана. Шаром покати. Взлёт уже не дали. Небеса захлопнулись и экипаж переместился в гостиницу лётного состава, расположенную в избе. Десять коек вдоль стен, у двери умывальник, посередине стол. На столе - много раз решённый кроссворд. Два дня беспробудно спали. От храпа нити накаливания электролампочек в избе перегорели. Рожи у всех распухли от пересыпа. К концу второго дня командир встаёт, потягивается, подходит к столу. Пару минут разглядывает кроссворд, потом тяжко зевает и произносит:
-Ладно, пойду отдохну...
И опять заваливается на кровать.

Это, вероятно, байка, хотя точно неизвестно ....
На взгляд совсем не военного человека, но всё же не дальтоника , военные делятся на зелёных и черных т.е армия и флот, но вы ж знаете, у евреев всё не как у людей, в палитру введён ещё один цвет, светло-песочный - авиация. Так и тянет написать "цветовая дифференциация штанов", причём в этой форме ходят не только летуны, но и тех. обслуга и зенитчики. Вот про них как раз и пойдёт разговор. Кстати, авиация и примазавшиеся к ней очень гордятся своей формой: типа, элита армии и всё такое. Так вот, в израильской армии есть один зенитный батальон, который носит обычную зелёную форму, а вот и рассказ, как они докатились до жизни такой.

Каждый год проводятся учения, смысл такой: зенитный батальон комплектуется резервистами, они цепляют к своим моторным тележкам всякое зенитно-ракетное барахло и в режиме полного радиомолчания едут прятаться на просторах ридной Израильщины, которые, в смысле просторы, птице не пролететь, зайцу не пробежать и вообще весь Московский зоопарк эти просторы не загадит... за один день. Батальон получает сутки, чтоб спрятаться, а потом пара глазастых летунов отправляеться искать пропажу и, как правило, быстро находят и говорят: "А вот и мы, извольте прятаться снова". Такие скачки продолжаются 2-3 недели, после этого посвежевщие и отдохнувшие вояки возвращаються по рабочим местам и радуют родственников и сослуживцев свежими военными байками в основном на тему, кто сколько выпил. Ввиду полной безнадёги укрыться от авиации, зенитчики движутся мелкими перебежками от одного пивного навеса до другого. В нашем случае батальон искали 2 недели и не могли найти. Летуны обшарили север и юг, но следов не было. Зенитчики испарились. Выяснилось всё, когда в штаб учений позвонил владелец одной достаточно фешенебельной гостиницы из Эйлата и вежливо поинтересовался, нельзя ли убрать тягачи с гостиничного пляжа? Оказалось, что все 2 недели батальон жил гостинице, питался в гостиничном ресторане и вообще, жировал у тёплого моря. После того, как их отозвали, владелец выставил армейскому руководству счёт за прожитое и съеденое. В результате мы имеем эту байку и зелёных зенитчиков, как чужеродный прыщ на теле славных израильских ВВС.

(текст взят из воспоминаний Валерия Меницкого "Моя небесная жизнь" - КБ)

