Лувр

Много лет назад по делам службы я приехал в Ленинград. Поезд был очень ранний, и пригороды я проезжал еще в сумерках. Бросив «дипломат» в ячейку камеры хранения, я вышел на площадь Восстания. Начиналось ясное, солнечное и пронзительно холодное майское утро. После пыльного вагона каждый вдох казался глотком ледяного, шипящего пузырьками, терпкого брюта.
Я перешел пустой в этот час Невский и медленно двинулся к центру, радуясь встрече с городом. Знакомые дома, храмы и дворцы плыли навстречу. Дом Зингера с глобусом на крыше, закрытый почерневшими от времени лесами Спас на Крови, кондитерская Вольфа и Беранже, откуда Пушкин уехал на Черную речку, поворот направо, и вот, через арку Главного штаба я вышел на Дворцовую площадь и надолго замер.
Площадь поражала величественной и соразмерной красотой. В мокром асфальте, как в осколках огромного зеркала, отражались салатово-зеленые стены Зимнего дворца, голубое небо и косая тень Александровской колонны, а слева, там, где трамвайные рельсы взбирались на Дворцовый мост, тихо шлепала влажными ладонями Нева.

Об этой встрече с Зимним, надолго ставшим домом для русских царей, я вспомнил, подходя к Лувру - дворцу королей Франции. Путешествуя, приезжая в новые, незнакомые города, всегда пытаешься их сравнивать с тем, что видел раньше. Париж - с Петербургом, Лувр - с Зимним дворцом...
Лувр похож и одновременно совсем не похож на Зимний. Также как Зимний, он одним фасадом выходит на реку, также как Зимний, он невысок, также как в Зимнем, в Лувре сейчас размещен один из крупнейших в мире художественных музеев.
Но в Париже нет величавой, холодной торжественности имперского Санкт-Петербурга, он мягче, спокойнее, уютнее. И даже памятники в этих городах разные. Если бронзовый Петр на Сенатской - это могучая, непреклонная, жестокая царская воля, то конный памятник Людовику XIV у Лувра совсем другой. Кокетливо вставший на дыбы конь, король в античном костюме, изящно откинувший голову вбок и чудом удерживающийся в седле без поводий... Да и весь архитектурный ансамбль Лувра выстроен иначе, в нем нет мощной архитектурной доминанты, как у Дворцовой площади, двор П-образного здания спокойно переходит в сад Тюильри.
Лувр гораздо старше Зимнего дворца, еще в XII веке на его месте стояла крепость, которая служила арсеналом, тюрьмой и местом, где хранилась королевская казна. В XVI веке при Франциске I крепость начали постепенно разбирать и на ее месте возводить дворец. Современный вид Лувр обрел в результате множества перестроек, каждый король пристраивал к ансамблю что-то свое, последнее крупное строительство велось в середине XIX века при Наполеоне III.
Отправляясь во Францию, мы взяли с собой путеводитель по Парижу «Эр Франс», изданный в 1962 году и неведомо как попавший в мою библиотеку. Сравнивая старые, еще черно-белые фотографии с видами современного Парижа, отчетливо видишь, как сильно изменился город. Во дворе Лувра, там, где раньше был разбит небольшой садик, появилась стеклянная пирамида - вход в подземный вестибюль музея. На фоне ампирных фасадов дворца она кажется анахронизмом и царапает глаз, однако, спустившись на эскалаторе вниз, понимаешь, что французские архитекторы нашли, пожалуй, единственно возможное решение. Огромные потоки туристов, ежедневно посещающих Лувр, не создают толчеи и сумятицы, все продумано и организовано очень разумно.
Музеи Лувра размещаются в трех корпусах «Сюлли», «Ришелье» и «Денон».
Большая Туристская Тропа пролегает через корпус «Денон», в котором хранятся «Ника Самофракийская», «Джоконда», и «Венера Милосская». Туристическая река послушно течет по залам, на секунду задерживаясь у очередного шедевра...
Если же свернуть в сторону или по одной из многочисленных лестниц спуститься вниз, то внезапно оказываешься в пустых залах - туристы сюда заглядывают редко. В корпусе «Сюлли» мы забрели в египетские залы и неожиданно встретили старого знакомого. Писец, словно сошедший со страниц школьного учебника истории Древнего мира, сидел, поджав ноги и тараща подведенные глаза. Вообще, египетская коллекция Лувра великолепна. Ученые, ехавшие в обозе наполеоновских войск, работали на совесть. Кроме мумий, предметов культа, домашней утвари и статуэток попадаются здоровенные каменные монолиты, неизвестно каким образом занесенные во дворец. Наше внимание привлекла стайка павианов, высеченных из одной глыбы серого гранита. Обезьяны чинно сидели в ряд, выставив перед собой почти человеческие ладони. Жена в шутку положила руки на обезьяньи лапы, я щелкнул затвором фотоаппарата, и вдруг за спиной весело загомонили. Я обернулся. Группа японских старичков и старушек, деловито расчехляя фотоаппараты, выстраивалась в очередь, чтобы тоже поиграть в древнеегипетские ладушки...
