ГЛАВА... САМАЯ НЕПОНЯТНАЯ

То ли происшествие, то ли инопланетяне, то ли одно из двух... Да только это - сущая правда. А заодно, и тайна великая есть. Что это было, я не знаю до сих пор, и осознание этого печального факта, душевного спокойствия совсем не добавляет. Наоборот хочется поделиться воспоминаниями, Земля - объект довольно тесный, вдруг кто чего знает?

Конец зимы 86-го. Начались очередные сутки. Сижу на узле связи, как могу шнуропары ворочаю, да всякую увлекательную хренотень, называемую ориентировками, в журнал пописываю. Тихо вроде бы. Сработок нет - систему давно замело, скоро откапывать будем. Братва пока в расслабухе - по флангам без лопат фланирует, попутно готовясь духом к трудовому оргазму. Спокойно вроде бы...
Вот только смена наша, доблестная, с учебного откинулась. Ну, и дуркуют воины по молодости. Воспитывать надоть... А что еще делать остается, если парень, вроде и не глупый, постоянно позывные путает? Только гасить сразу морально, чтобы дальше толк вышел. То есть, пусть толк остается, а придурь щенячья - ну-ка, мля, мухой отсюда!!!
- Слышь, боец, твоя первая буква - как вторая буква в слове «ухо». Твоя вторая буква - как первая буква в слове «ухо», твоя третья буква - как последняя буква в слове «Х...Й»!!!. Ты когда, чучундра непонятливая, запомнишь, что по радио - одни позывные, по проводам - совсем другие? Ты - хомо, мать твою, сапиенс или с гор за солью спустился? Вроде русская фамилия. Если я еще раз услышу...
Бенц... И не один...
Яркие, световые пятна в глазах и звенящая тишина в ушах. Только послышался странный глюк, будто где-то кусочки стекла посыпались, да гарью завоняло... И не только проводами, но и деревом. Я что, уже на том свете? И для меня костерчик запалили? А где же свет в конце тоннеля? Должен быть - каноны нарушать не надо... Не, вот кто-то вполголоса поминает иксы, игреки и еще какие-то знаки из высшей математики. Это явно не черти, а значит... А хрен его знает, что это значит...
Только точки звезд тихо и печально в окно светят.
Хорошо еще зарядное с ФАСами тут рядом - руку протянуть. Да будет свет! Фу, зараза, какой яркий! Опять пятна перед глазами... И чья-то рожа... Вот и иксо-игрековый математик объявился. Бляха-муха, я и не знал, что поварешка так материться умеет. Вот, что значит неожиданно вырубить свет по всей Вселенной, даже аварийка накрылась. Ну и дела - не то, что не видел, даже не слышал про такие извраты природы. Вот и ЗАС проснулся - вылез из своего отсека и впитывает информацию, явно ни хрена не понимая. Он-то как узнал, что из розетки ток сбежал? Неужто, заснуть не успел? Странно, целых два часа с начала дежурства прошло.
С помощью истинно русских заклинаний удалось убедить «руля» пойти запустить генератор. Попутно и сам вышел на крыльцо - во всем славном городе Заполярном ни огонька. Что же это за вселенская катастрофа? Метеорит нас посетил или опять чего с генсеком, оборони Господь, приключилось?
Худо-бедно зажглись лампочки на узле. Ну-с, посмотрим, что имеем...
Мама родная - роди меня обратно! Вот что дымилось - контур заземления шел по плинтусу восьмимиллиметровым стальным тросом, так он наполовину вжегся в плинтус! Это ж, какой ток надо пропустить по тросу? Чтоб до белого каления? Открываю ближайший бокс с грозозащитой - на пол высыпалась кучка обугленных стекляшек-пластмассок, даже гнезда выгорели. Все стойки с аппаратурой - в полный хлам. То есть внешне - конфетка, а внутри... Дорожки с печатных плат кое-где просто испарились, только обугленные контура остались. Восстановлению явно не подлежит. И когда новые пришлют, если простые ПИРы я два месяца в отряде клянчил?
Что же это было? Явно сильнейший электромагнитный импульс. Но откуда он, даже теоретически, мог появиться? Если взять ток в тросе хотя бы ампер в 50, то напряженность поля должна быть... Это что же, холодная война в горячую перешла, а нам сказать забыли? Такую напряженность дать могла ядрёная бомба. Либо ихняя, либо мы опять на Новой Земле экологию похерить решили. Так вроде, Микитку на Новодевичьем закопали. А новый, как его, Михал-Сергеич, пацифизмом вовсю машет и Рейганом братается. Ну полные непонятки...
На миг ощутил, как начинаю видеть в темноте, ловить ушами радиоволны, а в предстательной железе последние сперматозоиды, со слезами и диким воем, отбрасывают свои хвостики. Даже Мурка со своим котенышем в угол забилась - явно чует что-то недоброе. Как и я. Вот только счастья такого - в угол забиться, мне никто не отвалит. Расхлебывать это ведро дерьма придется как всегда самим. И полной ложкой.