Алик был ведущим летчиком-испытателем прототипа "Бурана" - проекта "Спираль", о котором я уже рассказывал. Он блестяще провел эти испытания. В принципе, он был первым в мире летчиком, поднявшим в воздух и посадившим орбитальный космический корабль, управляемый, как самолет. К сожалению, об этом мало кто знает. Но это действительно так. Лишь специалисты, ведающие хронологией разработок космических челноков, хорошо это знают. И приоритет Алика Фастовца в данной области неоспорим.
Я уже несколько раз упоминал, как Алик блестяще выкрутился из ситуации со взрывом самолета в полете на прочность, когда машина развалилась в воздухе при перегрузке порядка 4,5 единиц. Алик приземлился на парашюте на озеро Баскунчак. Его долго не могли найти. Самолет развалился на мелкие фрагменты и место падения летчика определить было трудно. К тому же у летчика сломался "Комар" - передатчик подававший сигналы поисковикам для определения его местонахождения.
Помню, мы сидели в это время в Жуковском. Я как раз получил ордер на квартиру. Мы приготовили праздничный стол, чтобы обмыть это дело. И вдруг нам сообщили об Алике. Все застыли. Три часа мы только молча курили. Никто не притронулся ни к напиткам, ни к пище, ожидая известий из Владимировки. Сначала нам сообщили, что авария произошла на высоте 1000 метров, скорость предельная - 1100 км/час, фактически на границе дозвукового режима, мах - 0,85. И вот на этом махе надо было испытать самолет на предельную перегрузку.
Прошло два с половиной часа. Пилота по-прежнему найти не могли. Зона была не дальней - удаление от аэродрома составляло около 50 км. За это время все уже можно было обшарить. Но мы все-таки продолжали надеяться на чудо. Федотов громко сказал:
- Не верю! Алик должен остаться жив! Кто угодно может погибнуть, но Алик должен остаться жив. Он сумеет выпрыгнуть из этой ситуации. Наверняка прыгнул!
И он оказался пророчески прав. Фастовец все-таки катапультировался между двумя взрывами. И тот день у нас выдался по-настоящему счастливым. Мы обмывали не только мою квартиру, но и чудесное спасение нашего товарища. Выпили мы тогда очень хорошо, а потом Федотов скомандовал:
- Так, а теперь поехали смотреть Валеркину квартиру.
Смотреть квартиру поехали Боря Орлов, наш штурман Михаил Александрович Проценко, Петр Максимович Остапенко, начальник штаба Василий Иванович Горшков, аэродинамик Влад Гараев. ведущий инженер Игорь Власов, Александр Васильевич и я. Взяли с собой еще водки, коньяка, шампанского. Было уже одиннадцать вечера. Темно. Ехали на двух "Волгах" - Остапенко и Федотова - так, что даже большой любитель быстрой езды Петр Максимович приговаривал:
- Валер! Очень плохая дорога. Очень плохая дорога.
Дома тогда строили абсолютно стандартными. И все же мы нашли нужный дом, подъехали. Вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж, открыли квартиру. Заходим. Лампочек нет. Но Федотов был мастером на все руки:
- Лампочку мы сделаем. Михаил Александрович, давай в коридор и выкручивай лампочку. Не будем же мы отмечать в темноте.
Наладили свет. Следующим встал вопрос: из чего пить? Федотов и здесь проявил свои организаторские способности. Он открутил пару плафонов из коридора и кухни. Мы их вымыли, и получились бокалы. Из этих "бокалов" мы и попивали шампанское, коньяк и водку. После этого, выражая свою радость и хорошее настроение, гости стали писать мне на стенах различные пожелания. У нашего аэродинамика (он хорошо рисовал) всегда с собой были фломастеры. И вот ими-то прямо на обоях все пожелали мне хорошей жизни в новой квартире. Причем с юмором и без особого стеснения в выражениях. В общем, отпраздновали и в два часа ночи разъехались.
Мы взяли такси и уехали с Игорем и Владом в Москву. Приехал домой поздно. Но я объяснил Оле, в чем дело, и она все поняла. А назавтра, по возвращении в Жуковский, выяснилась забавная штука. Я и до этого с тревогой думал о том, что мы уехали из квартиры, ничего не убрав за собой, оставив там пустые бутылки и расписанные фломастерами стены. И решил, что надо хотя бы немного привести квартиру в порядок. И тут ко мне подошел один парень, с которым мы вместе получали ордера, и говорит:
- Ты знаешь, Валера... Господи, что за народ! Кошмар какой-то. Понимаешь, получил квартиру, привел в порядок. Всю ее вымыл, А эти строители что-то, видно, обмывали и устроили в моей квартире настоящий шабаш. Написали на стенах всякую ерунду, Разрисовали, плафоны повыворачивали. Ходил в ЖЭК. Никакой управы не найти. Шампанское, коньяк...
- Да брось ты! Будут тебе строители пить шампанское и коньяк, - говорю я ему.
- Да хрен их знает, кто они такие? Может, начальники - под рукой хаты не было, а они с девущками развлекались? Представляешь, все обои угробили.
- Ну, а чего там написали-то? - спрашиваю я. - Ругательства или матом?
- Да нет, выражения крепкие, но все цензурные с юмором.
- А чего там написано?
Он мне пересказал несколько фраз, прочитанных им на обоях. Тут я немного прижал уши и думаю: вот это да! Взял ключи и рванул к дому. Приезжаю, захожу в свою квартиру. Смотрю - все чисто, культурненько и хорошо. Никаких проблем. Думаю: что ж такое? Помню, как мы отворачивали плафоны, пили из них, как расписывали стены. И тут до меня наконец дошли слова соседа. Неужели я перепутал квартиры и забрался ночью в чужую? Так и оказалось. Дом стоял на уклоне небольшой горы, из-за чего первый этаж с каждым подъездом становился все выше и выше. А ниже находился, как говорят иностранцы, граунд, или земляной этаж, где, как правило, размещалась прачечная и подсобки. В нашем доме там располагался магазин. Словом, первый этаж, который действительно был первым со стороны возвышенности, постепенно, идя к другой стороне дома, превращался во второй. Когда мы приехали сюда около полуночи, я хорошо помнил, что моя квартира находится на третьем этаже. Мы добросовестно отсчитали: первый, второй, третий - и открыли дверь. И как в кинофильме "С легким паром", отметили мое новоселье в чужой квартире на втором этаже вместо третьего. Сами понимаете, своему соседу я ничего не сказал. Но с участниками "вечери" поделился своими впечатлениями о нашем конфузе. Первое, что мы сделали с Олей, въехав в новую квартиру, - заменили замок, чтобы избежать подобного рода приключений.