Когда мы в вестибюле музея стали разглядывать его схему, то поняли, что весь Лувр нам не осмотреть и за месяц. Поэтому решили просто побродить по дворцу, куда ноги понесут, чтобы получить о нем хотя бы поверхностное представление.
Лувр, как и Зимний, представляет собой анфилады залов, соединенных множеством лестниц. Интерьеры большинства из них не сохранились, поэтому изнутри Лувр смотрится как громадный выставочный зал. Правда, в корпусе Ришелье в целости и сохранности остались покои Наполеона III - пышная и тяжеловесная вызолоченная мебель и посуда, драпировки и занавеси, кажется, до сих пор сохраняют запахи сигарного дыма, вечерних духов и вина, смешанные с запахами пыли и тлена.
Многие анфилады залов в Лувре почему-то заканчиваются тупиками, и приходится возвращаться назад, чтобы свернуть или перейти на другой этаж.
Туристов в музее буквально толпы, они ходят и группами и поодиночке. Гиды ведут экскурсии с помощью радиомикрофонов, а у туристов на головах наушники, поэтому группы не мешают друг другу. Иногда у какой-нибудь особенно интересной картины собирается по 3-4 группы. Довольно много молодых семей с маленькими детьми. Детей возят в специальных колясках, на каждой из которых на высокой штанге укреплен номер на цветной пластинке, чтобы коляски не потерялись в толпе. Большинство детей спокойно спит, пока родители приобщаются к «живой писи» и прочей керамике.
Большая Туристская Тропа вынесла нас в зал, где выставлена «Джоконда». Вокруг нее - толпа. Рядом, создавая разительный контраст с шедевром Леонардо, стоит толстая негритянка в полицейской форме и бдительно следит, чтобы туристы не останавливались у картины. Наслаждаться шедевром положено на ходу, очевидно, во избежание культурного шока. Все это несколько напоминает посещение Мавзолея. Картина закрыта бронестеклом и довольно неудачно освещена, так что мало что можно разглядеть. Впрочем, в соседнем зале висит увеличенная на полстены фотокопия «Монны Лизы», и большинство туристов мудро удовлетворяются созерцанием фотокопии и фотографированием на ее фоне.
«Ника Самофракийская» стоит в неудачном месте - на лестничной площадке между двумя лестницами в темноватом углу. Тем не менее, она производит ошеломляющее впечатление. Никакие репродукции не передают потрясающей пластики скульптуры, застывшее и вместе с тем текущее движение складок одежды, разворот крыльев и даже наклон отбитой в незапамятные времена головы.
По-другому смотрится «Венера Милосская». Снежно-белый мрамор за тысячелетия слегка пожелтел и приобрел сходство с кожей живой, смуглой, спокойной и чувственной женщины. Можно представить, какое восхищение вызывала скульптура у современников...
В Лувре можно фотографировать все, кроме Джоконды. Иногда из окон дворца открываются очень красивые виды на Париж, но такие окна забраны мелкой и частой сеткой. Смотреть она почти не мешает, а вот фотографии не получаются. Панорамы из окон Лувра - тоже собственность музея...
Рассматривая картины и с трудом пытаясь разобрать имена художников, написанные по-французски, я понял, что почти ничего не знаю о европейской живописи. Если в Третьяковке или Русском музее почти не встречаешь незнакомых имен, то здесь - наоборот, редко когда встретишь знакомую картину или знакомое имя автора.
Поразили меня «ранние» немцы. Мы как-то привыкли к мрачноватым полотнам с тяжеловесными композициями, а тут - совершенно наоборот. Даже на картинах, изображающих мучения очередного святого, краски яркие, чистые, какие-то даже веселые...
Постепенно картины на стенах стали превращаться в цветные пятна, а фамилии художников и скульпторов путаться. Мы поняли, что пора уходить, первая встреча с Лувром закончилась. Для того чтобы пройти всего лишь полтора корпуса и без сил рухнуть в кафе, нам потребовалось три часа...