Восстанавливали боеспособность тяжело и долго. В живых осталась только та техника, что включена не была. Т.е. всего одна стационарная радиостанция. Всего двое суток без сна, всей комендатурой - и все девять точек смогли в отряд доложиться. Кто по прямой, кто через стык (и не один), но смогли. У гражданских пару линий до Никеля выпросили, у союзников стойку по кликухе «П-309» одолжили, да еще через неделю с отряда аппаратуры подбросили... Словом, через две недели, начальники застав уже не стояли в очереди для доклада в отряд. Через месяц - все транзитные каналы запустили. Через два - полностью восстановили то, что было. И стали ждать новых приключений.

Сколько лет прошло, сколько всяких тайн со всякими гадостями на свет божий всплыло, а я до сих пор ничего похожего не видел и ничего про такое не слышал. Могу только предполагать и фантазировать...
Вот я и думаю, тайн всяческих, много на службе было - может кто чегой-нибудь и знает? Поделись народ.

(Продожение о стройбате)
Со строевой песней - по жизни

Наш военно-строительный батальон за разгильдяйство был на грани расформирования, и его спасало только то, что далеко не все грехи доходили до высшего руководства. И кто бы к нам не назначался, сразу хватался за голову и потом за бутылку, без которой у нас служить ни у кого не получалось. Если по должному служить - то не дожить, в лучшем случае - прямое попадание в психушку обеспечено.
Я призывался после двадцати лет, так что мне со стороны, ситуация в части очень была даже ясненькой. Если бы тогдашний военный Министр Устинов либо другой высший командир видел бы всё что у нас творилось, и если бы это были честные люди, то публично сожрали бы свои погоны, причём звёзды зажевали бы в первую очередь.
Как-то к нам засунули за какие-то грехи нового командира части, со звучной фамилией - Зверев. Выражение лица и его мимика были в близких родственных отношениях с его фамилией. Всегда горевшие глаза напоминали ночной взгляд хищника отряда кошачьих, так что мы ошибочно думали, что они сверкали по более близким нам причинам.
Не совсем присмотревшись к нашей «боевой» обстановке, он решился провести строевой смотр чуть ли не с Кремлёвским акцентом. Оружие, не считая офицерских пистолетов, мы видели только на картинках, да и в учебном карантине нам не удосужилось пострелять, так как офицерский состав очень любил пострелять по консервным банкам, а пригубив и последнюю рюмку не сосчитать по сколько раз, наш общий боезапас транжирился ими полностью и за всех.
Так вот знали бы мы, что строевой смотр будет скоропостижно проведён, то обязательно бы вооружились лопатами, ну хотя бы вениками. А так мы выглядели как немецкие военнопленные, дошедшие своим ходом до Сибири. Подворотнички пришивались редко, пуговицы застёгивались обязательно не все, и верхний наряд был в соответствии со строительными работами - кто в чём.
Нас всё таки построили, ну мы это ещё в школе научились, и глянув на наш бравый вид, которому позавидовал бы и Швейк, новый командир от потери дара речи пустил только слюну.
Очухавшись, он доказал, что речь его покинула не надолго. Заорав на всех, в том числе и на младший офицерский состав, он остановился только, по длительности, после третьего куплета. Голос его также соответствовал фамилии, но из-за избыточности децибел смысл речи нами не улавливался. Ради спасения ушей мы шапки ушанки сразу усугубили на уши. Это его ещё более взбесило и подойдя к солдату-строителю, у которого одно ухо шапки торчало выше другого, и шапка сидела чуть ли не задом наперёд он той же речью начал объяснять: «Товарищ рядовой, почему... да как... да без команды... . Что за вид на параде! Если я так буду перед тобой стоять», и для убедительности начал рвать за козырёк своей фуражки, натягивая с силой на великолепный по размерам лоб.
Наша швейная промышленность к военной технике отношения не имела, потому и была очень даже нормальной, но по Советскому ГОСТу. Козырёк сопротивлялся не долго и, оторвавшись, повис на одном конце, сверкая перекосившейся кокардой.
Дальше всё пошло как по маслу, в смысле как серпом по командирским яйцам. Приказав строем с песней от нас избавиться, он увидел такое, что даже у вытрезвительского состава так бы не получилось. Стадо баранов, перебегавшее дорогу, по сравнению с нашим строевым шествием более походило бы на военный парад. Если кто то и нарочно старался наоборот - хуже бы чем у нас не получилось бы.
Первая рота пела песню «Солнечный круг, небо вокруг», вторая - «Взвейтесь кострами синие очи», третья - «Крутится, вертится шар голубой», и последняя четвёртая что-то из репертуара Пугачёвой.
Что-что, а петь, как и пить мы умели. По громкости тоже не опростоволосились, жаль только, что в то Устиновское время, других песен не существовало. Было бы в наше - у Шуры от популярности ещё бы один зуб отлупился.

(Забайкальский военный округ, станция Оловянная 1978-1980 г.г.)